Кошка

      — А ведь кошки любят своих хозяев, — вдруг тихо сказала Моль. Она сидела позади него на полу и вертела в руках маленький упругий мячик, иногда стучала им о пол и ловила в воздухе. — А те, кто утверждает обратное, либо очень невнимательны… Либо жестоки.       Рюдзаки обернулся на нее, немного помолчал в задумчивости.       — И ты?       Моль не сразу подняла на него свой взгляд.       — Если ты воспринимаешь меня как кошку…       На какое-то время вновь воцарилось молчание.       — Ты из лаборатории.       Моль замерла на мгновение, сжав в пальцах мячик. Он помедлил и продолжил:       — Не только ты. И то, что случилось в лаборатории… Если бы это был несчастный случай, вы, скорее всего, тоже бы погибли. Но вы живы. Как минимум ты. Это было восстание? — сыщик пристально оглядывал притихшую кошку. Он прямо чувствовал, как она прижимает свои кошачьи уши и как нервно ее хвост бьет по полу.       — Узнал все-таки… — она прищурилась, неотрывно глядя на него.       — Узнал. И, наверное, это все, что я мог бы узнать сам. Остальное… Только через тебя.       Моль долго молчала, попеременно то крепче, то слабее сжимая мячик в пальцах. Казалось, она даже затаила дыхание. Наконец, она тяжело вздохнула и опустила глаза.       — Многие погибали. И я… могла бы. Знаешь, что они делали? Тебе когда-нибудь кислоту по венам пропускали? Это невыносимо больно… И еще почки чуть не отказали. Еле откачали тогда… И то, лишь затем, чтобы продолжить издеваться… — она прикусила губу. — Им ведь все равно, что там чувствует каждый из нас… Для них мы не люди, и даже не животные. Но, наверное, смерть лучше, чем то, зачем нас пытались создать.       — А если бы приказали, стала бы убивать?       Она помолчала.       — Скорее всего, они бы устроили так, чтобы никто не смог отказаться. Скорее всего, очередные опыты, операции. Может, что-то вроде лоботомии. Что-то такое я слышала. Выбора бы не было.       — Лоботомия — вряд ли, — негромко протянул Эл.       — Ну тогда ладно, тогда все хорошо, — раздраженно отозвалась она, нахмурившись.        — Не надо.       Моль отвела взгляд. Снова молчали.       — Значит, ты скрываешься… — размеренно произнес он. Немного подождал, будто ждал ответа, но его не последовало. — А если бы я выгнал? Что тогда?       — Снова бежала бы. Будто впервой…       Эл помолчал немного. Если измерить по датам, между катастрофой в лаборатории и днем, когда когда кошка попала к нему, прошел почти год. Да и лаборатория находилась очень далеко от его резиденции.       — Значит, ты там с рождения? Как тебя там звали?       — В лаборатории нет имен. Но есть прозвища… — она помолчала. — Уже неважно… Мы рассеялись, когда бежали. Аксу и мышонку было лет по двенадцать… Еще младше меня… Не знаю, что с ними.       — А еще один?       Моль прищурилась, глядя перед собой.       — Орел… Он умер. Мы втроем спаслись…        — Не хочешь их найти?       Она вскинула лихорадочно блестящий взгляд, даже немного подалась вперед.       — А ты можешь?..       — Ничего не обещаю. Но могу попробовать помочь.       — Пожалуйста… — выдохнула она. И если им нужно… Помоги.       Рюдзаки медленно кивнул и отвернулся к мониторам. Он сам не особенно понял, зачем ему искать этих двоих. Возможно, чтобы сложить картинку полностью, может, ради Моли, а может, для самого себя. У мальчишек были способности, которые могли бы оказаться полезными. Да и не хотелось бы, чтобы они попали не в те руки. Или просто встали против него.       Довольно долго он молчал, думая, что знает о самой Моли. Почему-то о ней было меньше всего выдающихся сведений. Подробное описание физических и физиологических характеристик, но ни способностей — простых или паранормальных, — ни чего-то подобного… Возможно, она была вообще «бракованной», потому что иногда превращалась в человека в неподходящий даже для нее момент. Может, только из-за этого ему выпал шанс все узнать.       — Ты изначально хотела, чтобы я помог найти твоих? — спросил вдруг Эл, не оборачиваясь.       — До этого момента — нет. Разве что надеялась, — не сразу раздалось у него за спиной.

* * *

      Рюдзаки со странным даже для него энтузиазмом взялся за поиск детей-оборотней, хотя почти ничего о них не знал. Он старался совмещать это дело с работой и очередным расследованием, и даже не собирался что-либо объяснять людям, которым поручал поиски. Как обычно, его слушали, хотя даже не знали точно, зачем. Когда речь идет о легендарном Эл, никаких вопросов возникать не должно… Пожалуй, больше всех сейчас этому радовалась Моль, хотя и старалась этого не показывать. Эл замечал, что она довольна, хотя и встревожена, и ждет результатов. В кошачьем облике у нее все время дергался и покачивался хвост, даже когда она дремала, а в человеческом большинство движений были дергаными, добавилась неуклюжесть.       Правда, со временем это постепенно проходило. Тем более, что очень долго не было никаких вестей, настолько, что даже Эл стал уделять этому меньше времени, все больше перекидывая на подчиненных. Чувствовал, что самому с этим возиться пока бесполезно. Однако он старался не выдать это Моли — знал, что она обязательно расстроится, а этого ему почему-то не хотелось. Он и не знал, когда для него имели значение чужие эмоции.       А дни все бежали один за другим, и постепенно наступали холода. Рано утром, еще задолго до того, как взойдет солнце, он слышал, как на улице чуть леденеющие дороги посыпают магниевой солью. В доме по ночам тоже становилось холоднее, и кошка особенно часто стала приходить к нему греться, и сама грела пушистым боком. Он уже не задумываясь начинал ее гладить в такие моменты. Он заметил, что она больше никогда не мурчала — но по тому, как она жмурится и как по ее мышцам пробегает легкая судорога, он мог понять, что ей вполне это нравится.       Иногда он спрашивал себя, стал ли бы гладить Моль в ее человеческом облике, но никогда не отвечал себе. Ему это все казалось лишенным смысла, иногда он даже не улавливал связи между кошкой и человеком, хотя умом Эл понимал, что это все одна сущность. В основном, это происходило тогда, когда Моль спала, и он не видел ее глаз. Спящая кошка-оборотень ничем не отличалась от всех других кошек — разве только тем, что она единственная среди них всех имела для него хоть какое-то значение. И только сейчас он понял, что это для него больше не является чем-то странным или пугающим. Все наконец встало на свои места.