Двуликая

Все дальнейшие события пронеслись, словно в тумане. Паника, открытие двери, стремительный побег из подземелья, встреча с каким-то Птицыным, возвращение в школу — всё смешалось в один сплошной хаос из мыслей и чувства страха. Пока мы не добежали до школы, пока не оказались внутри, я не задавала себе вопросов — как ребята оказались в подземелье, какое отношение они имеют ко всему этому, кто эти дети на плёнке и кто этот непонятный Птицын. Я лишь чувствовала, что знаю гораздо меньше, чем люди, с которыми встретилась. Что здесь, кажется, всё серьёзно. И лишь оказавшись в тепле и безопасности и немного успокоившись, я попыталась осознать то, что только что произошло. Я была в подземелье. В грёбаном школьном подземелье, которого вообще там быть не должно. Я только что видела трупы детей на старой плёнке, и убегала со старшеклассниками от неведомой опасности, от того, что закрыло перед нами дверь и так же внезапно открыло её, по какой-то причине предоставляя путь к спасению. Я только что думала, что умру. Чувствуя на себе косые взгляды неожиданных товарищей по несчастью, которых до сегодняшнего дня и видела-то от силы пару раз, я хмуро уставилась в ответ. Мне было ясно — среди них я чужая. Что мне делать? Получится ли влиться в их коллектив или всё же лучше сейчас уйти в свою комнату и забыть всё, как страшный сон? — Как ты попала в подземелье? — первой нарушила молчание Вика. Я вспомнила, что выбрались мы оттуда через колодец в лесу, через который, видимо, они в туннели и зашли. — Через камин, — видя, что ребята удивлённо переглядываются, я добавила, — Вы разве не знаете? Камин в библиотеке. Там вход в подземелье. А я не ожидала, что знаю то, чего не знают они. Может, так даже удастся стать своей в их компании? — Ещё один вход? Значит, их несколько? — Значит, ты можешь показать нам его? — Рома выскочил из-за моей спины так резко, что я вздрогнула. — Я могу… Но, может, сначала вы мне расскажете, для чего это и что вообще здесь происходит? — меня слегка раздражало то, что я ничего не понимаю, а они не хотят ничего объяснять. Зато я им должна всё рассказать и показать, даже не зная, зачем. Ага, конечно! — В любом случае, это уже не важно, — встряла Вика, — с нас хватит походов по подземельям. Завтра Птицын выложит статью, и всё закончится. — Статью о чём? Что за тайны? Что происходит в нашей школе? — Если кратко, то… Пятьдесят лет назад из детского дома, который находился в этом здании, пропали пятеро детей. Мы их видели на плёнке. Иван Савельевич и Олег Птицын пытаются выяснить, что происходило здесь тогда. Но Иван Савельевич, — Даша понизила голос, — убит. Я даже остановилась, пытаясь переварить только что полученную информацию. Эти дети, которых мы видели на плёнке… когда-то они учились здесь. Точнее, учились в детском доме, находившемся здесь. И до сих пор здесь происходит что-то страшное. — Но если это происходит так давно, почему об этом до сих пор ничего не известно? Все ведут себя так, будто всё в порядке… — Они очень тщательно скрываются. Подумай сама — они убили Ивана Савельевича за то, что он что-то знал. Мы думаем, что они есть везде, например, среди учителей школы. Птицын говорит, что никому нельзя верить. По-моему, я поняла не очень много, но усвоила одно — завтра этот, видимо, журналист выложит свою статью, и школу скорее всего закроют. А значит, я уеду отсюда. Куда теперь? В старый класс? Тогда, когда у меня только появились друзья? Или ещё куда-нибудь? Наверное, не это меня должно волновать сейчас. В конце концов, я останусь жива. Но всё же было немного обидно, что я узнала об этом в самом конце. Конечно, в подземелье я натерпелась страха, но очень хотелось как-то поучаствовать в расследовании и спасении людей, прежде чем этим займётся кто-то другой, а меня отсюда просто выпрут. Я же мелкая. — Всё, теперь пошли спать. Нам не нужно больше лазить по подземельям, вы забыли, что это опасно? Завтра всё выяснится. Златолапка Я открыла глаза и села, задумчиво прокручивая в голове воспоминания Веры, которые нахлынули на меня тут же по пробуждении. Зачем она пошла в этот подв… это подземелье? Понятно же, что там с ними произошло непонятно что! Ну и дура, сама напросилась! Хотя… Да я бы и сама туда пошла. Всё такое таинственное, необычное, странное — оно манит и меня. В конце концов, по идее она — это я… Стоп, нет! Я — не Двуногая! Я — кошка Грозового племени, да ещё и ученица целителя! Я дикая, не хочу и не буду иметь ничего общего с Двуногими. «Ха-ха. Смешно. Ты каждую ночь становишься Двуногой. И это называется «не иметь ничего общего?» Я обиженно насупилась. Ну да, я попадаю в её тело. Но это же не значит, что я ей являюсь? Может быть, это просто девочка, к которой я никакого отношения не имею, но по каким-то причинам мы знаем, что с нами происходит? У нас, вон, даже мышление разное! Вера, кажется, рада сложившейся ситуации. Конечно, потому что коты в сто раз лучше каких-то там Двуногих! «Потому что она в книге, мышеголовая. И она знает — ТЫ знаешь, что произойдёт. Ты не сможешь продолжать жить, как раньше, закрыв глаза на знание, которое тебе дано». А вот и смогу! Обычные коты не имеют этого знания — и я тоже не буду! Я — не Двуногая! Тем более, Утёс сам сказал, что это опасно — так будет лучше, если я вовсе забуду об этом. Затолкав вредный внутренний голос в дальние уголки сознания и убедив себя, что всё прекрасно, я встала с подстилки и решительно зашагала к выходу. Солнце только вставало, и лишь некоторые коты сонно выползали из палаток, собираясь в рассветный патруль. Почувствовав голод, я кинула взгляд на кучу с добычей и тут же сникла. Там валялись только две тощих и не очень аппетитных мышки, и почему-то есть их не особо и хотелось. Да и лучше они достанутся кому-нибудь из патрульных или охотников — может, чего посвежее принесут. Из-за жары вся дичь пряталась в норах и умирала от жажды, потому что воды становилось всё меньше. Да и травы повысыхали — целители всех племён встретились с проблемой заготовки запасов лекарств на зиму. Невольно вспомнилась жизнь Веры, в которой еды всегда хватало, и вылечить могли почти любую болезнь в любое время года, но я прогнала эти мысли прочь. Увидев Терновника, заглядывающего в палатку оруженосцев, я оживилась. Скорее всего, он будит Иглолапку для выхода в рассветный патруль, а значит, можно ещё будет поболтать с подругой перед уходом. — Привет! — радостно пропела я, подбежав к кошке, когда та наконец вылезла наружу. Иглолапка сонно посмотрела на меня в ответ. — И как ты можешь быть бодрой в такую рань? Я пожала плечами. Сразу почему-то вспомнилось то, что случится с ней… Довольно скоро, между прочим. Сейчас, в теле кошки, тексты книг казались чем-то далёким и не очень реальным. Может, это и не правда вовсе? Я не могла представить вечно весёлую и неунывающую Иглолапку кошкой-инвалидом, неспособной даже передвигаться самостоятельно. Ну и не надо об этом думать, я не хочу вспоминать ничего из жизни Двуногих! Оказалось, что пока я тут размышляла, Иглолапка уже успела попрощаться и убежать вслед за своим наставником. Я обернулась и побрела обратно в палатку. Что ж, нужно заняться своими делами, верно? *** «Выхода нет… Бла-бла-бла…» — напевала я, бредя по лесу в поисках календулы. Дурацкая песня из мира Двуногих никак не хотела вылезать из головы и уже порядком надоела. Сосредоточиться никак не удавалось, мысли разбегались в разные стороны. Не успевала я сконцентрироваться на одной из них, как в голову уже лезла другая, совершенно не относящаяся к предыдущей. Синие глаза, знакомый запах в том странном подземелье — почему-то я никак не могла вспомнить, чей. Хотя то, что я смогла его учуять в теле Двуногой, само по себе странно. «Скоро рассвет…» Так, это вроде тысячелистник… Тьфу ты, я же календулу ищу. Что там Утёс говорил про то, что мне нельзя ничего рассказывать? А я и не буду, я ничего не знаю. Не знаю, и всё. Моя жизнь здесь не имеет никакого отношения к тому, что знает или не знает какая-то Двуногая. В чём смысл жизни? А если у тебя их две, то на каждую свой? Или на обе жизни есть один общий смысл? О Звёзды, о чём я думаю… За спиной раздались шаги, и я вздрогнула от неожиданности. Оказывается, в потоке мыслей я забралась глубоко в лес, и любящая солнечный свет календула могла расти где угодно, но только не здесь, в тени густо растущих деревьев. За моей спиной стоял Воробей. Почему-то мне сразу показалось, что ничего хорошего от него на этот раз ждать не придётся. Хвост наставника дёргался из стороны в сторону, глаза широко раскрыты, шерсть слегка топорщилась. И тут я вспомнила, чьи глаза я — то есть, Вера — видела тогда в подземелье. И чей запах учуяла. В горле тут же пересохло, и я отступила на шаг назад. Он всё-таки проник в мой сон. Он всё-таки узнал, кто я такая. — Что ты тут делаешь? Кажется, я сказал тебе собирать календулу, неужели ты думаешь, что она растёт здесь? Мне потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что он сказал. Ничего о моём втором воплощении. Ничего о другой жизни и параллельной реальности, если можно так выразиться. Просто я куда-то не туда зашла. Можно уже переводить дух? Но как же то, что я видела и чуяла? — Э-э… — только и смогла выдавить я. Действительно, что можно было ответить? — Я случайно… Во мне нарастало чувство тревоги. Воробей хлестнул себя хвостом и сверкнул глазами. Хотелось убежать отсюда как можно скорее. Только не оставаться наедине с наставником, который, возможно, знает больше, чем говорит. Я чувствовала, что он зол, и сильнее, чем обычно, и готова была провалиться под землю, только бы не стоять сейчас здесь. — Посмотри на них, — серый кот внезапно перевёл тему, указав хвостом вперёд. Там, на залитой солнцем полянке располагались Двуногие, как и всегда в сезон Зелёных листьев, — Шумят, пугают дичь, занимаются непонятно чем… — сердце пустилось вскачь. Я, кажется, начала понимать, к чему он клонит. Чувствуя себя загнанной в угол добычей, я сжалась, обречённо ожидая, что будет дальше, — Или ты так не думаешь? — сердце пропустило удар. Воробей сел рядом и наклонил голову ко мне. Я видела, как прищурены его глаза и прижаты уши, и по опыту знала — такой вид не сулит ничего хорошего, — Потому что ты — одна из них.