Inseparables

Убита та бабочка. Убито прошлое. Убит мир на земле. Теперь моя очередь? - Лана! - вскрикнул Ринго, забегая в комнату, - Лана, успокойся! Он схватил ее за плечи в попытке привести в чувства и поднять. Но она его резко оттолкнула. - На что они надеются? Чему они радуются? Они ни чем не лучше этих зверей, раз радуются чужой крови. Отстань от меня, Ринго, иди на улицу и празднуй с ними! Ах нет, лучше я уйду, наверное. Я не имею права выгонять тебя из твоей же комнаты. Перемежаясь с контральто на сопрано, Лана, себя не помня, выкрикивала обвинения в сторону Ринго, в конце концов, надела туфли, растолкала толпу и вылетела на улицу. Там она так же всех расталкивала, пробивая путь к своему дому. Внезапно кто-то схватил ее за плечо и повел в совершенно другую сторону. Лана не успела оправиться от шока, да и сил на сопротивление не было. Кажется, в такой густой толпе тысячи рук трогали ее за все места, что она не могла толком понять, к кому ведет та рука, что крепко держит ее за плечо. Вытянув Лану из толпы, женщина одним движением усадила ее на скамейку. Сама же села напротив на корточки и начала сверлить ее ледяным взглядом. - Ты кто? - спросила она на чистом русском. Лана изумилась, она давно не слышала русской речи. Что-то ее в этой женщине смутило, и она ответила по-польски. - Я не знаю, что вы хотите услышать, - грубо кинула она. - Не строй из себя дурочку. Думаешь, во всеобщей радости чье еще лицо можно увидеть полным отчаяния, кроме лица русского человека? М? Может, поляка? - утвердительно спросила женщина. Хотя на вид она выглядела вполне как молодая девушка, если, конечно, расслабит лоб. - Да, я русская, меня зовут Лана. Ты кто? Что тебе от меня надо? Оставь меня в покое, - голова Ланы раскалывалась, она через силу цедила слова. - Давай-ка поговорим после одной процедуры, - сказала женщина и улыбнулась. Она поднялась с корточек и подхватила Лану за руку, чтобы снова поднять. - Что? Зачем? Куда вы меня поведете? Я даже не знаю, кто вы. Женщина наклонилась и ответила: - Совсем скоро узнаешь и, поверь, ты долго от меня не отстанешь. А сейчас расслабься и пошли, - совершенно твердо сказала женщина. Лана так говорить не умела. Война оттачивает такие голоса. Да, только она. А Лана и войны-то толком не видела. Однако того, что она видела, ей хватало. Женщина повела ее по узким улицам, построенным на арабско-турецкий манер. Ни бордюров, ни тротуаров не было. Только узенькая дорожка, обставленная с двух сторон высокими, бесконечными домами. Они шли будто по тоннелю. Ввиду этого, улицы были темными и мрачными, казалось, что они заходят в лабиринт. Ан-нет, они вышли на небольшую площадку, в центре которой стоял средних размеров фонтан, поросший плющом. Рядом возвышался кирпичный дом старой постройки. Казалось, он из восемнадцатого века. До окон первого этажа он тоже порос плющом. Сомнительно, чтобы здесь вообще кто-то жил. - Мы пришли, - объявила женщина. - Что смотришь? Да-да, нам туда. Они пошли в сторону дома. Женщина открыла дверь и зашла, Лана последовала за ней. Изнутри здание выглядело не менее заброшенным, чем снаружи. Только из дальнего далека струилась еле уловимая мелодия. Настолько грустная и одновременно тревожная, что мурашки запрыгали на коже в панике. Это был саксофон, его разрывающие душу мотивы. Это мелодия начала войны. Она засядет в голове Ланы еще надолго. А если быть точнее, то на всю жизнь. Они тихо шли по дряхлому полу, который медленно поскрипывал под их обувью. Вокруг все было в пыли и в каких-то щепках. Из окон дуло и вокруг летали вороны, будто это мертвое место. Лана уже сто раз пожалела, что убежала от Ринго. Любимых никогда не бросайте... - Эй, ты что разыгрался? - прервал размышления Ланы внезапный голос женщины. - А почему бы и не поиграть перед началом конца? - ответил мужчина лет пятидесяти, убирая сверкающий саксофон в чехол. - Ты хочешь, чтобы нас заметили и чтобы тогда это был совсем конец? - раздраженно парировала она. - Ну все, не ворчи, у меня голова сейчас от тебя разболится. Ты кого сюды привела? Что это за девочка? - сказал он, прищурившись, чтобы разглядеть Лану. От слова "девочка" Лану аж перекоробило. Что это еще за панибратство? Не похожи они на советских людей, ой не похожи. - А эту я нашла на улице. Я думаю, она честно сможет послужить и принести нам много пользы. Вот после этих слов Лана взорвалась. Она не могла допустить, чтобы ей еще раз воспользовались. - Так! Для начала здравствуйте всем! Я что-то не понимаю, что вообще сейчас происходит? Кто вы такие? Зачем вы меня сюда привели? И чем я вам могу еще, черт возьми, помочь? - выкрикнула она на одном дыхании. После этого вокруг была практически немая сцена. На ее голос начали выходить люди, человек пять точно вышли из разных углов. Женщина, приведшая Лану сюда, смотрела на нее с ужасом и изумлением. Лишь саксофонист, все еще прищуриваясь, разглядывал ее без каких-либо эмоций. - Горячая. Нам горячих и надо. Спасибо, Маня, - сказал он в итоге этой женщине. Она судорожно улыбнулась и села на стул неподалеку. - Так... - начала было Лана. - Иди-ка сюда, - сказал мужчина и ногой небрежно придвинул ей стул. Лана не села. Ее гордость мешала ей ответить на этот грубый жест. - Ну ладно, - продолжил он, - как хочешь, стой. Ты почто тут разоралась, а? Хочешь, чтобы фашисты сбежались? Ты зачем людей перепугала? Кем ты тут себя возомнила? Отвечай! - Я вам не отвечу, пока вы не ответите на мои вопросы, - Лана шла без тормозов. Почему-то не было в ее крови ни капли страха, а интуиция вообще молчала в тряпочку. - Хорошо, - сказал мужчина, - начнем разговор с этого. Меня зовут Василий, и я - глава партизанского отряда на территории гетто. Русского партизанского отряда. Ты знаешь, кто такие партизаны? - Нет! - заорала Лана. Затем заметила недовольное лицо Василия и тут же прикрыла рот рукой и заговорила громким шепотом. - Я не буду партизанкой! Вы с ума сошли? Я не хочу этим заниматься, не умею и не буду! Партизан... Да их же варят заживо! - Ч-что? - послышалось издалека. В углу сидел студент-очкарик, ну весь в проводах! Его руки задрожали, из глаз покатились слезы, он вопросительно глядел на Василия и почему-то умоляюще на Лану. - Манька, успокой Илью, - сказал быстро Василий, затем вскочил с места и вплотную подошел к Лане. - Ты зачем мне тут сеешь смуту? Совсем сдурела? Это мой лучший связист! А из твоего поганого рта доносится всякая чушь и ересь! Если бы я в тебе не видел никакого потенциала и внутреннего стержня, я бы уже тебя выгнал отсюда прямо в комендантский час. Но ты еще стоишь тут и стоишь на ногах, на своих. Так что слушай меня! Я сам лично возьмусь за... Тут послышался шорох. Затем немецкая речь. Затем движение. - Быстро в подвал! - скомандовал Василий, и все стремительно понеслись туда, и Лана тоже со всеми. - Не хочешь остаться? - развернулся и спросил Василий. - Ааа... - Лана растерялась, жить-то все-таки хотелось. - Да шучу я, давай быстрей. Все партизаны скрылись в амбаре, который находился за весьма затейливо замаскированной дверью. Они вдруг все разом превратились в тишину и в один общий нерв. Фашисты зашли в дом и медленно прохаживались по нему - это было слышно по их шагам, мерным, твердым, логичным, немецким. Они пробыли буквально минут пять в этом доме, затем быстро собрались, над чем-то своим посмеялись и уехали. Партизаны высыпали обратно в дом спустя десять минут. - Миленькие они, не правда ли? - заметил молодой партизан, закрывая дверь амбара. - Настолько педантичные, что, кажется, и пыли-то не тронули, вышли отсюда вовсе чистыми. - Посмотрим, какими ты их будешь миленькими считать, когда они из тебя информацию будут выпытывать. А они уж мастера в этом деле, - отозвался Василий, снова присаживаясь на свой стул. - Я выдержу любые пытки, лишь бы только не варили, - гордо заявил партизан, засмеялся, и все разом вспомнили о Лане. - Ну так что, ты будешь своей биологической родине помогать, м? - спросил Василий Лану. - Ммм, нет, я думаю, я вынуждена отказаться, - замялась Лана. - А если не партизанством? - нашлась Маша. - А чем еще можно? - спросила Лана. - А много чем. Продовольствие русским на фронт передавать будешь или, например, подслушивать разговоры в фашистском ресторане на Сенной, - сказал Василий. - Нет, продовольствие перевозит Клара, - сказала Маша. - А ей бы правда разговоры подслушивать, заодно и денег заработает. Как тебе, Лана? - О, так тебя зовут Лана? Что за странное имя? - спросил Василий с удивлением. - Мм, не знаю, наверное, производное от Светлана... - задумалась Лана. - А, может, от Роксолана? - еще раз подал голос веселый партизан. - Что? - спросил Василий. - Ну, османская принцесса. Вроде как, ее так звали, - ответил партизан и снова засмеялся. - Не вмешивайся, дурень, - сказал Василий. - А что я, собственно, такого... - начал был партизан. - Довольно! Довольно с тебя, - ответил как можно спокойней Василий. - Ну так что, Лана, идешь в ресторан? Там, говорят, сам Шпильман Моцарта наигрывает. - Эхх, хорошо, все равно я без работы, - согласилась Лана. - А кличка у тебя будет «Роксолана», - снова напомнил о себе партизан и засмеялся. - Тогда завтра ты идешь в ресторан в центре. Оденься поприличнее, по-женски, я имею ввиду, затем подойди к заведующей и скажи, что "от Мари". Она тебя сразу примет, - сказала Маня. - Хорошо, так и сделаю, - кивнула Лана. Новые перспективы ее совсем не вдохновляли. Не то, чтобы она хотела быть пассивным наблюдателем и сидеть в тылу, просто... - Просто твоя личная персональная свобода действий и независимость сейчас никому не нужны, понимаешь. Все это бред. Сейчас мы, то есть советский народ, мы должны быть единым молотком, который разобьет этот гнет. Здесь нужны все. Каждый свободен и независим, только помогая своей родине, помни это. Мы тебя не заставляем и не обязываем, да ты вскоре сама бы почувствовала, как твоя душа стала бы болеть и просить тебя встать и действовать на защиту родины. Так! А теперь давайте спать! - сказал Василий и дважды хлопнул в ладоши. Лане выделили твердую лежанку возле стены. Сон долго не посещал ее. Его напрочь вытеснили мысли, толкающиеся между собой, как люди на базаре. *** Больше нет "завтра", Только "вчера". И мой бокал пуст, Заплатить бы пора. Далеко ль мне зайти? О, найти бы слова... Одеяло небес Укроет тебя. Длинная ночь Успокоит тебя. Мрачен тот день, что наступит сейчас, Он сдавит виски. И то лицо, что в зеркале, Мне его не понять. Кажусь я не тем, кем являюсь сейчас. Рассуждать тяжело, Но я остаюсь. Одеяло небес Укроет тебя. Длинная ночь Успокоит тебя. Завтрашний день не спасет тебя, И раздавит тебя. Ты ведь так жесток! Делал все, что мог, Только для себя. Просто так жесток. Брал ты все, что мог. Для одного лишь себя. Нет вокруг беспорядка, Только тьма. И больше нет вопросов для меня. "Остаться или бежать?" Рассуждать тяжело, Но я остаюсь. *** Открыв глаза, Лана поначалу не сразу сообразила, где она находится. Перед ней было огромное окно, завешенное поеденной молью шторой. Очертания Василия в легкой пыльной дымке напомнили ей события вчерашнего дня. Но сегодня она поступит по-другому. Она поднялась с лежанки, потерла щеки руками и направилась ко всем со своей резолюцией. - Я буду вам помогать! - сказала она твердо. - В какой ресторан, и когда мне начинать? Партизаны оглянулись на нее с выпученными глазами. - Это ты точно решила? - удивился Василий. - Ну хорошо, Марфа, устрой ее в ресторан. - Да без проблем! - ответила Маша. - Только сейчас иди домой, умойся, одень на завтра что-нибудь более опрятное, и я тебя отведу в ресторан. - Хорошо, я все поняла. Мне можно идти? - спросила Лана. - Конечно. Встретимся завтра на Сенной в полдень. Не забудь! - Не забуду, до свидания! - ответила Лана, стоя уже в дверях. Когда Лана вышла из здания, она рада была остаться наедине со своими мыслями. Потому что их было много. А на самый главный вопрос: "Что сейчас делать?" ответа не было. * по Dave Gahan & Soulsavers - Bitterman