Механическое Рождество

      Элистер Крей быстро шагал по длинному коридору своего особняка, хмурый и погруженный в свои мысли. Поникший Мэттью едва поспевал за ним, явно боясь того, что ждет его в конце. Отец не обращал на него никакого внимания, пока они не добрались до двери в дедовскую спальню. Лишь тогда он обернулся к нему, и сухо произнес:       — Здесь все время темно, так что подожди, пока глаза привыкнут. Так лучше для всех.       Мэттью кивнул, не найдясь что ответить, но Крей уже отвернулся от него, и зашел в комнату. Помедлив с мгновение, Мэтт последовал за ним, и застыл на пороге, давая глазам привыкнуть к царившему в спальне полумраку. Все шторы были задернуты, свет выключен, а посреди комнаты стояла массивная, завешенная светлым балдахином кровать, у которой на стуле сидела расстроенная девушка двадцати четырех лет, печально склонив голову. Все остальное пространство было занято массивными медицинскими приборами, тихо пикающими в царившей в комнате тишине. Кроме них в комнате находился только брат Элистера — Мартин Крей. Он был очень похож на своего брата, хотя черты его лица и были более сглаженными — подарок от матери. Мартин кивнул, увидев вошедших, и снова повернулся к кровати, подавленный глубоким горем.       — Ступай, дитя, — донесся из-за балдахина старческий, ослабший голос. — Оставь меня с моей семьей.       Девушка сжала руку старика в своих, тихонько поднялась, и направилась к выходу. У самой двери она вдруг застыла как вкопанная, увидев Мэттью.       — Эби? — удивился младший Крей.       — Мэтт? — изумленно произнесла Эбигейл. — Ты вернулся? Когда?       — Мисс Каллаган, — одернул ее Крей. — Я ценю вашу заботу о моем отце, но сейчас прошу, оставьте нас одних.       Эбигейл снова поникла, и поспешила выйти из комнаты, лишь у самой двери бросив быстрый взгляд на Мэттью. Крей проводил ее взглядом, и направился к кровати. Мэтт на негнущихся ногах последовал за ним.       Некогда властный и всемогущий Маркус Крей теперь выглядел лишь жалкой тенью, прикованной к постели. Долгая болезнь источила его, превратив в иссохшего старика, слишком слабого даже для того, чтобы пошевелиться, не то что встать на ноги. Некогда густые темные волосы жалко струились по подушке белыми нитями, широкая грудь ходила ходуном, а каждый вдох отзывался тяжелым хрипением. Кожа основателя «Крей Тек» стала зеленой, белки глаз отливали некоей желтизной, а руки будто превратились в когтистые лапы — Маркус был похож на большого, уродливого, зеленого гоблина.       — Отец, — с фальшивой скорбью в голосе произнес Элистер, становясь над ним.       Старик презрительно усмехнулся, и взглядом указал на стул, с которого недавно встала Эбигейл. Как только Крей сел, Маркус внимательно посмотрел на него, и скрипучим голосом произнес:       — Не такой я представлял себе свою смерть. Смотреть на родного сына, и видеть чужого. Стервятника, который только и ждет моей кончины, чтобы поживиться на моем еще не остывшем трупе. У тебя такой огромный потенциал, Элистер. Такой живой, незаурядный ум, а ты выбросил все это на алтарь своей жадности и гордыни.       — Перестань, отец, — прервал его Элистер. — Ты бредишь.       — Неужели? — поинтересовался Маркус, приподнимаясь на локтях. — За все эти годы ты ни капли не изменился. Даже сейчас, ты и не пытаешься вести себя так, будто ты о чем-то сожалеешь. Ни о своем поведении, ни о поступках.       — Поступках? — горько усмехнулся Крей. — Снова мы начинаем этот разговор. Даже находясь при смерти ты не прекращаешь читать мне нотации. Ты так и не изменился.       — Не пытайся делать вид, будто ты невинная овечка, — Маркус наклонился к нему, и даже от этого малейшего усилия по его лбу потекла капелька пота. — После всего того что ты сделал, всего что ты разрушил, ты и вправду ждал моего прощения?       — Нет, не ждал! — неожиданно грубо прервал его Элистер, и в порыве гнева вскочил на ноги. — Я уже давно не жду, что ты меня простишь. Я не верю в чудеса. Ты застрял в своем времени, отец, словно в собственном вымышленном мирке, и попросту не способен понять, что все это было жертвой ради великой цели! И не только моей, твоей тоже!       — Элистер! — попытался урезонить его брат.       — Погоди, Мартин! — оборвал его Крей, и снова повернулся к отцу. — Не надо вешать на меня всех собак, отец, в том, что с тобой происходит, виноват лишь ты сам. Если бы в тебе в последний момент не взыграла совесть, ты бы не лежал сейчас здесь, и не превращался бы в уродливого гоблина!       Маркус сверлил его взглядом из-под полуопущенных век, ничего не говоря. Элистер тяжело опустился обратно на стул, и деланно спокойным голосом произнес:       — Впрочем, не будем об этом, отец. Давай не будем ссориться хотя бы в эту последнюю минуту.       — Как рука, Ал? — перебил его вдруг Маркус. — Еще не начала дрожать? У тебя не бывает такого, когда ты лежишь, и тебе кажется, будто внутри тебя поселилась некая другая сущность? И ты чувствуешь, как она стучится под кожей, отчаянно пытается вырваться наружу и проявить твое настоящее лицо? Сейчас ты можешь с пылом говорить о том, что все что ты сделал стоило заплаченной цены, но будет когда ты окажешься на моем месте?       Маркус Крей зашелся в приступе тяжелого кашля, и бессильно опустился обратно на подушку. Элистер посмотрел на него, и позволил себе усмехнуться, после чего тихо произнес:       — Мы этого так никогда и не узнаем, отец. Видишь ли, люди с которыми я сотрудничаю, и чью помощь ты отверг, обладают поистине безграничными возможностями. В том числе, я уверен, они способны избавиться и от этой заразы, которой ты наградил меня.       — Мне жаль, сынок, — произнес вдруг Маркус.       — Поздно жалеть, старик, — отрезал Крей. — Извиняться надо было тогда, когда ты до последнего держал эту болезнь в тайне.       — Нет, Элистер, — покачал головой его отец. — Мне жаль не потому, что я оставил тебе это наследие. Мне жаль, что ты решил избрать именно этот путь. Ты заключил сделку с дьяволом, сынок, но осознаешь это лишь тогда, когда он придет потребовать должок.       Крей резко развернулся на каблуках, и вылетел из спальни, чуть не вышибив дверь. Маркус с огромной печалью во взгляде посмотрел ему вслед, и слабым взмахом руки отослал своего второго сына, который собрался было подойти к нему.       — Оставь меня, Мартин, — прошелестел старик. — Дай мне попрощаться с внуком наедине.       — Хорошо, отец, — склонил голову тот, и последовал за братом из спальни, наградив оставшегося наедине с дедом Мэтта сочувственным взглядом.       — Подойди, Мэттью, — произнес Маркус. — Не бойся. Дай мне взглянуть на тебя последний раз в жизни.       — Дедушка, — пробормотал он, усаживаясь на стул рядом с его кроватью. — Я…       — Не извиняйся, Мэттью. Не у всех бывает счастливый конец. Таковы законы этой жизни, — Маркус окинул своего внука взглядом, и на его губах появилась слабая тень улыбки. — Как же ты вырос, мой мальчик. Стал совсем взрослым мужчиной. Сколько лет мы не виделись?       — Девять, — тихо подсказал Мэтт.       — Ах да, девять лет. Эбигейл очень скучала по тебе, ты в курсе? Как и дети Томео, наверняка, тоже. Да… Нам всем так тебя не хватало, Мэттью.       — Вчера виделся с Хиро, — Мэтт улыбнулся. — Забавно, я помнил его лишь карапузом, который повсюду таскался за нами с Тадаши, а теперь он и сам студент, и изобретатель в придачу. Юный исследователь превратился в юного гения.       — Хиро… Я помню его. Отважный юнец. Как я слышал, он спас жизнь Элистеру?       — Да, он и его друзья.       — Бедный мальчик. Потерять сперва родителей, а затем и брата в столь юном возрасте, — Маркус прикрыл глаза. — О, Томео! Прости меня, я не смог сдержать свою клятву. Не смог защитить тебя и твою семью.       — Это не твоя вина, деда, — Мэтт сжал его руку в ладонях. — Ты и так много сделал для нас. Для всех нас.       — Недостаточно, — прошептал Маркус, качая головой. — Недостаточно…       На пару минут в спальне повисла тишина, прерываемая лишь пиканьем систем жизнеобеспечения. Затем, Мэттью задал терзавший его вопрос:       — Это правда? То, что ты сказал отцу про болезнь?       — Ретровирусная гиперплазия, — устало ответил Маркус. — Это наша болезнь, мальчик мой. Наш злой рок. Проклятие Крейев. Я всю жизнь боролся с ней, так же как и мой отец до меня. Надеюсь лишь, что ты преуспеешь в этом больше чем мы.       — Я? — удивился Мэтт. — Но почему я?!       — Потому что ты хороший человек, Мэттью, — просто ответил дедушка. — Я помню, как ты заботился о сыновьях Томео, когда их родителей не стало — безвозмездно и искренне. Все это время ты был далек от наших проблем, и того болота, которое поглотило нашу семью без остатка. Я прошу тебя лишь об одном — не дай этому миру сделать с тобой то же, что и с твоим отцом. Не дай ему изменить себя. Испортить.       — Я… — у Мэттью пересохло в горле. — Обещаю, дедушка.       — Хорошо… Протяни руку. У меня есть для тебя прощальный подарок.       Мэтт послушно протянул ему руку, и старик когтистой лапой вложил ему в ладонь что-то вроде маленького металлического кубика, на котором был изображен логотип «Крей Тек». Мэттью удивленно посмотрел на деда, и тот пояснил.       — Это все мое наследие. Плоды всех моих трудов. Надеюсь, ты сумеешь распорядиться им куда мудрее, чем я. Только прошу тебя, постарайся не допустить, чтобы этот ключ попал в руки твоего отца. Или людей, на которых он предпочел работать.       — О чем ты? — спросил потрясенный Мэтт, но дедушка ему уже не ответил.       Маркус Крей в последний раз глубоко и судорожно вдохнул, закрыл глаза, и застыл. Мэттью судорожно вцепился в его руку, и позвал по имени, но дед не отозвался. Начавшие мерзко пищать приборы жизнеобеспечения сообщили, что последняя искра жизни покинула тело основателя «Крей Тек». Не выпуская его руки, Мэттью склонил голову и впервые за много лет позволил эмоциям взять над собой вверх. Слезы горячими дорожками текли по его лицу, но поглощенному горем Мэтту было уже все равно — теперь, когда самый близкий и надежный друг и защитник покинул его навсегда.