Орден ветров

      Сидя на подоконнике, прислонившись спиной к витражному стеклу, я в который раз наблюдаю одну и ту же картину, снова глупые шутки, снова беспощадный смех раздражает мой слух, хотя какая мне разница, смеются же не надо мной. Нападать толпой, так примитивно и подло, но какое мне дело, нападают же не на меня.       И сколько ты ещё будешь терпеть такое отношение? Самой не надоело? Сколько ещё раз ты будешь сносить их шутки, а потом говорить наставнице, что ничего не случилось? Ты боишься, что если нажалуешься, они станут только злее? Ты вообще их боишься?       — Почему ты вечно сидишь одна? — фиолетовые глаза смотрят на меня выжидающе, а я не хочу отвечать.       — Ты тоже всегда одна.       — Они меня боятся, поэтому я к ним не подхожу, чтобы не пугать, — она смеётся, так словно положение дел её действительно забавляет, — ты - другое дело.       — Не хочу, вот и не общаюсь, не твоё дело.       Она пожимает плечам, разворачивается и уходит.       Мне не нужно общество глупых и ни на что не годных волшебниц, которые видят во мне только дочь «той самой Виоленты».       Я гораздо сильнее каждой их них, скоро я стану великой волшебницей, на столько великой, что о Виоленте будут говорить «мать той самой Акиры», а они так и останутся посредственными волшебницами, способными лишь на простенькую магию.       Мне нужна сила! И ради силы я готова на многое, например, на воровство книги из запретной секции, там скрыты очень сильные заклинания, вот только они написаны на каком-то непонятном языке.       — Переведи это! — я с грохотом опускаю книгу на стол прямо перед носом Элис, я знаю, что она понимает эти каракули, хоть какая-то польза от неё будет!       Она удивлённо смотрит сначала на меня, потом на книгу.       — Зачем тебе это? Это же запретная магия!       — Не важно, она сильная и это главное!       — Зачем тебе нужна сила?       — Чтобы стать лучше матери, что непонятного?!       Она со своим вечным желанием совать нос в чужие дела, меня сильно бесила, но…       — Сила ради силы, тобой движет лишь жажда превосходства, разве интересно так жить?       Интересно жить? Что это значит? Разве тебе самой интересно жить?! Интересно улыбаться всем этими фальшивыми улыбками? Интересно ли быть тобой?       — Ты ничего не понимаешь! — выкрикиваю я в порыве злости.       — Конечно, не понимаю, ведь ты не объясняешь.       — Сила ради силы, что за бред? Решила философа из себя строить? Я знаю, что ты сама таскаешь книги из запретной секции, так что не строй из себя правильную!       Лицемерка, строит из себя невесть кого, на совесть давит.       — Никого я из себя не строю, я не против перевести для тебя хоть каждую страницу в этой книге, только объясни для чего, дай мне мотивацию.       Мотивацию? Какую к чёрту мотивацию?! Я сожгу тебя, а потом заморожу, разморожу и снова сожгу! Пойдёт такая мотивация?!       — Без тебя справлюсь! — разворачиваюсь и быстро выхожу из комнаты, громко хлопая дверью.       Никогда не понимала, чего ты от меня хочешь, зачем пытаешься подружиться? Но, возможно, тебе было одиноко, и мне, наверное, тоже.       Зачем мне нужна сила? Ответ очевиден, чтобы стать самой сильной колдуньей. А стать самой сильной колдуньей мне нужно, чтобы превзойти мать, а превзойти её мне нужно чтобы…       На этот вопрос мне никогда не удавалось ответить.       Для того чтобы жить мне не нужна поддержка, мне не нужны друзья, я привыкла сражаться одна, так я становлюсь сильнее, это мой путь. Пусть он тяжёл, но другой мне не нужен! Мне не нужна твоя жалость! Мне не нужно сострадание! Прекрати уже смотреть на меня так, словно жалеешь, словно ты сильнее меня! Я ненавижу тебя, ненавижу за твою эту «доброту», за фальшивые улыбки, за это желание защитить других, даже ценой собственной жизни! Такие безрассудные идиоты, как ты всегда помирают первыми!       Уж лучше я всегда буду одна, чем получу нож в спину от лучшего друга. Уж лучше не иметь близких людей, чем быть брошенной собственной матерью. Уж лучше разрушить чужое, чем дать разломать твоё, лучше уничтожать чем быть уничтоженной! … уж лучше быть тобой чем мной.       Сидя на подоконнике, она смотрела в витражное стекло. Я слышала, что произошло с тем клириком Алленом. Наверно, ей было очень грустно, но…       Но где же твоя фальшивая улыбка теперь? Почему ты плачешь? Теперь тебе по-настоящему больно? Или теперь тебе просто не от кого прятать свою грусть, больше нет человека, для которого ты хотела улыбаться, даже если хотелось плакать. Как же это… непохоже на тебя. Не смей отчаиваться сейчас!       — Почему ты сидишь тут одна?       — Ты же здесь, значит, я не одна, — усмехнулась она, украдкой вытирая слёзы.       — Знаешь, я тебя ненавижу, — вдруг сказала я.       — За что же? — она снова улыбается, так горько, до противного горько, почему-то я будто бы чувствую тоже, что и она.       — Я не такая, как все остальные, я гораздо сильнее, так что при мне можешь не улыбаться этой жалкой улыбкой.       От твоего чёртового самопожертвования меня тошнит, хочешь плакать — плачь, хочешь смеяться — смейся. Ты — не героиня дурацкой сопливой книги о глубоких и праведных страданиях. Кончай этот театр!       — Порой ты меня пугаешь.       — Это правильное чувство.       Таким жалким слабачкам, как ты нужна поддержка, ты — не я, одна ты не можешь, но я, так уж и быть, позабочусь о тебе, раз ты сама не в состоянии.       Я тоже боюсь одиночества? Бред.       — Знаешь, Акира, я тут подумала…       — Думать, это явно не твоё.       Она рассмеялась.       — Я, наверное, исчезну на год или два, — говорит она, голос её дрожит, она вот-вот расплачется снова.       — Год или два?! И что всё это время прикажешь делать мне?!