Мои фантазии о дальнейших судьбах героев

      Бутов вспомнил случай из юности. Однажды в полку Евгений шёл мимо коновязи и обратил внимание на красивого вороного коня.       Всегда считалось, что вороные жеребцы, изрыгающие пену и косящие огненным взором, неизменно бурного и сурового нрава, как выходцы из ада. Вот и Евгению этот жеребец принёс некоторые неприятности, словно чёртик, встретившийся вечером после кабака.       Шея и круп лошади особенно красиво отливали синевой, как вороново крыло. Длинная тонкая шея жеребца, покрытая шелковистой гривой, была стройна и совершенна.       «Хорош!» — причмокнул Бутов.       На лёгкой голове красиво посажены крупные и выпуклые глаза. Конь прядал подвижными ушами, улавливая одному ему слышные звуки.       Бутов сунул руку в карман и вытащил оттуда кусок ржано-пшеничного хлеба. «Эх, соли нет! .. А впрочем…» У кавалериста Бутова всегда была с собой соль в непромокаемом мешочке. Он присолил краюшку и угостил коня. Тот взял хлеб высокими и тонкими губами.       «Чей конь?» — спросил Бутов. Ему кто-то из офицеров ответил: «Воронцова!»       Поскольку вечный поручик дружил с Владимиром Воронцовым, он и подумал, что речь идёт о его друге.       Конь спокойно стоял, давая рассмотреть себя получше. Сложён он был, решил Евгений, превосходно. «Повезло Вольдемару!» — позавидовал он.       Любящий розыгрыши, Бутов решил подшутить над другом и отвязал коня, вскочил на него и ускакал на другой фланг расположения. Там привязал коня возле штабной палатки и пошёл своей дорогой, вспоминая, как ладно скакал конь, как согласованно он двигался вместе с всадником.       В это время он увидел Владимира, выходящего от командира полка. Пряча улыбку, Евгений наблюдал за другом. Тот спокойно пошёл, сдержанно размахивая руками и не озираясь по сторонам.       – Здравия желаю! Вольдемар! Ты ничего не потерял? Вернее, никого?       – О, Бутов, дружище! Рад видеть тебя! — ответил Воронцов.       Признаков беспокойства он не выказывал.       – А где твой конь? — спросил Евгений, сдерживая смех.       Воронцов пожал плечами:       – В деннике, где ж ему быть?!       – Нет, не белый, а, говорят, новый у тебя, вороной!       Владимир вытаращился на друга.       – Евгений! .. Ты… хорошо себя чувствуешь?       Видя, что Бутов меняется в лице, Воронцов засмеялся:       – Дружище, ты часом не перегрелся?!       – Ааа! А вороной-то чей тогда?! Интерресно! — испугался Бутов.       Он побежал туда, где оставил великолепного жеребца. А там уже была суматоха, бегали ординарцы, отвязывали коня, судачили, кто мог его переставить на другое место.       Евгений подошёл, сдерживая шаг и дыхание, спросил строго:       – Что тут за переполох? Чей конь?       – Вашбродь, кто-то подшутил над их сиятельством Илларионом Ивановичем! Коника соизволили переставить, а господин генерал хватились. Шибко сердиться изволят!       Тут до Бутова дошло, что лошадь Воронцова-Дашкова, флигель-адъютанта императора Александра II.       – Pardon, — кашлянул он в кулак, чуть заметно кланяясь в сторону палатки Дашкова, и поспешил удалиться, пока его не разоблачили.       Ведь кто-то из офицеров мог и видеть, как поручик скачет на флигель-адъютантском коне. За это можно и схлопотать.       Но Илларион Иванович, видно, в тот день был в хорошем расположении духа, не стал затевать расследование.       Только Владимир Воронцов, узнав о происшествии, догадался, чьих рук это дело, и, встретившись вечером с Бутовым, покачал головой, улыбнувшись в усы:       – Промашка вышла, господин поручик?       – Виноват, господин штабс-ротмистр!       Долго ещё не мог прийти в себя Бутов, ворча:       - Ну, Воронцов, ну, уделал меня! Интерресно!       А Владимир старался утихомирить приятеля:       - Да успокойся уже! Давай выпьем!       - За здоровье их сиятельства, господина флигель-адъютанта!       Об этом Евгению Петровичу и вспомнилось перед коронацией Николая II. Потом он подумал, что не к добру было это воспоминание, но Бутов, как всякий русский человек, был задним умом крепок.