Роман

«Узнать, на что ты способен, и обеспечить себе возможность реализовать свои способности — в этом ключ к счастью» Джон Дьюи

После первой рабочей недели у Люциуса Малфоя Гермиона почувствовала себя гораздо лучше: снова стала активной и приносила пользу, восстанавливая библиотеку. Давно забытое чувство настоящего удовольствия иногда даже пугало. Оказалось, что ей действительно нужна была эта возможность. Даже больше, чем предполагалось вначале. Гермиона начала работу с книг, сложенных на полу. Внимательно просмотрев каждую, записывала название, автора и год публикации. Её поражало то, что некоторые тома были бесценны: одни почти невозможно найти, а другие считались навсегда потерянными или уничтоженными. И такое богатство просто пылилось на полу в библиотеке Малфоя. Она сортировала книги по категориям, а все дубликаты складывала в коробку для отправки в Хогвартс. Ей уже удалось сделать очень многое, но в обширной хозяйской коллекции это было каплей в море. Понимая, что проект потребует дополнительного времени, Гермиона радовалась, ведь сможет дольше наслаждаться тёплым чувством удовлетворения, принося кому-то пользу. Она сидела на полу библиотеки, перелистывая один из фолиантов, и неторопливо жевала свой обед, который находился на серебряном подносе перед ней, когда за спиной открылась дверь, и вошедший Люциус удивлённо склонил голову, не понимая, почему та трапезничает на полу, а не сидя в кресле за столиком, доставленным эльфами. — Я хотел бы пригласить вас отобедать со мной и заодно получить отчёт о проделанной за первую неделю работе, — произнёс он. Гермиона отложила книгу и поднялась. — Хорошо! — она вытерла пыльные руки о брюки цвета хаки и, наклонившись, забрала поднос. Малфой подошёл ближе, взял его и отнёс в кабинет, где поставил на маленький столик напротив своего. — Присаживайтесь, пожалуйста, — предложил он, придерживая стул. Его манеры были безупречны, но несколько смущали её, не привыкшую к такому обхождению. Поухаживав за ней должным образом, Люциус сел напротив и спросил: — Как продвигается работа? — Я начала составлять каталог вашей коллекции. Просмотрев каждый текст, документирую его и сортирую по соответствующим категориям. На данный момент я разобралась только с половиной книг, сложенных на полу. Он ел, но при этом слышал её. Это казалось таким необычным: во время трапезы вести беседу с человеком, который тебя действительно слушает. — И каково сейчас ваше впечатление? — поинтересовался Малфой. — У вас невероятно ценная коллекция, но вы плохо о ней заботитесь, — Гермиона прикусила губу, когда поняла, что только что сказала, но увидев его весёлую ироничную улыбку, вздохнула с облегчением. — Поэтому я и нанял вас, — усмехнулся Люциус. — Простите, я не хотела грубить. Просто разучилась нормально общаться с людьми после... После смерти сына. Ей не нужно было произносить это вслух, он понял без слов. — Не стоит извиняться, вы имеете право высказывать своё мнение. Несомненно, я заслуживаю куда большего за прошлые деяния. Гермиона покраснела и продолжила маленькими кусочками есть сэндвич. Малфой заметил, что с их первой встречи она немного воспряла духом. Выглядела куда лучше и здоровее спустя всего несколько дней. — Вы компенсировали причинённый ранее ущерб, и я не держу на вас зла. Гермиона знала, что ему пришлось отсидеть год в Азкабане, следующий провести под домашним арестом и ещё один – условно освобождённым. Люциус Малфой заплатил за свои преступления, исправился, и никто не вправе осуждать его. Это мелочно и несправедливо. — Вы единственная, кто так думает, — заметил Люциус. Она не знала, что сказать на это. Люди могут быть ужасно упрямыми, отпуская прошлое. Ей известно о подобном не понаслышке, ведь Рональд Уизли – одна из таких личностей. Муж забывал и прощал очень нелегко. Иногда Гермиона задумывалась, винит ли Рон в смерти Оливера её? Считает ли, что она сделала что-то не так? Воцарившееся молчание оглушило обоих и стало неудобным. Обед продолжался в тишине, слишком напоминающей домашние трапезы, и ей захотелось отвлечься. — Как дела у Драко и миссис Малфой? — поинтересовалась Гермиона. Люциус, откинувшись на спинку стула, тяжко вздохнул. — Сын живёт в Лондоне и очень занят своим бизнесом. Что касается супруги, честно говоря, я не в курсе: она разговаривает со мной лишь в крайнем случае. «Почему он открылся передо мной? Почему рассказал о проблемах своего брака постороннему человеку?» — подумала Гермиона. — Мне жаль, Люциус, — она не знала, что ещё можно сказать. Слова утешения редко помогают. Чаще, наоборот, заставляют чувствовать себя ещё хуже. Так что потворствовать ему и изливать ложные чувства не считала нужным. — Я понимаю. — Правда? Нарцисса обвиняет меня во всём: что я чуть не погубил Драко, лишил семью репутации. И она права — это моя вина. Словно плотину прорвало: стоило ему только начать, и поток признаний было уже не остановить. — Не совсем. Леди Малфой могла не соглашаться с вашими решениями, могла уйти вместе с Драко. Но предпочла остаться. Ваша вина обоюдна. Гермиона видела, что Малфой мучился угрызениями совести из-за испытаний, выпавших на долю семьи по его вине, и не могла понять женщину, которая не способна простить супруга и принять собственную роль в произошедшем. — У Нарциссы иное мнение. Она предпочитает игнорировать меня, а сын старается избегать. Гермиона, вы — единственный человек, который впервые за очень долгое время нормально разговаривает со мной. Люциус был благодарен ей за компанию сильнее, чем она могла себе представить, и только теперь понял, насколько одинок. — Сочувствую вам. — Могу я спросить о вашем супруге? — полюбопытствовал Малфой. — Полагаю, моя ситуация не лучше вашей, — ответила Гермиона, взглянув на него. — Рон всё время пропадает на работе. И даже когда мы вместе, он словно не со мной. Не разговаривает о сыне, не ходит на его могилу. Ведёт себя так, словно нашего ребёнка и не существовало. — Как его звали? — Люциус увидел, что в глазах её застыли слёзы. — Оливер, — мягко улыбнулась она. — Очень приятное литературное имя. Сколько ему было? — В следующем месяце исполнился бы годик, — разговор о сыне вызывал боль, но с каждым словом, сказанным Малфою, становилось легче. — Он родился рыжеволосым и голубоглазым, совсем как его отец. А на бедре я увидела крошечную родинку, похожую на облачко. Он был прекрасен. — Не сомневаюсь. Помню, Драко был таким красивым и невинным ребёнком. Колдомедики объяснили вам, что именно произошло? — спросил Люциус. — Нет, они не нашли причину его смерти. Сказали только, что «иногда такое случается», — Гермиона покачала головой, раздражаясь. Их объяснение злило её и по сей день. — Очевидно, ваш сын был слишком хорош для этого мира, и высшие силы нуждались в нём больше, — мягко произнёс Малфой. — Ему очень повезло с мамой, которая так сильно любит и скучает по нему. — Спасибо, Люциус. Никто и никогда не разговаривает и не спрашивает о нём. Все вокруг боятся, что я сломаюсь, не смогу справиться с горем... А я всего лишь хочу помнить своего малыша, — сказала Гермиона, вытирая слезы. — Не думаю, что эту тему надо избегать. Ребёнок был и останется значимой частью вашей жизни. Говорить о нём — естественно, — он улыбнулся. — А мы интересная пара, не находите? — Страдать легче в компании? — она ответила такой же улыбкой. — Тогда мы обречены стать отличными компаньонами, — Малфой, подняв стакан воды, отсалютовал и Гермиона присоединилась к нему. — За партнёров по грусти. Когда Люциус произнёс тост, впервые за год она рассмеялась.