Мои фантазии о дальнейших судьбах героев

      Люба прошла в детскую. Мама была там. Но сказать ей о гостье девочка не успела. Сестрёнка Вера сразу бросилась к ней: давай играть! Кухарка Федора пришла сказать, что обед уже готов, можно кормить девочек. Мама оставила малышей с няней, и они втроём: мама, Люба и Вера, – стали обедать.       После обеда Люба пошла с Верочкой прогуляться. Они бегали друг за другом, Вера предлагала делать снежную бабу, но снега пока было мало, и он был сухой, разваливался, поэтому ничего не вышло, даже в снежки поиграть! Обидно! Зима проходит, а насладиться не даёт! С горки кататься девочкам одним не разрешали: Вера может кинуться вниз очертя голову, а Люба её не удержит, могут расшибиться. Люба говорила: «Папа не поведёт тебя к лошадкам, если ты не послушаешься!» Пятилетней девочке пока хватало такого ограничителя. То ли ещё будет!       Когда вернулись домой, Люба села за уроки. Она уроки учила примерно так, как её мама: читала книжку, про себя повторяла. Она внимательно слушала всё, что говорилось на уроке, поэтому дома заниматься ей было легко. Потом она написала упражнения в тетрадках.       Всё не удавалось поговорить с мамой о той женщине, которую девочка видела в передней.       Вечером пришёл отец. Мама только с ним поздоровалась, как её позвали к Динке и Ване: опять настала пора их кормить – теперь ужином. Вера была занята книжкой: ей было пять лет, но она уже умела читать. Поэтому у Любы появилась возможность поговорить с папой наедине.       – Папа! К нам сегодня приходила какая-то женщина, Нина Андреевна! Но мама не смогла её принять, сказала, чтобы она приходила вечером.       Воронцов слушал и удивлялся. Нина? Зачем она? Что она тут делает? Неужели она придёт к ним опять?! Сколько можно?       Наверное, можно столько, сколько нужно, чтобы решить вопросы окончательно.       Дочка продолжала:       – Очень красивая женщина! И одета по моде!       – А больше ничего ты не заметила? – спросил отец.       Он знал, что его дочка наблюдательна, интересно, заметила она сходство гостьи с братом?       – Заметила, что Пётр к ней отнёсся как-то… иронически, что ли?       Надо же, дочка какие вещи знает! Иронию! И замечает… Да, молодёжь, действительно, подросла – теперь её мнение тоже надо учитывать!       У Воронцовых много детей – это весело, но это и множество личностей, множество мнений, с которыми приходится считаться!       Вот они маленькие, в колыбельке ещё лежат, а Сонечка уже к каждому находит свой подход! А когда дети подрастают и умнеют, то они становятся полноценными собеседниками, и родители у них тоже могут чему-то поучиться! Вон как Сергей справился с жуликами! Даже отцы так не смогли! Эх! Воронцов вздохнул с некоторым сожалением.       Внизу громко зазвенел колокольчик. Нина всегда так звонила, как на пожар, когда возвращалась домой одна. Софья вышла из детской:       – Уснули… Любонька, ты тоже можешь ложиться спать!       Люба заметила, что маменьке как-то не по себе.       – Мама, не волнуйся, я уже днём видела Нину Андреевну и знаю, что она сейчас должна прийти! Она мне очень понравилась, и я не против поговорить с ней ещё!       Соня едва заметно поморщилась.       – Если она будет тебя обижать, я смогу тебя защитить! – продолжила дочка.       – Ну, эту роль, оставь, пожалуйста, мне! – серьёзно сказал Воронцов.       Он вовсе не хотел, чтобы кто-либо отбирал право защитить его женщину от чего бы то ни было. И ему начинало не нравиться, что опять встреча с Ниной напоминает военную операцию. Люба запоздало поняла, что сказала что-то невпопад.       Наконец, зашёл Пётр с докладом.       – Прикажете принять? – спросил он графа.       Выражение лица его было тревожно.       – Проси, Пётр, - сказал Воронцов. - Прорвёмся, - ответил он на безмолвный вопрос дворецкого, подмигнув сразу двумя глазами.       Вошла Нина. Она сразу оценила необычность ситуации: Владимир, Софья и их дочь.       Или при Любе разговаривать? Нина понимала, что тем самым она взорвёт навсегда атмосферу у Воронцовых. Но, собственно, почему она должна их щадить?! Они вот не отдают ей её сына! А на войне все средства хороши!       Чтобы прервать молчание, Софья и Владимир поздоровались первыми, предложили сесть. Нина ответила, уселась. Люба пошла сказать насчёт чаю.       Тогда Манчини быстро спросила:       – Где мой сын? Где Серёжа?       Софья ответила нарочито ровным голосом:       – Наш сын Сергей Воронцов учится в кадетском корпусе, он сейчас на занятиях. У нас всё хорошо.       Софья могла не задавать Нине никаких вопросов. Она прекрасно понимала, зачем Нина Андреевна опять поднимает ту же тему.       Воронцов, наконец, открыл рот:       – Сударыня, вы помните, чем закончился наш последний разговор? Вы привезли какие-то новые документы?       Он с бывшей женой разговаривал на «вы». С развода, пожалуй, прошло уже больше времени, чем граф жил с Ниной. С чужими людьми положено разговаривать на «вы», хоть бы мы их и не уважали. Однако граф по определению считал всех достойными уважения.       Любочка вернулась и пригласила к чайному столу.       – Люба, радость моя, пожалуйста, иди в детскую, посмотри, всё ли там в порядке!       В голосе Софьи Ивановны звенела тревога. Она боялась, что Нина, невзирая ни на что, ляпнет лишнее при девочке.       Люба посмотрела на мать и поняла, что лучше уйти, раз мама говорит. Подслушивать ей бы в голову не пришло: Воронцовы не так воспитаны. Раз велено уйти, значит, разговор не для детских уш. То есть ушей! Настаивать – это Верочкина манера! Ну что ж, завтра Люба спросит всё у мамы. И девочка ушла в детскую, чтобы готовиться ко сну.       Нина заметила на столе детскую книжку с картинками. Надо же – тоже «Сказки» Шарля Перро на французском в детском переложении, как та, которую читала её дочка!       Она решилась.       – Господа! У вас так много детей! Вам, наверное, требуется много времени с ними заниматься! - Она хотя бы так мелко отомстила Софье за то, что та не приняла её днём. - Почему вы не хотите отдать мне моего ребёнка?       – Сударыня!       Воронцов говорил очень спокойно. Нина отлично знала цену его спокойствия. Она видела, что он аж побелел. Но то же видела и Софья. Она смотрела на мужа с напряжением, готовая прийти ему на помощь в разговоре с этой женщиной.       – Я уже вам говорил неоднократно, что Сергей Воронцов по вашему желанию носит мою фамилию. Он считает меня своим отцом, а Софью Ивановну – матерью. Ему 12 лет, он подросток, он сейчас входит в сложный период своей жизни, и нарушать его спокойствие ради ваших капризов я не намерен и вам не позволю! Равно как и вмешиваться в жизнь нашей семьи со своими советами!       – Какие капризы? Сыну 12 лет, а я всё ещё хочу вернуть его!       Граф хотел сказать, что, мол, 12 лет уже прошло, поздно, после драки кулаками не машут...       Видя, что Воронцов собрался возразить, Нина пыталась перебить:       – Владимир!       – Сударыня! – Владимир предостерегающе приподнял ладонь.       Он имел в виду, что бывшая супруга не имеет права к нему теперь так обращаться.       – Подождите, - сказал он, - так вы привезли какие-нибудь документы, которые бы доказывали ваши права на Сергея?       Нине ответить было нечего.       Воронцов сейчас сильно жалел, что не отправил в детскую и Соню. Она разнервничается, молоко опять может пропасть. Конечно, он знает способ поправить дело, но а вдруг он не сработает?! Он незаметно подвинулся ближе к супруге, будто желая обнять её и защитить.       Среди молчания в комнате были слышны из-за двери весёлый голосок Любочки и степенные увещевания Петра. Потом Люба о чём-то его спросила заинтересованно, и дворецкий начал ей длинно и монотонно что-то говорить.       Хороший слуга у Владимира Сергеевича, преданный, понятливый! Ещё бы: сколько лет вместе! Уже давно без слов понимает, что нужно делать!       Почему-то вспомнилось, что Пётр бегал к дырке в заборе со щёткой – подсматривать, как граф лазил на свидание со своей Софьей. Владимир усмехнулся незаметно, в душе потеплело.       Софья предложила Нине чаю, печенье. Та отказалась:       – Спасибо, не надо. Могу я встретиться с Серёжей?       – Нет. Это лишнее, - сухо ответил граф.       – А хотя бы посмотреть издали я могу?       Софья не могла отказать сопернице в этом.       – Серёжа учится в Лефортове, во втором кадетском корпусе...       Она хотела объяснить, где это. Нина кивком показала, что знает, и ответила:       – Но… Я была в корпусе, мне сказали, что можно встретиться с Сергеем только по разрешению полковника Воронцова. Полковник! – Нина взглянула лукаво на бывшего мужа. – Вы можете мне дать такое разрешение?       Соня умоляюще смотрела на мужа. Он молчал.       – Владимир!.. А если в твоём присутствии?.. - несмело сказала Софья.       Воронцов задумался. Он никогда не мог сопротивляться женщинам, и Нине в последнюю очередь. Хотя он её не любил уже давно, он знал, что она владеет рычагами, через которые можно управлять им. А это может навредить Серёже.       Но Софья, по своему обыкновению, захотела помочь.       – Поедем в Лефортовский парк погулять, и Любочку возьмём с собой! Нина Андреевна! И зайдём навестить Серёжу!       Строго говоря, план был рискованный. Многое зависело от порядочности Нины Андреевны, но Софья уже увлеклась.       – Завтра.       – Хорошо, – решился Воронцов. – Завтра я в первой половине дня как раз буду в округе, а в два часа мы с вами встретимся у корпуса. Ты успеешь, Софи, накормить и уложить малышей?       – Давайте в половине третьего.       – Ну вот и славно!       Нина отметила обращение Владимира к жене французским «Софи», - так принято обращаться либо к чужим, либо к своим при чужих. Да, прошли те времена, которые накрепко связывали их троих...       Нина, кажется, всё забыла и теперь воспринимает давние события очень искажённо.       * * *       Вечером наедине Воронцов и Софья всё переживали сегодняшнюю встречу.       - Пётр молодец, я ему так благодарен!       Владимир был рад, что он может с любимой обсудить свои чувства.       - А Нина, Нина! Ты знаешь, мне ведь сон приснился, - помнишь, ты ещё спросил, почему я плакала во сне? Так он был вещий!       Софья казалась удивлённой.       - Сон в руку? - уточнил Владимир.       - Ну, если хочешь... Мне приснилось, что Нина отбирает тебя у меня. Я подумала, что это ревность, а оказалось, что сон совсем про другое!       Она была поражена своим открытием, но это было печальное открытие.       Владимир стал целовать свою жёнушку тихонько и нежно: в висок, в скулу, в щёку, постепенно приближаясь к её губам. Ему хотелось отвлечь Софью от мрачных дум.       - Не волнуйся, Софья! Утро вечера мудренее!       Софья заулыбалась. Ответить он не дал, закрыв уста любимой поцелуем.       * * *       Утром мама попросила Любу не задерживаться в гимназии, чтобы успеть пообедать и встретиться в Лефортове с Серёжей и Ниной Андреевной.       – Ой, как хорошо! Я ей покажу своё любимое дерево в парке!       В половине третьего у входа во второй кадетский корпус собрались молодая барыня с дочкой, дама постарше и полковник в шинели.       – Я узнаю, можно ли забрать на час-полтора нашего кадета, – сказал Воронцов и зашёл в подъезд.       Люба в восторге смотрела на Нину Андреевну и её зимний наряд! Как ей идёт эта шапка и шубка! Хотя мама у Любы тоже как картинка!       Софья носила скромную круглую шапочку с коротким мехом (норка, наверное), белоснежный оренбургский платок-паутинку, синее пальто с белым пышным песцовым воротником. Девочки в гимназии говорили, что Любочкину мамочку-красавицу нарисовали палехские мастера на лаковой шкатулке! Люба не верила, но ей было приятно, что девочки считают её маму красивой.       – Нина Андреевна! Разрешите вам показать моё любимое дерево! Вот оно – напротив Серёжиного корпуса! Это каштан! А Серёжа – это мой старший брат! Он тоже вам понравится!       – Люба! – сказала Софья с особой интонацией.       Каштан был голый, чёрный, зимний, хотя и крепкий на вид. Его толстые ветви напоминали Любе собачьи лапы. Любоваться там было пока нечем. Девочка поняла, что мама недовольна её поведением.       В это время из подъезда уже вышли Владимир Сергеевич с мальчиком. Оба в зимней военной форме, такие одинаковые между собой.       Софья внимательно смотрела на Нину. Нынешняя Серёжина мама ничего не могла с собой поделать и отвести взгляд.       Нина вся подалась вперёд к сыну, но хранила молчание. Мужчины подошли. Граф представил:       – Нина Андреевна! Это наш сын Сергей!       Нина надела свою самую лучезарную улыбку, которая с ума свела не одного мужчину в Москве и в Италии, подала руку в перчатке:       – Добрый день, очень приятно!       Серёжа сделал вид, что поклонился, пожав руку.       Она проклинала уже и себя, и Воронцовых, что оказалась в такой дурацкой ситуации. Выдавить из себя: «Ваше сиятельство, у вас прелестный сынок!» - это она не могла себя заставить.       Люба почувствовала напряжение и отвлекла Серёжу на себя.       – Хочешь – кто быстрее до той берёзы?       Она знала, что проиграет, но зато все выиграют в другом!       – Люба, давай лучше отойдём подальше от окон, а то воспитатели увидят, что я тут бегаю, ещё наряд вне очереди влепят! – ответил брат и ускорил шаг за сестрой.       Взрослые шли сзади: Нина ближе к детям, Воронцовы за ней.       Серёжа с Любой с интересом обсуждали какую-то задачку. Люба намеренно завела разговор о задачке. Ей хотелось показать брату, что она тоже всё понимает не хуже его. И ещё она не смела отвлекать Серёжу на домашние темы, так как думала, что он, вернувшись в казарму, тогда ещё больше заскучает по ним. Вот придёт домой на выходные - тогда они поболтают! А сейчас он должен готовиться к контрольной.        А вообще-то главная тема, которую девочка хотела обсудить, - это была их модная гостья! Но не будешь же толковать о ней здесь же!       Нина подумала, что никогда бы не узнала своего Серёженьку, увидев случайно. Он был высокий мальчик, уже примерно до лба и Нине, и Софье. Казался выше из-за шапки-ушанки, надетой практически на макушку, по уставным требованиям.       Его светло-карие глаза блестели от удовольствия гулять, разговаривать с сестрой, дышать свежим воздухом, а не сидеть в пыльной казарме. Щёки зарумянились от лёгкого морозца. Нина думала: «Какой прелестный мальчик!»       Люба шепнула Серёже: «Пойдём в парк, они нас догонят!» Она была бы не прочь пообщаться с гостьей, но с братом ведь интереснее. Девочка по нему успела соскучиться за длинную осень и ползимы: за полтора дня выходных наговориться времени не хватало.       Они зашли за угол корпуса, свернули в парк. Кадеты зимой расчищали аллеи, да нынче снега и так было мало. Взрослые шли по аллее осторожно, боясь поскользнуться. Люба с Серёжей немного побегали друг за другом. Воронцовы не отвлекали Нину от важного дела, ради которого она сюда пришла.       Нина смотрела на сына. Как ей хотелось подойти, приласкать, поцеловать его!       Софья сказала на голубом глазу: «Серёжа! Нина Андреевна интересуется, как и чему вас учат в корпусе. Расскажи, пожалуйста!»       Мама позвала Любу к себе, и они шли втроём, а Сергей рассказывал что-то Нине, которой приходилось имитировать интерес не к кадету, а к процессу учёбы.       - Сергей! Я хочу знать и то, где вы живёте, какой распорядок, какие комнаты, кровати, не холодно ли...       - Солдат и офицер должны уметь терпеть и голод, и холод, и жару, и жажду, и сырость! - ответил мальчик.       Но всё же он рассказывал довольно подробно, отвечал на её притворные вопросы. Люба не могла понять, что происходит. Папа её стал спрашивать, что сегодня было новенького в гимназии, - она отвечала. Зато Софья, как цербер, стояла на страже интересов семьи, незаметно прислушиваясь к разговору Серёжи с Ниной.       Так они гуляли около часа. Затем Владимир Сергеевич подозвал Серёжу, спросил что-то у него вполголоса, мальчик достал листок с увольнительной, отец посмотрел и объявил:       - К сожалению, милые дамы, мы должны отпустить нашего кавалера к месту службы!       Нина умоляюще посмотрела на Воронцова. Она обратилась к мальчику:       - Сергей! Желаю вам, чтобы в вашей жизни было побольше праздников! Радуйтесь, веселитесь! Но в вашем веселье не забывайте и несчастных, коих много ходит по земле! Подарите и им иногда частичку вашей радости! Будьте счастливы, Серёжа! Даст Бог, ещё свидимся!       Пока она говорила, Владимир и Софья отвернулись, а Люба, не понимая, глазела на роскошную даму и брата. Брат кивнул и щелкнул каблуками сапог: «Честь имею!» Затем подошёл к родителям: «Мне пора!» Софья слегка коснулась плеча Серёжи, как бы обнимая, отец подал руку, как взрослому. «До субботы!» - кадет помахал всем и скрылся в подъезде, к которому как раз подошли.       Обернувшись, Люба обнаружила, что Нина Андреевна уже удалилась быстрым шагом. «Даже не попрощалась!» - недоумённо подумала девочка.       Родители вздохнули с облегчением.       Софья сказала потом, когда Люба не слышала:       - Мне было её сегодня очень жаль! Я даже подумала, что зря устроила эту встречу!       А у Нины не выходила из головы «итальянская пословица», которую как-то давно сказала ей Софья: «Ride bene qui ultime ride». В тот момент Нина ещё хорохорилась вовсю и пыталась уверить себя и других, что победа за ней. Но теперь по всему получалось, что последними всё равно будут смеяться Воронцовы.       Она была рада, что встретилась и поговорила с Серёжей. Она убедилась, что её сын счастлив в семье, которую считает своей, что к нему здесь хорошо относятся, что любые вмешательства только навредят ему. Всё-таки, как душа ни рвалась, Нина уже сильно изменилась, перестала быть столь эгоистичной, как прежде, и научилась учитывать не только свои собственные желания. У неё была дочь, и Нина хорошо понимала, что значит быть матерью.       «Может быть, уже успокоиться? - думала она. - Сергей скоро вырастет. Ещё несколько лет, и он сможет принимать самостоятельные решения». Оставалось только подождать.