Земля уходит из-под ног

Темнокожий мужчина, беспокойно озираясь по сторонам, искал кого-то в толпе разодетых к празднику людей. Дамы в прелестных вечерних платьях под руку с кавалерами в статных смокингах сновали из одной стороны зала в другую, попутно перебрасываясь словцом с каждым пришедшим. Здесь проходил ежегодный благотворительный вечер. Гулко звучали голоса элиты, как будто из глубины доносился голос ведущего, объявляющего начало благотворительного сбора денег. Однако темнокожего мужчину по имени Энди, или как его еще называли, мистер Смит, совершенно не интересовало сегодняшнее событие. Он высматривал в толпе лишь одну фигуру. Среди сотни аристократов, находившихся в помещении в данный момент, Энди видел только глупые лица. Половина богачей отреченно посматривали на ведущего, словно на инопланетянина, случайно свалившегося с другой планеты, и, как понял Смит, некоторые вообще не понимали, для какой цели их собрали. Для многих из них это ежегодное мероприятие являлось простой формальностью или же элементарным шансом пропиарить свою личность, любезно пожертвовав пару миллионов для детей-сирот из Африки. «И обществу полезно, и потраченные деньги особой погоды в капитале этих людей не сделают. И так, гребут миллиарды лопатами», — пожал плечами Энди. Однако, сделал вывод он, это не место для людей среднего класса — обычных смертных. Хоть на улице и стояла весна, в холле гулял легкий ветерок, но запах дорогих французский духов перебить не удалось. Смиту эти ароматы ни о чем не говорили, поэтому мужчина, поправив очки на носу, нетерпеливо обратился к проходящему мимо официанту: — Извините, не подскажете, где я могу найти господина Ортера? Официант, на секунду задумавшись, учтиво указал в сторону почти безлюдной веранды: — Скорее всего, он там. Энди поблагодарил парня и, извлекая из портфеля несколько листов бумаги, помчался к веранде. Как оказалось, официант не врал. Дин Ортер сидел на кованой скамье в окружении себя самого, задумчиво почесывая подбородок. Он выглядел как типичный американский политик. Аккуратная стрижка, выбритое лицо, сшитый на заказ черный костюм и дорогие лакированные туфли — всё это было при нем. Энди немного замялся, прежде чем начать докладывать заготовленную заранее информацию. Впервые он стоял перед таким важным лицом: главой администрации Президента Соединенных Штатов. Однако вести, с которыми ученый Энди Смит явился сюда, не требовали никаких отлагательств. — Мистер Ортер? — вежливо поинтересовался мужчина. Попытка обратить на себя внимание определенно удалась. — Да? — спустя секунду, ответил он будничным тоном. — Это я. — Моё имя Энди Смит. Я главный ученый проекта под секретным названием… Лицо политика в мгновение переменилось с расслабленного на серьезное, он резко встал и коротко, отрывисто бросил голосом, не требующим возражений: — Я понял, о чем вы. Давайте отойдем. Он направился в сторону аллеи из искусственно высаженных сакур. Энди повытирал взмокшие ладони о брюки и, пытаясь успокоиться, размеренным вальяжным шагом направился следом. Едва Ортер ступил на вымощенную плиткой дорожку, он недоверчиво огляделся. — Не лучшее место вы выбрали для этого разговора, мистер Смит, — с опаской в голосе проговорил он, однако всем своим видом излучал только безмятежность. — Понимаю, — согласился Энди, кивая головой, — моя ошибка. Однако, это не может ждать. — Выкладывайте, что у вас, да побыстрее, — он остановился у цветущей сакуры. Энди молча передал ему бумаги, которые подготовил прямо перед встречей. Тот раскрыл папку, вчитываясь в статистику, цифры и выводы. После минутного осмотра данных, приведенных Смитом, Ортер воскликнул: — Черт возьми, мистер Смит, вы не могли бы объяснить нормальным языком, что здесь написано, — презрительно посмотрел на бумаги он. Энди припомнил ключевые аспекты заранее подготовленной для этого диалога речи и начал: — Как вы знаете, мы предрекали начало апокалипсиса лишь через несколько лет, поэтому у всех людей, задействованных в проекте «Ковчег», была уверенность, что рабочие успеют достроить корабли к началу катаклизмов. Ортер многозначительно кивнул. — Но в последние полтора месяца вспышек на Солнце стало в разы больше и по мощности они в сотни раз сильнее. Это насторожило меня и моих ученых, поэтому мы стали снимать показатели со всех приборов, установленных в разных слоях поверхности планеты… — Ближе к делу, — поторопил собеседник. — В общем, температура земного ядра растет по часам. Во всем мире каждый час происходят сейсмические толчки в 3-4 балла. Вскоре эти толчки превратятся в мощнейшие землетрясения, которые разрушат планету. Идет полная дестабилизация земной поверхности, — Энди отчаянно выдохнул. Ортер молчал, как бы переваривая услышанное. А потом резко вскричал: — Мы несколько лет жили исключительно по вашим прогнозам, Смит. И что вы предлагаете нам теперь делать? — Я думаю, если мы усилим финансирование проекта, то мы успеем достроить ковчеги, — предположил Энди, держась за оправу своих очков. — Он думает, — злорадно и в тоже время печально усмехнулся Ортер. — Вы понимаете, что мы не можем вот так просто взять и попросить спонсоров подбросить нам пару миллиардов долларов?! — Но другого выхода нет, — пробубнил себе под нос парень. Потом, вроде бы успокоившись, политик поинтересовался: — Сколько времени у нас есть? На что мы можем рассчитывать? — Неделю, может, две. Потом землетрясения, вулканы и цунами вспыхнут по всему земному шару, — Энди расстроенно опустил глаза. — И каков крайний срок? — напряженный Ортер не мог устоять на месте, поэтому ходил из стороны в сторону, меряя шагами аллею. — Мы не знаем, насколько затянется всё это. Нам известно лишь то, что через месяц все континенты превратятся в один-единственный мировой океан. — Хорошо-хорошо, я понял, — хмуро проговорил мужчина, отчаянно жестикулируя руками. — Я поговорю с президентом, свяжусь с администрациями других стран. Мы должны что-либо предпринять. — Сколько ковчегов уже готово? — ненавязчиво полюбопытствовал Энди, маскируя это вопрос под часть разговора, ибо просто так эта информация, конечно же, не разглашалась. — Семь, — выдохнул Сэм Ортер, — из планируемых десяти. — Если поговорить с мистером Джексоном, может быть, он выделит деньги. — Мистер Джексон, — язвительно произнес политик, — он отдал почти всю свою прибыль за последние два года, чтобы спонсировать это дело. Вы действительно думаете, что он согласится дать еще хоть доллар? — Он же владелец крупнейшей судостроительной компании в мире. Если не деньги, то, может, какие-нибудь детали для будущих кораблей? — Не знаю, — отрезал Сэм, — я поговорю с ним, обещаю. Две недели — очень короткий срок, вы сами это понимаете. Нужно еще успеть оповестить всех тех, у кого зеленые посадочные. — И сколько же стоит билет на такой корабль? — честно говоря, Энди боялся услышать ответ. — Один миллиард долларов с человека, — сказал Ортер так, как будто это были сущие копейки и буханка хлеба в магазине стоила дороже. Энди поперхнулся. — У вас всё? — выжидающе спросил его собеседник. — К сожалению, пока да. — В таком случае, я сделаю всё возможное и передам вашу информацию всем, кто должен её знать, — особенно он подчеркнул последние слова. — Почему вы не объявите массовую эвакуацию? — спросил Энди, думая о миллиардах обычных небогатых людей, которые погибнут в землетрясениях и цунами. — Кому нужна паника, мистер Смит? К тому же, не у каждого жителя этой планеты есть один миллиард долларов, чтобы оплатить спасение своей жизни. Энди пришлось нацепить маску безразличия на лицо. Сухо улыбнувшись, он попрощался с мистером Ортером и поспешил покинуть аллею, утирая влагу под глазами от безвыходности.

***

Запах лекарств так отчаянно бил в нос, что у меня аж заслезились глаза. На моих плечах покоился относительно белый халат с относительно небольшим количеством дырок, и я мысленно поинтересовалась, сколько человек до меня его носило. Я прошла по коридору, обходя спешащих на операции врачей. Впереди наконец-то показалась табличка с весьма ужасающей надписью «Инфекционное отделение». У двери, скучающе подпирая подбородок, сидела медсестра, которая выдавала всем заходящим белые тряпичные маски, сбрызнутые антибактериальным раствором, а также напоминала, что больше двадцати минут там находится нельзя, если, конечно, не хочешь остаться на месяцок-другой, подхватив какую-нибудь хворь. Слава Богам, палата папы находилась первой от входа. Аккуратно нажав на ручку, которая легко поддалась, я приоткрыла дверь и просунула в помещение свою белобрысую голову. В палате отсутствовали вещи, сильно бросавшиеся в глаза, поэтому даже описывать здесь было нечего, кроме покрытых голубой краской стен, бетонного пола, кровати и окна. Папа полусидел на кушетке и увлеченно читал книгу, конечно же, по истории. «Даже в больнице не может обойтись без работы», — укоризненно подумала я. И тут же бросилась к нему на шею. Совсем как маленькая девочка, которую папа пришел забрать из детского садика. Уткнувшись носом в его плечо, я пробормотала: — Привет. — Привет, Бет, — звенящим, как колокольчик, от радости голосом проговорил отец, отрывая меня от себя и осматривая в поисках каких-нибудь изменений. — Я скучал. Сейчас мне бы следовало начать долгую тираду о том, как мой отец похудел, поменялся и осунулся, находясь в больнице. Как болезнь сделала из него слабого и немощного человека. Однако всё оказалось совершенно наоборот. Вместо привычных впалых щек и синяков под глазами от долгой работы, на его лице играл здоровый румянец. Насколько я могла судить, мой любимый папочка даже немного поправился; видимо, здесь хорошо кормили. Правильно Перси говорил, он в больнице, как в отпуске. Грипп уже отступил, оставив за собой только остаточные явления: хрипоту горла и небольшой отек слизистой. — Я тоже очень за тобой скучала, — улыбаясь во все тридцать два зуба, проговорила я. — У тебя есть двадцать минут, чтобы сесть и рассказать, как ты жила всё это время без меня. Сьюзен рассказывала по телефону, — он подмигнул, — что у тебя, оказывается, личная жизнь налаживается. — Ой, па-а-а-п, — протянула я, понимая, что этой темы мне не избежать, — я только зашла, а ты сразу об этом. — А ты от ответа не увиливай, — со смешинкой пригрозил отец. Я решила зацепиться за его первый вопрос, касаемо моей жизни без него, поэтому, смиренно сев на прикроватный стул, начала повествование. — Первое время ничего особенного не происходило. Ходила в школу, гуляла с Пайпер… — Твоя новая лучшая подруга? — уточнил отец. — Именно, — кивнула я. — Еще танцевать для Весеннего бала училась. — А ты разве не умеешь? — удивленно спросил он так, как спрашивают родители, думая, что их чадо попросту идеально. — Не умела, — подчеркнула я, — раньше. Теперь умею. Папа гордо кивнул, про себя явно добавив умение танцевать в свой список моих талантов. — Ну-у, еще стала королевой бала, — затем поспешила добавить, — но в этом нет ничего особенного. Глаза отца округлились, и он воскликнул, возводя руки к небу: — Вот, вот это моя дочь. Я кротко рассмеялась, ибо это звучало так пафосно, будто бы я конкурс красоты выиграла. — Ну, а королем кто стал? — полюбопытствовал он, а спустя секунду выдал первую догадку. — Перси? — Да, — тихо выдохнула я, понимая: раз разговор начинает медленно переходить на тему Перси, то мне стоит быть более аккуратной в своих репликах, дабы не сболтнуть лишнего. Все-таки я не знала, как папа отнесется ко всему этому. — Так он тебе нравится, да? — поднимая брови, уточнил он. Я противилась желанию ответить какую-нибудь чушь. — Давай сменим тему, пожалуйста, — попросила я, ибо в голове то и дело возникало усмехающееся лицо Перси, и чувство, что он здесь и сейчас находится в этой комнате меня не покидало. — Я ж приехала не для того, чтобы поговорить с тобой о парнях. На лице папы отразилась такая обида, что я не могла не признаться: — Хорошо. Да, он мне нравится. От безысходности я встала и начала ходить по палате. Никогда в своей жизни не думала, что буду всерьез разговаривать со своим отцом про свою личную жизнь. Причем мне было жутко дискомфортно, а вот он, развалившись на подушках, с улыбкой смотрел на моё смятение и выслушивал мои ответы абсолютно спокойно, как будто о погоде разговаривали. — И? У вас с ним что-то было? — Боже, — взвизгнула я, принимаясь перебирать привезенные папины вещи и складывать их в комод. — Ты имеешь в виду это… Нет, конечно. В душе отец, наверно, вздохнул с облегчением. В голове вертелись мысли о сне, приснившемся мне несколько дней назад, где я чуть не лишилась девственности с Перси. Мне казалось, что-то, о чем я думаю, папа слышал за километр. Но это лишь казалось. К счастью, он мысли читать не умеет. Я продолжила рассказывать: — А потом началось землетрясение, по всему зданию пошли трещины, от потолка откололся кусок и попал по голове Перси. Он попал в больницу, и врачи сказали, что у него частичная амнезия, — вспоминая эти события, я заметно погрустнела. — Он забыл всё, что было связано со мной. Чередой перед глазами промелькнули события прошлых недель: глупый показательный поцелуй для всей школы, больница, бессонные ночи и бесконечные рыдания. А самое главное — тогда я думала, что всё окончательно завершилось, что больше моё сердце не будет замирать при его виде, а дыхание не будет сбиваться. Кажется, своим унынием я повергла папу в чувство досады за эти расспросы, поэтому он поспешил меня успокоить: — Но сейчас же всё хорошо? Ведь это он привез тебя ко мне? — Да, но, как он выразился, делает он это потому, что хочет загладить вину, а заодно и всё вспомнить, — я вздохнула, а потом усмехнулась. — На самом деле, он уже всё вспомнил, просто мне говорить не хочет. Я пересказала папе события последних дней, в подробностях описывая, где и как прокололся Джексон. Под конец отец уже заливался смехом, потому что его явно забавлял сам Перси и тараканы в его голове. — Мне нравится этот парень, — держась за живот, проговорил он. — Интересная личность. Я смутилась, надеясь, что папа этого не заметил, и поспешила сменить тему. — Что мы всё обо мне да обо мне? — я покосилась на часы, показывающие неумолимо стремящиеся бежать секунды, — расскажи лучше, как прошел твой конкурс? Когда домой приедешь? Как оказалось, международный конкурс по истории, на который и приехал сюда папа, был в самом разгаре. Каждый день проходили викторины, и студенты отца с разных курсов выиграли даже несколько призовых мест. Естественно, папа этому очень радовался. Однако домой он не спешил. — Мне очень понравилась научная база одного университета, здесь в Джексонвилле, — делился мыслями он, — я бы хотел остаться здесь на лето поработать. Мои глаза округлились, и я чуть не подавилась от такой внезапной, не особо радостной новости: — Только не говори, что нужно опять переезжать. — Нет-нет, переезжать мы больше не будем, обещаю. Я просто поработаю пару месяцев и вернусь. — Впрочем, как и всегда, — обиженно буркнула я. — Кстати, ты в последнее время слушаешь радио? — поинтересовался он. — Э-э-э… Мы живем в 21 веке. Мало кто сейчас реально слушает радио, — ответила я, совершенно сбитая с толку таким неожиданным вопросом. — Ох, понятно, — сейчас на лице отца отразилось скрытое разочарование, какое обычно бывает у старых бабушек, смотрящих на молодежь и пытающихся наставить их на путь истинный в этой жизни, — я недавно слушал и наткнулся на одну волну, — он назвал её номер, — там один человек очень доходчиво объясняет причину небольших землетрясений, которые происходят по всему миру. Я бы тебе советовал послушать, ты такое любишь. — Пап, я люблю архитектуру, а не сейсмологию, — напомнила с улыбкой я. — Всё равно, послушай, если будет время. В следующую секунду в палату вошла медсестра и зычным голосом объявила, что моё время вышло, и я должна покинуть палату. Я думала, после этого напоминания она уйдет и оставит меня попрощаться с отцом, но она наглым образом подпирала дверной проем и покидать его явно не собиралась. Мне очень захотелось гаркнуть, что, если она даст мне договорить с папой, третья мировая уж точно не начнется, но потом, взяв себя в руки, я обняла папу, пообещала, что приду к нему и завтра тоже, и покинула палату под гнусное ворчание медсестры. В коридоре я столкнулась с лечащим врачом, как я узнала позже, моего отца. Мне очень хотелось расспросить его о здоровье папы и прогнозах на будущее, но он куда-то спешил, поэтому назначил мне аудиенцию на завтрашнее утро. Вот, еще один повод вернуться в больницу. Выйдя на улицу, я наконец получила возможность насладиться очаровательной красотой и проникновенной атмосферой Флориды. Вдыхать теплый южный воздух оказалось донельзя приятно. Я решила прогуляться, однако в душе было всё-таки страшновато, так как город незнакомый, и не дай Бог, заблужусь еще. Перси говорил о пляже, который якобы располагался неподалеку отсюда. Ну да, для Джексона, обладающего машиной, может быть, и недалеко, а вот для меня, обладающей только двумя ногами, — вопрос спорный. От больницы вела только одна дорога, которой я и решила следовать. Однако такой вариант не прокатил. На следующем переулке дорога разветвлялась на целых пять, поэтому, подумала я, мне не помешало бы иметь навигатор. С горем пополам и подсказками любезнейших местных жителей, через двадцать минут блужданий я вышла на набережную. Она представляла собой широкую улицу, с аккуратными рядами разнообразных магазинчиков по бокам. Кое-где росли пальмы. Джексонвилл казался мне очень панорамным местом, городом с открытки, поэтому я не упустила шанс и сделала пару фотографий. В конце набережной показался океан. Я, чуть ли не на ангельских крыльях, помчалась туда, но вдруг резко затормозила. «Черт, как я собралась на пляж, если у меня нет купальника», — пронеслось в голове. Когда я собирала свои вещи, я не особо задумывалась, что еду в город, расположенный на побережье Тихого океана, поэтому и купальник, естественно, захватить забыла. С мыслями о том, как можно было так облажаться, я вспоминала, сколько денег осталось у меня на кредитке. Когда же мне еще выпадет шанс скупиться в солнечных на цены магазинах Флориды? Однако мои яркие мечты обломались суровыми реалиями. Первый магазин, в который я забрела, больше напоминал секонд-хенд. Откровенно говоря, там даже воняло нестираным шмотьём, именно поэтому я зашла, вкусила этот отвратительный запах и тут же вышла. Второй бутик оказался брендовым, и цены там, естественно, были настолько заоблачными, что я и подавно не могла позволить себе такой роскоши. А вот третий бутик оказался с более-менее приемлемыми ценами, но очень маленьким выбором. Он был не то, что маленький, его вообще не было. Нашлось всего лишь два купальника моего размера: один — полностью закрытый, вроде тех, которые носят бабушки в бассейн. А второй — бикини бирюзового цвета с вкрапления черных линий. Первый вариант я отбросила сразу же, решив, что когда мне будет лет восемьдесят, обязательно вернусь за ним. А вот второй я попросила запаковать. В магазине тихо играла музыка, но всё казалось скучным, унылым и невеселым. Не хватало Перси и Джейсона, вот честно. Они бы устроили очередной спектакль с трусами, на этот раз плавками, на головах. Очень жаль, что их здесь нет. Расплатившись, я сразу же нацепила обновку, и в новом образе зашагала дальше по набережной, наконец, в сторону заветного океана.