Из СССР с любовью

Петровский наблюдал за работой ученых через зеркальное окно. Исследования напоминали опыты, проводимые в далекие времена нацистами. Видимо, Призрак немало почерпнул из исследовательских журналов тех стародавних коновалов. Он приказал проводить без обезболивания абсолютно все операции над инопланетянами и, видимо, так и не простив войну с Альянсом, особо зверствовал, когда речь заходила о турианцах. Петровский в это время был добропослушным гражданином СССР, а Союз в той войне не участвовал, поэтому Харпера он не понимал, как не силился. Смотреть на то, как под действием определенных веществ агонизируют представители другой расы, ему решительно не нравилось, но и спорить с параноиком-Призраком генерал не решался. - Давай в следующий раз ты пригласишь меня на свидание в ресторан. Или, на худой конец, в свой кабинет, - услышал Петровский голос Колесникова за спиной. - В следующий раз – непременно. А сейчас, извини, но время не ждет. Я обязан передать отчет Призраку по исследованиям и отправляюсь… Очень хочется сказать: «в командировку», но это слово не очень подходит. Я получил твой отчет по клону, но разрешение на приостановку подачи успокоительных препаратов дать не могу, уж прости. - Что за зверские крики? – поинтересовался Колесников, подходя ближе. – Что вы делаете с турианцами? - Изучаем, - отозвался Петровский. – Лучше знать врага со всех сторон и, особенно, внутренней. Ты не согласен? - С каких пор турианцы нам враги? – нахмурился Колесников. – Они одни из первых стали сотрудничать с нашим флотом и политиков к подписанию договора не привлекали. А что же получается? Они на людей рассчитывают, а мы их на лабораторный стол? Односторонняя дружба какая-то получается, неправильная. - Веришь в межрасовую дружбу? – улыбнулся Петровский. – Давно ли? - Разве нас не учили, что делить людей по различным внешним признакам – это глупость? Сначала мы отбираем, на наш взгляд, самых лучших, а потом и в этом идеальном мире с идеальными людьми начинаем искать еще более идеальных представителей. А заканчивается все меркой черепов. - Полностью согласен. Но этот вопрос затрагивает только людей. Другие расы не годятся под наши интернационалистические взгляды. Думаешь, они не преследуют собственных интересов, взаимодействуя с людьми? Полагаешь, благодарность Совета за спасение продлится вечно? Могу тебя заверить: нет. Она кончится в тот момент, когда первый Жнец появится в одной из их систем. И даже наличие общего врага не помешает им зациклиться только на своих расах. А люди… Люди всегда будут одни в галактике, так как не подходим мы остальным представителям. Они нас не понимают. - А я сам многого не понимаю в данный момент, - Колесников захотел зажать уши, услышав истошный крик из лаборатории. - Не обращай внимания. Относись к этому… Как к опытам на мышах. Или ты настолько наивен, полагая, что в закрытых лабораториях других рас, да тех же помешенных саларианцев, нет ни одного подопытного человека? - А если турианцы узнают вот об этом? – Колесников отвернулся от отвратительного зрелища, открывавшегося по ту сторону стекла. - Очень сомневаюсь, - отозвался Петровский. - Почему они кричат? Почему хотя бы умереть спокойно им не дать? Жалеете медицинские препараты? Так пусти им в вентиляцию хотя бы красный песок. Один противный волус сказал, что поставлял вам несколько больших партий. Так для чего его беречь? Или Призрак этой грязью моется? - После того, как мылом пачкается, моется красным песком, - вновь улыбнулся Петровский. – Жалко тебе их, да? - Да, - нехотя признался Колесников. – Это так неправильно и противно… Вернусь лучше к клону и послушаю новые оскорбления. Это куда приятней, чем смотреть на эти безобразия. Призрак неправ. Да и ты тоже неправ, раз поддерживаешь зверства. Петровский промолчал и перевел взгляд на лабораторные столы. Жить турианцам оставалось считанные минуты, судя по всему. Но для них это гигантский промежуток времени. Призрак велел не использовать обезболивание во время опытов, а они окончены. Можно и побыть благородным. Подойдя к сигнальному устройству, Петровский вызвал одного из ученых. - Введи им наркоз. Пусть едут к своим предкам не с мученическим выражениями на мордах, - приказал он и повернулся к Колесникову. – Так лучше? - Лучше. А совсем было бы прекрасно, если бы этих опытов не было, - кивнул Колесников. - Не было бы опытов, дохли бы мы до сих пор от какой-нибудь чумы, как в средневековье. Наука не забудет этих турианцев. Их собственные дети забудут, а она - нет. Колесников покачал головой. Ему жутко противно было смотреть на все то, что творил Призрак. И сам Харпер вызывал жуткое отвращение. Кроме досье клона, разведчик пролистал некоторые отчеты, которые ему предоставил Петровский и находился в глубоком непонимании от действий главы «Цербера». Попытки подчинить Жнецов казались ему сумасшедшими, даже безумными. Но Призрак упорно вкладывал средства, изучая феномен одурманивания. Узнав о том, что опыты он не гнушался проводить даже на нарушивших какое-то дисциплинарное правило сотрудниках, Колесников тихо Харпера возненавидел. И этот человек когда-то рассказывал о жестких методах Союза. Ха! СССР самая гуманная держава в сравнении с изощренными и ужасными опытами «Цербера». Петровский услышал сигнал инструметрона и вышел из помещения. Колесников посмотрел на безжизненные тела турианцев. Как это глупо, черт возьми! Если всех пустить на опыты, кто воевать будет? Всмотревшись в фигуру одного из «подопытных», Колесников отвернулся. Даже женщин на сносях не жалеют. И это защита человечества? От кого? - Призрак приказал привести тебя к нему. Хочет, чтобы ты поприсутствовал во время разговора с генсеком. Призрак пытается убедить нашего руководителя, чтобы тот закрыл глаза на Шепарда и просил об освобождении, - сказал Петровский, возвращаясь в лабораторию. - «Наш руководитель»… То есть власть генсека для тебя все еще не пустое место? – Колесников кивнул на тело турианки. – «Цербер» не жалеет даже таких представительниц других рас, находящихся на особом положении. Призрак не заигрался в бога? - Колесников, ты… - Петровский замолчал. – Не лезь в его дела, пожалуйста. Занимайся клоном. Больше от тебя ничего не требуется. Идем, полюбуешься на генсека. Призраку нравился новый советский руководитель. Определенно нравился. Если бы Харпер не был так уверен в сказочности идеологии коммунизма, то ринулся за таким бы в самое пекло. Очки, которые Призрак терпеть не переносил, очень подходили руководителю, который по-старинке таскал их. Харпер обратил внимание, что до вступления на должность данного аксессуара на фотографиях генерального секретаря не было. А еще он никогда не щурился, если снимал их и окидывал публику «чистым» взором. Значит, зрение у руководителя было нормальным, да и по годам оно еще не должно было испортиться. Выходит, что напялил он их исключительно для солидности и пытался скрыть довольно молодой возраст. Не любили юнцов-правителей в СССР, не доверяли молодому уму. И в итоге погрязли в старческой пыли, которую новый генсек усиленно разгребал. В Москве Призрак никогда не был да и не тянуло его туда. Слишком много истории и слишком мало реальности – вот как он воспринимал столицу СССР. А обилие шаблонов и ненужных правил попросту раздражало. Почему не идти в ногу с научными открытиями? Зачем беречь ветхость душ граждан, сея в их головы истины, которые давно себя изжили? Вопросы оставались без ответов. - Призрак, - чуть кивнул в знак приветствия Петровский. - Олег. Я жду тебя две сигары, - отозвался Призрак. – Какие-то проблемы в лабораториях? - Нет никаких проблем, - покачал головой Петровский. Призрак перевел взгляд на Колесникова, который рассматривал пустую стену кабинета. Видимо, бывшему послу куда веселее было смотреть на нее, чем на своего нового руководителя. - Господин Колесников, как продвигается воспитание клона? Есть прогресс? – поинтересовался Харпер. - Я уже говорил Олегу, что ни о каком прогрессе речи быть не может, пока клона пичкают успокоительными, - Колесников посмотрел в голубые, холодные глаза Призрака. - Думаю, когда ваш товарищ отбудет на Омегу, никто не сможет вам запретить отменить препараты. Только вся ответственность за вашу и не только вашу жизнь ложится на ваши же плечи. - Мне бы не хотелось… - заговорил Петровский, но Призрак выставил ладонь, прося генерала промолчать. - А мне интересно. Риск может закончиться плачевно для Колесникова, а может и нет. Возможно, ему удастся сделать из клона хотя бы слабое подобие Шепарда. Колесников промолчал. Никаких чувств Призрак, по всей видимости, к клону не испытывал. Да и вообще к кому-нибудь, кроме себя, тоже был безразличен. - Генеральный секретарь любезно согласился переговорить со мной, - повернув кресло к Петровскому, сказал Призрак. – Думаю, уговорить его отпустить Шепарда не получится, но, надеюсь, мне удастся семена сомнений в его голову посеять. А вот в этом Колесников был неуверен. Вряд ли у Призрака, прожившего жизнь, очень далекую от КГБшника, получится смутить генсека. Но послушать руководителя всегда приятно. Призраку не понять. К собственному удивлению, увидел Колесников не голограмму, а изображение на экране. Находился генсек явно не в своем кабинете, судя по абсолютно неузнаваемой обстановке. Разведчик не был в том помещении, которое сейчас рассматривал. - Призрак. Был удивлен вашему желанию пообщаться, - генсек церемонно склонил голову. – В прошлый раз, помнится, в роли глашатая выступал Петровский. Я думал, что сейчас вы навяжете мне в собеседники Колесникова. Но, я вижу вас, а не его, что меня радует. - Неужели вам неинтересен ваш посол? Чем он живет, занимается? – полюбопытствовал Призрак. - Я знаю, чем занимается посол СССР. Он на Цитадели. Решает некоторые вопросы, к коим касательства вы не имеете, с Советом. Простите за резкость, но что-то заставляет меня думать, что мы с вами будем сражаться не на одной стороне, поэтому благородным будет предупредить, что в ответах на некоторые ваши вопросы не будет конкретики. Извините. Времена нынче такие, - генсек ласково улыбнулся Призраку. - СССР всегда неохотно шел на контакт. Прежний руководитель говорил примерно тоже самое. Но тогда время было мирное. Хотя не так… Оно было ошибочно-мирным. Мои попытки донести до него сведения об угрозе Жнецов разбивались о ваше историческое упрямство. Я, знаете ли, удивлен подготовкой к войне в вашей державе. Вы же обычно воспринимаете угрозу только в тот момент, когда видите ее. Примеры вашей недальновидности нужны? – Призрак подкурил очередную сигарету. - Ах, не нужно лекций. Поверьте, я знаю не хуже вас ошибки и заблуждения своих предшественников. Вряд ли вы способны просветить меня и открыть глаза на нечто невообразимое. А если учесть ваши почти нацистские наклонности, то я и вовсе не желаю вслушиваться в ваше мнение, которое необъективно изначально. - Защита интересов человечества названа вами «почти нацизмом»? А вы не видите опасной близости между коммунистом и нацистом? – прищурился Призрак. Колесников хотел было возмутиться, но его остановил Петровский, приложив палец к губам. Какие бы цели не преследовал Призрак, для генсека они уже потеряли возможную привлекательность. Харпер хоть и провел большую часть жизни не на Земле, но примитивизм западных сравнений перенял полностью. Облагороженные теории и идеологии тоже впитал губкой. СССР оставался в стороне не только от западных ценностей, но и подобных явлений, и поэтому, в глазах Альянса, оставался неразвитым в полной мере. Четкое разделение на «черное» и «белое» хоть иногда и выглядело перегибом, но изнутри таковым не являлось. Да и откуда знать тем, кто по другую сторону нейтральной полосы, о том, что лучше именно для советского гражданина? Почему они так уверенно насаждают ценности, которые иначе как «бред» не назовешь? Зачем вообще пытаться воспитывать другую державу, если она не представляет угрозы? А Союз много лет назад сказал, что не позволит втянуть себя ни в какую войну, а сам развязывать ее не станет, так как новые космические открытия принесли массу вещей, которые были куда интересней, чем мерка длины орудий танков. - Мне говорили о вас, как о человеке, который настолько разобрался в правящих режимах, что счел нужным и возможным не поддерживать ни один из них. Мол, недостойны проклятые совки внимания, но и продажная демократическая система тоже не годится для великих свершений. Позвольте я вам сделаю небольшую лекцию и разъясню ваши заблуждения, - абсолютно спокойно заговорил генсек. – Ваше сравнение… Оно идентично сравнению волка и волкодава. Что делает волк? Он пытается утолить голод, напав на овцу в стаде. Может питаться падалью, если не получается поймать здоровое животное. И есть волкодав, который выдрессирован душить волка и оберегать целостность стада. И он душит, как правило, - генсек улыбнулся нахмурившемуся Призраку. – А теперь мораль: не нужно лезть в те вещи, в которых вы не потрудились разобраться, товарищ Призрак. Если попробуете воспользоваться Жнецами и нарушить целостность нашего стада – вас задушат. - Угрожаете? – поднял глаза Призрак. - Нет, что вы. Вы же не проводили массовых агитаций, заверяющих всех в ваших нелепых ценностях. Все, чем вы можете довольствоваться – это кучка предателей и авантюристов. Скажем, вы выполнили функцию волка, как санитара СССР – избавили нас от той прослойки лицемеров, которая портила общую картину. Можете торжествовать и наслаждаться общением с бывшими сотрудниками КГБ. Кстати, не забудьте сделать им выговор за то, что не смогли объяснить вам простейшие вещи. Но вы же не только для лекций хотели со мной связаться? - Вы правы. Я хотел поговорить с вами о Шепарде. - Со мной? – генсек удивленно посмотрел на Призрака. - Именно. Ведь из-за давления СССР Альянс был вынужден упрятать героя в тюрьму. Обычно я придерживаюсь других взглядов на вещи. После уничтожения Коллекционеров я посчитал, что Шепард будет нам мешать, но… Ситуация нынче далека от той, что я себе представил. Нужно объединять расы, а не то смерть. И даже «Цербер» не спасет человечество, хотя, что бы вы не думали о нем, наша цель – защита. - Шепард содержится не в местах заключения Союза. Свяжитесь с Альянсом и расскажите им о важности Шепарда в Общей Галактической истории. Мне, признаться, уже безразлично, что будет с этим героем. Вместо тюремной камеры он получил преподавательский кабинет в Гриссомской Академии. Это вы считаете отбыванием наказания? - Шепард в Академии? Не знал. Спасибо, что просветили, - широко улыбнулся Призрак. – Что ж, спасибо за лекцию. Очень познавательный разговор получился. Я всегда говорил о «шомполе советского цинизма» и его пользы для очистки головы. Вы правы в своих старых мерках и прочей похороненной развитыми людьми ерунде. Можете считать нас нацистами, но «Цербер» свою задачу выполнит. И не побоится рук замарать, если придется. Призрак отключил связь и повернулся к стоявшим в нескольких шагах Петровскому и Колесникову. - Генсек – умный человек. Но проболтался зря. Будем спасать Шепарда. Организуйте операцию по захвату Академии, Петровский. А потом с чистой совестью на Омегу. Разгул бандитизма там ужасен, так что пройдитесь очистительным пламенем по королевству этой Арии. Михайлович рассматривал памятник Дзержинскому. Вот никаких чувств этот старый чекист у него не вызывал. Ни уважения, ни трепета - ни хрена. Собственно, памятник Ленина тоже его не возбуждал, да и прочие святыни, затрагивающие вождей тоже, оставляли равнодушным. Он справедливо полагал, что нужно ознакамливаться с трудами, а не носить букеты каменным глыбам. Если бы кого-нибудь интересовало мнение самого Михайловича, то он объяснил бы, что на месте скульптур и памятников лучше сажать деревья. От них пользы больше, да и глаза отдыхают, глядя на зеленый цвет. Конечно, многие любители искусств заткнули бы его и заставили смотреть, как красиво сделан плащ «Железного Феликса», но адмиралу было плевать на такие мелочи. Недешевое удовольствие – возведение каменных изваяний. А вот если эти средства направить во Флот, то будет куда как полезней. Вот первый же приземлившийся Жнец снесет к едреням сие творение и к чему столько затрат на постройку и поддержку в нормальном состоянии? В пустоту. СССР хоть и не нуждалось в средствах, но Михайлович четко усвоил, что залогом богатства может быть только экономия. И он с радостью сэкономил бы на всей бутафории, если бы от него зависело чуть больше, чем боеспособность Флота. А насаженные деревья выглядели бы не хуже, чем куски мрамора. А вот само здание Лубянки он с большим бы удовольствием самолично разнес в щепки. В труху. Прекрасно понимая значимость сидящих там людей, он столь же трезво оценивал их не всегда правильные средства обеспечения государственной безопасности. А еще ненавидел лицемерие, кое было присуще сотрудникам Комитета. Да, они обязаны хранить в тайне от обывателей большинство вещей, но зачем фанатизм и желание превратить службу в синоним ада – он не понимал. Рождается ли на страхе уважение? Рождается. И умирает на нем же. Всех граждан заставили бояться КГБ. У него самого в годы юности тряслись коленки, когда он видел загадочного представителя Комитета, но потом страх перерос в полное презрение. Старое ЦРУ местами было не столь изощрено на пытки, о коих он наслышан. Хотя Колесников ему говорил, что ни о каких пытках давно нет и речи, но адмирал не был столь наивен. Самый удобный способ выудить из человека правду и глупые гэбисты так запросто от этого отказались? Там работают, в большинстве своем, плохие люди, но не глупые. Покурив у входа и полюбовавшись на площадь, Михайлович бесстрашно зашел в здание. Светло, просторно, уютно в холле. Изжога появляется при мысли, что вот такие условия сделали для волков-особистов. Им бы подвалы выдать и, по старинке, кожаные плащи – вот тогда это безопасники. Улыбающиеся лица наградить синяками и парочкой выбитых зубов – и вот он, образ КГБшника, исторически заведенный. И ссаться бы бедолажки, попавшие в лапы «кровавых палачей», начинали бы заранее, а не после более тесного взаимодействия. - Председатель сегодня принимает? – почти ласково поинтересовался Михайлович у сидящей в холле девицы. - Председатель Лисин отбыл несколько часов назад, - любезно отозвалась девушка. - Можно подождать? - Кто ж вам может запретить? – справедливо заметила она. Михайлович кивнул и принялся рассматривать помещение. Раньше он не обращал внимание на мелочи, так как оголтело несся в нужный кабинет. Сейчас же характер его не подгонял вверх по лестнице и можно было все спокойно оглядеть. Портреты известных безопасников и прославленных вождей, как ни странно, отсутствовали. - Не угодно чаю, товарищ адмирал? – вежливо поинтересовалась девица. - Нет, спасибо, - Михайлович осмотрел небольшую трещинку на стене. – Это боярин Кучка вам интерьер тут подпортил? - Нет, - засмеялась девушка. – Как не пытались мы поймать призрака этого товарища, ничего у нас не получилось. Но некоторые до сих пор верят, что он бродит тут и выпускает шаровые молнии. - Можно я расскажу об этом биотикам Альянса? Пусть покомплексуют. Они на нулевом элементе обогатили способности, а у нас каждый боярин может даже посмертно приходить и подавать электричество зданию. Ну, и приукрашу, конечно. - Я думаю, никто не будет против, - отозвалась девица. – Кстати, ожидание ваше может затянуться, ибо председатель не обещал сегодня вернуться. Михайлович вздохнул и направился на крыльцо. Курить определенно нужно меньше, но тогда мир станет ну просто раздражающе-отвратительным. Адмирал всегда считал, что прежде, чем начинать биться головой об стену в случае попадание в сложную ситуацию, нужно спокойно покурить. Вред никотина несопоставим с сотрясением, а потому, вредная привычка становится на некоторое время чрезвычайно полезной. Приметив подъезжающий аэрокар, Михайлович улыбнулся, представив, как сейчас будет пушить перед ним хвост этот новый председатель, которого когда-то он отправил подальше. И пусть поблагодарит судьбу, что не «поглубже». Правда, сейчас ершистость лучше самому припрятать «поглубже», а то злопамятный, как и все выскочки, товарищ не проинформирует его о судьбе Колесникова. А Михайлович, обилием сантиментов в мыслях не страдающий, никак не желал поверить в предательство единственного сговорчивого особиста. Даже не поленился придти в это «провонявшее лицемерной заботой» здание. - Какие люди в нашем захолустье, - улыбнулся Лисин, приметив Михайловича, патрулирующего крыльцо. – Чем обязан удовольствию? - Приветствую, товарищ генерал-лейтенант, - отдал честь Михайлович. – Мне бы хотелось прояснить некоторые моменты. - Если это касается вашего друга, то я знаю не больше вашего, - отозвался понятливый председатель. – Даже не предлагаю вам пройти в кабинет, так как никакой тайны его предательство не имеет. - Предательство ли это? – прищурился Михайлович. – Он больше патриот, чем мы с вами, и вдруг перебегает в стан потенциального врага. Вот так запросто. И, как ни странно, почву для этого не подготовил и бежал один, не прихватив своих товарищей, на которых мог влиять? Странное предательство. Лисин внимательно осмотрел невозмутимого Михайловича. Этот момент они упустили, хотя нужно было организовать «группу поддержки» Колесникову. Редко кто решается переменить свою жизнь, оставаясь один в своих помыслах. - Так может это не предательство, а лишь новое задание? – облокотился на перила Михайлович. – Он даже меня в известность не поставил, хотя если бы действительно подался к Призраку, то его собственная совестливость заставила бы его связаться со мной и дико извиняться. Я правильно думаю? - Нет, товарищ адмирал, - Лисин покачал головой. – Его задание ограничивалось поддержкой общения с Петровским и не более. Мы сняли его с должности, чтобы он вернулся к работе на Земле. Увы, имеем мы то, что имеем. - Нет логики, - отозвался Михайлович и посмотрел на загоревшийся инструметрон. - Адмирал Михайлович, покиньте Землю как можно скорее, - прозвучал приказ министра обороны. – Попытайтесь связаться со мной сразу, как поднимитесь на борт крейсера. Жнецы вошли в Солнечную систему. - Есть, - Михайлович отключил инструметрон, хватил за руку стоящего рядом Лисина потащил к аэрокару. - На полигон, - приказал он незнакомому водителю аэрокара, на котором приехал председатель. - Как это на полигон? – обернулся к нему водитель. - Как-как? Быстро, - объяснил Михайлович и повернулся к выпавшему из реальности председателю. – Генеральный секретарь уже эвакуирован? - Нет, он останется… Я должен… - замямлил Лисин, растерявшийся от неожиданности. - Своих адских палачей предупреди, - посоветовал Михайлович и тут же попытался связаться с Хакетом. Ответа не было и это портило настроение окончательно. - Дежурный, доложите обстановку, - приказал Михайлович, с облегчением услышав голос своего офицера. - Наблюдаем приближение врага. Адмиралы флотов приказали ждать ваших распоряжений, - ответил ему офицер. – Четвертый флот Альянса доложил о готовности вступить в бой. - Не подпускайте Жнецов к Земле. Эвакуационные транспортеры, судя по записям, еще не все отбыли. Нужно дать им время. Первый секретарь Польши тоже не был отправлен. Нужен безопасный проход до ретранслятора. - Есть, сделать проход для транспорта Первого секретаря. - Жнецов не окружать ни в коем случае. Пусть лучше некоторые из них сумеют подобраться к Земле, чем всерьез займутся нашим необъединенным флотом. Черт, вот ведь удачно они время подобрали! Михайлович взглянул на безоблачное небо из окна. Видимо, к Земле они еще не настолько близко подошли, чтобы их можно было лицезреть с поверхности планеты. - Адмирал Михайлович, Первый флот, размещенный около ретранслятора, несет огромные потери, - доложил офицер, сверяясь с данными. - С Хакетом связаться не удается. Обеспечить безопасный проход к ретранслятору мы не в состоянии, пока Жнецы не отойдут. - Вот черт! Свяжитесь с Флотом Цитадели, пусть предупредят Совет. Выскочив из аэрокара, Михайлович понесся к КПП. - Мне нужно попасть к генсеку, - подергал за рукав адмирала Лисин. - Что? Один к Кремлю побежишь? Свяжешься с ним, когда поднимемся на борт крейсера. А пока чтоб звука от тебя не было. Своих предупредил? Председатель кивнул. - Вот и славно, - Михайлович забежал в челнок и вновь активировал инструметрон. Бледному, как снег, Лисину адмирал отдал планшет. - Увидишь сигнал об отправлении Первого секретаря, сразу говори мне, - велел он. Еще одна попытка связаться с Хакетом провалилась. С Флотом, сконцентрированным около Земли, тоже связаться не удалось. Резкий уход в сторону заставил Михайловича оторваться от экранов и выглянуть в окно. Несколько Жнецов опускалось на землю, не забывая постреливать в отбывающие челноки. Еще одна встряска, и Михайлович с тоской проводил взглядом один из транспортеров, попавший под «луч» Жнеца. - По Флоту: доложите обстановку, - вновь предпринял он попытку связаться хоть с кем-нибудь. В эфире царила пугающая тишина. Вероятно, Жнецы глушили сигнал или уже… Михайлович растер виски. Нет, Флот все еще сражается. Это не может быть таким быстрым поражением. Так не бывает. Бессильно проследив за одним из Жнецов, который опустился точно на Красной площади, Михайлович посмотрел на Лисина. - Что с транспортом Первого? – спросил он. - Сигнал пропал, - отозвался председатель. Нервно постучав пальцами по подлокотнику кресла, Михайлович настроил максимальную громкость на передатчике и закрыл глаза. Вот оно, то время, которого он ждал и боялся. Хорошо, что большинство граждан они все же успели эвакуировать. Столица почти пуста. Остались только специальные подразделения. Но что они могут противопоставить мощи Жнецов? Чем ближе челнок подходил к крейсеру, тем различимей становились переговоры. Михайлович вновь вызвал Флот. - Обстановка, - коротко спросил он штурмана своего крейсера. - Несем потери, но пока небольшие. Жнецы не пытаются ввязаться в бой, а лишь расчищают себе путь к Земле. Четвертый флот Альянса потерял четверть кораблей, так как не подчинился вашему указанию и пытается окружить Жнецов. - Вот дьявол. И зачем мы тогда учились работать вместе? Общему Флоту… - Товарищ адмирал, адмирал Хакет на связи, - перебил его штурман. - Прикажи соединить со мной, - отозвался Михайлович. Голограмма дергалась и раздражающе рябила, но советскому адмиралу уже было плевать на все неудобства. - Борис… Отводи Объединенный Флот от Земли… Бессмысленно… Потери слишком большие… Координаты встречи загружаю… Третий флот почти уничтожен… Жнецы не… Еле дождавшись стыковки, Михайлович понесся к капитанскому мостику. - Из Москвы Жнецов нужно вытравить. Нельзя подпускать их к убежищу командования. Сколько всего кораблей приземлилось на территории города? - Три, - отозвался штурман. – Но идут еще. - По Флоту: разведывательным кораблям отвлечь Жнецов, идущим на посадку на территории столицы. Сбейте их с курса. Объединенный Флот: открывать огонь по команде. Нестройный хор подтверждений получения приказов прервал сигнал вызова инструметрона Михайловича. - Адмирал Михайлович, доложите обстановку, - велел запыхавшийся министр обороны, видимо, проделавший непривычный для себя в последние годы марш-бросок. - Корабли Жнецов расчищают путь на Землю. Я отвел Советский Флот в сторону Венеры. Наступления врага на этот рубеж не наблюдается. Легкие силы отвлекают Жнецов, сбивая их с курса и не давая им высадиться слишком близко к Москве, - отчитался Михайлович, удивляясь тому, что министр смог с ним связаться. - Уводите Флот, товарищ адмирал. Те силы, что сейчас сконцентрированы в Солнечной системе не спасут Землю. Нам нужны все Флоты. - Так точно. Перед отступлением я отдал приказ об уничтожении тех Жнецов, что уже приземлились в столице. Но нам нужен координатор, чтобы Объединенный Флот смог навести орудия на одну цель, - объяснил Михайлович. - Будет вам координатор, - отозвался министр. - А потом уводите Флот к Цитадели. Судя по полученным нами данным, туда твари еще не добрались. - Есть, отвести Флот к Цитадели. Объединенный Флот, после нанесения ударов по Жнецам, истребители возвращаются на крейсеры-носители и отходят к ретранслятору. Фрегаты-разведчики делятся на две группы: авангарда и арьергарда. Михайлович подошел к иллюминатору и посмотрел на родную планету. Жнецы, словно мухи на кусок… варенья, слетались к ней, не обращая внимания на тяжелые крейсеры, застывшие в отдалении. Видимо, Жатва представляла собой первоочередно именно удары по планетам. Почему они не разделили силы и не оставили своих представителей на орбите – загадка. Впрочем, Михайлович был этому даже рад. Некоторая глупость запрограммированных на уничтожение наземных комплексов машин была на руку Флоту. Почти пустая Земля, где они пытались хозяйничать, хоть и принимала на себя основной удар, но там все можно будет отстроить и восстановить. А вот погибших понапрасну людей не вернешь к жизни. - Цель поймана. Сигнал проходит, - доложил оператор. - Объединенный Флот: приготовиться. Огонь по команде, - приказал Михайлович, просматривая на планшете готовность орудий к одновременному залпу. - Объединенный Флот: огонь, - прозвучал приказ. Стрелять по родной планете было настолько дико, что Михайловичу моментально захотелось закрыться в своей каюте и представить, что кругом голая и чистая красота космоса, в которой нет Жнецов, Флотов и прочего ненужного галактике хлама. - Есть попадание, - вновь заговорил оператор. – Новые координаты цели формируются. Михайлович вновь взглянул на данные планшета. Разведчикам удавалось заставить Жнецов поменять курс, но ценой огромных потерь. - Цель обнаружена, - объявил оператор. - Объединенный Флот: огонь, - вновь приказал Михайлович. Посмотрев на огоньки, направляющиеся к Земле, Михайлович вздохнул и, неожиданно для себя, скрестил пальцы. - Есть попадание, - объявил оператор. – Координаты следующей цели не формируются. Михайлович подождал несколько минут. Запросов на удар с орбиты больше не было. - Объединенный Флот: отступаем к ретранслятору, - приказал он. Повисла тяжелая тишина. - Мы еще вернемся и наподдадим этим гадам так, как ни в одной из их программ не прописано, - пообещал он.