Шалашик между мирами

Они с Ханом ещё долго сидели у костра - до самой глубокой ночи. В вышине над ними раскачивались, поскрипывали и шумели кронами сосны, перед ними трещал жаркий костер, искры отрывались и воспаряли над миром, стремились стать звездами, но только расцвечивали и украшали прохладную летнюю ночь. Бард видел по глазам - с его новым другом творится что-то не то: светло-серые, они становились похожими то на воду, то на мутное стекло, то на предрассветную мглу, то на пыльную паутину. К счастью, Бард знал, как с таким беспределом бороться, благо, опыт был. Бард подвел своего гостя и друга - градоначальник Дэйла отчего-то совсем не сомневался в этом, хотя особенно торопливым в дружбе не был - к костру, усадил спиной к сосне (насколько безупречной ни была бы осанка, было видно, что без опоры Хан долго не просидит) и предложил подкрепиться. Уж кому как не Барду знать, что возле костра, в ночном лесу, после трудных деньков прекрасно бывает и просто чаю попить. Внимательный взгляд на гостя привел к двум выводам: во-первых, без разговора не обойтись, тревога явно успела изрядно изъесть Хана, пока он шел, да и раньше - пока с чем-то справлялся, нужно дать переживаниям выход, о чем, похоже, гость не подозревает, а во-вторых, да смотреть же больно, как он обращается с охотничьим ножом!.. Впрочем, Бард не стал отбирать свое холодное оружие из неловких пока рук - ничто так не убивает веру в себя, как прерванное умельцем первое занятие. Это Бард тоже знал по собственному опыту, будь он неладен. Ну, порежет пальцы, зато потом аккуратнее будет. Однако Хан, несмотря на свою очевидную неловкость, ещё ни разу не порезался, это несколько беспокоило - что, решил резаться с размахом? Лишь бы пальцы себе в количестве не поубавил!.. Внешне же Бард сохранял спокойствие и помогал настроиться на нужное настроение себе и Хану с помощью песенки - тихонько и ненавязчиво напевал немудреный мотив. Больших музыкальных изысков тут не надо, главное - не растревожить ещё больше. Ингрид утверждала, что у него приятный успокаивающий голос, чем частенько пользовалась, чтобы усыпить детей колыбельной, так что потомок Гириона пел наследникам колыбельные лично. Хан сосредоточенно отрезал кусочки от копченого окорока и не менее сосредоточенно эти кусочки поедал. Пока получалось резать не очень красиво, но навыки всегда вырабатываются постепенно, и Хан не переживал насчет эстетической составляющей. По крайней мере - пока не переживал. Были у него поводы, в конце концов, и посерьезнее. Уже после пробуждения первой пары его экипажа (Роджер и Рогнеда, машинально сработала память), воспоминания стали возвращаться как-то слишком резко. Мучительно четко. Мучительно больно. Иногда Хан не мог разобраться, какая из реальностей его прошлое, а какая - его настоящее. Видеть в такие моменты Ханну или Артура было, опять же, мучительно, потому что если это прошлое... Даже додумывать не хотелось. Хан стал часто запрашивать звездную дату сегодняшнего дня и какого-нибудь памятного по прошлому (а прошлому ли?..) событию. Но всякий раз оказывалось, что реальность с Ханной, живой, здоровой, почти счастливой Ханной, а также с Артуром - мягким, добрым, отзывчивым Артуром, именно эта реальность соответствует настоящему. Возможно, дело было в запоздалом эффекте от заморозки - все же почти триста лет он был в анабиозе, а потом подвергался страшным перегрузкам, а если называть вещи своими именами - его пытали физически, психически и морально. Пока он был занят делом, никаких посторонних вопросов не возникало. Но теперь он, наконец, выспался, стал получать достаточно пищи (по большей части даже приятной!), его цель больше не маячила в сознании красной тревогой - и Хана настиг отходняк. Так плохо не было уже давно, пожалуй, с тех самых пор. По привычке Хан пережидал приступы дурного настроения и самочувствия, только потом позволяя Ханне или Артуру обнаружить себя. Они волновались, расспрашивали, заглядывали в глаза. И тогда всё становилось совсем плохо, если так могло быть вообще. Им он врать не мог, отмалчиваться выходило плохо, но и отталкивать этих людей Хан бы точно не стал. Никогда и ни за что. Он скорее костьми своими ударопрочными поляжет. Впрочем, всё к тому шло. Хан опрокинул врагов внешних, отбился ото всех, вернул свою жизнь, свою любовь, свой экипаж и свой корабль, а ещё нашел друга. Казалось, жизнь не могла бы стать лучше, однако сейчас Хан сходил с ума и ничего не мог с этим поделать... Бард, в конечном итоге, устал ждать - настроение друга не выправлялось, хотя он, конечно, заметно успокоился: движения ножом стали более плавными, жевал тоже уже скорее задумчиво, плечи расслабились и немного поникли. Заметив, что друг насытился, Бард отнял у него остатки окорока и нож (как бы расстроен Хан ни был, а проглотом оставался приличным, скользнула почти довольная мысль). Теперь Бард без лишних объяснений вручил Хану кружку, принюхавшись к которой, тот как-то удивленно выговорил: - Чай?.. И здесь тоже?..