Меж двух огней

Надежда. — Убери карточки, Эффи. Я помню текст. Команда подготовки поправляет мою прическу, в последний раз проводит кисточкой по лицу и вручает лук и стрелы. Я стою в центре съемочной площадки и, ослепленная резким светом прожекторов, невидящим взглядом смотрю в камеру.  — Народ Панема, говорит Китнисс Эвердин. Я в Дистрикте-13. Я хочу сказать, что мы живы и мы продолжаем! Вот так просто. Я должна была остаться в Тринадцатом, чтобы записать очередное видеообращение к повстанцам. Койн считает, что их воинский дух сильно подавлен из-за моего, пусть и вынужденного, отсутствия на экранах, а также попыток Сноу вернуть власть над восставшими Дистриктами. Может, она и права. В любом случае, мы должны напомнить о себе не только народу, но и Президенту. Ему больше не сломать нас. Я рассказываю о том, что сейчас происходит в Дистрикте. Рассказываю о внезапном нападении капитолийских бомбардировщиков, в красках описываю эвакуацию и жизнь в бункере, с улыбкой сообщаю, что жертв нет. Призываю народ не сдаваться и продолжать бороться за наше общее будущее. Обещаю выжить и присоединиться к ним, как только закончится обстрел. После меня на сцену выходит Финник. Он все в той же больничной рубашке и с обрывком веревки в руках. Спрятав чуть дрожащие ладони за спину и выпрямившись, Одэйр с отчаянной решимостью и лихорадочным блеском в глазах начинает говорить. Удивленная произошедшей метаморфозой в его поведении, шепотом интересуюсь у стоящего поодаль Хеймитча, как врачам удалось привести его в чувство. Ментор произносит всего два слова — «Энни» и «надежда», и я все понимаю. Следом приходит черед Бити и самого Хеймитча. Им обоим есть что сказать. За прошедшие годы их воспоминания успели покрыться слоем пыли, но это ничуть не облегчает боль от пережитого. Сегодня ночью я делаю одно открытие за другим и, когда ментор наконец замолкает и уходит со сцены, смотрю на него совсем другими глазами. Но он как ни в чем не бывало встает на свое место рядом со мной и с вежливым интересом продолжает наблюдать за работой съемочной группы. Эффи порывается что-то ему сказать, но ментор останавливает напарницу недовольным взглядом, и она послушно замолкает. Съемки продолжаются. Крессида берет интервью у Плутарха. Президент Койн обращается к жителям Панема. Дальше ролик монтируют, после чего Бити транслирует его на весь Панем.  — Его увидят в столице?  — Да! — победно улыбается гений. — Мне наконец удалось найти лазейку в системе безопасности. Я же сам ее разрабатывал, правда, думал только о научной стороне вопроса. И уж поверь мне, Китнисс, никогда еще я не был настолько рад, что допустил ошибку. На самом деле она пустяковая, лежит почти на поверхности и при желании люди, кто в этом разбирается, могли бы ею воспользоваться. И как я раньше не догадался проверить… Он бесцеремонно вторгается в капитолийский эфир и, прервав порцию новостей от Цезаря, демонстрирует Сноу наше видео. Не думаю, что хочу это увидеть во второй раз. Подхожу к Финнику, беру его за руку и тащу за собой обратно в бункер. Теперь нам остается только ждать, а ожидание труднее всего. Завязав пару узлов, не выдерживаю и иду навестить маму и Прим в пункте первой помощи. Сестра делает перевязку и укол обезболивающего пожилой женщине.  — Ее слегка задело ударной волной от последнего взрыва, — поясняет она, когда пациентка уходит. Я с удивлением понимаю, что за общественными делами и личными переживаниями забыла о летящих на Дистрикт бомбах, незаметно от самой себя научившись не слышать их и внушив себе, что стены бункера выдержат любую атаку.  — Я думала, все закончилось, разве нет?  — Они стихают по ночам, — замечает Прим, — а днем все начинается сначала. Я хочу хоть ненадолго остаться с ней, поговорить, спросить, не страшно ли ей, нравится ли учиться на врача. Но у сестры много дел, и я, не решаясь мешать, ухожу. Мне надо чем-то заняться, чтобы продержаться оставшееся до возвращения Пита время. Краем глаза замечаю, что Хеймитч тоже вернулся в бункер. Неслышно подхожу к нему и сажусь рядом на койку.  — А ты что-то слишком спокойная, детка, — с явным трудом произносит Эбернети.  — Я думаю о том, что к утру Пит и Гейл будут со мной. И еще я думаю, что точно с такой же вероятностью могу потерять их обоих. Так или иначе, все решится. Знаешь, в подобных мыслях есть что-то успокаивающее.  — Надо же… И кто научил тебя всей этой философии? Та Китнисс, которую я знаю, до такого бы точно не додумалась.  — Финник.  — Мог бы и сам догадаться, — вздыхает ментор. Улавливаю слабый запах перегара. Остается загадкой, где Хеймитч раздобыл спиртное и как Койн не заметила, что он пьян.  — Очень жаль твоих близких… Мужчина досадливо отмахивается и бормочет что-то невразумительное. Между нами повисает неловкое молчание. Хеймитч дремлет, привалившись к моему плечу. Я считаю щелчки секундной стрелки на настенных часах. Три тысячи пятьсот девяносто девять секунд спустя тишина прерывается стуком каблуков и взволнованным шепотом Эффи:  — Они вернулись!