Легенда о Высших

Человечество тогда не знало, как назвать это явление. В те времена не существовало расы демонов — существовали лишь высшие существа, боги. Считалось, что их сотни на небе и земле, и каждый народ поклонялся одному пантеону, установленному Церковью и подносил богам дары на окроплённые кровью животных алтари, чтоб повелители не обрушили на них свой гнев. Богами звали великих, властвующих над всеми силами мира, как казалось людям. Самыми почитаемыми из них были боги Дождя, повелители Огня, хозяева Плодородия и Морские властители. Поэтому простой люд, воспитанный в страхе многие поколения, боялся, что это боги обрушили на них свой гнев, насылая эпидемии, устраивая войны и уничтожая города и его жителей.

***

Огонь, словно жадный и голодный зверь пожирал всё на своем пути, охватив дома в городе, окутывая деревья, поглощая человеческую плоть. Огонь пылал оранжевым жаром, обжигая незащищенную кожу. В темноте ночи слепящее пламя казалось ещё ужаснее и величественнее. В каменной клетке стен города пожар был ужасной смертельной ловушкой. Проснувшиеся от жгучего воздуха люди кричали в ужасе, сбиваясь на кашель от заразной болезни. Горожане осознавали только чувство боли, сжигающее плоть снаружи и изнутри, всеми силами стараясь выбраться из дома, превозмогая слабость. Мещане продирались сквозь дым, прикрывая рот и нос руками, стараясь избежать языков пламени, рвущихся под дуновением воздуха в их сторону. Не все успевали сбежать до тех пор, пока полыхающие балки не упадут вниз, не выдерживая собственного веса. Все выбежавшие на улицу люди торопились в одну сторону, спотыкаясь о чужие трупы и обугленное дерево, оставшееся от сгоревших домов. Горожане интуитивно пытались увернуться от летящих через стены города огненных стрел, прикрывая детей. Духота застоявшегося от болезни воздуха становилась жарой, сжигая кислород и не давая толком дышать даже на улице. Люди задыхались и падали, почти сразу же после этого поглощаемые неконтролируемой стихией. Во всеобщей панике, охватившей толпу, в светлой одежде, кажущейся ярким пятном снега на фоне обугленных домов, дракон в человеческом обличье устремился против летящих стрел. Он чересчур резко высказался насчет излишней агрессивности, когда увидел стрелы, и раскинул руки в стороны, направив ладони на окружающие его стены огня. У поверхности его ладоней всё ярче светился жёлтый свет, по спирали собиравшийся в плотные небольшие шарики. Огонь в руках старшего оставлял за ним светлый след и искры, чудом испаряющиеся до того, как попадут на деревянные постройки. Молодой мужчина стремился добежать до противника, однако почти у самого входа в город младший, неслышной тенью спешащий за ним и следящий за распространением стихии, резко дернул брата за руку, указав на ворота. — Стой! Их снаружи закрыли, — голос Руби звучал возмущенно, когда он указывал на единственные ворота, которые действительно были заблокированы. Цефеид выдохнул от возмущения и лёгкой усталости: слишком много прибывающего с неба огня. Он перекинул шар огня в другую ладонь и оперся рукой на ещё теплую балку, медленно затлевшую под его пальцами. Руби тем временем остановил пробегающего мимо мужчину в обгорелой одежде, тащащего за руки двоих детей. — Эй ты, что происходит? — Да точно опять те ненормальные из соседнего города! Они ви… видимо узнали про эпидемию! А, вы не местные? — сбиваясь дыханием, произнёс мужчина. Он взглянул на разряженных путешественников внимательнее, перевел дух и от чего-то напрягся: — Э-э-э-э… Мы направляемся к храму, это единственное безопасное место. Вам тоже следует пойти туда… Помедлив, он указал на белое здание, возвышающееся спокойной прохладой над горящим городом. Его и так было легко увидеть — ведь не было никакого смысла скрывать это от подозрительных незнакомцев? Подумав про это, младший взглянул на старшего, желая увидеть, что тот тоже считает это подозрительным. Однако дракон был сосредоточен на созерцании детей погорельца: тонкие ручки покрыты небольшими ранами, которые они всё норовили почесать. Отец, желтоватая кожа которого была испещрена гноящимися язвами, приобнял чумазых от пепла детей, словно загораживая их от взгляда путешественника. Дракон, ощутив неприязнь, из вежливости посмотрел на указанный монастырь, продолжая думать о том, кто мог принести эту неестественно интенсивную болезнь, поразившую город. Цефеид решительно направился к воротам, напряжённо нахмурившись. Эпидемии локализировались по самым бедным городам, которые можно было легко устроить. — Ты тоже думаешь, что кто-то нарочно убивает людей? — рубиноокий лениво смотрел вслед разозленному брату. А после резко выпрямился. Похоже, старший брат был слишком зол: почти потухший огонь в его ладонях снова разгорелся, принимая слепящий голубой оттенок. Черноволосый резким движением схватил дракона за запястье, увидев, что тот забывает о своей цели. — Только не веди себя как идиот! В храме раненые и больные люди, в городе всё равно никого уже не осталось, если прислушаешься, а тех психов ловить бессмысленно, — Руби мельком взглянул на обеспокоенного дракона и закатил глаза. — Ну перестань, ты же сам говоришь мне, что ты не убийца. Цефеид опустил руки и улыбнулся в ответ на язвительные, но взывающие к рассудку слова. Братья ненадолго задержались около ворот: рубиноокий создавал магический ливень над городом, который не позволял огню распространяться, а также тушил некоторые стрелы в полёте. Управившись со стихией, они побежали за спешащими впереди них отцом с детьми. От того, что пожар не подступал к нему, храм выглядел величественным оплотом безмятежности, небесно белой крепостью, возвышающейся над городом в своём прекрасном спокойствии. Капли дождя, попадавшие на крышу и стены, отражали в себе затухающие огоньки, и здание казалось сияющим. Братья поспешили, догоняя мужчину с детьми у самого входа. Монах среднего возраста, впускающий неполную семью внутрь, обеспокоенно посмотрел на незнакомцев — тем же взглядом, что и горожанин недавно. Но всё-таки придержал дверь, в ответ на что дракон улыбнулся с благодарностью. Его взгляд, быстро изучивший пространство, остановился на людях: обгорелые, перепуганные, они сидели небольшими группками, кто на скамьях, кто на каменных возвышениях, служащих чем-то вроде алтарей. Людей было заметно меньше, чем могло бы жить в городе. — Вы всех и каждого бы так впустили? — с неподдельным интересом спросил рубиноокий, касаясь пальцами гладкой, коричневой от засохшей крови, поверхности алтаря. Священник в ответ решительно кивнул, ни секунды не думая над ответом. Его слегка загорелое лицо тронула улыбка. — Разумеется. Церковь — пристанище для нуждающихся. Черноволосый с насмешливым интересом взглянул на облачённого в тёмные тона священника с волосами контрастного цвета ржи. Ему был знаком этот решительный взгляд, и он отметил для себя, что некоторые из людей всё-таки чрезвычайно необычные. Судя по улыбке, тронувшей лицо Цефеида, осматривающего довольно тёмное и неуютное помещение и подслушивающего диалог краем уха, тот считал примерно так же. Внимание светловолосого дракона привлёк громкий вскрик боли из другого конца огромного зала. В отдалении от входа на чём попало лежали раненые люди, чьи мучительные стоны постоянным шумом нагнетали и без того напряжённую атмосферу смерти в зале. Почти все среди лежащих были подвержены той же гнойной эпидемии, распространяющей по святилищу тошнотворный сладковатый запах. Около больных хлопотали молодые медсестры и выжившие врачи, передавая друг другу бинты, мокрые одеяла и спирт, чтоб хотя бы уменьшить боль и сбить жар. Цефеид сразу же направился в сторону раненых, вежливо обходя вжимающихся в стены людей. В своих бело-золотых одеждах на фоне всеобщей разрухи и болезни он выглядел довольно дико. От этого ли, а может от чего-то другого, погорельцы опасались его, напрягаясь и от неслышно идущего за братом Руби, невозмутимо слушающего страдальческие вопли. Дракон, не обращая внимания на провожающие его взгляды, остановился около девочки, лежащей на тонкой тканевой подстилке на полу. Тихий, хриплый плач ребёнка птичьей трелью раздавался вместе со стонами других раненых. Девочку за руку держала женщина, одетая в бывшие когда-то дорогими одежды. На телах обеих жуткими пятнами красовались рубцы, но ребенок страдал заметно сильнее: хрупкое детское тело не выдерживало одновременно болезни и ожогов. От пережитого ужаса девочка дышала очень медленно и бесшумно, закрыв глаза и иногда всхлипывая, словно задремав в дурном сне. Старший опустился на каменный пол и бегло осмотрел малышку, ища место, к которому можно прикоснуться. Он дотронулся теплыми ладонями до запястья девочки, которая сквозь сон и слёзы вздрогнула от касания. Под руками дракона образовался теплый голубоватый свет, пропитывающий душное пространство свежестью, но греющий воздух в комнате. — Это похоже на солнечный свет, — взглянул монах с плохо скрываемым восхищением. Младший, севший рядом с матерью ребенка и уже смеривший ее слегка брезгливым взглядом, усмехнулся: эта реакция показалась ему наивной. Сосредоточенный Цефеид приоткрыл сияющие от энергии голубые глаза и чуть улыбнулся. — Думаю, это намного сильнее, чем солнечный свет. Девочка, очнувшись от болезненного бреда, взглянула ясным взглядом на наклонившегося над ней светловолосого незнакомца и вздрогнула от неожиданности. — Он спас тебя, дитя, — спокойно произнес мужчина в рясе и кивнул на склонившегося над больной женщиной черноволосого парня. Девчушка повернула голову, удивлённо смотря на то, как указанный мужчина лениво касается лба женщины, как из-под его пальцев струится слегка красноватый свет, а с лица матери медленно исчезают ожоги. Дракон несколько секунд наблюдал за счастливым ребёнком и за братом, а после отошёл, сосредоточившись на лечении следующего больного и прикрыв глаза. Наступающая в храме приятная аура успокоившихся людей была прервана внезапным и неуместно восторженным восклицанием. Цефеид обернулся к Руби, собираясь мягко намекнуть на неуместность, но слова вылетели из его головы. Женщина, которую лечил младший, держала в руках крупный красный камень, вправленный в оправу. А восклицание было очевидно вызвано тем, что камень отражал энергию от рук спасителя, направляя более яркий луч в тело женщины. Дракон убрал теплые ладони от тела уже пятого вылеченного им человека и подошел поближе, ответив на мысли брата: — Ты прав, это довольно интересно. Можно ли это назвать усилителем? Руби задумчиво кивнул, поигрывая интенсивностью света в руках. Он явственно ощущал, что камень около его тела и около тела человека обладает бóльшей силой, чем просто будучи в пространстве. Поначалу напуганная феноменом женщина не могла пропустить интерес своего спасителя и слабое прикосновение дочери. Она, помедлив, выдавила камень из расшатанной, потемневшей от сажи, оправы, повернула голову и дрожащим прикосновением вложила в руки рубиноокого всё еще слабо светящуюся драгоценность. — Возьмите его. Это достаточная плата за спасение моей жизни и жизни моей дочери. Младший уже было прищурился, собираясь сказать, что его помощь не надо покупать (правда, камень отдавать он не собирался). Цефеид, увидев знакомое выражение лица, тут же ткнул брата в бок и благодарно взглянул на женщину, тепло улыбнувшись и чуть наклонив голову: — Вы очень щедры, но это было не обязательно. После этого дракон направился дальше в зал, ища взглядом тех, кто ранен тяжелее. Его светящиеся теплотой ладони лёгкими прикосновениями вылечивали удивленных людей в считанные секунды. Рубиноокий тоже искал тяжело больных, но при исцелении он с бóльшим азартом проводил опыты, помещая камень между своей ладонью и человеком так, чтоб он касался кожи обоих. Спустя некоторое время Цефеид обнаружил, что уже несколько минут обеспокоенно следит за этими действиями, переживая насчет изученности только что обнаруженного явления. Он вздохнул и, сосредоточившись на пару секунд, не почувствовал опасности выхода магии из-под контроля. И решил не прерывать увлёкшегося брата. Утром старшие существа выходили из города уставшими, так как за бессонную ночь оказали помощь всем, предположительно уничтожив болезнь в городе. Люди поначалу боялись странников, и из их рассказов была выяснена причина: в последнее время почти все гости города с маниакальной уверенностью призывали прохожих сжечь всех тяжело больных, чтоб не дать жуткой эпидемии распространиться. Похоже, что пожар возник после того, как прекратились игнорируемые населением призывы. Утренняя тишина встретила народ, выглянувший из посеревшего от пепла храма, гнетущим молчанием и запахом обгоревшего дерева и плоти. Кровь стражи, желающих защитить своих родных от налётчиков, покрыла жутким узором стены города мёртвых солдат. Матери, тихо охая, не давали детям выходить или прижимали их к себе, чтоб малыши не видели родных тел, безжизненно свисающих со стен. Цефеид, недолго идущий мимо мертвых, стеклянным взглядом смотрящих в серое небо, выдохнул, сжав ладони в кулаки. Беспокойство снова появилось на его лице, и он повернулся к брату, не произнеся ни слова: его волнение и недоумение было явно видно в выражении глаз. — Некоторые из них совершенно спокойно впускают в дом подозрительных незнакомцев вроде нас, а кто-то убивает себе подобных из-за страха заразиться, — озвучил мысли брата Руби, подтолкнув его вперед. Он не особо горел желанием оставаться посреди поля битвы. Какое-то странное, неприятное и незнакомое чувство преследовало его здесь. Цефеид кивнул, задумчиво взглянув в последний раз на сгоревший город. — Я бы хотел узнать, откуда берётся в людях столько агрессии к себе подобным… М-да, люди оказались намного интереснее и необычнее, чем я думал. Дракон остановился, всматриваясь в рассветное небо, ласково украшавшее проглянувшими солнечными лучами окрестности и отражающееся в шумящей реке. Он едва улыбнулся, прищурившись от луча, ударившего в глаза, и обернулся к брату. — И, пожалуй, помощь нужна им больше, чем казалось. Возможно, им нужны какие-то постоянные хранители, как ты думаешь? Рубиноокий чуть улыбнулся в ответ и отметил для себя то, что интерес к людям, снова пробудившийся в глазах старшего, казался примерно таким же сильным, как его собственный к магии. Братья краем своего сознания чувствовали, что им в спины смотрят многие люди, стараясь запомнить образы юношей, пришедших на помощь в трудную минуту. Они не уходят так же, как не уходили люди, провожающие их неделями раньше из первой больницы, смотрят так же, как смотрел старейшина, выронивший трость из рук. Старшие существа не знали и пока что не могли познать в полной мере глубину того чувства, что испытывал ранее отчаявшийся народ: чувство искренней благодарности незнакомцу. Они могли увидеть это по растерянным взглядам, по шоку, испытываемому людьми не сколько от магии, сколько от того, что обладающие такой силой боги не требуют даров, как гласили легенды Церкви, а лечат из добрых побуждений. И некоторые из них вспоминали о слухах, ранее казавшимися нелепыми и пришедших со стороны столицы: вести гласили о чудесном выздоровлении целого города. О благодати по воле двух богов, спустившихся на землю. Как оказалось, богами величали двоих братьев: рубиноокого и светловолосого…