Дневник Когтевранки

Невозмутимо, словно Шерлок Холмс, расследующий очередное жестокое убийство, я присела на корточки перед тумбочкой и вгляделась в сюрреалистическое действо, происходящее на столешнице. На самом же деле, лишь моя наружность сохраняла бесстрастие. В моей бедолажной головушке стоял истерический визг, подозрительно схожий с предвещающим погибель криком банши, который я никак не могла унять. Паника скрутила все мои внутренности, а виски начали нездорово пульсировать. Темноволосая девушка на колдографии флегматично улыбалась и периодически корчила рожицы, а я пыталась получше рассмотреть кинжал, бесцеремонно вонзённый ей в очаровательное бумажное личико. Я не стала притрагиваться ни к одному из предметов, так как считала это крайне неразумным, словно я действительно частный детектив на месте преступления. Приглядевшись к изображению, я обнаружила подпись, сделанную ничем не примечательной шариковой ручкой, которые широко используются магглами, что не могло не удивить. «Н. Гринграсс, 1987» После этого открытия у меня затряслись руки. Осознав, что на колдографии моя мать, я отбросила все остатки здравого смысла и схватила рукоятку кинжала, сумев вытащить его только со второй попытки. Я безумно бросила его на пол и взяла в свои ручонки потрёпанное изображение, вглядываясь в каждую черту изображённой на нём девушки. На вид ей было не больше шестнадцати лет, хотя я никогда не была специалистом в области определения возраста. Сходство между ней и мной было очевидным — одинаковая форма лица и глаз, такой же прямой нос и идентичная улыбка. Тщетно попытавшись разгладить разодранный клочок на безнадёжно испорченной колдографии и сделав только хуже, я уложила её на законное место и подползла к кинжалу. Я держалась на расстоянии, будто он был диким зверем, и щурилась, силясь разглядеть занятные детали, что мне, к сожалению, не удалось. Тогда я бесстрашно ухватила ледяную рукоять и чуть было не порезалась об идеально заточенное лезвие. Не в состоянии мыслить здраво и анализировать сложившуюся ситуацию благорассудительно, я завернула кинжал в одну из моих маггловских футболок, которую наугад достала из чемодана, чем непомерно разозлила Вайолет. Поместив орудие, которое может послужить причиной насильственной смерти, и колдографию в тумбочку, я набросила свою верную сумку на плечо и вышла вон из спальни, а потом и пустующей гостиной. Я надеялась хотя бы появиться на уроке Травологии, ибо полагаю, что многие считают меня мёртвой. Дабы развеять вышеописанные домыслы окружающих, я понеслась в теплицы, стараясь двигаться как можно быстрее. Вскоре я очутилась там и готова была войти, однако стала нерешительно мяться у двери. Тем не менее, спустя несколько минут я всё же осмелилась проникнуть в помещение, обрушив на себя проклятие в виде всех взглядов, обращённых на меня. Профессор Маккензи не останавливала поток информации, слетавший с её уст, а лишь кивнула мне, когда я проковыляла к свободной табуретке в конце массивного стола, усеянного землёй и подозрительными горшками. Стремясь вникнуть в смысл произносимых профессором Маккензи терминов и определений, что, к слову, оказалось безуспешным, я поставила локоть на столешницу и опустила голову на ладонь. Данная поза вряд ли увеличила процент моей способности понимать суть урока, потому как материал как был, так и остался для меня сущей околесицей. Мысленно занеся в предстоящие дела ознакомление с учебником по Травологии, я провела остаток занятия в забвенном состоянии, рассматривая пуффендуйцев, внимательно слушающих рыжеволосую преподавательницу, и вытирая капельки пота со лба по причине излишней, как мне привиделось, влажности теплиц. По истечении примерно двадцати минут, наконец прозвучал звон спасительного колокола. Все присутствующие мгновенно принялись за сбор своих пожитков, а профессор Маккензи, как мне показалось, скрылась за прозрачной перегородкой в конце класса, за которой хранились всевозможные предметы снабжения. Однако это не помешало ей окликнуть меня, когда я уже собиралась выйти. Снова. — Дженнифер, как ты? Я слышала, что с тобой произошёл несчастный случай на днях. — Да, их было два, если поточнее. Чувствую себя получше, спасибо, что спросили. Кстати, как Вы узнали об этих неприятных событиях, связанных со мной? — поинтересовалась я. — О, я не так давно болтала с мадам Помфри. Она поведала, что ты к ней зачастила, — улыбнулась профессор. Интерес к моей персоне меня насторожил, чего я скрыть не смогла, напряжённо сдвинув брови и выдавив натянутую улыбку в ответ. Боясь, что у меня появляются задатки отпетого параноика, я поспешила откреститься и побыстрее смыться на Трансфигурацию. — Знаете, мне нужно бежать. Профессор Макгонагалл не будет довольна моим поздним появлением. До свидания. — До встречи, Дженнифер, будь осторожна. Я качнула головой, поправила шлейку сумки и поторопилась ретироваться из теплиц.

* * *

Очевидно, что Трансфигурация, в отличие от Заклинаний — откровенно говоря, не моё. Как бы я ни стремилась обратить треклятую спичку в ещё более треклятую иголку, ничего не выходило. Моя неудача меня заметно разочаровала, так как я наивно мнила, что преуспею в этом сложнейшем разделе магии с первого раза. К слову сказать, Алексис добилась большего успеха, чем я. В то время как моя спичка лишь слегка засеребрилась, гриффиндорке удалось проявить зачаток ушка иголки и такой же неопределённый острый кончик. В течение обеда я пристроилась у самого края стола Когтеврана. Мои глаза метали молнии по причине собственного краха. Алексис же, поняв, что разговаривать со мной в таком настроении бесполезно, уселась за стол Гриффиндора и пыталась играть со мной в гляделки, что я пресекала на корню, моментально отворачиваясь. По окончании трапезы, я двинулась в башню, надеясь изучить учебник по Травологии и сделать все возможные домашние задания, так как в библиотеку мне на некоторое время путь заказан. Однако припомнив, что лежит у меня в тумбочке у кровати, я еле уняла приступ паники. Уж если у людей в животах обычно бабочки, то у меня в этот момент в желудке прыгали слоны в балетных пачках. Восхождение по прорве лестниц значительно меня вымотало, но спустя пятнадцать минут я уже была на месте моего назначения, доставая закрученный в футболку кинжал и колдографию моей матери и кладя всё это добро в сумку. Вайолет недоверчиво поглядывала на меня, норовя побороть сонливость и приоткрыв при этом правый глаз. Вероятно, это чересчур умное создание полагало, что я не замечаю взора жёлтых кошачьих очей. Но кошка меня точно не проведёт. Собрав заодно и звёздные карты с неподъёмным телескопом, который надёжно устроился у меня под мышкой, я в очередной раз покинула спальню и намеревалась отправиться прямиком к Джозефу, ревя о том, что мне требуется помощь, но остановилась как вкопанная. Я зависла на предпоследней ступеньке лестницы, связывающей спальни и гостиную, когда среди отдыхающих после учебного дня когтевранцев увидела тех, к кому с некоторых пор питала явственную неприязнь. Глубокоуважаемые Оливер Пэйтон и Джастин Логан, развалившиеся на кушетке в освещённом лучами светила уголке. Сделав глубокий вздох, я направилась к ним. Во мне проснулась безрассудная храбрость и желание крови и отмщения. Хотя, насчёт последнего я немного сомневаюсь. — Если вы думаете, что сталкивать людей с лестниц за их превосходство в Заклинаниях — нормально, то вы страшно ошибаетесь, — гневно изрекла я, поправив свою ношу в виде хрупкого телескопа. — О, привет, Мэнсфилд. Что ты там сказала? — лениво произнёс Оливер, нарочито проведя ладонью по светлым кудрям. — Зачем кто-то из вас столкнул меня с лестницы? — менее уверенно спросила я, уже не плюясь слюной от возмущения. На их лицах отразилось искреннее недоумение и нотки веселья. — Не стройте из себя глупцов, вы же знаете, о чём я, — прошипела я, осознавая, что моя затея достойна лишь шута при королевском дворе, а не гордой (на самом деле, не совсем) когтевранки. Даже если это и были они, это не значит, что по одному моему велению они всё сиюминутно выложат. Леди и джентльмены, встречайте величайшую и самую уморительную комедию на всём белом свете — «Глупость самонадеянной дурёхи Мэнсфилд»! Я в очередной раз подправила положение дорогостоящей вещицы у себя под мышкой, предчувствуя, что если я сейчас же не положу его в сумку, то обязательно уроню. Вот только возможности упихнуть телескоп в безопасное место у меня пока не представлялось. — Слушай, Мэнсфилд, а ты не думала, что ты ещё кого-нибудь своей нелепой показухой вывела из себя? — подключился к разговору Джастин. — Мне кажется, любой на курсе хочет спихнуть тебя с лестницы. — Что? — опешила я, вперившись в лица обидчиков. — А покажешь мне, как использовать Запирающие чары? А? Или, может быть, тебе Силенцио будет предпочтительнее? — сострил Оливер, уложив ногу на рядом стоящий кофейный столик. - Ой, послушай-ка… «Ты ведь просто гениальная волшебница, способная лишать людей дара речи с помощью одной лишь мысли!», — беззвучно вымолвил когтевранец, театрально схватившись за горло в конце своей бесшумной фразы. Я была готова убивать. Я готова была раскраивать черепа голыми руками. Моя физиономия заалела, становясь похожей на спелый зубастый помидор, уход за которым, кстати, — дело необычайно трудоёмкое. Кисти невольно начали сжиматься в кулаки, проявляя полумесяцы от отпечатавшихся ногтей. Я сумела себя сдержать от рукоприкладства, развернувшись к своим обидчикам спиной, сгорбившись, словно горбун из Нотр-Дама, и нацелившись на выход, улавливая едкий смех позади. Я запихнула телескоп в сумку на ходу, чуть не уронив его на уложенный каменными плитами пол. Мне казалось, будто из моих ноздрей и ушей шёл пар. Мне хотелось рыть землю ногой, словно разъярённый бык, однако, будучи в цивилизованном обществе, я снова воздержалась от подобного рода действий. В тысячный раз спустившись по крутой винтовой лестнице, я устремилась к кабинету Защиты от Тёмных искусств, дабы показать Джозефу предметы, которыми меня пытались запугать. Если я не отправлюсь в мир иной в скором времени и продолжу своё пребывание в Хогвартсе, то в общей массе потрачу более года своей жизни на перемещения от точки Гостиная до точки Класс (и наоборот). Это не может не удручать, но все недостатки необъятных территорий замка сполна компенсируются его красотами, как внешними, так и внутренними: красочные ковры во многих коридорах, живые, и что самое главное, думающие портреты, с которыми можно очень мило пообщаться. Также многочисленные доспехи, которые обожают пугать неискушённых учеников. А когда я глянула в старинное сквозящее окно в ржавой раме, моему взору предстал вид на выстланные увядающей зеленью холмы и поражающее своей чернотой и глубиной озеро. Уж если я потрачу больше года на все свои перемещения, то вряд ли буду об этом сожалеть. Печально выдохнув и оторвавшись от созерцания пейзажей, я продолжила своё черепашье движение, которому бы любой глизень позавидовал. Коридор был немноголюден — особенно медлительные в употреблении пищи заканчивали свою трапезу в Большом зале, а остальные разошлись по своим гостиным или же махнули в библиотеку. Счастливцы. Вскарабкавшись по десятку лестниц и почувствовав себя так, будто я похудела на несколько фунтов, я оказалась у двери в класс Защиты от Тёмных искусств. Обогнув покрытые кляксами парты, полные сломанных перьев и обёрток от шоколадных лягушек, я робко постучала в дверку, ведущую в небольшое помещение, служащее учителям ЗоТИ жилищем. Ответа не последовало. Я повторила попытку, для уверенности стукнув ногой. Прислонив ухо к куску древесины на моём пути, я уловила монотонное шуршание пера по пергаменту. Приложив губы к щели, я продекламировала: — Профессор Уолш, у меня есть находка, которая вам придётся по душе. Будьте любезны, откройте. — Дженнифер? Почему же ты не стучишь? Джозеф отворил дверь и заставил меня отпрянуть от одного только его вида: русые волосы с проседью спутались, превратившись в львиную гриву, под светло-голубыми глазами залегли синяки, подобные чёрным всепоглощающим дырам, а кожа была ещё бледнее, чем прежде. Рубашка на нём была помята так, будто её не гладили на протяжении тысячелетий. В руках у него была кривобокая кружка, а рядом парила медная турка, теплота напитка в которой поддерживалась с помощью еле улавливаемого огонька, следующего за металлическим сосудом по пятам. — Кто ты и что сотворил с Джозефом, демон? — рассмеялась я, проходя в комнатку и пугаясь ещё сильнее. На столе громоздились кипы написанных корявыми почерками эссе, разделённых по различным критериям — курс, класс, тема. В помещении стоял густой кофейный чад вперемешку с вездесущим запахом чернил и многовековых фолиантов, от которых ломились полки. — Вижу, ты сменил обстановку, — нервно хохотнула я, пялясь на ужасающие горы работ на столе. Джозеф развёл руками и устало потёр глаза, подойдя к своему рабочему пространству и поставив кружку на её закономерное место, где красовались неисчисляемые белоснежные кольца, оставленные там прошлыми позициями разновидных ёмкостей. Весь его вид вопил: «Преподавательство сродни адским мукам!» Он смотрел на меня испытующим взглядом, пока я ковырялась в сумке и выуживала оттуда потенциальное орудие убийства и испорченную колдографию, которая за время своего путешествия изрядно помялась. Я положила всё это на единственный не окутанный бумагами островок столешницы, развернув ткань, в которую кинжал был завёрнут. Казалось, что Джозефа нимало не впечатлил предмет, для безопасности укрытый в футболке. Он трясущимися руками схватил изображение и тотчас швырнул его обратно, ринувшись к одному из стеллажей и с трудом вытащив книгу в плотной изумрудной обложке из тесно составленных томов по оборотням и вредоносным тварям, подобно лепреконам и Красным колпакам. Преподаватель яростно бросил книгу на стол, исступлённо перелистывая страницу за страницей. В конце концов, он восторженно остановился, найдя нужную и поманил меня, указав на изображение. Это был не просто фолиант. Это был фотоальбом с пожелтевшими от сырости страницами. С его листов на меня взирал лучезарный лик моей матери, улыбающейся мужчине, который, судя по надписи внизу, должен быть моим отцом.