Сказки и сны

Расправить крылья и вместе с ветром взлететь. Даже искать на самом деле специально ничего не надо. Просто лететь на Зов. Которого на самом деле, возможно, что и нет, это как со светом некоторых звёзд – они сами угасли, а свет всё ещё летит. И ты собираешь его в себя, хранишь и летишь навстречу. Ты знаешь, что всё там уже сгорело, осела копоть, просто вот не осталось почти ничего. Не осталось. Ничего лишнего. Просто вместилище с остатками памяти. Бессильной памяти. О том, что было. О том, что есть. И о том, что будет потом. Опять это настежь открытое окно. Опять эта дурацкая физиономия. Чертов Лисёнок, ты даже не представляешь, как ты мне надоел. Ты успел осатанеть мне, когда в тебе было сердце огня, ты умудрился натворить полнейшей магической фигни, отказавшись от своей судьбы, состряпав из неё возможно то, кем ты мог быть и запихнуть этого перспективного туда, откуда он вполне резво стартовал и ломанулся решать вопросы, которые струсил разрешать сам. Ты даже сердце огня всучил, чтобы что? Чтобы через какое-то время торжественно взвыть об утраченном? Ну молодец, горжусь. Но есть то, чего ты не знал, дурачок. Как именно иногда может сработать закон сохранения энергии. Об этом трудно найти явную сказку. Об этом и скрытая часто молчит. Та самая идеальная тайна, которая хранит себя сама. Один из законов таков, что когда улетает последний свет, его можно собрать. Заново. Весь. И вернуть обратно в источник. Ты красиво горел, Лисёнок. И прогорел дотла. Из тебя ушёл свет. Но не рассеялся. Он просто долетел до выброшенного тобой же твоего же сердца и смешался с ним. Тебе не мешали верить, что всё прошло, всё сгорело. Ты выбрал это. И прогорел. Но… не думал же ты, что вот так эта история для тебя кончится? Что прогорел – и всё? Пустота. Ничто. Безвольной пищей в пасть небытия? Ты серьёзно в это уверовал и принял? – Лисёнок, прикрой глаза. Он вздрагивает и озирается. Наяву в комнате никого нет. В том смысле, что он сейчас не может увидеть. Различить. Он готов убедить себя, что ему кажется. Что почудился голос. Что он всё-таки сошёл с ума. – Ну как знаешь. Сердце Огня в моих руках. Залатанное, заполненное вновь. Оно помнит, где оно должно быть. И плавно летит к растерявшемуся Лисёнку, как бездумно отказавшегося от себя. Вспышка! Ну вот и зажглась… звёздочка… снова. А вот глаза не просто так сказано было прикрыть. Возвращение силы не самое приятное по началу событие. Особенно, когда глаза отвыкли от света и тени того, чего в повседневности ну совсем не может быть. – И на этот раз ты уже от себя отказаться не сумеешь. Одного раза хватит. И в этом собственно суть. – А если сумею? – в его голосе уже знакомый вызов. Я его уже слышала. – Не сумеешь. Дважды этот трюк не срабатывает. Тебе всё равно придётся жить с этой… силой что ли. Ну или уживаться. И напомню: без неё тебе оказалось ещё хуже. – Тогда, раз мы решили поговорить начистоту, может ответишь прямо на один вопрос? Кто ты всё-таки?! – Ангел Смерти, которого ты, паршивец, изрядно достал. Но это сейчас не главное. Ни кто я, ни насколько ты меня допёк. И даже не то, насколько ты обнаглел, спихивая свою силу, ну или душу, не знаю, как тебе понятнее, только потому что видите ли её же боишься, на передержку. Это вообще-то не кот, которого можно пристроить на время, пока занимаешься ремонтом. – Ну и что тогда главное? – как-то уж очень быстро он окреп. Обычно процесс всё-таки более плавный. Странно всё это. – Кто ты. Или кто для себя ты. Я чувствую, что мне пора. Дело сделано, душа возвращена туда, где ей и место. – Ну и кто я для себя? Да что ж такое! – Это ты сам себе скажи, кто. Мне-то откуда знать. – Ты же мой Хранитель. – И что? Ты думаешь, мне к тебе инструкцию выдали с подробным описанием, что ты такое? Родословную с момента Сотворения? Нет, не выдают такое, – ну вернее, это не совсем так, но об этом ему знать вообще необязательно. Станет обязательным – узнает. – К тому же я твой бывший Хранитель. На лице Лисёнка заиграла какая-то очень странная улыбка. Не то, чтобы злая. Так улыбаются очень вредные шкодливые дети, которые уже замыслили и наполовину провернули какую-то часть опасной шалости, ни разу в ней не раскаиваются, и вопреки всему провернут её до конца. – Бывших Хранителей не существует. Так было. Так есть. Так будет. И… да будет так! Скотина! – Но я же есть. – А я от души отказался и это вроде как навсегда. И кто был прав? – Адресуй этот вопрос в Правь. Утомил, честно. – Что, опять думаешь, что сваливаешь? – Я и сваливаю. Моя миссия выполнена. Продолбанная дивность, душа, сердце и прочий магический ливер возвращен обратно в растяпу, который тут же обнаглел и начал качать права. Я Ангел Смерти, а не твоя нянька. Твоё самоопределение, поступки и прочее прекрасное – вообще не моя печаль и разъяснение, что есть что вообще не входит в мои прямые обязанности. – А это входит в дополнительный пакет услуг. – Лисёнок, тебя возвратом силы так контузило? Нет никакого дополнительного пакета услуг. – Теперь есть. Понятно, нахватался чудес из транзита. – От того, что ты, показушник, их создал, это не значит, что ты, образно выражаясь, можешь их подключить. Свобода воли… – Заканчивается там, где начинается свобода дела. Если хочешь иметь – нужно просто взять. – А крылом по наглой морде давно не получал? Я улетаю. Пусть сам разбирается со своей дивностью. Дополнительный пакет у него, видите ли. Кружу над городом. Возвращаюсь в свой дом. Через пелену сна снова в Явь. На границе валяется записка, написанная кривоватым почерком: «Морда у меня крепкая». И манеры скверные. Дальше-то что?