Мои фантазии о дальнейших судьбах героев

Кончина Константина Николаевича       Буквально через несколько дней после выпускного бала Великого Князя Константина Николаевича поразил удар (инсульт, то же самое, что было у княгини Алтуфьевой). Его разбил паралич - он не мог двигаться. Великого Князя перевезли в Павловск под Петербургом, и за ним ухаживала его жена Великая Княгиня Александра Иосифовна. Романовское семейство не выносило вторую жену - танцовщицу Анну Васильевну, и её, разумеется, не могли допустить к постели больного. Александра Иосифовна сделалась сиделкой при муже.       * * *       А в это время Ася Черневская, то есть леди Анэстейша Каннингем, в Лондоне занималась своими семейными делами.       Она с удовольствием руководила бы мануфактурой или хотя бы муниципальным районом, однако в Лондоне такие занятия для женщины были невозможны. Поэтому Асе ничего не оставалось делать, как воспитывать своих детей.       Её дочери Элис было уже пять лет, а сыну Александру – два года. Она была упорной мамой и разговаривала с детьми только по-русски и просила, чтобы и отец разговаривал с ними по-русски, потому что все остальные, естественно, владели только английским языком. А Асе хотелось, чтобы наполовину русские дети знали язык своей матери. Это очень сложное дело - в условиях другой страны сохранить двуязычие детям! Но Анастасия прикладывала к этому все усилия.       Если дети слишком изводили её своими капризами, нежеланием слушать её приказы, она могла и срываться, и кричать. Никогда раньше она не думала, что способна на подобные выплески эмоций.       Вдруг среди ясного летнего дня леди Анэстейше прилетело не видение, не галлюцинация, не «голос». Она вдруг поняла, что должна ехать в Петербург, даже не в Петербург, а в Павловск. Что она там забыла – она не имела ни малейшего представления.       Ася дождалась, когда её супруг вечером вернётся домой, и сказала, что она уезжает в Россию. Детей она брать не захотела: «Я не знаю, что меня там ждёт, может быть, мне будет некогда заниматься детьми. Пожалуйста, в моё отсутствие разговаривай с ними только по-русски. Иначе к моему приезду русский язык у них уйдёт. Уж я-то знаю: в институте девочки говорили-говорили по-французски и по-немецки, а с каникул приедут - за лето всё улетучилось!» Сама Ася все каникулы проводила вместе с фройляйн Штольц, и хотя бы немецкий ей был обеспечен в любом объёме.       Сэр Уильям очень любил свою жену. Несколько лет совместной жизни убедили его в том, что о лучшей партии он и мечтать не мог! Кроме того, что Ася была прекрасной женой, она была и замечательной матерью. Зря она боялась! Детей они воспитывали в полном согласии. Он знал, что жена у него не капризная, поэтому её порыв съездить на родину лорд воспринял спокойно.       * * *       Леди Каннингем ступила на петербургскую набережную. Столица встречала портовой суетой и обычным августовским дождиком. В Питере без зонта – никуда! Особенно в это время года. Вроде и лето, но сырость.       С прошлого её приезда в Россию минуло шесть лет. Анастасия проехала в гостиницу, где решила провести ночь и назавтра осмотреться.       Портье попытался говорить с ней по-английски. Ася очень серьёзно проговорила: «Спасибо, не нужно, я по-русски говорю». Портье удивился. Ей выделили очень уютную небольшую комнатку, как она и просила. Асе понравились занавески на окнах с рисунком в мелкие якоря – она подумала, что такие подошли бы в комнату Александру, или Алексу, как они звали мальчика дома. Она легла на кровать – прямо на плюшевый плед, который приятно щекотал ладонь, если по нему провести рукой.       В дверь постучали: горничная предложила газету. Ася подумала, что газета очень кстати! В России все новости можно узнать из газеты!       Новость, которую она узнала тотчас же, была печальной. Но она давала ключ к разгадке Асиного томления и стремления на родину.       «Их Императорское Высочество Великий Князь Константин Николаевич страдает от тяжёлой болезни!» - прочла она на первой полосе.       Вот и ответ. С Великим Князем была связана её жизнь, можно сказать, даже её рождение, и жизнь её родителей, и жизненные факты самой Аси. Несмотря на то, что Ася была просто графиней, а Великий Князь – членом императорской фамилии, между ними была какая-то мистическая непостижимая связь, они не были чужими друг другу людьми.       Леди Анэстейша подумала, что надо ехать во дворец. Там должны остаться какие-то её знакомые, несмотря на то, что прошло уже десять лет, как она больше не фрейлина. Она еле дождалась утра, почти не спала, думала, вспоминала.       Вспоминала Ася, как готовилась прочитать адрес Великому Князю, как волновалась, как ревновала Соню. Даже чуть не подралась с ней, думая, что Горчакова отнимет у неё право выступить перед самим Его Императорским Высочеством. Как сердце замирало от восторга, что всё-таки Ася сама выйдет перед Великим Князем! Как звенел девичий голос, произнося прочувствованные строки!       А потом – как забралась в карету, как получила Библию без купюр и как они с девочками её читали, и румянец стыда заливал щёки юных дев в предвкушении любви.       Вспоминала, как под влиянием рассказов Нины Воронцовой о свете осмелилась залезть в постель к Константину Николаевичу. Наедине с собой об этом всё равно было стыдно вспоминать. Какая дура!       Разговор с Алтуфьевой, раскрывший Анастасии глаза на причины опалы родителей. Какой ужас! Как всё это неприятно! Бедные папа и мама! Царство им Небесное!       На протяжении всего года она посещала Великого Князя, решая дела института, помогая начальнице, Соколовой. Был бал цветов и знакомство с Уильямом. Благодаря Константину Николаевичу Ася познакомилась со своим нынешним мужем!       Затем – двойная жизнь русской патриотки и преданной английской жены по приказу Великого Князя… Слава Богу, долго это не продолжалось! Но отказать своему шефу ни в чём Асенька не могла!       И вот теперь Константин Николаевич болен, ему совсем плохо! Но она надеялась, что скоро его увидит.       Долгая ночь так и прошла в воспоминаниях. Едва забрезжил рассвет, Ася была уже на ногах, умылась ледяной водой до пояса, чтобы прогнать дрёму, выполнила свои гимнастические упражнения и отправилась в Зимний.       Там она встретила довольно холодный приём бывших сослуживиц-фрейлин. Ей объяснили, что Константин Николаевич со своей августейшей супругой в Павловске, в своём деревянном Константиновском дворце. Но ему очень плохо, речь и движения почти отсутствуют. Хотя он занимается и пытается встать. Но вряд ли встанет. Двор, казалось, со дня на день ждал смерти последнего генерал-адмирала российского флота .       Ася не стала обижаться на фрейлин, расцеловалась с Машенькой, княжной Щербатовой, которая была наслышана от товарок, что вон та фря, будто аршин проглотила, окончила Московский институт благородных девиц. А девчушка была бойкая, не постеснялась, подошла. С лукавым выражением лица передала поклон от мадам Проскуриной. Ася, вопреки ожиданиям Маши, не выказала особых восторгов, рассеянно поблагодарила и сказала, что её мысли сейчас заняты другим.       И отправилась в Павловск. Туда удобно было ехать на поезде. Паровоз дымил, сопел, но катил уверенно по рельсам. Проехали Софию, Царское Село… Вот и желтый Музыкальный вокзал Павловска. Здесь сам Штраус давал концерты! Ася с мужем бывали и в Вене, где Штраусом пропитано всё!       Анастасия вышла из вагона и направилась на извозчике в Константиновский дворец. Это было неказистое деревянное здание из двух этажей, с крыльями по обе стороны от портика. Оно стояло напротив лужи, именуемой прудом. На горке возвышался дворец, выстроенный по проекту архитектора Камерона, в классицистическом стиле, желтый с белыми пилястрами, с бельведером.       Ася знала, что в Большом дворце хозяин Павловска Константин Николаевич устроил картинную галерею, привёл в порядок дворцовую библиотеку бабки – императрицы Марии Федоровны, фамильный архив и собрание слепков и камней, на основе последнего создав музей древних произведений искусства.       В картинную галерею и в музей можно было пройти любому желающему, – из благородных, конечно. И Ася здесь в 1878 году была, между свадьбой с Серёжей Шестаковым и выпускным балом.       Проезжая в пролётке от вокзала, Ася обратила внимание, что дач нынче в Павловске развелось – не в пример старым временам! Наверное, это тоже заслуга Константина Николаевича.       Впрочем, что зря о пустяках думать – всё равно придётся заходить во дворец. Ася решительно, с прямой спиной, зашла в «парадный вход». Её остановили.       Асенька Черневская собрала всю свою волю, чтобы вложить её в просьбу пропустить её к Их Императорскому Высочеству Великому Князю Константину Николаевичу.       – Пожалуйста, доложите ему обо мне, – говорила Ася умоляющим тоном, как это она умела ещё в детстве. – Я леди Каннингем, приехала из-за границы, из Лондона, потому что Константин Николаевич очень хотел меня видеть!       Она знала, что Великий Князь, действительно, хотел её видеть. Она не лгала.       – Великий Князь не разговаривает, ему трудно сидеть и ходить, – объясняли ей.       – Можно я поговорю хотя бы с Александрой Иосифовной? – спросила женщина.       Александра Иосифовна была, в общем-то, не тем человеком, который мог поблагодарить бывшую фрейлину Шестакову. Но выбирать не приходилось.       Великая Княгиня выплыла, с не менее прямой спиной, чем у Анастасии. Ей было более шестидесяти лет. Пальцы все унизаны перстнями, на белой блузке три или четыре брошки с прозрачными драгоценными камнями чистейшей воды, на полных руках и шее – жемчуга в несколько ниток. Седые волосы завиты очень искусно и аккуратно уложены. Вид домашний, но величественный.       Ася склонилась в глубоком реверансе, не смея поднять головы, пока жена Константина Николаевича не окликнула её.       – Дитя моё! Я понимаю, что Вы хотите увидеться с моим мужем! Я знаю: Вас привело сочувствие и сострадание. Более того, я не удивилась, что Вы здесь. Но мой супруг очень слаб. Я не уверена, сможет ли он с Вами поговорить. Речь не полностью восстановилась после удара. И вообще, он привык представать перед вами как могучий богатырь, а сейчас он просто инвалид. Пощадите его самолюбие!       Ася не могла не понимать, что Великая Княгиня права. Но зачем-то её позвал сюда её внутренний голос, её интуиция.       – Ваше Императорское Высочество, - взмолилась Ася, опять склонившись в почтительном реверансе, - Вы не могли бы сказать Константину Николаевичу, что я приехала сюда, что я здесь…       – Ох, Шестакова, как Вы непочтительны! Ладно, Вы были молода и неопытна, но сейчас Вам уже, я думаю, тридцать лет!       Асе шел тридцать второй.       – Ладно, я посмотрю, что можно для Вас сделать!       Великая Княгиня поджала губы и удалилась. Ася опять сделала реверанс ей в спину.       Какое-то странное соперничество! Будто Ася претендует на место Великой Княгини подле её мужа! Она просто приехала, потому что Константину Николаевичу очень плохо, а она не посторонний для него человек, - Ася это знала. Она не может остаться в стороне, не навестить Великого Князя.       В общем, княгиня не пустила Шестакову к своему супругу. Она сказала:       – Единственное, что Вы можете сделать, - напишите письмо Их Высочеству.       Ася написала, что она здесь, что она сочувствует и желает здоровья. Ответа она не получила.       Анастасия ждала долго. Месяц, наверное. В этот месяц она гуляла по Петербургу, любовалась великолепными архитектурными ансамблями, ходила даже в театр, слушала русскую оперу. Как раз на открытие сезона прошли две премьеры: оперы Чайковского «Пиковая дама» и одноактной оперы молодого композитора Сергея Рахманинова «Алеко» по мотивам поэмы Пушкина «Цыганы».       Во всём требуется соблюдать чувство меры. Ждать более месяца было уже неприлично, Великому Князю, как следовало из новостей, становилось всё хуже. Да и дома ждали. И Ася вернулась в Лондон.       Там она нашла всё в порядке. Дети русский не забыли. Когда мама была рядом, лорд Уильям всё-таки говорил с ними по-английски, чтобы давать правильный образец грамотной английской речи с безупречным лондонским акцентом. У кого же детям учиться говорить, как не у собственных родителей!       Она рассказала мужу о своей поездке, о том, что Великий Князь, познакомивший их, болен и что она с ним не встретилась. Лорд написал в Павловск сочувственное письмо, заверил в совершеннейшем почтении и прочих возвышенных чувствах, пожелал здоровья от своего имени и от имени супруги.       * * *       В январе до Лондона дошли вести о кончине Константина Николаевича. Однако только в апреле 1892 г. леди Каннингем приехала снова в Россию. На этот раз она написала письмо Великому Князю Константину Константиновичу.       Осиротевший Костя встретился с ней в том же Константиновском дворце. Асе показалось, что здание уже тронуто тленом и запустением.       Константину Константиновичу было уже 34 года, он был отцом четверых детей - младший только родился. Князь проговорил с Асей не один час.       – За несколько дней до его смерти мы встретились. Маман, наконец, допустила меня к нему. Папа обрадовался мне чрезвычайно, рассмеялся, произносил бессвязные звуки и расплакался… Чем больше я к нему ласкался, тем крепче жал он мне руку и расстраивался, обливаясь слезами. В глазах у него было столько нежности, он смотрел на меня с такой бесконечной грустью, вид его был так беспомощен, что я вынес самое удручающее впечатление… – рассказывал он.       Было видно, что Константин-младший рад поделиться эмоциями. Он скрывал их от всех. Почему вдруг доверился леди Анэстейше? Он знал, что дальше его рассказ никуда не пойдёт. А с Асей Великий Князь Константин Константинович был знаком уже давно, и она на днях уедет в Лондон и увезёт его тайну. В Анастасии Фёдоровне он не сомневался.       – Перед его кончиной я сидел подле него и держал его за руку. Мама не позволила «той» семье попрощаться с Папа. Он просил её взглядом, она прекрасно поняла. Но не допустила. Лучше она пригласит на прощание всех слуг! И они пришли и доставляли бесконечное беспокойство отцу. Это было жестоко с её стороны.       Великий Князь не осуждал мать, он просто констатировал факты.       – Знаете, Анастасия Фёдоровна, я только недавно осмелился разобрать бумаги покойного отца. В них оказалось несколько писем, которые Папа написал мне, но почему-то не отправил… Ах, сколько там встретилось самых нежных, задушевных, ласковых выражений! И мне стало стыдно за ту холодность, в которой я всегда упрекал себя по отношению к Папа! Я понял: я не смог научиться не только любить, но еще и открыто проявлять свои чувства! Этому не учили наши строгие воспитатели и бесконечные няньки!       Ася слушала и думала, насколько всё похоже и у неё. Она тоже не смогла научиться открыто выражать свои чувства к матери, к отцу. И их больше нет на этом свете. Костя хотя бы перед смертью испытал нежность своего отца, а ей и в этом не повезло.       Говорить какие-то слова Великому Князю от неё не требовалось. Константин Константинович рассказывал всё, что накипело на душе. Для Аси это было как дуновение юности и как тёплый родственный привет.       О самих похоронах отца Константин не говорил. Всё прошло по церемониалу. Похоронен, как и все члены императорской фамилии, в Петропавловском соборе.       Разговор зашёл о Москве, о том, что из первопрестольной тоже было несколько человек на похоронах.       – Отец ведь любил Москву. Он очень душевно относился, по-моему, к вашему институту. Мадам Можайская, насколько я помню, тоже была. Правда, для меня всё было как в тумане, да.       То, что рассказал Константин Константинович, не могло не расстроить её. Но ничего не поделать – надо жить дальше! Он подарил ей на память свою книжку стихов. В гостинице и по дороге в Москву, куда Анастасию погнала тоска, она читала сборник, и некоторые стихи запали ей в душу. Было такое впечатление, будто эти строки написаны лично для неё.       * * *       Когда, провидя близкую разлуку,       Душа болит уныньем и тоской,       Я говорю, тебе сжимая руку:             Христос с тобой!       Когда в избытке счастья неземного       Забьется сердце радостью порой,       Тогда тебе я повторяю снова:             Христос с тобой!       А если грусть, печаль и огорченье       Твоей владеют робкою душой,       Тогда тебе твержу я в утешенье:             Христос с тобой!       Любя, надеясь, кротко и смиренно       Свершай, о, друг, ты этот путь земной       И веруй, что всегда и неизменно             Христос с тобой!       Может быть, теперь им только и остаётся, что молиться! Ася долго была задумчива, держала в руках сборник раскрытым на этой странице почти всю дорогу до Москвы.       Там Анастасия остановилась в гостинице, чтобы никому не мешать. К Софье она поехала передать графу Воронцову поклон от Великого Князя Константина Константиновича. Все мысли у леди Анэстейши были только о Константине Николаевиче. Казалось, она забыла, что Софья - её подруга и вообще близкий человек. Чувства, эмоции будто вымерзли.       В библиотеке у графа Воронцова она слушала его рассказ о похоронах Константина Николаевича.       – Помилуйте, Анастасия, я не мог не быть там! – отвечал он на её вопросы.       Граф не мог не поехать! Столько всего его связывало с Его Высочеством: и военные, и мирные дела, и трагическое, и победное! Великий Князь Константин Николаевич – это для Воронцова была целая эпоха. И она кончилась...       А Ася не смогла приехать на похороны! Ещё неизвестно, пустили бы её. И она мучилась осознанием того, что ничего уже нельзя изменить. Граф ничем не мог утешить Черневскую.       Они оба не знали, что будет дальше.       Деловой и одновременно сентиментальный разговор прервала вездесущая Верочка. Она зашла в библиотеку, вначале боком-боком. На ней было миленькое розовое платьице. Волосы коротко стриженные, тёмные и густые. Глаза зелёные, блестящие, губы сочные - красавицей будет!       Постояла, посмотрела, послушала, ничего не поняла – и решила вмешаться.       - Маменька приглашает пить чай! Прошу пройти в столовую! - командным тоном провозгласила малышка.       Вере шёл седьмой год, поэтому зубов у неё хватало не всех, и не всегда получались правильные звуки. Она к пяти годам уже читала, так что была развитой девочкой. Очень любила командовать.       Воронцов встал с готовностью и предложил даме пройти. Ася подумала, что она бы своим детям за столь командный тон по отношению ко взрослым задала бы взбучку. Так разговаривать со старшими нельзя! Но нечего лезть со своим уставом в чужой монастырь, да. Тему воспитания она решила отложить до разговора с Соней.