На расстоянии в полдыхания

— Спасибо, Матиас. Спасибо, Альфредо. Мы обдумаем все ваши предложения и примем решение. В ближайшее время лично вам сообщу, какой пакет документов необходимо готовить, — президент компании El Estilo Бустаманте-младший по очереди пожал руки адвокатам, провожая их к выходу. — Не за что. Ты же знаешь, что я всегда готов тебе помочь. Просто сейчас у тебя действительно небольшой выбор. Главное, не затягивай, — Миранда дружески похлопал друга по плечу и вместе с коллегой покинул кабинет владельца модного дома. Пабло с трудом закрыл дверь и тяжело опустился в кресло. Блондин не умел скрывать испорченного настроения — его встревоженное лицо говорило все за себя. Гидо и Мануэль перекинулись взглядами между собой, изучая реакцию Бустаманте. Парень просто сидел, опустив локти на стол и обеими руками крепко сжав голову. Все было слишком очевидно, и это «слишком» давало еще один удар под дых. Минуты проходили одна за другой, напряжение росло. Мексиканец устал по очереди переставлять все безделушки на столе своего друга, а носатику надоело за всем этим наблюдать. — Мы долго будем молчать? — первым не выдержал Гидо Лассен. — Что скажете? Как вам предложения Миранды? — Для меня Матиас с Альфредо не открыли ничего нового, — начал говорить Ману. — То же, что предложили адвокаты, я сказал Пабло накануне. — Бустаманте, ау! Ты еще долго молчать будешь? Ты в курсе, что времени мало. — Я не знаю что делать… Честно, н-е з-н-а-ю, — медленно ответил блондин, не меняя позу и, даже, не переводя взгляда друзей. — Да выбор то у нас не большой. Всего один, — подчеркнул последнюю фразу мексиканец. — Кредит мы сейчас взять не готовы, так как не можем юридически предоставить какие-то гарантии банкам. Осталось два варианта — либо все рассказать Серхио, либо продать акции. Думаю, что ты сам понимаешь, что, если ты выберешь первой вариант, — можешь сразу искать себе место на кладбище. — Да, и мне с Ману тоже, — съязвил Гидо. — Нас точно похоронят вместе. Я, конечно, ваш друг. Но, честно признаться, не готов с вами разделить одну общую могилу. — Я не могу продать такое количество акций! Не могу и все! Вы думаете, я окончательный идиот? Вы понимаете, что это значит? — президент компании сорвался с места и залпом выпил стакан воды. — Ну, подумаешь, меньше прибыли будет, — чтобы еще раз не вступать в дискуссию, брюнет решил сделать вид, что не понимает, что является причиной раздражения лучшего друга. Лично для него подобная позиция всегда была ближе и более понятна. — При чем здесь прибыль? Гидо, ты придурок? Господи, кого я взял на работу? — А что, у меня нет акций, даже несмотря на то, что мы вместе основали El Estilo. — Гидо, для того, чтобы у тебя были акции, надо было вкладывать свои деньги, с самого начала, — покачал головой Пабло. — Я тебе об этом всегда говорил. — Но у твоей невесты они есть, хотя денег она не вкладывала. А у лучшего друга нету. У Мануэля, кстати, также нету. — И что с того? Это мешает тебе быть моим другом? — иронично кинул в ответ Бустаманте. — Я не об этом. Я тебе давно говорил, что если бы у меня с Ману были акции, мы бы входили в совет директоров и во всем поддерживали тебя. Тогда бы тебе были не страшны, ни отец, ни хлюпик. — Так, пацаны. Давайте, без разборок, — вмешался Мануэль. — Сейчас для них реально нет времени. Лучше обсудим, что у нас есть и наш дальнейший план действий. — Спасибо, друг. Хотя бы ты меня понимаешь, — тяжело выдохнул блондин. — Значит так, еще раз повторю, хотя вы и так все цифры наизусть знаете, — Мануэль Агирре подошел к большой диаграмме с фамилиями акционеров компании, прикрепленной к доске. — У Андреа четыре процента акций, у Хавьера — девять. В собственности Серхио — двадцать восемь процентов, у тебя, Пабло — пятьдесят девять. Сколько там Миранда подсчитал нужно продать? — Ману, не притворяйся и не переспрашивай. Мне от этого легче не станет, — Бустаманте перестал возить графином по столу и наполнил еще один стакан водой. Внешний мир его раздражал с такой скоростью, что казалось, что еще одна капля неясности — и он взорвется. Срок годности лжи подходил к концу, и на месте ответов на вопрос «что делать?» было только многоточия. — Ты хочешь еще одно совещания провести? Меня это не спасет. Ты, как финансовый директор и без Миранды знаешь, что, как минимум, двадцать шесть, и это означает, что я теряю контрольный пакет. Я на это не пойду. — Ну, потом заработаем денег, назад купишь. Я не вижу проблемы, — Гидо Лассен еще лишний раз продемонстрировал, что сейчас был далек от великого и страшного бизнеса, впрочем, как всегда. Просто с чувством мора и оптимизмом носатику жилось проще и легше. И Пабло, и Ману понимали, что брюнет на самом деле просто косит «под дурачка», чтоб хотя б немного разрядить накалившуюся обстановку. — Продать двадцать шесть процентов — так это же блокирующий пакет! Ты это осознаешь? Теперь не только у Серхио будет право наложить вето на решения, которые мы принимаем в этом кабинете, а у незнакомца, которому не знать что придет в голову. — Ну, и что делать? — Я готов продать двадцать процентов. Фиг с ним с этим контрольным пакетом. Даже двадцать четыре, но не двадцать шесть. — А какая разница собственно? — переспросил брюнет. — Большая! Для меня очень большая. Предоставить право вмешиваться в дела компании неизвестному человеку, я не могу. Как я скрою это событие? Как такое можно скрыть от отца? — Ну, если уж на то пошло, то, продав только двадцать четыре процента, ты теряешь в цене. Сам знаешь, что на блокирующем пакете ты зарабатываешь в два раза больше. Акции любой компании ценятся больше, если рубеж переходит двадцать пять процентов. В первом варианте — нам даже долгов не хватит погасить. Если ты согласишься перейти границу — мы в безопасности: и долги отдадим, и денег будет достаточно, чтобы выпустить новую коллекцию сумок. Даже на рекламу и раскрутку хватит. Решение за тобой. Просто это поможет оттянуть время. И если к этому всему грамотно подойти, можно сделать так, чтобы о новом акционере не узнали, ни Хавьер, ни Серхио, — Мануель Агирре еще раз повторил то, что несколько минут назад в тех самых стенах объясняли адвокаты. — И желательно, чтобы Андреа не была в курсе, — вмешался Гидо. — Андреа — последний человек, которому бы я об этом рассказал. Ты сам это прекрасно знаешь. — Кстати, как там ее поездка в Милан? Ты ее убедил, что все три месяца хранил верность и был образцовым мальчиком и примерным женихом, — решил поиздеваться над другом Ману. — Нет, мы поссорились. Она разозлилась, что я ее не встретил в аэропорту, а поручил это сделать ее сестре. Дуется, не разговаривает со мной. Даже в офисе до сих пор не появилась. — Как всегда. Как хорошо, что мне не светит перспектива жениться и быть под каблуком, — улыбнулся Лассен. — Все хватит. Достал уже, — не на шутку разозлился Пабло, запустив в друга папкой. — С Андреа я завтра поговорю, или послезавтра. Лучше все хорошо еще раз обдумаем. Вдруг есть еще какая-то альтернатива? А что, если мы что-то упустили? — до последнего надеялся президент компании El Estilo. Три товарища сидели, понуро опустив головы. Пабло обернулся к друзьям спиной. Теперь Гидо и Ману могли видеть только его затылок и догадываться, как ему не просто. Долгие минуты ожидания неизвестного добавляли напряжения. Блондин думал, точнее — не думал вообще. Сейчас, он впервые пожалел, что согласился на эту авантюру — сесть в кресло и взяться за управление огромной корпорацией. Правильнее сказать — просто взялся за дело. В начале карьеры, это была крошечная компания со стартовым капиталом — шестьдесят тысяч долларов, небольшой швейный цех, маленький офис, где все работники помещались в одном кабинете. Тогда браться за новое дело было совсем не трудно. Казалось, что и море по колено. Пабло вытащил отца из тюрьмы и их отношения значительно потеплели, не без скандалов, конечно. Но жить можно. Как ни странно, это его решение поддержал адвокат Миранда, который когда-то боролся за то, чтобы Серхио Бустаманте сел надолго в тюрьму. Видимо, такая позиция Матиаса еще больше убедила Пабло, что он все делает правильно, помогая отцу. Тогда, за свободу Серхио блондин дорого заплатил и не имел права сдаваться. Несмотря на все недостатки управления компанией, сейчас ему казалось невыполнимой миссией — не наломать еще больше дров, и не разочаровать отца. Как бы там ни было, Серхио в него поверил, не стал спорить, полностью дал свободу действий, поставил его выше Хавьера. На двадцать пятый день рождения подарил ему контрольный пакет акций — еще пятьдесят четыре процента. До этого у Пабло было столько, сколько в Хавьера — ровно девять процентов, а всеми остальными владел Бустаманте-старший. Это стало стимулом новых изменений в компании — вместе с обычной одеждой, Пабло решил заняться производством обуви, сумок и нижнего белья. Для этого он купил три большие фабрики, вложив в закупку собственные средства. Бизнес набрал значительные обороты, фирма вышла на другой уровень и начала поставлять товар в другие страны мира. Недавно открыли новый бутик в Милане — для аргентинской марки одежды, обуви и аксессуаров, это немыслимый прогресс. Открыться в городе, который считается одним из самых ярких городов моды, было действительно престижно. Для этого шага Пабло даже пожертвовал четырьмя процентами акций — передав их Андреа. Причины банальны — чтобы открыть бутик, нужно было в Италии постоянно подписывать разные бумаги. Итальянцы — придирчивые люди и это было делом не только одного дня. Подписи можно было ставить только доверенному лицу, которое обязательно должно являться акционером компании. Сам Пабло был слишком занят — последние провальные контракты не давали ему возможности поехать в другую страну на несколько месяцев. Поэтому он перевел четыре процента акций на Андреа и подписал доверенность на ее имя. Тогда ему было даже выгодно — отправить свою невесту куда подальше. Во-первых, она съедала ему меньше нервов, а во-вторых — у нее не было возможности интересоваться делами компании. Конечно, было бы логичнее вместо Андреа, отправить в Европу Мануэля, или Гидо. Но этого Бустаманте-младший сделать не мог. Они вместе отвечали за все провальные контракты, и искали из них выход. Держаться совместно было проще, да и дружеская поддержка играла изрядную роль. Если посмотреть на все по факту, то Пабло сам был виноват в поспешных решениях за последние полгода. Ещё одно свидетельство этому - контракт с бразильцами. Мануэль Агирре категорически отговаривал блондина подписывать сделку. Гидо стоял в стороне от этого вопроса — не подталкивал к принятию решения и не отговаривал. Мексиканец был более трезвым в принятии финансовых решений. Всегда взвешенный, собранный, умел выкрутиться из всех авантюр, которые закрутил Пабло, да и таким образом, что комар и носа не мог подточить, не говоря уже о Аланисе, или Бустаманте-старшем. Конечно, он был обеими руками за прозрачную финансовую политику компании, но не поддержать друга и не спасти его задницу еще один «последний раз» он не мог. Поэтому, время от времени, Ману приходилось подправлять цифры, чтобы создать видимый прогресс компании в глазах Серхио и Хавьера. Самое сложное для него было скрывать все аферы от Мии. Блондинка слишком придирчиво смотрела на все вещи, спрашивала о каждой детали положения дел, боясь, чтоб муж не повторил судьбу отца. Казалось, что ее сильная интуиция не имеет границ. Мануэль ее понимал, поскольку Франко Колуччи, всегда вел все экономические сферы своего бизнеса очень чисто и прозрачно, однако, все равно дорого за все заплатил, едва не попав в тюрьму надолго и всерьез. Поэтому для мексиканца еще труднее было врать жене на каждом шагу. Гидо мало что интересовало в этой жизни — девушки на одну ночь, ежедневная суета, путешествия. Вернее — это была видимость того, каким он хотел себя видеть со стороны или в глазах товарищей. На самом деле, у брюнета были проблемы, куда более серьезные, чем кресло коммерческого директора в модном доме El Estilo. Рамона Лассен полтора года страдала от болезни и практически была прикована к постели, переезжая из больницы в больницу. Впоследствии в США женщине помогли установить правильный диагноз и назначили верное лечение. Сейчас мать Гидо, вместе с отцом проживали в курортном городке аргентинской провинции Санта-Крус. Поэтому, раз в два месяца, брюнет пытался выделить время для поездки в Эль Калафате, где собственно и находились его родители и каждые две недели отправлял определенную сумму денег на продолжение реабилитации Рамоны. Гулянки, веселья, девушки — это были те факторы, которые создавали образ Гидо-супермена, образ в котором ему было комфортно и проще. Ни одна женщина еще не нашла правильного подхода к сердцу брюнета, и в конце концов, никто этого и не пытался сделать. Король вечеринок и модных тусовок сразу давал всем понять, что не пытается создать семью, или же посвятить свою жизнь одной единственной. Время от времени ему удавалось затащить в сети светского яркой жизни и Пабло Бустаманте. Тогда, после бурных вечеринок, аргентинские газеты обычно печатали фото блондина в объятиях очередной красотки, и неизбежный сканадал с Андреа давал о себе знать всем работниками офиса модного дома. Мануэлю не везло посещать светские мероприятия. Он был примерным семьянином и ни разу не давал Мии поводов для ревности. Вот и сейчас, эта троица с разными взглядами на жизнь, абсолютным разным хаосом и проблемами, искала еще одну надежду выбраться из болота, которое называлось банкротство компании. Мексиканец и носатик успели трижды друг друга толкнуть, показывая различные знаки в сторону Бустаманте. Пабло смотрел в одну точку на картине напротив себя, как будто та обязательно должна была дать ему какой-то совет. Внезапный неожиданный стук в дверь заставил блондина отвлечься от темных мыслей и наконец обернуться. — Сеньор Бустаманте, простите. Вы просили вас не беспокоить, но … — молодая девушка запнулась, изучая реакцию своего шефа. — Здесь, такое … — Что случилось, Сесилия? Андреа появилась на работе и подняла кипиш? — Нет, она звонила четыре раза, просила вас связаться с ней в ближайшее время. Сеньор Аланис также звонил, просил срочно подготовить отчет за последний квартал. Он вместе с вашим отцом приезжают из Лондона через две недели. Был очень зол, говорил что-то о том, что вы слишком долго от него прячетесь, трубку не берете. Ну, вы поняли, — секретарша смутилась, взявшись за ручку двери, словно спрашивала разрешения вернуться к своему рабочему месту. — Спасибо, Сесилия. Можешь нас оставить. Если еще раз позвонит Андреа, скажи ей, что я хочу увидеть ее на рабочем месте уже завтра. Хотя, я лучше заеду к ней сам. Ничего не надо, спасибо. Секретарша покинула кабинет, и Мануэль с Гидо в который раз за день переглянулись между собой. — Ну и что я тебе говорил. Надо было нормально пообщаться с ним по телефону и заверить, что у нас нет никаких проблем. Только этого нам теперь не хватало, — упрекнул Пабло Лассен. — Не вовремя они решили посетить Аргентину, ой как не вовремя. Может сразу правду скажем? — еще более пессимистично сказал Ману. — Только этого мне не хватало. Что делать? За две недели я ничего не успею, — Бустаманте дошел до крайней точки разочарование. Все перед глазами пустело и было никаким. — А что тут делать. Выхода у тебя нет. Я буду искать покупателя акций и просматривать все возможные схемы неразглашения этого события, — деловито заявил Ману. Должен быть какой-то выход. — А как же экономические журналы? Это нереально скрыть. — Нету ничего невозможного. Ты после провала осенней коллекции обуви так же говорил. Мы что-нибудь придумаем. Возьмем расписку о неразглашении, поставим это в качестве условия продажи ценных бумаг. Вот, мы продаем акции, но пока не хотим, чтобы новый акционер засветился. Нам сейчас главное время оттянуть. — Ты сам веришь в то бред, что ты сказал? — покачал головой блондин. — Какой акционер захочет стоять в стороне от дел в компании и не вмешиваться в них? — Ты сейчас с Андреа разберись. Нам только не хватало, чтобы она сблизилась с твоим стариком и сообщила о наших старых грехах. Тогда нам точно конец. Серхио как начнет копать, то мы узнаем, что такое уголовная ответственность за финансовые аферы в особо крупных размерах. Гидо, сколько там лет? — Все, хватит. Достали! Мануэль, ты ищешь потенциального покупателя, можешь с Мирандой связаться по этому поводу. Также готовишь отчет для Хавьера и Серхио, не забудь все украсить, как следует. Только не переусердствуй, чтобы никаких подозрений не вызвало. Гидо, ты проверишь весь список компаний, которые принес сегодня Миранда. Должен найти новых поставщиков ткани, фурнитуры. Я, конечно, доверяю Миранде, но надо перестраховаться. Проверяй всех, ищи выгодные способы сотрудничества, старайся сэкономить. Но и следи за качеством. — Как скажешь, шеф! Мы с Ману немедленно приступайте к работе. Только позволь поинтересоваться одним вопросом: ты будешь баклуши бить? Может поможешь мне с поставщиками? — Я беру на себя Андреа и банки. Попробую связаться с Колуччи, может он мне как-то поможет. Хоть что-то посоветует, может его какие-то старые связи смогут нам помочь. — Правильно, я давно тебе говорил обратиться к Франко, — утвердительно кивнул Мануэль. Молодец, команды правильные. Наконец, ты собрался. Обедать идешь? — Нет, мне надо еще привести некоторый порядок с бумагами, и на компе все лишнее удалить. Вдруг, Хавьер захочет покопаться более глубже. Рисковать не стоит. — Желания работать — это хорошо, но я вообще не видел, чтобы ты что-то ел в последнее время. Ты хочешь ко всем проблемам добавить проблемы с желудком? — Проблемой больше, проблемой меньше, — равнодушно ответил блондин. — Вы идите, обедайте. Ману, как только что-то узнаешь, сразу дай знать. — Как скажешь. А ты перестань себя истязать. Это не поможет. — Постараюсь. Блондин с трудом отпускал друзей. В последнее время он больше всего боялся неизвестности. Вот эта нестабильность дарила ощущение неугомонного беспокойства. Ответственность за всех работников компании, их зарплаты, своевременная их выплата, долги, страх оказаться бездарностью и разочаровать отца, подвести друзей, и стать тем, кого он он боялся увидеть каждое утро в зеркале — папиным сынком, не способным создать самого себя и самостоятельно принимать решения. Что-то жалило, сковывало душу, парализовало горло и движения — всего было достаточно и много. Слишком крутые пороги строила жизнь и подниматься по ним все выше, так чтобы не упасть, было все сложнее. Вдох. Выдох. После выдоха — пропасть. Сбитые коленки и ожидание неизвестного завтрашнего дня. Все слишком просто. Только в этой тяжелой борьбе с самим с собой Пабло точно знал, что не имеет права на еще одну ошибку. Оставалось только бороться, шаг за шагом выпутываясь из паутины обмана. Вера в себя и собственные силы — это то, что давало толчок и разрушало все сомнения вокруг. Он сможет. Все обязательно встанет на свои места. Вот только сейчас он смотрит вдаль и хочет понять, где предел. Хочет стереть с памяти последние штрихи безнадежности и дождаться дня, в котором все будет хорошо.