На расстоянии в полдыхания

Андреа Васкес казалось, что эта ночь тянется бесконечно долго. Она ворочалась с боку на бок, постоянно смотрела на часы и несколько раз принималась реветь. Стрелки циферблата показывали половину третьего, а Пабло до сих пор не было дома. После встречи с Торесом, блондин позвонил и встревоженным голосом сообщил, что банк отказывается предоставлять кредит без гарантий, и они вместе с Ману возвращаются в офис готовить новые документы для подписания залога на фабрику в Кордове. Кроме того, он обещал встретить Гидо в аэропорту, который прилетал ночным рейсом и сообщил девушке, что не стоить его ждать — скорее всего, он придет домой под утро. Этот звонок очень сильно растревожил душу. После разговора с Мариссой Андреа совсем растерялась, и пребывание наедине с собой превратилось в настоящую каторгу. Она просто с ума сходила от всех мыслей. Вертелась, никак не могла найти себе места, старательно прислушивалась к каждому шороху и думала. Много думала. Девушке казалось, что её голова стала пустой, звонкой, но одновременно переполнилась обрывками мыслей. Разве такое возможно? И что, чёрт побери, она должна сейчас делать? Предчувствие беды заползало в душу и сердце. Господи, что же произошло с её жизнью? Ведь такого не должно было случиться! Она делала всё, чтобы такого не случилось! Но всё равно всё сломалось. Андреа никак не могла опомниться от всего происходящего в последнее время. Казалось, что жизнь рушится. А точнее, уже рухнула. В одночасье. Вот и сейчас всё переплелось: новые события, люди, воспоминания. Особенно воспоминания. Ведь она помнила абсолютно всё. Первую улыбку, первый танец, первый поцелуй, первую ночь. Просто в один день он так посмотрел на неё, что она слышала бешеный стук крови в висках, а самой не верилось, что это теперь её жизнь. Её настоящая и будущая жизнь. Что это чудо на самом деле с ней случилось. Что встретился ей на жизненном пути этот мужчина, и что он не прошел мимо, а решил остаться с ней и, более того, он её любит. Она помнит жаркие объятия, обещания, яркое общее начало. Первые совместные шаги в работе, притирки, глупости и путешествия. Как много всего было. И радости, и счастья, и холода, и разочарований. Да, в какой-то момент все разбилось, и Андреа долго себя корила за то, что решилась полюбить Пабло Бустаманте. Ведь был период, когда ему на неё было совсем наплевать: он постоянно её обижал, изменял, совсем не думал о ней, а она всё равно его любила . Прощала, верила в него и ждала. Бывало, что готова была уйти и оставить его одного. Лишь бы у него всё было хорошо. Часто в ней что-то ломалось , и она задавала себе сотню вопросов — зачем ей всё это? Эта ненужная любовь. Тогда она паковала вещи и улетала куда-то далеко. А он снова её возвращал, клялся, что всё изменится. Она верила. Наверное, потому что любила. Обещала себе, что в этот раз не позволит себя растоптать. А каких усилий ей стоило, чтобы после очередной выходки не подпускать его к себе слишком близко! Чтобы не разочароваться ещё больше. Но не смогла — вновь простила и терпеливо ждала. И вот сейчас Пабло изменился — живи и радуйся. Она это чувствовала. Он другой — тот, о котором она мечтала. Тот, который мог её сделать счастливой. И именно тогда, когда всё должно быть хорошо, всё рушится. И жизнь казалась такой несправедливой. До боли. До осколков в сердце. Настолько, что хотелось на стены лезть, но голова была слишком тяжелой, что не позволяла даже шевелиться. Девушка открыла глаза и бессмысленным взглядом уставилась в одну точку. Долго смотрела. Со стороны могло показаться, что она даже не моргает. Вновь прокручивала все детали разговора с Мариссой и не могла поверить. Почему жизнь её бьет настолько жестоко. Почему счастье близких людей требует жертв, поступков и даже предательств? Почему она? Почему именно сейчас, когда все мечты на расстоянии в пол дыхания? Бряцание ключей прервало мысли. Послышались его осторожные шаги, и Андреа поняла, что он за дверью. Закрыла глаза и затаила дыхание. Дверь приоткрылась, и она почувствовала его взгляд. Пабло постоял пару минут, она не понимала, что он так пристально разглядывает, а потом он закрыл дверь и ушёл. Девушка выдохнула, всхлипнула и тихо заплакала. Уткнулась лицом в подушку, чтобы он, не дай бог, не услышал. Она слышала, как он ходил по квартире: на кухню, в ванную, а через какое-то время хлопнула входная дверь, и всё стихло. Андреа лежала на спине, почти не чувствуя своего тела и смотрела в тёмный потолок. А потом встала и пошла в гостиную. С удивления обнаружила пачку сигарет на столе и поняла, что Пабло вышел покурить. Значит, дела совсем плохи. В квартире было темно, девушка остановилась в нерешительности, прислушиваясь к шорохам. Постояла минуту и включила лампу. Увидев в зеркале свое отражения и отшатнулась: красные от слез глаза могли вызвать у Пабло много вопросов и недовольства. Выключила свет и поспешно ушла в спальню. На дрожащих ногах добралась до кровати, тяжело опустилась, закрыла лицо руками. Как же трудно… Она просидела так несколько минут, отгоняя от себя любые мысли и следя за дыханием, чтобы оно было спокойным и размеренным. От этого в голове появилась какая-то пустота. Но стало определенно легче, потому-что наряду со всеми другими чувствами, уходила и обида. Вновь прилегла, накрылась с головой. Прошло много времени, а Пабло не возвращался. Девушке даже пришла мысль, что с ним что-то случилось, тут же запаниковала и, забыв про свои слезы, потянулась к телефону. Вне зоны доступа. В душе поднялось какое-то странное чувство, похожее, на острый приступ разочарования, но она, похоже, уже плохо себя контролировала. Как очень вовремя хлопнула входная дверь, и она упала обратно на подушки, успев скользнуть взглядом по будильнику. Начало четвертого. Пабло несколько минут повозился в гостиной, осторожно приоткрыл дверь в спальню, не включая свет, небрежно сбросил с себя одежду и с тяжелым вздохом подошел к кровати. — Ты спишь? Андреа ничего не ответила, хотя очень хотела. Просто потому, что так было проще. Она снова боролась с собой, тряслась и путалась в мыслях. Захотелось обнять его. Посмотреть ему в лицо, напомнить, что она его любит. Но в глазах стояли слёзы, слова прощения, попытки объясниться, даже что-то киношное и трагичное. Неужели он не чувствует? Пабло словно почувствовал. Подошел ближе, присел рядом и обнял девушку за плечи. С удивлениям обнаружил, что её трясет. Слышал тяжелое дыхание, но ничего не сказал. Повозился, устраиваясь поудобнее, потом придвинулась к Андреа ещё сильнее и поторопился закрыть глаза. — Представляешь, я такого мальчугана видел в зале ожидания в аэропорте. Лет так четыре, не больше. Он с энтузиазмом объяснял родителям, что очень хочет маленькую сестренку. И если они в ближайшее время не осуществят его план, то он убежит из дома. Весь аэропорт смеялся, — Пабло улыбнулся. Андреа открыла глаза и сильнее прижалась щекой к его плечу. Руками обхватила и умиротворенно вздохнула. — Ты родишь мне ребёнка? — тихо спросил он, а девушка почувствовала, как глаза вновь наполняются слезами. Ничего не ответила, только обняла его за шею. Бустаманте тяжело задышал от волнения, от оглушающего стука собственного сердца, а потом прошептал. — Все будет хорошо. Слышишь? Ты самое лучшее, что случилось в моей жизни. А она совершенно глупо разревелась после этих слов. Лежала, обняв, вцепившись руками в его плечи, и ревела. Блондин что-то шептал ей на ухо, успокаивал, целовал, а Андреа всё продолжала судорожно всхлипывать. В душе после его слов воцарилось такое спокойствие, умиротворение, ушли все страхи и сомнения. Стало очень легко и спокойно. Она столько об этом мечтала, услышать от него эти слова, но они казались такими далекими, мечты такими несбыточными… — Не плачь, — прошептал Пабло, перекатился на спину, увлекая её за собой, и она уютно устроилась на нём, положив голову ему на плечо. Всё ещё всхлипывала и вытирала слёзы, а Бустаманте гладил её по волосам, потом опускал руку ниже и проводил ладонью её спине вниз, затем опять поднимал руку к голове. — Не плачь… Все же хорошо, чего ты плачешь? Она испугалась. Вдруг стало страшно. Пабло почувствовал, как девушка напряглась и, кажется, дышать перестала на какое-то мгновение. Ещё сильнее прижался к ней, спрятав лицо у неё в волосах. Андреа так глупо растерялась, а потом начала прислушиваться к тому, что творилось у неё внутри. Целый вихрь чувств поднялся в душе, она задохнулась от этого и обняла Пабло сильнее. Просто вцепилась в его плечи, прижимая к себе. Разве не этого она хотела? Услышать от него эти слова, сказанные просто, в порыве чувств, искренне.

***

Пабло, Ману и Гидо с раннего утра засели в конференц-зале и уже который час что-то обсуждали. Секретари и другие рядовые сотрудники заранее были предупреждены, что никто ни при каких обстоятельствах не вправе их беспокоить, даже если мир будет разваливаться на мелкие атомы. Никто особо этому распоряжению не удивлялся, поскольку уже много лет такие посиделки были привычными для этой троицы и значили одно — начальство решает сверх важные вопросы. А то, что вопросы были важны, никто не сомневался — поскольку даже Гидо прервал запланированный недельный отпуск у родителей и в срочном порядке прилетел с другого конца Аргентины. — Может, всё-таки кофе, я сейчас умру, — предложил мексиканец. — Чувак, ты чего? С катушек совсем съехал? Мы здесь дела решаем, а тебе только кофе пить. Шеф сказал страдать до седьмого пота, вот и страдай. Нечего кофейные зёрна переводить, — пытался пошутить Гидо. Пабло рассмеялся, но немного натянуто. Он искренне пытался реагировать на очередную шутку носатика, только пока не получалось. В отличие от друзей, у которых все рабочие катастрофы сводились к тому, какие распоряжения он им даст сегодня, Бустаманте каждое утро встречал обеспокоенный новыми проблемами. Они множились, а он никак не успевал их решать. Отец всегда говорил, что самое трудное — это признаться самому себе в том, что ошибся. И Пабло был с ним согласен. Ему столько раз приходилось каяться, но искренне виниться так и не пришлось. Да, он признавал какие-то свои промахи перед Андреа и выслушивал от невесты поручения, но он никогда не стоял перед cоветом директоров, опустив голову и, скрепя сердце, рассказывая правду о делах El Estilo. А сейчас понимал, что правда скорее всего всплывет, и если приедет отец, придется виниться перед ним, просить его понять и простить, а если не получится, то хотя бы выслушать. До появления в его жизни компании всё было куда проще. Сейчас уже казалось, что до того, когда El Estilo вошла в его жизнь, всё ещё была молодость, не остывающий юношеский угар и уверенность в том что, чтобы с ним ни приключилось, всё непременно закончится благополучно. А потом всё сломалось, и Пабло очень долго не удавалось построить что-то новое, вернее — все думали, и думают, что всё хорошо. Но даже два с половиной миллиона долларов, которые он получил от Мариссы за пакет акций, не спасли положения дел. И сейчас вдруг осознал, что он и в этом мог ошибаться. То, что он вполне удачно в течение долгого времени мог отгораживаться от беспокоящих его мыслей и вновь радоваться жизни? Но если, как сейчас выясняется, это был самообман, и покоя никакого в помине нет, то значит, он снова виноват? На этот раз перед отцом. И что вообще означает покой? — Ладно, Ману прав, — согласился Пабло. — Надо хотя бы кофе выпить, — нажал кнопку на телефоне: — Сесилия, три кофе, пожалуйста. Ману с Гидо облегченно вздохнули и отложили в сторону бумаги и ручки. — Смотрю, пропадаете вы без меня, — начал Лассен. — Словно, к концу света готовитесь. — Было бы смешно, если б не было так грустно. Так и есть Гидо, так и есть, — с тоской констатировал Бустаманте. Ману отмалчивался. Думал о том, что завтра Миита сядет на поезд до Сан-Луис и его жизнь изменится. — Я вот одного не понимаю, — не унимался Гидо. — Мы же выплатили почти все кредиты с тех денег, за которые Марисса к нам пристроилась. Почему уже три банка отказывают нам в новых займах. Ранее же нам давали кредиты без всяких документов на имущество. — Кризис в стране, вот и все ответы на твои вопросы, — ответил Ману. — Скажи лучше, как Рамона? — Хорошо. Во всяком разе лучше. Намного лучше, — его губы тронула слабая улыбка. Пабло почти не слушал друзей. Успокоиться не получалось. В голове билась мысль совсем противоположная тому чувству вины, которое ещё совсем недавно он в себе пытался взрастить: отец приедет! Во всяком случае, так утверждает Аланис. И это будоражило, заставляло кровь быстрее бежать по венам и жарко становилось при воспоминании об их с Хавьером вчерашнем конфликте. Возможно, все его угрозы — это опять игра на публику и ничего больше. Но он почему-то ему верил. Возможно, это малодушие, слабость, с которой он не хочет бороться, но от предвкушения этого крушения у него кружилась голова. Он никогда такого не чувствовал. Никогда раньше не думал, что можно чувствовать близость конца, и всё же надеяться на чудо, при этом прекрасно понимая свою вину. Угрызения совести разрастались, въедались в душу и мысли, но ощущению надежды совсем не мешали. Всё равно хотелось взлетать вверх. Там, где не было Аланиса, не было проблем, бизнеса и всеобщего осуждения. Правда, падать с высоты с каждым разом становилось всё больнее. Боялся, что однажды подняться не сможет. — А может всё-таки Мариссу попросить, — вновь начал Гидо. — Ну, у нее этих миллионов куры не клюют, наверное. Пабло ничего не ответил. Только посмотрел на Гидо устало и нервно кашлянул. — Ну, это реальный шанс. Она же должна быть заинтересована в том, чтобы в компании было всё в порядке. Поэтому не вижу в этой идее ничего плохого. Что ей известно о положении наших дел? — Гидо, ничего конкретного. Перестань воспринимать Мариссу как члена команды. Она никогда им не будет. Поиграет и бросит, — уверенно отрезал Пабло и принялся жать на кнопку на телефоне: — Сесилия, мы кофе дождемся сегодня или нет? — Но секретарша как раз появилась в дверях. Появление Сесилии оказалось очень своевременным. Она остановилась у свободного стула и улыбнулась в ожидании. На неё-то и посмотрел Пабло поначалу в недоумении, потом проследил за взглядом Гидо и Ману: они, как по заказу, вздохнули — коммерческий директор в печали, финансовый в тоске и раздражении, что Бустаманте не понравилось. Из-за смазанного впечатления, Пабло на себя разозлился, отобрал у Сесилии поднос с кофе и присел за стол. Снова посмотрел на друзей за столом, оценил недовольные лица. — Что? — раздраженно спросил, когда девушка закрыла за собой дверь. — Или Ману тоже думает, что идея и Мариссой не столь плоха? — Как запасной вариант, почему бы и нет, — спокойно ответил Агирре. — Но только как запасной вариант. — Никаких запасных вариантов. Я не собираюсь быть зависимым от Спирито. У меня на данный момент нет времени думать над тем, каким образом выкурить Мариссу из нашей компании, но как только закончится весь балаган с Хавьером, и, если все обойдется, я обязательно что-нибудь придумаю. — Ладно, ладно, успокойся, — заволновался брюнет. Бустаманте отступил от стола на шаг и замер, сжав руки в кулаки. Сделал судорожный вдох. Осторожно оглянулся. — Ладно, сворачиваемся. В два часа совещание. Не опаздывайте. Подготовьте вопросы на повестку дня. Никаких лишних комментариев и реплик при Мариссе. Ей не надо знать ничего лишнего. И Андреа ничего не проболтайтесь, особенно Гидо. Она знает, что нам отказали в кредите, но не в курсе как всё плохо в компании. Не хочу её лишний раз волновать. Все понятно? — А что сразу я? — обиделся носатик. Но Пабло на него даже не посмотрел. — Ману, готовь финальный вариант документов на залог фабрики в Кордове. Бустаманте больше ничего не сказал, собрал свои папки, одним глотком выпил кофе и пошел к выходу. Обернулся, вновь посмотрел на друзей, а потом захлопнул дверь. Какая-то странная тревога в душе не отступала.

***

Совещания подходило к концу. Марисса была почти спокойна, по крайней мере, внешне. Макияж и прическа безупречны, руки не трясутся, голос ровный – вот она завершила свою презентацию и ждала какой-то реакции: похвалы, восхищения или хотя бы критики. Главное, на Пабло не смотреть, и всё. Но не тут то было. Сухое "спасибо" от президента компании упало на плечи холодом. Мог бы хотя бы оценить её старания по заслугам. Но, увы. Обидно было до ужаса. Сдержанно кивнула в ответ и про себя поклялась, что завтра обязательно выскажет ему всё, что думает о его выходках! Едва на ногах держалась от усталости и обиды. Понимала, что такое пренебрежение прощать нельзя и именно сейчас надо начинать топтать ногами свою любовь, пока Пабло даёт ей повод, но не получалось. Вместо того, чтобы сосредоточиться на его недостатках, она находила всё новые и новые причины его любить. Пару раз за сегодня решалась с ним поговорить, но он просто выставлял её из кабинета. И каждый раз, когда находился повод обвинить Бустаманте в нелюбви к ней, Марисса напоминала себе, что виновата сама. Ведь когда-то, когда они были вместе, он так себя не вёл. Всегда был спокоен, даже голос почти не повышал, а сейчас опять всё сначала. Марисса застыла, парализованная мыслями, и, похоже, все присутствовавшие заметили её замедленную реакцию и с любопытством переглянулись. Пабло тоже поднял голову и вновь посмотрел на неё. Спирито показалось, что в первый момент он растерялся, увидев её, даже словно смутился, а потом в момент разозлился. Глаза зло сверкнули и губы скривились в неприятной усмешке. — Что смотришь? Ты ждешь оваций? Она поняла. Задержала дыхание, чтобы тут же не разрыдаться, и поплелась к своему креслу. Именно поплелась, потому что он продолжал смотреть на неё, не отпуская её взгляда. Пожалуй, если бы на месте Мариссы был бы кто-то другой, Пабло обязательно бы поощрил его выступление, похвалил, поддержал. Ведь про себя отметил, что Марисса подготовилась очень профессионально, не просто подготовила ряд вопросов, которые необходимо обсудить, а создала целую презентацию, распечатала материалы для каждого и внесла ценные предложения по развитию компании. Но это была Марисса — девушка из прошлого, которая когда-то посмела его бросить, шлялась несколько лет по другой стране, а теперь нечестным способом вторглась в его жизнь. И он не собирался ей давать повод гордиться собой. Зачем? В конечном итоге, президент модного дома El Estilo всё равно остался недоволен этим советом. Ему казалось, что совещание слишком показательно. Каждый работает на перспективу, но об истинном положении вещей известно не всем. Мануэль предложил пересмотреть некоторые невыгодные контракты на аренду помещений в Бразилии. Но эти договоры всё равно ничего не решали. А бюджет новой коллекции, который был представлен финансовым директором, и совсем рассмешил — потому что на бумаге, всё выглядело четко и понятно, а в реальности — денег на новую коллекцию не было вообще. Гидо, как всегда, опоздал на совещание и не был готов по существу. Да, можно было спихнуть всё на то, что его обязанности временно исполняет Марисса, но, тем не менее, отчет по его отделу за прошлый квартал, о котором Пабло напоминал Гидо много раз, не имел к Спирито никакого отношения. Даже Андреа, немного разочаровала — попросилась выступать первой, поскольку у неё назначена встреча с нотариусом. Зачем ей понадобился нотариус посреди рабочего дня? Единственная, кто порадовала — Мия. Марисса не в счёт. Эскизы новой коллекции были просто восхитительны. Пабло не ожидал увидеть блондинку в офисе. А Ману вообще остолбенел, когда его жена появилась в конференц-зале. Но, тем не менее, притворяться перед Мией, что в компании достаточно средств для выпуска этих шедевров, и обещать лучшие ткани и фурнитуру, и одновременно не знать, откуда взять средства, блондину было некомфортно. Бустаманте откровенно злился. А когда Андреа покинула конференц-зал, не дождавшись завершения совещания, в раздражении швырнул ручку на стол. Та покатилась по стеклянной поверхности и со стуком, свалилась на пол. Пабло смог перевести дыхание, хотя всё ещё кипел от злости. И почему после каждого совещания его накрывают сомнения и чувство вины? Вроде бы все задачи решаемые, нужно только время, но давление со стороны Аланиса неизменно заставляло чувствовать себя сволочью, очень хотелось покаяться, сделать что-нибудь, чтобы он больше не смотрел на него с намеком и прищуром. В кабинет вернулся без настроения. Повезло ему ещё и в лифте с Мариссой оказаться, и хотя обстановку разрядить пытался Гидо, который был рядом с ним, ему это не очень хорошо удавалось. Вышли друг за другом и даже словом не перекинулись. — Может, вы хотя бы из вежливости будете разговаривать друг с другом? — обратился Лассен, как считал, к лучшему другу. Но Пабло неожиданно взбрыкнул. Хлопнул дверью перед самым носом коммерческого директора. — Оставьте меня в покое! — заговорил сам с собой. — У меня и так много проблем, выдохнул возмущенно и продолжил: — Господи, как же я устал, — и закипел все больше, при мысли, что от его напрасно потраченных нервов ситуация никак не хотела исправляться.

***

Андреа Васкес ещё раз окинула взглядом квартиру. Прошла мимо кухни, словно кивая той на прощание, а когда проходила возле спальни, в первый раз ощутила странный гул в голове. Качнула ею, надеясь избавиться от незнакомого ощущения, после чего поспешно перешла в гостиную. Вдруг сбилась с шага, будто потеряв ориентацию. На камин посмотрела, потом на диван обернулась, задрала голову. Слёзы болезненным комом стояли в горле. Стало жарко, и чувство было такое, что она что-то забыла. И воспоминания, хоть и смутные, хоть и о чём-то невероятном, стали возвращаться. Где-то послышался шум лифта. И Андреа вся превратилась в комок нервов. Сердце заколотилось, и она испуганно посмотрела на дверь. Вот сейчас он войдёт в комнату, сейчас войдет. Но, нет. Лифт остановился на этаже ниже. Девушка повернулась, моргнула и, кажется, исчезли не только воспоминания, но и всё остальное, реальность отступила за грань, и ей поскорее захотелось отсюда уйти. Она даже кашлянула, потом обвела пальцем рамку от фотографии, стоящей на столе, на снимке Пабло играл на гитаре. Все другие совместные фотографии она безжалостно выбросила в мусорку. Как и каждую вещь, которая могла ненароком напомнить Пабло о её существовании. Просто потому, чтобы ему не было больно. Просто потому, чтобы он лишний раз не вспоминал о ней. Просто потому, чтобы меньше ненавидел. Благо, квартира новая, и она не успела перевезти много своих вещей. Тем не менее, девушка пересмотрела каждый уголок, каждую полочку, каждый сантиметр пространства. Удивляясь самой себе, откуда в ней берется столько спокойствия и силы. Дотянулся до ночной лампы и выключила свет. На всякий случай оглядела ванную комнату, всерьёз надеясь увидеть свою помаду или заколку. Потом в зеркало посмотрела, ненадолго замерла перед ним и вновь ощутила тревогу. В горле странно, жгуче, но подозрительно знакомо запершило. Она должна выдержать всё, просто обязана, иначе её жизнь превратится в ад. И она сама станет жалкой, и в дальнейшем Пабло будет думать о ней только так. Огляделась вокруг. Потом зажмурилась. Снова открыла глаза и вновь ушла в гостиную. Обвела комнату ещё одним взглядом. Вроде, ничего не осталось. Андреа задержалась в прихожей, прислушиваясь к тишине и закипая всё больше при мысли о том, что всё закончилось. Что вместо того, чтобы дать себе шанс и успокоиться в родных стенах, её снова заставляют выбирать. И часто выбор стоит не в пользу собственного счастья. А потом скажут, что у неё плохой характер! А кто бы сдержался на её месте? Оставила папку с документами на нише возле стационарного телефона. Тут же нахмурилась, после чего довольно медленно достала бархатную коробочку из кармана своей куртки, открыла, осторожно провела пальцами по камню кольца. Но почему-то его не видела — разглядывала ковер у себя под ногами, боялась глаза поднять, не хотела выпустить обиду наружу и разрушить этот момент. Самую настоящую, искреннюю, огромную обиду, которая царила в её разорванной душе. Обвела выразительным взглядом жёлтый чемодан возле выхода. Поспешно закрыла коробку с кольцом, после чего вызывающим жестом откинула за спину волосы. Достала из бокового кармана чемодана письмо, положила его на папку с документами, аккуратно разглаживая уголки конверта. Придавила письмо бархатной коробкой. Вот и вся история. Взяла чемодан и закрыла за собой дверь. Всеми силами пыталась сдержать предательский крик. Ступала по пустому коридору медленными шагами. Зашла в лифт. Переводила взгляд с одной цифры на другую на табло лифта, когда спускалась вниз. Который раз почувствовала горький ком, подкативший к горлу, и злые слезы, которые уже застилали глаза. И сердце всё равно предательски быстро билось. Выйдя из лифта, она с опаской огляделась. Но в холле никого не было. Ускорила темп, увлекая за собой чемодан. Бросила ключ от квартиры в почтовый ящик на первом этаже. И ушла. В новую жизнь. В жизнь, в которой больше нет места для Пабло Бустаманте.