Сказки старого Питера

По кухне медленно растекался запах теплого молока, меда и корицы. Спустя несколько минут к нему добавился еще и густой запах кофе, постепенно закипающего на плите в турке. А за окном по небу медленно расползался свет почти полной Луны — бледноликой ночной хозяйки. После того, как уже готовый кофейный напиток — корично-медовое молоко и горький крепкий кофе — был разлит по чашкам, хозяйка маленькой кухоньки устроилась на табурете и медленно раскурила свою трубку, вопросительно посмотрела на своего полуночного гостя. Гость молчал то ли устало, то ли просто отстраненно и задумчиво и смотрел в одну точку. Смотрел до тех пор, пока ему в руки не была вложена чашка. — Кофе-то пей, остынет... Симуран словно бы вздрогнул, поднял глаза, распрямился и, наконец, посмотрел на сидящую напротив Шаманку. А после улыбнулся: мягко и лишь немного утомленно. Не мудрено, ведь даже бессмертный может устать после долгой дороги. — Хорошо ты здесь устроилась, рыжая. Уютно у тебя... — Крылатый пес в обличье человека откинулся на спинку стула и осторожно пригубил кофе, после чего губы его растянулись в довольной улыбке. — Как какао... Только кофейное. Волшебница. — Не волшебница, только учусь. — Не болтай ерунду. Лучше расскажи, как ты тут. Расскажи что-нибудь хорошее... Шаманка плотнее закуталась в шаль, обняла ладонями бока пузатой чашки и тихо вздохнула. В каждую их встречу старый мудрый пес просил её об одном и том же. И каждый раз она не могла ему отказать. В этой маленькой игре для них двоих было только одно правило — никогда не повторяться. Вот уж, казалось бы, легкая задача... — Что-нибудь хорошее... Знаешь, это доброе место, добрый город. Здесь много ветра, неба и солнца. Настолько много, что волосы мои еще больше порыжели, а на щеках опять высыпали веснушки. Да, представь, и такое возможно! Весна здесь намного ближе, а облаков меньше, а те, что есть — крупные, мягкие и безумно пушистые. Или же совсем ажурные и прозрачные; вроде и прячется солнце за ними, но лучи все равно пробиваются сквозь кружево дымки и рисуют на асфальте свои теплые желтые узоры. И это очень приятно... У нас такого я не видела. А еще тут есть несуществующие чайки. Честное слово! Когда мы в первый раз сидели на набережной водохранилища, мне чуть ли не с пеной у рта один морячок доказывал, что у них настолько все плохо, что даже чайки не живут. И не жили никогда — вот в жизни он их тут не видел! И именно в тот момент мимо нас пролетела над водой чайка... С тех пор так и повелось — чайки, которых нет. Чайки, которые появляются тогда, когда мы, Вершители, их хотим видеть. Этой осенью я не успела побывать у водохранилища, а вот в этот раз, пару дней назад, когда мы выбрались погулять, ноги нас сами вывели к набережной. Ровно к той самой набережной, к той маленькой пристани для пароходиков. Сидим мы, дурачимся, смеемся, вспоминаем те майские выходные... Почти год ведь прошел, подумать только! И тут в небе появляется чайка... К тому времени, как мы окончательно замерзли и стали уходить, их было уже несколько десятков. Кажется, теперь в этом городе будет очень много чаек. Просто потому что в этом городе появилась я. Шелестящая тишина наполняла комнату. Тихо шумел старый газовый котел, где-то под полом скрипел и вздыхал местный домовой. На боку давно остывшей джезвы засохла дорожка от кофе. За окном потихоньку занимался рассвет. Симуран прикрыл глаза, которые все это время не отводил от Шаманки: то ли настолько внимательно слушал рассказ, ловя каждое слово, то ли попросту сидя дремал, успокоенный звуками голоса рыжей колдуньи. — Чайки, которых нет... Подумать только, дорогая. Ты каждый город умудряешься изменить под себя. — Допив одним глотком остатки холодного кофе, крылатый пес поднялся со своего места и потянулся. — Ты же понимаешь, что теперь обязана мне их показать? Шаманка, встрепенувшись, тихо смеется и собирает грязную посуду. — Конечно понимаю. И покажу всё, что только можно... Но сначала, согласись, нам всем надо выспаться. Кухня опустела. Солнце медленно поднимается из-за горизонта, покрывая золотом своих первых лучей дома, облака, деревья и землю. Дом дремлет, утомленный долгими полуночными беседами, в углу за мойкой уже давно тихо посапывает домовой. В комнату сквозь неплотно закрытые занавески пробивается робкий солнечный луч, в котором медленно танцуют пылинки. А над домом в рассветном небе кружит чайка. Возможно, та самая, которой на самом деле нет.