Как найти нового друга и заставить его тебя ненавидеть

Он и сам не заметил, как на Нампару опустились тягучие июльские сумерки. Зной, буйствующий последние несколько дней, ушел, и дышать стало легче. Из кухни доносился едва слышный шум — Пруди доваривала кашу на завтрак, тихо напевая что-то под нос. Но её голосом мешал наслаждаться другой источник шума, который развалился на стуле прямо напротив него. Заливаясь соловьем, некто по имени Эндерс Джонсон рассказывал очередную историю о том, как хорошо и интересно в будущем. Он воодушевленно жестикулировал, описывал, рисовал в воздухе ему одному понятные картины, а потом вскидывал глаза на Полдарка, ожидая реакции. Росс слушал его разглагольствования вполуха, больше погруженный в разложенные на столе бумаги, но, надо отдать должное артистическому таланту и выразительному голосу Джонсона, довольно часто отвлекался, чтобы удивленно покачать головой или хмыкнуть. Имевший место процесс был обоюдно полезен. Эндерсу похоже было и не нужно никаких особых знаков внимания, главное — показать, что его слушают, а Россу бубнеж на заднем плане помогал лучше вникнуть в строчки документов. — …А знаешь, что самое классное? В комнате на секунду стало тихо. Росс озадаченно поднял голову, осознавая, что на вопрос придется ответить. Что он сейчас спросил? Самое «классное»? Полдарк уже привык пропускать мимо ушей незнакомые причудливые слова, которыми через раз сыпал Эндерс. Некоторые становились понятны в контексте, некоторые он уже стал запоминать. — Что же? — Вот если бы ты в таком виде оказался в Оклэнде, тебе бы слова никто не сказал! — Правда? — Росс отложил перо, чтобы послушать. — А если ты при полном параде, с треуголкой, мундиром и что там у тебя еще… В общем, тебя бы вероятно и сфотографировали. — Не каждый же день выпадает шанс увидеть настоящего капитана, — добродушно улыбнулся Полдарк, пытаясь представить, какого это — когда к тебе подходят с фотоаппаратом. — Если бы, — вернул его с небес на землю Эндерс, — просто людей привлекает что-то необычное. А так хоть мусорный мешок нацепи, всем наплевать. Да что это я… Хоть нагишом ходи! — он запнулся, вспомнив историю Олафа о том, как тот обкуренный бегал по пляжу от полиции, сверкая голым задом. — Нет, совсем нагишом все-таки нельзя. — И как вы дошли до такого прогресса? — Росс опять склонился над бумагами, осуждающе качая головой. — Что я тебе могу сказать… Борцы за права человека. Делай, что хочешь, в разумных пределах, конечно, и наслаждайся жизнью. — Твои истории меня всегда ввергают в уныние. Слушаешь и понимаешь, что здесь у нас всё… как ты там говорил? — Херово? — Да, именно так, — Полдарк покивал, выводя очередную подпись; кончики губ слегка поползли вверх. Ему доставляло какое-то странное наслаждение иногда впускать эти слова в свою жизнь. Конечно, они были верхом безвкусия, и самолично употреблять он даже при Эндерсе их пока не собирался, но собственные расширяющиеся познания в лексиконе 2015 года Полдарка втайне радовали. Отогнав глупые мысли, Росс снова попытался сосредоточиться на цифрах, пока фоновый шум в виде голоса Джонсона возобновил работу. — Росс, у тебя есть что-нибудь от головы? — донеслось до него через пять минут. — Ты опять намекаешь на спиртное? — Полдарк укоряюще посмотрел на Эндерса. — Я намекаю, что у меня башка болит. Может давление, без понятия… У вас тут в прошлом никаких таблеток нет? Аспирин может? Хотя кого я обманываю… — Э-э-э… — Росса смутила подобная тирада. — Я даже не знаю. Попроси у Пруди заварить тебе ромашковый чай. — Фу, гадость! Нет, я лучше… пойду посплю, — Эндерс помассировал виски. — Поспишь? Ты чего? Даже я так рано не ложусь. — Может удастся «переспать» эту гребаную мигрень… — пробормотал Джонсон, прошлепав мимо него морщась. — Ну… спокойной ночи тогда! — крикнул Росс, обеспокоенно проводив его взглядом. Еще не хватало, чтобы с ним что-то случилось. Все-таки на моей совести будет. Не уследил. Помотав головой, он попытался отбросить мрачные думы и снова вернуться к работе. Цифры уже начинали плыть перед глазами, но нужно было продолжать рассчитывать. Сколько денег выплачивать каждому работнику, сколько денег тратить на еду, когда отдавать залог банку, хватит ли средств продержаться до конца года — от всех этих подсчетов руки опускались. Россу уже начинало казаться, что шахта никогда не начнет приносить прибыли, а он все больше и больше увязает в трясине долгов. Плюс ко всему, дополнительные расходы за Эндерса. В доме появился лишний рот, и вряд ли его проживание здесь когда-нибудь окупится. Посылать его найти работу было слишком опасно во всех смыслах, а брать с собой на шахты бессмысленно — платить-то зарплату придется из своего же кошелька. Поработав еще с полчаса, Росс рассудил, что на сегодня хватит. Мозг уже отказывался работать. Потянувшись, он решил выпить чаю и лечь спать, но перед этим… надо было проверить Эндерса. Росс аккуратно поднялся по скрипучей лестнице наверх и постучал костяшками пальцев. Ответом ему была тишина — значит, наверняка заснул. Перед уходом он все же слегка приоткрыл дверь и заглянул в щелочку. В спальне оказалось пусто. Что? Показалось, наверное. Темно. Нахмурившись, он до конца распахнул дверь, и точно — на кровати никого не было. Я же точно слышал, как он сюда заходил… Голова болит. Поспать он решил. Пока я что-то сомневаюсь в этом… Росс поудобнее перехватил подсвечник и отправился искать Эндерса, настроившись на худшее. Нашел его Полдарк довольно быстро. Мужчина лежал на диване в гостиной прямо напротив камина, с ног до головы закутанный в покрывало. — Эндерс, ты спишь? Ты… что тут делаешь? — Росс обошел диван и сложил руки на груди. Эндерс молча перевел с язычков пламени на своего приятеля усталый взгляд. — В спальне холодно… — облизнув пересохшие губы, проговорил он. — А здесь огонёк… Те-е-еплый… Казалось, эти слова возымели обратный эффект, потому что он тут же еще больше натянул одеяло и скрючился. Полдарк недоверчиво оглядел Эндерса, словно ожидая, что это один большой розыгрыш, и он просто ищет внимания, но всё же наклонился и положил ему руку на лоб. — Да ты весь горишь! — взволнованно воскликнул он. — О, Росс, какая у тебя прекрасная… холодная… рука… — словно одурманенный забормотал Эндерс, прижав его ладонь своими еще сильнее, словно пытаясь выдавить на себя всю прохладу. Росс нерешительно замер, не зная, стоит ли вырывать руку или постоять так еще несколько секунд. — Словно кусочек льда… А, нет, уже нет, — с досадой он отпустил ладонь, отталкивая его и сам прижимая руки ко лбу. — Жалко, Тая здесь нет. Вот он реально был, как ледяная глыба… — Эндерс, как ты себя чувствуешь? — Со мной всё замечательно, Росс, иди спать, — блондин перевернулся на спину и уставился на него снизу вверх. — И я тоже сейчас… посплю… и приду в норму. Только надо постараться… уснуть… — он закрыл глаза и начал давить подушечками пальцев на веки. — Я серьезно, как ты себя чувствуешь? У тебя лоб просто огненный и вид больной. — Ну… — он помедлил, словно размышляя, стоит говорить или нет, — голову словно сдавило. Знобит. В целом хочется сдохнуть. Ничего особенного… Со мной такое уже было… Просто надо пить много жидкости, спать и принимать таблетки. Только вот таблеток нет… но это ничего… Иди уже ложись, всё будет нормально… Махнув рукой на еле ворочающего языком Эндерса, Росс позвал Пруди и попросил принести блюдо с холодной водой и тряпочку. Когда всё было готово, он вернулся в гостиную и, смочив кусок материи, аккуратно положил на лоб Эндерсу. Тот сразу же облегченно замычал. — Эндерс, я думаю, надо вызвать врача. От этой фразы Джонсон почему-то зашелся сухим смехом. — «Вызвать»? Почтового голубя ему пошлешь? — Ты идиот? Сам съезжу, тут недалеко, — он решительно направился к двери. — Росс, ну серьезно, стой, — Эндерс даже в своем полуобморочном состоянии умудрился извернуться и схватить его за рукав. — Не надо никакого доктора. Обычная температура, что ты волнуешься по пустякам. — Мне здесь твой труп не нужен. — Ой, хватит драматизировать, — отмахнулся Эндерс. — Я тебе говорю, как человек из 21-го века, что не умру от этой фигни. — А я тебе говорю, как человек из 18-го века — лежи здесь, пока я не вернусь. — Да никуда я не денусь в таком виде, — слабо усмехнулся он. — А если уж соберусь умирать, пока тебя нет, то забьюсь куда-нибудь в дальний угол. Ну знаешь, как кошки перед смертью. — Ты это прекрати, — с досадой поморщился Росс. — Не смешно. — Чуть-чуть смешно, — продолжал улыбаться Эндерс. — И не надо обо мне так заботиться и делать вид, что тебе не все равно. — Но мне не все равно, — прорычал Росс. — За кого ты меня принимаешь? Думаешь, я тебя оставлю в таком виде и пойду спокойно спать? — Надеюсь на это. — Эндерс, я понимаю, что я тебе фактически никто, а ты бы предпочел быть окруженным родными, и… — Ничего бы я не предпочел! — разозлился Эндерс, отрывая голову от подушки и мрачно щурясь. — Я болею один. Я всегда болел и буду болеть один. И точка. Оставь меня в покое, — и он в знак протеста, снова закрывшись покрывалом, повернулся к огню. — Да что с тобой не так? Да ты… — Росс открывал и закрывал рот, не зная, как еще воззвать к здравому смыслу Джонсона. Произнесенные слова раз за разом проигрывались у него в голове, пока наконец он не стал понимать истинный смысл. — То есть, как… получается ты пропадаешь несколько дней в постели и никому не говоришь? — Типа того. — Но ведь кто-то приходит справиться о тебе, о твоих делах? Ни за что не поверю, что ты просто исчезаешь, и про тебя никто не вспоминает. — Я — мастер исчезать, Росс, — вымученная улыбка в ответ. Вся эта история с семейкой Джонсонов начинала порядком его беспокоить. Эндерс время от времени рассказывал какие-то занятные истории про Тая, Эксла и Майка, и складывалось ощущение, что у них просто образцовые братские отношения. Но иногда он натыкался на такие вот «подводные камни» и уже не знал, что думать про Джонсонов. То ли они кучка проходимцев почище Эндерса, то ли сам Эндерс вытворяет что-то похуже, чем здесь, вызывая к себе такое отношение. Но в последнем он сомневался: да, дерзкий, беспардонный, эгоистичный, ничего не принимающий всерьез, но все-таки безобидный. Он же не убивает по ночам людей, не насилует, не грабит. Да, сложный характер, но его можно было вытерпеть, тем более родным братьям. — Думаешь, ты никому не нужен? — прямо спросил Росс. Эндерс молчал. — Вот ты опять драматизируешь, — неохотно просипел он в ответ. Шумно выдохнув, Полдарк возвел руки к небу. Пальцы сами собой сжались в кулак — ему хотелось со всей силы что-то ударить. Или кого-то. Почему с Эндерсом всегда так сложно? — Всё, мне надоело с тобой пререкаться, — Полдарк похлопал его по плечу. — Через час, максимум полтора, вернусь. И что он ко мне привязался? Лежу себе тихо-мирно, никого не трогаю, и надо было опять со своей благотворительностью лезть, — насупившись думал Эндерс. Подобные размышления помогали немного отвлечься от сверлящей, давящей головной боли, но он не мог не замечать, что постепенно становилось всё хуже. По телу бегали мурашки, его трясло, и всё вокруг было словно в красном мареве. Даже когда он закрывал глаза, темнота пульсировала, будто стробоскопы на дискотеке, вызывая жуткий дискомфорт. Ладони стали практически ледяными, (или это лоб такой горячий?) Черт его знает. Попытки зарыться с головой в подушку, чтобы избавиться от боли, тоже не помогли. Он устал и ужасно себя чувствовал, но был слишком на взводе, чтобы погрузиться в сон. Нет, доктор может быть не такой уж плохой идеей. Только бы они поторопились. Как же офигенно, когда о тебе кто-то заботится, ради разнообразия. Ничего не надо решать самому. Приятно, черт возьми. Но Эндерса слегка тревожило, какие могут быть врачеватели в 1783 году. Уроки истории он помнил слабовато, но даже там медицинских работников не упоминали. Единственное, что всплыло из памяти, и это был не самый ободряющий образ — чумные доктора из средних веков. Но ведь у меня не чума. И сейчас не средние века. Однако это не успокаивало. Скоро к нему подошла Пруди: решила поменять компресс. Такой широкий жест немного удивил Эндерса, учитывая, что с того памятного первого дня и после трепки, заданной Россом, слуги его фактически избегали. Нет, косые взгляды он получал сполна, но при этом говорили они только при крайней необходимости. — Тебя Росс попросил? — негромко спросил Эндерс. Его поразило, как еще совсем недавно он более менее нормально общался с Полдарком, а теперь губы отказывались слушаться, и приходилось прикладывать силы для каждого слова. — Зачем просить? Вы же нездоровы. И так всё понятно, глаз да глаз за вами нужен, — приговаривала Пруди. — А… Ну ладно… — он расслабился, позволив ей поправить покрывало и позже напоить его каким-то травяным настоем. Легче не стало, но теперь Эндерс чувствовал, что глаза слипаются.

***

— Учти, Росс, я делаю это только из уважения к вашей семье. Меня совсем не радует, когда кто-то выдергивает меня из постели перед сном. — Если надо, я заплачу, доктор Чоук, — уверил его Полдарк, ведя мужчину в дом. — Кто вообще этот Эндерс Джонсон? Один из твоих крестьян? — брезгливо поинтересовался он. — Военный друг. — Хоть какая-то радость, что ты не тащишь меня на ночь глядя к очередной своей деревенщине. На это Полдарк промолчал. Они прошли в гостиную. Джонсон спал, рядом с ним на кресле прикорнула Пруди. Росс обеспокоенно прошел к дивану и осмотрел его — дыхание у Эндерса было нехорошее: неровное и учащенное. Лоб блестел от пота, к лицу прилипли мокрые прядки. Сейчас он был похож на нахохлившегося, больного, попавшего под дождь воробья. Пока Чоук обследовал его, Эндерс проснулся. — Как же… хреново… — бессильно простонал он и отвернулся от доктора, даже не дав прощупать пульс. — Будьте добры, лежите смирно. — А ты кто такой? — нахмурившись — кто это ему там приказывает? – Эндерс разлепил один глаз. — Это доктор Чоук, — сказал Росс с нажимом. Не дай бог, ляпнет еще что-нибудь! — А, док… — он затих. Когда осмотр был закончен, Росс вопросительно посмотрел на Чоука. У последнего лицо стало еще более кислым и недовольным, чем полчаса назад. Словно если раньше он только думал, что его зря тащат из койки в чужой дом, то теперь он это совершенно точно знал. — Что с ним? — Отойдем, Росс, — он повел его в противоположный угол комнаты. — Опиши мне его симптомы, — негромко попросил Чоук. — Сначала Эндерс жаловался на головную боль, потом ему стало холодно — он даже перешел в комнату с камином — а когда я его нашел… — У больного был сильный жар, — нетерпеливо кивнул доктор, не дав закончить. — Послушай, Росс, я не хочу тебя расстраивать, но… — Что «но»? — нахмурился Полдарк, почувствовав неприятный холодок внутри. — По округе сейчас идет эпидемия лихорадки, и у твоего друга те же симптомы. Мы пытаемся лечить уже известными методами, но, скажу прямо, получается не всегда. — Кто-то умирал?! — Несколько случаев было, да. Температура поднималась слишком высоко, несмотря на жаропонижающие, и организм не справлялся… Росс, в твоей ситуации я могу посоветовать только кровопускание. — Хорошо, — кивнул Полдарк. — Другого средства нет, и с больным может случиться непоправимое, если немедленно не оказать помощи. Объясни ему, твой друг должен дать согласие. И я начну готовить всё необходимое. — Думаю, Эндерс не откажется.

***

— Крово… что? — Джонсон смотрел на него дикими глазами, когда Полдарк попытался объяснить, что хотят сделать. — Это ведь то, что я думаю, да? — У тебя нет выхода. Доктор Чоук сказал, что если этого не сделать, то возможен летальный исход. — Да я лучше умру, чем дам себя резать! — блондин забился в противоположный угол дивана, обхватив колени руками, и, словно дикий зверь, наблюдал за каждым движением Росса. — Я не полезу под нож! — Эндерс, чего ты боишься? Тебе же станет легче, — стал успокаивать Полдарк, сам осторожно продвигаясь вперед, чтобы схватить его. Трюк не сработал — Эндерс, будто забыв, что у него слабость, резво спрыгнул с дивана подальше от чрезмерно заботливого друга. Взгляд ухватился за каминную стойку, он немедля вытащил кочергу и выставил вперед наподобие меча. — Я вам не дамся, — заявил он, направив острие на Росса. Наверное, я сейчас выгляжу, как пациент психушки. Как бы не упрятали. Эндерс прекрасно осознавал, что в отличии от медицинских благ современного мира, здесь ему лучше кровопускания ничего не светит. Но от одной только мысли, что ему режут плоть и спускают драгоценную красную жидкость, чуть не вывернуло. Кровь была его пунктиком. Пока остальные могли разве что поморщиться, он же сразу чувствовал слабость в ногах при одном только виде. А уж если это была его кровь… Брррр… Лучше об этом не думать. — Эндерс, ты себя слышишь? — Росс начал заводиться. — Ты можешь умереть! И что я потом с тобой делать буду, а? — в голосе прозвучали жалостливые нотки. В данный момент он хотел придушить Джонсона, но и одновременно жутко боялся, что с гостем из будущего что-то случится. Прежде Росс об этом не задумывался, но сейчас понял, что от Эндерса избавляться пока не хотел. И явно не таким способом. — Не знаю. Будешь жить, как раньше жил! — Ты же еле на ногах стоишь! Не дури! — Я так понимаю, моими услугами все-таки решили пренебречь, — в дверях появился Чоук. — Что ж, мистер Джонсон, я вижу ваше нежелание и заставить вас насильно не могу. Очень жаль, Росс, что вы напрасно везли меня сюда. Впрочем, ни в чем вас не виню. До встречи, — он надел шляпу и вышел. — Подождите! Я сейчас его уговорю! — Росс догнал доктора у самого выхода. — Сомневаюсь, что данный субъект согласится после всего, что я услышал. — Неужели другого способа нет? — отчаянно спросил он. — Увы. Даже кровопускание не дает стопроцентной гарантии. — И что же мне делать? — Ждать, дорогой Росс. Если переживет ночь — жар спадет, и волноваться не о чем. А если нет, то… что ж… — Чоук развернулся к воротам, огорченно разводя руками. Полдарк, вне себя от негодования, промаршировал обратно в гостиную, мимо молча стоявших у лестницы слуг. Эндерс был все там же, но силы начинали его покидать. Он прислонился к стене, не выпуская из рук кочергу, из груди вырывалось прерывистое дыхание. На марш-бросок с дивана ушла последняя энергия, и теперь он чувствовал себя странно. Будто тело и разум были отдельно, сами по себе, будто происходящее случалось не с ним, а он — лишь сторонний наблюдатель. В глазах пульсировало еще сильнее, а комната немного кренилась и плыла. — Умереть, значит, хочешь? — кипятящийся Полдарк подошел к нему вплотную, легко выбив железку из его руки. — Я тебе сейчас сам нож в руку воткну. — Думаешь, поможет? — вяло спросил Эндерс. Всего от двух слов дыхание сбилось, он еле-еле держался; казалось, сила тяжести в комнате увеличилась вдвое, и его тянет вниз. Увидев, что Джонсон больше не контролирует свое тело, Росс закинул его руку себе на шею и отволок обратно к дивану, где бережно уложил больного. — Может объяснишь по-человечески, почему ты не хочешь лечиться? — поинтересовался он уже спокойнее, усмиренный слабостью друга. — Ты будешь смеяться… — Я не вижу во всей этой ситуации ничего смешного. — Смотри… — он слепо нащупал руку Росса и ткнул себе в щеку. — Помнишь порезы? — Да, ты напился, неудачно побрился, а потом пьяный завалился мне на кровать. — Ц-ц-ц, поправочка, — замотал головой Эндерс. — Я завалился не потому, что был пьяный… а от вида собственной крови. Росс нахмурился, потом часто заморгал в недоумении. Он опять шутит? Или нет? Я уже разучился различать разницу. — Ты… боишься… крови? — четко выговаривая слова, спросил он. Страдальческий вид Эндерса не мог лгать. То ли во всем были виноваты взведенные нервы, то ли абсурдность оправдания, но Росс, сам от себя не ожидая, зашелся заразительным смехом. — Говорил же, не смейся… — Джонсон закрыл лицо руками. — Больше ничего тебе не буду рассказывать! И так сдохнуть хочется, а еще ты тут… Это не какая-то прихоть, а реальная фобия… — Как скажешь, — закивал Росс, продолжая тихо посмеиваться. — И как же вас тогда лечат в будущем? — Уж точно не кровопусканием! — вздохнул он. Даже в лежачем положении беседа начала отнимать силы. Вытащив откуда-то из-под подушки затерявшуюся тряпочку, он требовательно сунул её Россу. — А что не так с кровопусканием? — он покорно взял тряпку и, смочив в блюдце, пристроил ему на лоб. — Это же примитивно! По-варварски! И нихера не помогает, только хуже делает. Ученые, между прочим, доказали… — Ну раз ученые… — Росс перестал улыбаться и внимательно посмотрел на Эндерса. Слова доктора эхом отозвались в голове. «Если переживет ночь, жар спадет, и волноваться не о чем. А если нет, то…» Он не хотел думать про «то». Зрелище действительно было плачевное. Хотя страх от перспективы вида собственной крови немного взбодрил Джонсона, но уровень адреналина постепенно спадал, и он стал выглядеть еще хуже: воскового оттенка лицо, руки холодные и липкие, как мокрая рыба. И еще это дыхание. Ну не дышат так спокойно лежащие люди — часто-часто и громко. Росс поражался, как при всём при этом, у Эндерс еще и сил возмущаться хватало. — Ты выглядишь ужасно, — честно признался он, размышляя, как бы подвести Эндерса к тому, что ему сказал доктор Чоук. — На себя посмотри, — как-то странно улыбнулся Эндерс, смотря на него из-под полуопущенных век. — Сделай передышку, а то поседеешь тут со мной. — Это сейчас меньшая из проблем. — Что тебе еще сказал добрый доктор? — посерьезнел Джонсон. — Что… — Росс помедлил, на секунду ему стало дурно, — если ты протянешь ночь, то все будет хорошо. — А если нет? — прошелестел он. — Будем молиться, что протянешь. — Мне не впервой коньки отбрасывать, веселья мало. — Ты уже бывал на грани? — удивился Росс. — Честно говоря, не ожидал от тебя. — О, ты еще многого обо мне не знаешь, — протянул Эндерс. — Расскажешь? — Не сейчас… Как-нибудь потом… Например, — он задумался и выдал слабую хитрую улыбку, — после того как ты мне расскажешь про войну и… про свой шрам. «Потом может и не настать», — подумал Росс и поежился от внезапно набежавших мурашек. Чтобы немного взять себя в руки он снова поменял компресс. — Росс, из тебя отменная сиделка… Не тем занимаешься… — еле-еле пробормотал Эндерс. — Очередной «комплимент»? — Намек. Ты ведь… посидишь со мной?.. Никуда не уйдешь? — Нет. — Хорошо, я тогда… посплю… Он позволил себе наконец расслабиться. Пока Росс тут — не так уж и страшно. Эндерс никогда никому этого всерьез не говорил, но он боялся умирать в одиночестве. Он сам не знал откуда взялся этот иррациональный страх; может от того, что до него никому никогда не было дела. Впрочем, он не верил всерьез, что может умереть. Вся эта ситуация — мрачный Полдарк, вызов врача, холодные компрессы, потрескивание огня на заднем плане — казалась ему нереальной. Он не считал себя бессмертным, но и глупая кончина от лихорадки казалась слишком сомнительной. Как и всё в этом 18-м веке. Эндерс закрыл глаза, наконец избавляясь от окружающего его красного марева. Голова перестала пульсировать: теперь это была монотонная, непрекращающаяся, сплошная полоса боли. Покрепче прижав рукой уже нагревшуюся тряпку — настолько горячим был лоб — он попытался отвлечься. Думай, Эндерс, думай о чем-нибудь другом, думай о доме, о Мишель, о Дон, даже о Майке… Пусть они о тебе вряд ли вспоминают, но хоть ты вспомни. Он вызывал из памяти яркие картинки — офис j:pr, квартира, любимый ресторан на Куин-стрит, поляна в лесу, на которую они приводили очередного брата — нового бога — и поляну, на которой они богов потеряли. Эти картинки как-то особенно манили в больном состоянии, казались живее, чем просто воспоминания. Скоро они захватили Эндерса полностью, и мужчина наконец забылся беспокойным сном. Росс попросил Пруди заварить ему чай и, сжимая в руке чашку, устроился на кресле подле Эндерса. Ночь предстояла долгая. Он засыпал несколько раз, но быстро просыпался, каждый раз напряженно вслушиваясь в тревожное дыхание Джонсона. Организм сам будил его: практически через равные промежутки Полдарк нервно вскидывался и осматривал друга. Но ближе к утру этот механизм его подвел. Росс заснул, заснул по-настоящему крепко, ему даже что-то снилось — утомленный мозг не мог больше бороться с нехваткой сна. Когда он открыл глаза, на дворе только-только начинало светлеть. Часы показывали 3:50. Поначалу Росс не мог сообразить, где он — тишину комнаты ничто не нарушало. Тишину… Черт! Он кинулся к Эндерсу с быстро колотящимся сердцем, навис над ним, силясь расслышать хоть что-нибудь. Слава богу! Дыхание было. Очень слабое, неровное, едва слышное. Казалось, каждый новый вдох был чуть меньше предыдущего, и скоро всё совсем угаснет. Росс поднес к его лицу подсвечник, потрогал лоб. Как можно быть одновременно таким мертвенно-бледным и таким горячим? — Эндерс, — позвал он его, легонько тряся за плечо. Мужчина не пошевельнулся, даже не издал звука. Росс начал трясти сильнее, чувствуя, как поднимается паника. Внутри всё защемило. Он чувствовал себя как никогда бессильным.

***

Эндерсу снился странный сон. Скорее даже не сон, а образ. Сначала это было просто яркое теплое свечение. Словно какая-то субстанция, состоящая из света. Легкая предрассветная дымка. Какой знакомый свет. Очень важный свет. Где-то я тебя видел… Только вот где? Эндерс силился вспомнить, но сон жил своей жизнью. Свечение пошло на убыль, образуя ослепительный силуэт. К нему приближался мужчина. Его черты, неясные поначалу, приобретали всё большую и большую четкость. За лучистым светом Эндерс различил косматую длинную бороду, спутанные седые волосы, изогнутый крючком нос — перед ним остановился старик. Из одежды на нем была бело-зеленая тога и плетеные сандалии. Как же хорошо, что меня в античность не забросило! Блондину захотелось рассмеяться, но старик одарил его суровым взглядом, и смех застрял в горле. Он видел этого человека впервые, но возникло чувство, словно встретил горячо любимого родственника, с которым не виделся целую вечность. Его тянуло к старику. Дальше всё происходило, как в тумане — седовласый заговорил. Громкий зычный голос обращался к нему, только вот Эндерс совершенно не понимал ни слова. Да что он там мелет? — Эндерс! Его словно тряхнуло изнутри, в то время как старик подошел совсем вплотную, продолжая говорить. Он протянул руку и коснулся пальцем его лба. Джонсона охватило ощущение, что еще вот-вот, и он сможет понять, сможет постигнуть, что ему так упорно вещают. К сожалению, незнакомый язык оставался незнакомым, пока не прозвучало последнее предложение. Он мог бы поклясться, что это было обращение, строгая просьба непосредственно по его душу, потому что в самом конце явственно различил свое имя. — Эндерс! Он распахнул глаза. Сияющий силуэт старика отпечатался на радужке, как после долгого наблюдения за солнцем. По мере того, как образ гас, вместо него стали проступать теперь уже действительно знакомые черты. Над ним склонилось обеспокоенное, обрамленное черными кудрями лицо. — Росс? А что уже утро? Всё закончилось? — сонно прошептал он. — Я не знаю. Ты сейчас почти перестал дышать. Я думал… — Полдарк отстранился и глубоко вздохнул, усмиряя трясущиеся руки. — Хорошо, что ты очнулся. — Да… — неопределенно согласился Эндерс, прокручивая в голове красочное сновидение. — Слушай, Росс, кажется голова болеть перестала. И чувствую я себя лучше. — Ты бредишь. — Нет, серьезно, и лоб не горячий. Вот потрогай, — неуверенно попросил он. Полдарк с сомнением протянул руку. Действительно. Прохладный. Не раскаленный, как адская сковородка. — Но всего минуту назад… — Плевать, что было минуту назад! Я пережил ночь! Я буду жить! — он сел на диване с восторженной улыбкой на лице. Никакой слабости, никакой паршивой головной боли. Он был совершенно здоров. — Росс? — хитро протянул он. Голубые глаза загорелись прежней лукавой искрой. — Да? — Обнимашки? Тот нерешительно нахмурил брови, все еще не веря в подобную прыть и живость от человека, который только что на его глазах чуть не испустил дух. — О-о-о, да брось, я знаю, что ты хочешь, просто стесняешься! — Эндерс на радостях сжал его в объятьях, слегка покачиваясь из стороны в сторону. Уж что-что, а это дело он любил. Плюс ко всему, он не знал другого способа, как отблагодарить Росса за всё то, через что он прошел с ним этой ночью. А что до старика… Кажется, он догадывался, кому был обязан своим чудесным спасением. Дело приобретало интересный оборот. Откуда ты здесь взялся, дружище?