Сказки старого Питера

Часы на вокзальной башне бьют полночь - короткий звучный перезвон, очень похожий на колокольный. Отзванивают свою короткую и незатейливую мелодию и замолкают. И в свои права уже теперь официально вступает месяц апрель - холодный, ветреный и до беспамятства влюбленный в саму жизнь и весну. В тот самый момент, когда часы затихают, на железнодорожной платформе появляется Шаман. Он возникает будто бы из воздуха, словно сотканный из самого ветра - иначе и быть не может. Ведь перрон совершенно безлюден и пуст, хвост последней электрички уже давно скрылся за поворотом, а ближайший скорый прибудет только через пару часов. Просто не нужны Шаману поезда, точно так же, как автобусы и самолеты. У него есть Дорога, которая куда-нибудь да и приведет. И вот - привела. Он стоит на платформе, продуваемый и обнимаемый всеми ветрами, которые путаются в полах его старого пальто и по-хулигански треплют длинные хвосты шарфа. И так и норовят залезть в капюшон, выбивая и бросая в лицо пряди рыжих волос. Шаман устало улыбается и качает готовой, пытаясь приструнить расшалившиеся ветра, а после подхватывает с асфальта полупустую дорожную сумку и делает первый шаг в город. А следом за ним по пятам идет весна. Настоящая, живая, теплая и пахучая. У вокзальных ворот его уже поджидают. Сказочница стоит, прислонившись к кованной ограде, и курит, видать, уже не первую сигарету. Но стоит лишь у ворот появиться одинокой фигуре - девушка тушит бычок и медленно шагает навстречу. Шаман улыбается - тепло и солнечно. - С наступлением апреля тебя, милая. Ответом ему служит ироничная ухмылка, за которой синеволосая бережно прячет свою радость. - Ну и надолго ты в наши края? Шаман поднимает голову и смотрит в небо - глубокое, темное, почти совсем беззвездное из-за света фонарей. И облегченно улыбается - опять. - На короткое "навсегда". Сказочница кивает, а после неожиданно смеется - тихо и легко. И смех её клубится в воздухе облачком искристого пара. Двое бессмертных медленно побрели прочь от вокзала, скрываясь в рыжем от света фонарей ночном тумане. А вокзальные часы продолжили мерно отсчитывать бег времени - секунды и минуты, удар за ударом. И идут они этой ночью впервые после бог знает скольких лет молчания.