Из СССР с любовью

У Хакета никак не получалось сглотнуть подступивший к горлу ком. Жнецы, напавшие на «Арктур» в своей привычной манере: спокойно, не торопясь и не задумываясь, разносили его флот в клочки. Одновременный выстрел трех дредноутов заставил одного из них отвлечь драгоценное внимание от орбитальной станции, и злобная машина охотно полила огнем особо населенный кораблями сектор. Хакет захотел схватиться за сердце, глядя на то, как превращаются в космическую труху те единицы, которые сталкиваются со Жнецами. И особой маневренности в Жнецах не было, и тактики, как таковой, не наблюдалось, но флот исчезал с такой скоростью, что руки опускались сами по себе. - По флоту: не подпускать противника к правительственным докам! – проорал он, с надеждой поглядывая на ту часть станции, откуда должны были отправиться эвакуационные челноки глав Альянса. Приказ приказом, но Жнецы планомерно и беззаботно продвигались в неугодном для Хакета направлении. Верфи с так и недостроенным дредноутом уже были разнесены в щепки. Хакет прикинул, что до разгерметизации всей станции остались считанные минуты. Связь с «Арктуром» никак не налаживалась, хотя несколько операторов не оставляли попыток связаться с правительственным комплексом. Заметив на экранах открытие ангарных дверей в доках, Хакет выдохнул. Несколько челноков направлялись в сторону его крейсера, что невероятно успокаивало. Прочие высокопоставленные граждане уже эвакуировались, задерживались только парламентеры по совершенно непонятным причинам. - По флоту: тяжелым единицам отступать к ретранслятору. Кораблям поддержки: прикрыть правительственный транспорт, - приказал адмирал, наблюдая за приближающимися челноками. Перестановка не укрылась и от Жнецов. Несколько кораблей класса «Властелин» отделились от группы и устремились к поднимающимся челнокам. Хакет на мгновение прикрыл глаза и снова уставился в монитор. Происходящее стало отчетливо видно и в панорамном окне, но глянуть туда адмирал не решался. Не обратив внимание на взорвавшихся в непосредственной близости кораблей, Жнец целенаправленно продвигался к отдаляющимся челнокам. Еще до того, как Хакет увидел то, чего боялся, он понял, что все кончено. Жнец, скорость которого не шла ни в какое сравнение с тяжеловатыми транспортниками, резко остановился и задергал «щупальцами», выбирая более удобное положение. Резкий, набирающий скорость «луч» догнал транспортеры. Яркий отблеск и корабли обломками повисли в гнетущей тишине когда-то казавшегося мирным космоса. - По флоту: общее отступление к ретранслятору, - устало произнес он, отворачиваясь от экранов.

***

Колесников совершенно не переживал, когда сразу после прибытия на «Кронос» ему приказали явиться в кабинет Призрака. Неожиданная легкость в мыслях и чувствах успокаивала и совершенно лишала возможности думать и рассуждать о том, что он сейчас скажет Петровскому. Или Миранде. Лучше даже Миранде, ибо серьезность намерений девушки относительно сложившейся в галактике ситуации была очевидна. А вот в каких облаках витал идеалист Петровский – сам черт не ведал. Клон кивнул на прощание и выклянчил обещание рассказать все, что узнает сам Колесников. Разведчик спокойно согласился. Клон нравился ему все больше, хотя и подростковые замашки еще не покинули голову юного воспитанника. В кабинете, как и во время последнего визита, было светло. Под голографическими экранами, оставшихся со времен бывшего хозяина апартаментов, красовался письменный стол, за которым восседал Петровский. - Олег? Ты уже вернулся? – постарался изобразить удивление Колесников. - Да. Спасибо расторопной Миранде, которая очень вовремя передала мне твой разговор с кварианкой, - Петровский поднял покрасневшие глаза и пристально посмотрел на разведчика. – Если бы не твоя разговорчивая подруга, то очень вряд ли бы я избежал гнева Арии. - Я рад видеть тебя. По поводу Призрака… Миранда… - Она сказала мне, что известила тебя, - Петровский кивнул на кресло, предлагая Колесникову присесть. – Я знаю, как ты относился и к нему, и к его идеям, но сам по себе Харпер был очень хорошим человеком. Иногда слишком авантюрным, но он точно не был подонком. Колесников терпеливо ждал новых восхвалений Призрака. Лично он в нем не видел ни грамма хорошего. И не хотел видеть. Он точно знал, что мир чище без Призрака. Да и боялся узнать о нем хоть что-то хорошее, чтобы не почувствовать вину за отнятую жизнь. Сколько невинных загубили в лабораториях «Цербера»? Без счета. И не приведи ему партия начать сочувствовать и понимать мерзавца, у которого, возможно, были любящие родственники и верная собачка. И думать, что Харпер такой же, как и все. Все не гробят массы народа в угоду амбициям. Призрак, вероятно, о подобных «мелочах» не думал. - Тех турианцев, что ответственны за его смерть, мы, разумеется, накажем. Только вот вождя «Церберу» это не вернет. Не знаю даже с чего начать и за что хвататься. Планов у Призрака было очень много, - Петровский подставил пепельницу задумавшемуся Колесникову. – Вот взять твое задание на родине саларианцев… Зачем ему были нужны эти самки? Я не знаю, а в его записях не указано. - Призрак вел записи? – удивился Колесников. - Весьма подробные. Как в письменном виде, так и голодневниках. У меня не было времени все прослушивать и изучать, но, думается, многие ответы именно там. Сейчас меня куда больше волнуют Жнецы. В записях Призрака я не наткнулся на доказательства того, что ими можно управлять. В отчетах тоже нет ни малейшей зацепки. Не знаю, Колесников… Я все чаще думаю, что мы теряли время на нелепые исследования. - И жизни теряли, - добавил разведчик. – И что будешь делать, если не секрет, конечно? - Секрета нет. Разберу последние дела Харпера, а потом подумаю, как дальше жить, - отозвался Петровский. – Если хочешь, разберитесь с клоном с дневником Призрака. Я думаю, ты будешь иначе смотреть на то, что он делал, если прослушаешь все записи. - А зачем мне смотреть иначе на человека, который уже мертв? – пожал плечами разведчик, непонимающе глядя на звукозаписывающее устройство, которое протягивал ему Петровский. - Если не ради себя, то ради меня. Не хочу подключать других оперативников к этой работе. Тебе доверяю. Если найдешь то, что может полноценно доказывать возможность контроля, сообщи сразу. Если нет… То об этом варианте подумаем позже. - Понятно… А что с тем устройством, которое расшифровывает Лиара? – Колесников поймал на себе удивленный взгляд Петровского. – Призрак рассказал мне, когда я лично отчитывался по успехам клона. - Расшифровать-то она уже расшифровала, да только что делать с этим? Если начнем стройку, то привлечем внимание масштабом. Да и ресурсов требуется очень много. Призрак не делал ставку на эти протеанские чертежи, поэтому… - Олег, Призрак мертв, - напомнил Колесников. – Не все ли равно, о чем он думал и на что ставил? У тебя своя голова на плечах и организация теперь тебе принадлежит. Почему… Почему ты все время пытаешься подражать Призраку? Зачем тебе знать о его планах? Земля опустошена, нашего государства больше нет в том виде, к которому мы привыкли. Зачем терять время, пытаясь вникнуть в мотивы Харпера? Объясни мне. - Может и незачем, - покачал головой Петровский. – Но с чего-то начать нужно. Разбирайся с записями и доложи мне, если наткнешься на что-нибудь важное.

***

Клон просматривал фотографии Земли, сделанные еще до атаки Жнецов. Колесников проглядывал отчеты разных отделов, поступающих лично Призраку. Ничего противнее, чем подробности вскрытий, вживлений странных имплантов и фотографий подопытных он еще не встречал. Харпер был дотошен и хотел быть в курсе всего? Похвально вроде, но плеваться хочется сильнее, чем восхищаться гнилой натурой бесчеловечного защитника человечества. - А это что за место? – спросил клон, показывая фотографию на планшете. - Это территории Альянса, - отозвался Колесников, разглядывая изображение. – Ниагарский водопад… Красивое место. Всегда удивлялся, как Альянс умудрился его, пардон, не засрать. Они к подобного рода местам не так уж давно прониклись должным вниманием. - Мне понравилась планета саларианцев, - отозвался Джеймс. – Столько воды… Если я когда-нибудь выберусь с этой станции, то поселюсь в подобном месте. Колесников улыбнулся. Шепард как-то говорил ему, что после отставки он уедет на далекую планету, где кроме песчаных пустынь ничего нет. Клон же напротив не любил места, где взгляду было не за что уцепиться. Разные люди. - Давай-ка послушаем Призрака, - предложил Колесников, подходя к терминалу. – Может узнаем что-нибудь о его предпочтениях? Или о том, что он думал о нас с тобой, а в глаза сказать стеснялся. Клон кивнул. Колесников выбрал самые короткие звуковые дорожки, которые были в списке и приготовился слушать. Откашливание перед речью его восхитило. Явно старался, подбирал слова. Разведчик был уверен, что Призрак по старинке читал текст по бумажке, дабы не сбиться. … «Цербер» – это семья. Ни одна держава не смогла добиться бы такого. Их лицемерная забота обо всех, кто обеспечивает этим сгнившим подонкам, не более чем забота о рабах. Раб должен быть здоров, чтобы работать больше и приносить пользу регулярно. Что еще волнует Альянс? Ничего. Накопление, накопление, накопление… Разрастающаяся армия абсолютно не способных к ведению боевых действий солдат и трусливых офицеров. Любое государство держится на идее. У Альянса давно нет ничего такого, за что можно не думая умереть, не испытывая жалость к себе. У Союза тоже ничего нет. Что они предлагают? Поклонение пережиткам прошлого? Ковыряние в белье всех сомнительных граждан, которые позволяют себе такую наглость, как наличие собственного мнения? Отвратительные и мерзкие правительства. Я перестал разделять чужие точки зрения тогда, когда увидел реакцию Альянса и Союза на появление угрозы со стороны Жнецов. Унижался перед главами, отправлял подробные доказательства того, что все это не миф. Прагматичный Союз не верил и смеялся, Альянс даже не улыбался, так как счел это не смешной глупостью свихнувшегося от богатств магната. Они расшевелятся в тот момент, когда лучше будет прикидываться мертвым. Авось пронесет. Авось сочтут мертвечиной… Колесников посмотрел на вслушивающегося в слова Призрака клона. - Вторая запись, - отдал голосовое распоряжение разведчик. … Все еще хуже, чем я предполагал. Нет желания работать вместе. Сообща. Нет ни малейшей мотивации бороться за будущее человечества. Когда я говорю «человечества», то имею ввиду всех людей независимо от гражданства. Плевать на то, выживут инопланетяне или нет. Почему мы обязаны думать о них, хотя они в свою очередь, совершенно не думают о нас? Разрешение на открытие посольства, обещания ввести в Совет… И никто не понимает, что все места давным давно расписаны и поделены? Почему не возникает мысли о том, что предложенное место может оказаться банальным санузлом? Откуда рвение взаимодействовать с теми существами, которые то развязывают войны из-за активированного ретранслятора, то нападают на колонии в надежде поживиться рабами? Это с подобными существами человечество обязано налаживать контакт? Да у нас нечего противопоставить тем же азари, которые уже не одну сотню лет изучают космос. В данный момент мы слабее общей мощи инопланетян. У сильных нет слабых друзей. Пока не будет единого правительства, единой нации, где все смогут договариваться, не думая о личностной выгоде, соваться в галактическую политику смысла нет. Нас или раздавят, или сделают лакеями. А мы будем за это дико благодарны новым хозяевам… Колесников выключил терминал. Не то чтобы он был согласен с Призраком. Если быть честным, то он все так же презирал того за узкий взгляд на то, каким должен быть мир. Почему обязательно однополярным? Почему не две державы, которые на общем галактическом фоне будут поддерживать друг друга только лишь за то, что принадлежат к единой расе – человеческой? Вне проблем вселенских масштабов Альянс и Союз грызлись постоянно, но чтобы при инопланетянах позволяли себе большее, чем тактичные колкости… Удина, разумеется, любил выставить принародно СССР в дурном свете, но самые пламенные оскорбления всегда сливал на голову Колесникова только наедине. И получал «обратку» только в приватной обстановке одного из кабинетов послов. Но что-то внутри неприятно защемило от мысли, что где-то Призрак прав, хотя и случайно. Государство-семья… В этом было много примитивно-мафиозного. Мол, чтобы этот товарищ не натворил, мы на его стороне. Он прав, потому что он из нашего клана, а не из вашего. И разберемся мы с ним сами и без вашего участия… СССР карал беспощадно и выносил это на всеобщее обозрение, ничуть не скрывая жесткости мер. Даже если наказание справедливо, даже если и мыслей у окружающих не возникает, что где-то клятая судебная система перегибает палку. Зачем об этом знать соседям? Чтобы боялись и уважали? А за что уважать-то тех, кто не сильно жалеет своих же людей? Колесников достал с полки книгу и протянул клону. - Мы будем читать детскую книгу, Колесников? – брезгливо сморщился клон, разглядывая разноцветную обложку. – За что? - Да за все хорошее. Как считаешь, Джеймс, ты уже достаточно взрослый для того, чтобы читать детские сказки?

***

Михайлович зашел в медицинский отсек и огляделся, разыскивая доктора. Пусто, как в головах у празднопрогуливающихся знакомых СПЕКТРов. Не долго думая, адмирал влез в ящик для медикаментов и переворошил его, ища что-нибудь от головной боли. После разговора с Шепардом и отчаянной попытки убедить его в том, что Михайлович видел его в форме «Цербера» и даже общался, привели к нервному срыву. Советский адмирал категорически не хотел верить в то, что ему «показалось», как сказал ему наглец бывший СПЕКТР. «- Еще скажи, что меня бес попутал. Меня! Старого вояку и коммуниста, - ораторствовал Михайлович. - Говорят, что газ, который был в баллонах, может вызывать подобные галлюцинации, - терпеливо отозвался Шепард. - Может, и ты тогда моя галлюцинация в данный момент? Коленку тебе что ли прострелить, дабы убедиться… - Не нужно крайних мер. Примите успокоительное и отдыхайте. День был тяжелым, - все так же спокойно советовал Шепард. - Не заговаривай мне зубы! - Но очевидно же, что вам плохо. - Ага! А если чайка летит жопой вперед, то очевидно, что ветер сильный! - Вы это к чему? - Ненавижу вас всех! И корабль этот ненавижу! И тебя. Ты у меня третий в черном списке с сегодняшнего дня. После Жнецов и Гитлера. - После кого? - О, партия!» Михайловича трясло настолько, что сигарету он так и не смог подкурить. До прибытия на Цитадель оставалось всего несколько часов, а он не мог ума дать, что делать дальше. В тонкости рассказов Шорбана о Хранителях вдумываться было неинтересно. Ничего конкретного саларианец не предложил. Правда, уточнил неприятную деталь, что трогать Хранителей и мешать им работать запрещено. То есть еще на Цитадели предстоит беготня с поиском нужных допусков и разрешений. А еще собственный флот ремонтируется медленно из-за турианцев. А еще не решено, как поступить с «Цербером», который лезет во все щели. Ну и на закуску, чтобы подавиться наверняка, подаются флоты гетов и кварианцев. Михайлович страстно желал, чтобы ему рассказали, к чему приступать в первую очередь. Раньше все его действия координировал Совет Обороны. А сейчас нагрянула совершенно не нужная ему, военному человеку, вольница, и что с ней делать, адмирал не знал. Полежав на прохладной кушетке медотсека, Михайлович неожиданно успокоился. Свою часть работы, на которую он, откровенно говоря, и не подписывался, адмирал выполнил. Что дальше придумают неудачник Шепард и его товарищ-подпевала, неважно. Закончить ремонт и связаться с гетами – это первоочередно. А потом можно и подумать о прочих нелепостях нынешних реалий. Сваливать на себя все и сразу категорически не хотелось. Да и хватало ума, чтобы понять, что пупок развяжется от лишнего груза на плечах. И кому выгодно то, что адмирал поистрепался до того, как подорвал собственноручно последнего Жнеца? Да только Жнецам. - Товарищ адмирал, - в открывшейся двери показался Шепард. – Я хотел узнать, как ваше самочувствие. - Не сдох пока, - отозвался Михайлович, приподнимаясь на кушетке. – Знаю, ты расстроен, но так уж природа решила, когда я появился. Михайловичи не умирают от того, что кругом заразные идиоты с короткой памятью. - Генеральный секретарь на связи, - перебил Михайловича Шепард. – Я сказал, что вы не в том состоянии, чтобы докладывать о состоянии дел. - Ты точно идиот, Шепард, - подскочил Михайлович. – Клинический. Как давно он выходил на связь? Когда теперь можно с ним связаться? - Хоть сию секунду. Советское руководство прибыло на Цитадель, - спокойно ответил Шепард. - Странно, - остановился в дверях Михайлович. – Генсек не собирался покидать Землю. Видимо, там и впрямь все плохо. У вас есть доклады от сопротивления Альянса? - Есть, но там мало хорошего. Жнецы не торопятся, проводя Жатву. Выматывают свой «урожай» до той стадии, когда сражаться больше не хочется. Так вас связать с руководством? - Да нет, не нужно, - подумав, отозвался адмирал. – Скоро будем на Цитадели, так что лучше лично объяснюсь командованию. Не знаю, правда, чем их обрадовать… - Самкой крогана, способной к зачатию и полноценному вынашиванию, - чуть улыбнулся Шепард. - Кстати, что ты собираешься с ней делать? – поинтересовался Михайлович. - Расскажу о ней старому компаньону. Мордин хотел поступить именно так и не успел, увы. - А зачем ты это сделаешь? – нахмурился Михайлович. – Чтобы кроганы изучили методы ее излечения, вылечились сами и начали плодиться бесконтрольно? Знаешь, не годится это. - В этом вопросе вы мне не указ, товарищ адмирал. Уж простите, - более резко заговорил Шепард. - Думай головой, капитан. Если ты хочешь использовать самку для шантажа, мол, вы нам подчистите наши планеты от наземных сил Жнецов, а мы вам целую самку отдадим – это куда не шло. Но ведь ты благороден. Уже наверняка в твоей голове поселилась идея общей справедливости и прочая херня. Справедливо ли отдавать самку кроганам? Справедливо. Нужно ли это делать? Нет, не нужно. - Мордин может сделать лекарство от генофага, понимаете? Страданиям целой расы придет конец. Жнецам надо противостоять не только меряясь огневой мощью, но и такими вещами. Жаль, поздно… Но я попробую. Михайлович огляделся по сторонам кают-кампании и, не увидев, лишних свидетелей, буквально втащил в медотсек Шепарда, закрывая дверь. - Шепард, твоей жизни что-то угрожает? – тут же поинтересовался ВИ корабля. - Нет, СУЗИ, - поправляя форму, произнес Шепард. – Надеюсь, вы хотя бы объясните свою резкость. Про извинения я молчу… - А теперь послушай меня, благородный рыцарь на белом ишаке. Не мы заражали генофагом кроганов и не мы будем их лечить. Почему саларианцы их заразили? Причины общеизвестны. Почему не пытались вылечить до сих пор, раз кроганы заслужили? Потому что есть основания беспокоиться о последствиях. Смекаешь? – Михайлович прищурился, глядя в невинно распахнутые глаза Шепарда. – Не трать время на подобную ерунду. Сначала Жнецы, а потом, может быть, остальные проблемы. Саларианцы против излечения, а значит, они всенепременно пошлют нас подальше, если узнают, что мы пошли им наперекор. А я тебе напомню, что это единственный флот в галактике, который еще не потрепан Жнецами. Есть флот у кроганов? Столь же масштабный и четко дисциплинированный? Нет. - Так думать, как думаете вы – неправильно. Излечение станет еще одним звеном в объединении галактики против этой угрозы. Мы соберем все силы, и тогда будет шанс. Избирательный подход сейчас совершенно неприемлем. Михайлович подумал, что если выбросить чрезмерно благородного Шепарда в шлюз, то в будущем многих проблем можно будет избежать. И вроде так красиво излагает да еще и правильные вещи… Настолько правильные, что просто в живых его оставлять опасно. Мало того, что он уверен в своих словах, так еще и особо приближенные доверяют ему, несмотря ни на что. Опасный человек. Странная штука – жизнь. Благородные люди с доброй душой иногда больше вреда несут, чем конченные эгоисты. - А так, как думаешь ты – правильно, да? Смотри глубже, Шепард, излечил ты кроганов… У радостных родителей начинают один за одним появляться детишки с дурными для общества наклонностями. Сможет их удержать от зова крови кучка старшего поколения, которые кое-что в жизни начали понимать? Вряд ли. Да и кто ты такой, чтобы брать на себя ответственность за безопасность всей галактики? Он решил вместе с сумасшедшим саларианцем восстановить вселенскую справедливость… Что ты знаешь о правильном и неправильном? Хотя, ты много знаешь. Уничтожение системы батарианцев шаг, безусловно, правильный. А как справедливо умереть от руки зарвавшегося капитана! Шепард сдвинул брови и сжал кулаки. Михайлович, нарочно провоцирующий бывшего офицера, с интересом ждал реакции. Ему хотелось какого угодно выплеска эмоций, лишь бы Шепард перестал думать об излечении опасной расы. Лицо Шепарда прояснилось. Он улыбнулся адмиралу, почтительно до рези в деснах, отдал честь и, извинившись, покинул медицинский отсек. Михайлович негодовал, но не решился догонять и продолжать разговор. Однако удовлетворения не было от общения никакого. Желание Шепарда, по-хорошему, нужно было вынести на всеобщее обсуждение, но и от этого хотелось бы воздержаться. Мало ли что захотят сердобольные республиканские граждане. А вдруг согласятся и одобрят? Михайлович снова улегся на кушетку. Нужно попросить Шепарда пока не сообщать о наличии самки «старому знакомому», а потом… А потом пусть думает руководство, которое так вовремя посетило Цитадель! Он свои мысли им изложит, все остальное пусть сами додумывают. Однако Михайлович был абсолютно уверен, что ход мыслей Совета Обороны будет точь-в-точь таким, как у него самого.

***

- Делом бы занимался лучше. Придумывает себе работу да еще и в компании арестанта, - проворчал генсек, щурясь от непривычно яркого света. Протеанин, шествующий рядом, промолчал. За свою привычку говорить мало и исключительно по делу, советский руководитель проникся симпатией к новому товарищу из другого времени. - Ремонт все равно бы не продвигался быстрее что с Михайловичем, что без него, - справедливо заметил Лисин, моментально примчавшийся на верфи, узнав о прибытии генсека. – Даже если бы он лично решил бы поучаствовать в восстановительных работах. - Его задача контролировать, а не рисковать где-то на чужих планетах жизнью, - отозвался генсек, останавливаясь на мосту и глядя на статую крогана. На Цитадели мирная жизнь здешних обитателей казалась генеральному секретарю обыкновенным издевательством. Галактика страдала от смрадной и бессмысленной войны, а вокруг работали бары, отвратительные ночные клубы. Замкнутый мирок, жители которого считают, что вокруг ничего не происходит. Или стараются не задумываться, находя утешение в гнилостном баре, или с очередной легкомысленной девицей. С другой стороны руководитель и не думал, что увидит нечто другое, но сама жизнь тех кварталов, где он побывал, вызывала у него недоумение и презрение. - Удина просит аудиенции, - активировав инструметрон, отчитался председатель КГБ. – Новость о вашем прибытии быстро распространилась. - Я и не собирался быть загадочным. Удина… Не сегодня. У меня решительно нет настроя на общение с ним. Сначала нужно переговорить с парламентерами Альянса, а уж потом с нашими высокопоставленными господами из Совета. А еще лучше для начала переговорить с Михайловичем, которого не пойми где черти носят. - Сообщение от Удины имеет статус «особо важное». Может лучше Вам сходить в посольства? – осторожно поинтересовался Лисин. - Не сомневаюсь, что все его сообщения, даже о вызове эскорт-девиц имеют подобный статус, - вздохнул генсек. – Я схожу к нему, а ты с Явиком отправляйся на верфи. Пока там расположимся. - Есть, - козырнул председатель, опасливо поглядывая на молчаливого протеанина.

***

Нынешнее помещение посольств людей резко отличалось от того, что было раньше. Масштаб несравним. Или он не все видел в видеоэкскурсии, когда еще будучи председателем изучал Цитадель, то ли Совет действительно расщедрился и расширил занимаемую человечеством территорию. Непонятно было, почему по помещениям такой важности бродили все расы, отношения к людям не имевшие. Проходной двор. Если бы генсек заправлял бы этой гигантской космической станцией, то поделил бы ее по расовым секторам с «серой зоной». Конечно, принятая идеология отрицает подобное, но все эти инопланетяне к Союзу не имеют отношения, посему он вроде и не нарушил бы никаких «заветов вождей». Зато с дисциплиной всяко лучше было бы. Постояв возле окна и полюбовавшись размахом стройки, генсек поинтересовался у местного ВИ расположением кабинета Советника и решительно направился к Удине. Пройдя унизительный досмотр, который ему устроил турианец, карауливший дверь, руководитель стукнул по замку. Почему-то он представлял себе кабинет бывшего посла и ныне Советника более… пафосным, что ли. К его удивлению, никаких жаб с монетками во рту и подлинников художественных шедевров обнаружено не было. Единственный куст и тот был искусственным, и это навевало ассоциации с тем местом, куда эти самые искусственные цветы было принято таскать. - Товарищ генеральный секретарь, - Удина почтительно встал и склонил голову. – Приветствую вас. - Добрый день, господин Удина, - отозвался генсек, подходя ближе и пожимая протянутую руку. Удина поморщился при словах «добрый день», и советский руководитель это заметил. То, что Удина не питал к нему банального уважения, как к руководителю, он знал давно. С момента назначения генсек просил читать все сводки, где он хоть как-то упоминался. Ему было интересно, что о нем думают за пределами Союза. И Удина, пользуясь высоким положением, не боялся говорить то, что думает о руководстве соседней державы. Никогда не был грубым в интервью, но издевки и ощущение собственного превосходства не скрывал. - Хотелось бы мне, чтобы этот день хоть что-то сделало добрым, - отозвался он. – Дела на Земле вряд ли обрадуют своим позитивом, не так ли? - Увы, но радоваться действительно нечему. Не буду оптимистом и не добавлю слова «пока», ибо надеяться, исходя из положения, не на что. Слышал о потерях Альянса. Соболезную, Удина, - сказал генеральный секретарь, рассматривая одежду Советника. - Уже слышали об уничтожении «Арктура», да? – Удина постучал пальцами по столу. Генсек кивнул, переваривая информацию. Вообще-то он ничего не слышал. Даже новостная строка на экранах в посольствах, которую он изучил, ничего не сообщила о трагедии. А он просмотрел повторяющиеся вести несколько раз. - Часть людей удалось эвакуировать, - продолжил Удина. – Я распорядился о предоставлении мест беженцам, но число их растет, а Цитадель не может вместить всех, кого коснулась эта проклятая война. Могу ли я просить вас о предоставлении убежища некоторым гражданам Альянса на тех… кхе-кхе, официально названных «исследовательскими», станциях. - Сложно, - генсек снял очки и потер слезящиеся от света глаза. – Можем привлечь внимание к системе ягов. Впрочем, если сделать несколько рейсов с большим промежутком между ними, можно попробовать… - Я буду благодарен, - кивнул Удина. – Среди этих людей только не способные держать оружие старики и дети. Никаких хлопот они вашим гражданам не доставят. - Не думайте об этом, господин Удина, - отмахнулся генсек. – В такие времена нет граждан Альянса или советских. Есть люди, находящиеся под нашим руководством, и мы обязаны их обезопасить. - Я рад это слышать, - чуть улыбнулся Удина. – Хотелось бы мне, чтобы наша первая личная беседа была о других вещах да и в другом месте. После уничтожения «Арктура» образовалась некоторая брешь в нашем руководстве… Бог мой, я называю полное отсутствие парламентеров брешью. Вероятно, это нервы. Похоже, я единственный, кто обладает властными полномочиями на государственном уровне. Такая власть… А я потерян и раздавлен. Генсек обратил внимание на запах спиртного. Уже после сумел разглядеть откупоренную бутылку с вполне очевидным содержимым. Осуждать Удину за принятие алкоголя генсек в данный момент не мог. Он сам бы вряд ли сдержался, если бы потерял весь руководящий состав своей державы. - Я бы хотел, чтобы в эти времена мы начали работать вместе, товарищ генеральный секретарь, - сказал Удина. – Это сложно, но нужно попробовать. - Мы будем работать вместе. Самое время закрепить товарищество, господин Удина. Ради своих людей я бы согласился сотрудничать с самим Дьяволом, но вы мне куда как симпатичней. Не думаю, что нас ожидают сложности, - генсек нацепил очки и посмотрел на Удину. – Я чувствую, что сейчас вам будет сложно сосредоточиться, - руководитель кивнул на бутылку виски. – Поговорим завтра. Все взвесим и подумаем, как жить дальше. - А вы не…? – Удина кивнул. – Я забыл как это по-русски звучит. За мертвых, что ли? Правильно? - Почти, - улыбнулся генсек. – Но мы выпьем «за мертвых» потом, позже. Простите меня, господин Удина. Я обязан ознакомиться с докладами, ибо не имел раньше возможности. До завтра. Удина кивнул. Генеральный секретарь смерил его взглядом и задумчиво побрел к лифту.

***

Явик понимал всю сложившуюся ситуацию лучше, чем делал вид. Он не понимал людей, которые не могли договориться и действовать сообща. И не могут заставить остальные расы действовать так, как нужно людям. Явик не поддерживал ни одну из рас, так как ни в одной не видел истинной силы. Особенно разочаровали его азари, хотя его народ делал ставку именно на них. Кроме очевидного превосходства, достигнутого нечестным путем, они не выделялись. Явик даже подумал, что это – величайшая ошибка его народа – помочь именно синекожим однополым гуманоидам. Люди были более перспективны, на его взгляд. Хотя тоже с кучей хлама в голове, но в основном ковырялись в правильном направлении. Советский руководитель, который впечатлял протеанина жесткостью, растерянно мерил шагами каюту на крейсере, в котором решил расположиться. Несмотря на то, что он сам вызвал Явика, никакого внимания он протеанину не уделял. Ходил, размышлял, закуривал, начинал кашлять, ибо не имел привычки, и иногда останавливался, глядя в одну точку. Изучивший людское поведение, Явик сделал вывод, что руководитель нервничает и лихорадочно что-то обдумывает. Протеанин его не торопил. Делал скидку на то, что мозг людей несравненно меньше протеанского, а, значит, соображают они медленно и со скрипом. - Явик, ты уже здесь? – удивленно заметил генсек, выпадая из спячки. - Только что вошел, - не моргнув ни одним глазом, соврал Явик. - Мне нужен совет. Не моих людей, а именно твой. Я могу надеяться, что разговор останется между нами. Явик молча кивнул. Наблюдать за обычно спокойным генсеком, который сейчас был на взводе и ерошил волосы, было забавно. Протеанин так и не понял, почему эволюция не лишила людей волосяного покрова окончательно. Тот пушок, который был на теле, согреть не мог, а значит, терял смысл существования. А густая растительность на голове могла служить только для привлечения готового к зачатию партнера. Но цвет шевелюра не меняла сама по себе и о готовности к спариванию никак не сообщала. И почему природа так повеселилась над людьми, сделав их такими… ущербными? - Ты знаешь об Удине? Успел ознакомиться с материалами по руководителям Альянса? – спросил генсек. - Успел, - ответил Явик. – Прочел, кроме прочего, и разведданные. То, что он сотрудничает с «Цербером» - весьма и весьма сомнительная деятельность. Почему вы не донесли руководству Альянса на него? - Не было смысла. А сейчас и вовсе доносить некому. Он теперь слово и дело Альянса… Хуже партнера, чем он, я не мог себе представить. Отвратительная личность с амбициями удельного князька. И как прикажешь с ним работать? Он будет сообщать Петровскому… - или кто там сейчас у них верховодит? - о каждом шаге и чихе Союза. И не общаться с ним нельзя, ибо легкие корабли Альянса нам нужны. - И в чем проблема? – удивился Явик. – Вопрос с Удиной легко решаем. - Как? – прищурился генсек. - А вот так! – Явик ударил кулаком по столу. – И нет у Альянса руководства. Бедные детишки, оставленные без попечения… Дальше мысль развивать? - Нет, - покачал головой генсек. – Спасибо за разговор, Явик… Будь добр, попроси Лисина зайти ко мне.