Меж двух огней

Депрессия. Мы выходим из переулка и сливаемся с толпой, что быстрым потоком течет по главной улице города. Длинные черные плащи надежно скрывают наши руки, крепко сжимающие оружие, а глубокие капюшоны — напряженные, взволнованные лица. Никому нет дела, кто во что одет. Я вижу мужчин в куртках поверх пижам, мертвенно-бледных женщин без привычного макияжа и малышей, закутанных в одеяла. В городе паника. Эвакуация застала всех врасплох. А может, они и вовсе не подозревали, что идет война? Я смотрю по сторонам, выхватывая цепким взглядом из толпы то одного, то другого, и внутри просыпается какое-то странное, незнакомое чувство. На самом деле я не знаю, что должна испытывать сейчас. Сочувствие? Или злорадство? Мое внимание привлекает девочка лет шести, сидящая на руках отца. У нее добрые карие глаза и светлые волосы. Наверное, нужно следить за окнами дворца в надежде, не мелькнёт ли в одном из них Сноу. Но ещё слишком далеко. Спрятанный под плащом лук слегка вибрирует в руке, и это меня ненадолго успокаивает. Ненадолго, потому что уже в следующую секунду Гейл наклоняется и тревожным взглядом указывает на отряд миротворцев, стоящий у проходной на пути к Президентскому Дворцу. Нам не пройти: солдаты срывают капюшон с каждого вновь прибывшего. Мы пытаемся развернуться и найти другой путь, но толпа напирает сзади, подхватывает нас, словно песчинки, и несет к проходной. Люди выстраиваются в некое подобие очереди. Пост охраны все ближе. Гейл сжимает мою руку. «Я отвлекаю, ты бежишь», — говорят его губы. Перед нами три человека. Два. Один… Справа раздается взрыв. Повстанцы. Они повсюду. Снайперы на крышах. Пехота, переодетая, как и мы, в капитолийцев. Целые грузовики с отрядами солдат. Планолеты в небе. И армия вооруженных людей позади нас. Гейл дергает меня за рукав. «Бежим!». В этом океане хаоса нам удается незамеченными преодолеть проходную. Я на секунду останавливаюсь, увидев, как девочка, похожая на Прим, плачет над телом отца, а на белом снегу под ним разливается алая лужа. Мы бежим к дворцу, уворачиваясь от летящих снарядов. Повстанцы надвигаются, оттесняя местных жителей к Дворцу и убивая миротворцев. Прячемся за перевернувшимся грузовиком, лихорадочно соображая, кто мы такие и что делать дальше. Мысли мелькают с головокружительной скоростью, и я не в силах распутать этот клубок. Напарник осторожно выглядывает из-за укрытия, но тут же скрывается обратно, прикрыв голову рукой. Миротворцы, много миротворцев. Их белоснежные мундиры один за другим окрашиваются красным. Повстанцы в костюмах защитного цвета. Местные жители в разноцветных куртках. И кто-то еще, тоже в белом и с красными повязками на руках. Суетятся вокруг раненых, забыв обо всем на свете. Сначала я вижу длинную, слегка растрепанную, косу. Затем — утиный хвостик выбившейся наружу рубашки.  — Прим! Это кричит Гейл. В его голосе — ужас. А я теряю дар речи: вокруг сестры и других медиков смыкается кольцо белых мундиров. Не сговариваясь, мы бежим к ним, вскинув винтовки. Напарник первым прокладывает себе путь и вырывает насмерть перепуганную Прим из рук миротворцев. Схватив сестру за руку, силой заставляю встать за моей спиной и бросаюсь в сторону Гейла, который продолжает отбиваться от вражеских солдат. Их все больше. На мгновение мы оказываемся рядом. Друг притягивает меня к себе и отрывисто шепчет:  — Береги ее. А после изо всех сил толкает в грудь, заставляя отступить назад. На его плечах сжимаются несколько пар рук в белых перчатках. Ему не спастись. И я не ничем не могу помочь. Они не подозревают, кого схватили, но это лишь вопрос времени. Он встречается со мной взглядом и произносит что-то одними губами. «Пристрели меня». Они убьют его, или сделают переродком, как Пита, или… Я знаю, что случится, если не выполнить обещание, которое мы дали друг другу давным-давно. И еще я знаю, что Сноу победил, а я проиграла, и моя месть и его смерть ничего не исправят. И еще я знаю, что напарника лучше Гейла у меня уже никогда не будет. И еще я люблю его, а потому рывком выдергиваю последнюю стрелу из колчана, заряжаю лук и стреляю ему прямо в сердце.