Одного поля ягоды

Господь ты боже мой. Я это сделала. Всем блэкджека за мой счет, дамы и господа. Что ж, по поводу главы. Диалоги, просто бескрайнее море диалогов. Будем считать, что в этой главе я отдыхаю) Если кто не знает, nach - нах - предлог, отвечающий за направление в немецком языке. Делаем выводы, откуда русские позаимствовали замечательное-сами-знаете-какое-слово:) House - хауз - дом, соответственно, в английском. Ну и, конечно, спасибо всем вам, мои замечательные, за ожидание и поддержку. Отдельная благодарность KaitRins, которая время от времени "присылала" мне пинки >З 3 марта, пятница. − Я тоже хочу! – Ино хлопнула себя по лбу, когда Сакура с дикими визгами запрыгнула на кровать Саске, едва не прибив при этом самого парня. Учиха и Харуно, светя улыбками идиотов, развалились поперек узкой кровати, согнули ноги в коленях и с блаженными лыбами свесили головы, подставляя лица потокам свежего воздуха. Вентилятор, появившийся непонятно откуда, стоял в углу комнаты и тихо жужжал, мерно охлаждая застоявшийся в мальчишеской комнате воздух. − Ка-а-йф! – блаженно простонал Саске, не открывая глаз. – Яманака, присоединяйся! − Нет уж, спасибо, мне и тут хорошо, − пробормотала Ино, плюхнувшись на кровать Кибы. Сам Инузука сидел в кресле и внимательно изучал что-то в планшете. − Капец, − Темари бесцеремонно подвинула Шикамару, который усердно пытался спать на кровати Неджи, и уселась рядом, − на улице далеко не лето, а вы еще и вентилятор притащили! − Это потому что школу отапливают прям от души! – Наруто не стал довольствоваться малым, а потому уселся на пол прямо напротив вентилятора, который прямо-таки стал символом дня. – Шико-о-з! − Трио идиотов, − закатив глаза, прокомментировала Карин, наблюдая за глупо хихикающими в унисон Харуно, Узумаки и Учихой. − Ну что, ребятки, − громко начал Суйгетцу, вваливаясь в комнату вместе с Неджи и Фениксом, − никто даже речи прощальной не произнесет? А как же обещания не забывать друг друга? А клятвы верности где? − Хорош паясничать, − буркнула Ино. − Можно подумать, уже из школы выпускаемся. Всего-то разъезжаемся по домам на две недели. − Но как же я без вас целых две недели, друзья мои?! – продолжал валять дурака Хозуки. Ино с Карин в унисон закатили глаза; Сакура, Наруто и Саске самозабвенно продолжали наслаждаться вентилятором так, будто видели это изобретение впервые в жизни; Шикамару, развалившись на кровати, закинул руки за голову и с ухмылкой на губах принялся тихонько толкать ногой сидевшую рядом Темари в бедро, на что та лишь поджимала губы и делала вид, будто ничего из ряда вон выходящего не происходит. Киба по-прежнему старательно выискивал что-то в планшете и на происходящее вокруг внимания не обращал, в то время как Суйгетцу и Феникс, по-идиотски хихикая, начали опустошать холодильник. − А где оставшиеся? – поинтересовался Неджи. − Казуки уже уехал, − Темари не выдержала и шлепнула Шикамару по ноге, на что тот хрипло рассмеялся, − Мира уехала еще вчера вечером, Хината в комнате собирает вещи, − девушка кинула многозначительный взгляд на Узумаки, который этого либо не заметил, либо предпочел проигнорировать. – Тентен тоже в комнате торчит. − Не понял, − Феникс отвлекся от пачки чипсов, которую хотел открыть парой секундами ранее, и повернулся к Темари. – А чего она не идет? − Мне откуда знать, − Собаку Но хмыкнула, − иди и спроси, ты ее парень или кто? – Темари вперилась прищуренным взглядом в Одейра, после чего как бы невзначай перевела взгляд на Неджи. Оба парня, заметив манипуляции девушки, заметно напряглись. − Ладно, пойду проведаю ее, − бросил Феникс, выходя из комнаты. Темари, заметив недовольное выражение лица Неджи, презрительно фыркнула. Тот лишь кратко ей улыбнулся и кивнул головой, показывая тем самым, что ее намеки прекрасно понял. Девушка постучала по голове указательным пальцем, как бы советуя ему провериться на наличие мозгов, после чего отвернулась, проверяя, остался ли их так называемый разговор незамеченным. Все находившиеся в комнате продолжали заниматься каждый своим делом и пантомиму друзей либо не заметили, либо же предпочли не обращать на это внимания. Ребята как раз начали обсуждать, кто чем собирается заниматься на весенних каникулах, так удачно предоставленных школьникам в связи с успешной сдачей промежуточной аттестации, когда дверь в комнату снова открылась. Феникс с каменным выражением лица закрыл за собой дверь, не обращая внимания на вопящую и брыкающуюся на его плече Тентен, которую он нес, словно мешок картошки. − Одейр, придурок, да отпусти ты уже! − Я привел проблемного ребенка, − Феникс чуть подкинул девушку, что вызвало еще один визг с ее стороны. – Нет, вы прикиньте! Сидела в комнате с Хиной и в одиночку хомячила шоколадку! Короче, ее надо наказать. Жестоко и беспощадно. Так что попрошу всех выйти, ибо зрелище будет не из приятных. − Да мы, пожалуй, посмотрим, а ты начинай, не стесняйся, − Ино подавила смешок. Ребята заулыбались и стали шептать шатенке слова поддержки. Феникс широко улыбнулся и уже хотел было снова подкинуть Такахаши в воздух, как та, раскрасневшись от смущения – кого она обманывает? причиной ее постоянно красных щек в последнее время был лишь гребаный стыд – укусила парня за кожу в области лопаток и, ловко спрыгнув, тут же выбежала из комнаты, едва сдерживая слезы. Феникс мысленно выругался и, потирая пострадавшее место, плюхнулся обратно к Суйгетцу возле холодильника с непроницаемым выражением лица. Одейр мимоходом глянул на Неджи, что сидел на подлокотнике дивана, сцепив зубы, и холодным взглядом прозрачных глаз наблюдал за тем, как Шикамару снова начал пихать Темари в бок, на что та лишь закатывала глаза и сжимала руки в кулаки, дабы не психануть и не прибить парня, которому, судя по всему, совсем стало скучно, к чертовой матери. Неджи, кажется, почувствовал пристальный взгляд друга – друга? – так что Феникс чуть не расплылся в улыбке, когда брюнет повернулся к нему и поднял брови в немом вопросе. Одейр ухмыльнулся и, озаренной внезапной идеей, которая показалась ему просто замечательной, лихо вскочил на ноги, кинул Хозуки пачку чипсов, к которой потерял всякий интерес, и выбежал из комнаты, при этом насладившись перекошенной физиономией Хьюги. Неджи же после внезапного побега Одейра устало вздохнул и съехал с подлокотника на сам диван, запрокидывая голову и умоляя неизвестного кого разорвать этот дурацкий треугольник, который уже стал чуть-чуть, блин, поднадоедать. − Нашел! – Киба в эйфории вскочил с кровати и принялся яростно кликать по планшету. Ино, нахмурившись, поднялась с кровати, подошла к парню, заглянула в планшет и прочитала: − «Как понравиться родителям девушки. Лайф-хаки на все случаи жизни». Хочешь сказать, ты почти час эту лабурду искал? − Это для кого еще лабурда, − обиженно буркнул парень, выключая технику. – Я не хочу сегодня перед ними облажаться, знаешь ли! − Господи, это всего лишь совместный ужин, чего ты так распереживался? – девушка с трудом устояла перед тем, чтобы не закатить глаза. − Ага, − Киба, фыркнув, взбил свою шевелюру, − знаем мы, как эти совместные ужины проходят, − парень кинул мимолетный взгляд на Наруто, который тут же перестал смеяться над шуткой Сакуры и нахмурился. – Тут вот некоторые после одного такого совместного ужина уже две недели друг с другом не разговаривают, а мне такого не хочется. − Ладно, ребят, − Узумаки встал с пола и, улыбаясь натянутой улыбкой, направился к двери, − я пойду проветрюсь, − после чего вышел из комнаты, оглушительно громко хлопнув дверью. − Видишь? Так что не кипяшуй мне тут, я ради нас же стараюсь! – Инузука с умным видом постучал по планшету, и Ино все-таки закатила глаза. − Просто будь собой, не ругайся, не разговаривай громко, не говори о своем хоккее и…хотя ты прав, лучше почитай, полезно будет! – Яманака, хохотнув, плюхнулась обратно на кровать, делая вид, что не замечает темной ауры вокруг шатена. − И что это, блин, значит – не говорить о хоккее, а? Нет, ты мне объясни!.. – возмущенный и оскорбленный до глубины души Киба уселся рядом с Ино и принялся доставать блондинку, которая уже сто раз пожалела, что пригласила парня на ужин с ее семьей. − Итачи, блин, отвали! – орал тем временем в трубку Саске, не обращая внимания на хихикающую под боком Сакуру. – Я же сказал, что приеду, мамочка! Достал названивать! Куплю я тебе оданго, сказал же! Много куплю! Да, Итачи, я очень много куплю тебе оданго! – рявкнул Учиха и, отключив телефон, бессильно упал на кровать. − Пре-е-е-лесть, − протянула Харуно, весь вид которой источал насмешку и издевку. − Репу охлади, − брюнет несильно щелкнул ее по лбу, на что девушка скривилась, − шутит она тут. − Но выходные с братиком – это мило! – возразила девушка. − Ой, замолчи уже, − пробухтел Учиха, не желая признавать, что действительно давно хотел провести пару дней на квартире «любимого» брата, грабить его холодильник, будить в самую рань просто от нечего делать, до ночи резаться с ним в приставку и подрисовывать ему усы фломастером, когда тот спит. В общем, Саске планировал хорошенько расслабиться посредством издевательств над старшим братом. − А ты? – Темари снова шлепнула шатена по ноге и лениво повернулась к нему. – Как собираешься каникулы провести? − В компании себя любимого, − Шика зевнул, потянулся и, заметив немой вопрос в ядрено-зеленых глазах, пояснил: − Родители в командировке, так что неделю придется куковать в гордом одиночестве. Темари на секунду задумалась, не переставая смотреть парню прямо в глаза, на что он только ухмылялся, после чего бросила совершенно безэмоциональным тоном, подперев щеки руками: − Завтра Канкуро приезжает. Не хочешь к нам на пару дней? Саске довольно потянулся, принял сидячее положение, и, разминая рукой шею, торжественно объявил: − Удачных нам всех каникул, друзья мои!

***

(Музыка: 3 Doors Down - Your Arms Feel Like Home [Acoustic Version]) Вся бравада Феникса испарилась бесследно, как только парень оказался перед дверью в девичью комнату. Одейр стоял перед ней уже несколько минут, раз десять хватался за ручку и столько же раз отпускал ее, не в силах просто взять и войти, и настучать этой дурочке по голове, если понадобится, и, возможно, вытереть ей слезы, хотя вероятность того, что Такахаши будет плакать, ничтожна мала, и даже обнять, поцеловать и…что? Попросить прощения за то, что две недели назад предпочел отрываться в клубе, вместо того чтобы обсудить их отношения и прийти уже хоть к какому-нибудь выводу? За то, что вот так просто отпустил, вместо того чтобы добиваться ее снова и снова? За то, что подвел ее? За то, что плевался тогда на лестнице перед Хьюгой смелыми словами, а теперь спокойно смотрит на то, как она отдаляется? За то, что насильно притащил ее в комнату, несмотря на то что там находился Неджи, прекрасно понимая, что именно она при этом будет чувствовать? Ему за что-то конкретное, черт возьми, просить прощения или за все сразу?! Феникс нервно взбил шевелюру и чуть не подпрыгнул на месте, когда дверь внезапно открылась и в дверном проеме показалась Тентен с красными глазами, в которых так и таилась обида. − Долго тут километры наматывать будешь? Заходи уже, − шатенка повернулась к нему спиной и зашла обратно в комнату, оставив дверь открытой. Парень глубоко вздохнул, вошел в комнату, закрыл за собой дверь и, в два шага преодолев разделяющее их расстояние, обнял ее руками, прижав к себе спиной и оперевшись о ее плечо подбородком. Она не вздрогнула, не дернулась, не запротестовала – лишь тихо всхлипнула. Феникс прижал ее к себе еще сильнее и выдохнул одно простое: − Прости, − которое подразумевало в себе столько всего, чего сказать у него попросту не хватило бы смелости. Одейр понял, что что-то не так, когда почувствовал, как на тыльную сторону его руки упало что-то мокрое. А когда понял, решил, что никогда больше не будет обращаться к чертовой теории вероятности, потому что она вот сейчас, к его шоку и стыду, плачет, и это − просто чертов трындец. − Прости, − прошептал еще раз, утыкаясь лбом в ее плечо, и вздрогнул, когда почувствовал, как она накрывает его холодные руки своими − теплыми. − Дурак ты, − еще одна слеза разбилась о его руку. − Какое к черту «прости»? – теперь слезы падали и на ее руки тоже, и это вынудило его поменять их руки местами, так что теперь ее слезы скатывались по ее щекам и падали лишь на кожу его рук, которые держали ее сильно-сильно. − Единственная, кто тут должна просить прощения, это я, − сказала она. «Прости, что мое сердце принадлежит и ему тоже», − услышал он. Одейр растянул губы в улыбке и хрипло рассмеялся. Тентен быстро вытерла так некстати полившиеся слезы и, удивленная его реакцией, глянула на него через плечо. − В чем дело? Феникс осторожным движением руки вернул ее голову в прежнее положение (не смотри на меня сейчас, пожалуйста; я не хочу, чтобы ты видела меня в таком жалком состоянии) и чересчур веселым голосом ответил: − Да нормально все, забей! – просто не знал, что простое слово «тоже» может принести столько боли. – Слушай, у тебя есть планы на каникулы? Хотя бы на сегодня-завтра? Тентен нахмурилась, недовольная тем, что он не позволяет ей увидеть его лицо, хотя было прекрасно понятно, что с ним что-то не так. Шатенка снова взяла его руки в свои и ответила: − Нет, родители только послезавтра приедут, тогда и поеду домой. Я могу уже повернуться? − Это хорошо, что послезавтра. Нет, повернуться пока не можешь, − Тентен цокнула. – Я что хотел, собственно… У меня родители сейчас в командировке. Так что выбор за вами, мисс: провести целых два дня в этой тесной комнате и со скукой в глазах наблюдать за школьным садом или же насладиться временной свободой и блинчиками, которые я готовлю так, что пальчики оближешь, у меня дома, − произнес он. «Нам пора уже поговорить», − услышала она. Тентен невольно расплылась в грустной улыбке, понимая, что и представить не может, сколько сил и мужества ему понадобилось, чтобы сказать все это с улыбкой на лице. Натянутой, слабой – было слышно по голосу, − но все же улыбкой. Ты невероятный, Феникс Одейр… − Ну, разве что только ради блинчиков, − пошутила Тентен и почувствовала настоящее облегчение, когда услышала его смех в ответ на свои слова − настоящий и искренний смех, который в данной ситуации был просто как бальзам на душу. − Отлично! – оптимистично воскликнул Одейр и вдруг облокотился на нее всем своим весом. Такахаши тут же пискнула и, кряхтя, уперлась ногами в пол, дабы не поцеловать его вместе с этим далеко не легким парнем на спине. – А теперь покатай меня! − Пошел вон, Одейр! Парень залился громким смехом, по-прежнему не выпуская ее из своих объятий, и Тентен, пытаясь удержаться на ногах, снова мысленно подумала, что безумно рада слышать, как он смеется. Просто так, без причины, просто потому что его смех всегда поднимал ей настроение, просто потому что его смех стал до жути родным, просто потому что именно этот смех завладел всеми ее мыслями несколько месяцев назад, когда они и понятия не имели, к чему все это приведет. Просто потому что именно в этот смех она тогда влюбилась по уши. Просто потому что-пожалуйста-обещай-что-будешь-продолжать-так-смеяться-после-сегодняшнего-нашего-разговора-что-бы-мы-с-тобой-ни-решили. …и я тебя недостойна.

***

− Так, кажется, все взяла, − Хината посмотрела на свою большую сумку с вещами и окинула беглым взглядом комнату, проверяя, ничего ли не забыла. – Темари, ну помоги же! − Отстань, − буркнула Собаку Но. Девушка лежала на кровати брюнетки и яростно тыкала пальцами в телефон, время от времени издавая радостный клич, когда проходила очередной уровень какой-то детской, но невероятно увлекательной игры. − Собиралась бы тогда, что ли. − Собралась я давно, − Тема в напряжении высунула язык и принялась долбить по экрану телефона. – Нару жду, ну и вас тоже. Все равно несколько остановок вместе ехать. − Опа, а я думала, ты уже собралась давно, − рассеянно пробормотала Ино, входя в комнату. Следом за ней молча семенил Неджи. − Она бы быстрее собралась, − произнесла Темари, не дав Хинате и слова вставить. Девушка по-прежнему играла в телефон, даже не посмотрев на пришедших, − если бы Такахаши и Одейру не приспичило тут отношения выяснять. Если Темари и заметила присутствие Неджи, то виду не подала. Если Неджи и почувствовал что-то после ее слов, то виду не подал. Ино оглядела всех троих и лишь цокнула. − Что, вот так и уедешь? – спросила блондинка, вперившись требовательным взглядом в Хинату. Та недоуменно на нее глянула. – Не надо мне вот тут делать вид, будто не понимаешь, что я имею в виду. − Но я действительно… − Вы когда с Узумаки поговорите наконец? – перебила ее Яманака. Хината тут же замерла, Темари в очередной раз издала боевой клич, Неджи приземлился рядом с русоволосой, предварительно подвинув ее, на что та недовольно промычала, и с интересом заглянул в экран телефона. Хина тем временем вспомнила, как двигаться и дышать, и стала поспешно застегивать молнию сумки. Брюнетка еще раз осмотрела комнату и, лишь убедившись, что ничего не оставила, повернулась к Ино, которая сверлила ее взглядом со скрещенными на груди руками. − Все в порядке, Ино, − Хината улыбнулась. − Да ни черта не в порядке, Хьюга! – нетерпеливо воскликнула Яманака, сердито топнув ногой. Неджи засмеялся, когда Темари не удалось пройти раунд. – Ваша затея не сработала, и к чему это привело? Ты замуж выходишь, ты понимаешь это? Осознаешь? Потому что у меня такое чувство, будто ты ни черта не понимаешь, что происходит! − Я все прекрасно понимаю, Ино, − ответила Хина, смотря блондинке в глаза твердым взглядом. − Понимаешь? – гневно переспросила Яманака. – Никакого Наруто – никогда, понимаешь? Ни его улыбки, ни голоса, ни солнечной шевелюры, что вечно торчит во все стороны – никогда, понимаешь? Ни его заразительного смеха, ни тупых шуток, ни общих воспоминаний – ничего и никогда, ты понимаешь это?! Хината улыбаться не перестала и смотреть ей в глаза тоже, что выбешивало Ино просто жуть как. − Я все прекрасно понимаю, − повторила Хьюга. И, посчитав вопрос исчерпанным, когда Ино ничего не ответила, лишь сверля ее взглядом, повернулась и вдруг хлопнула себя по лбу. – Блин, точно! Я же у Сакуры зарядку от телефона оставила! Темари, подожди меня, я мигом! Собаку Но угукнула и пихнула все еще смеющегося Неджи в бок, брюнетка мигом выскочила из комнаты, а Ино лишь заскрежетала зубами. − Хьюга, мать твою, что за дела?! – Неджи перевел взгляд на разъяренную блондинку и в немом вопросе поднял брови. − Еще один ничего не понимающий! − Да в чем дело-то? − А, то есть, по-твоему, не в чем?! Твоя сестра замуж выходит – за нелюбимого человека, хочется отметить! А этот придурок Узумаки даже не разговаривает с ней! Вообще проблемы нет, да?! − Это их дело, я лезть не буду, − Хьюга пожал плечами и поморщился, когда Темари ущипнула его за бок. − Она твоя сестра, Хьюга! Тебе вообще все равно? – Неджи понял, что если он сейчас же не закончит разговор, то блондинка просто набросится на него и разорвет его на части. − Вот именно потому, что она моя сестра, я не буду вмешиваться. А Узумаки не из тех, кто так просто сдается. Думаю, ты и так это прекрасно знаешь. − Знаю, да вот только в этот раз он, похоже сдался, − невесело усмехнувшись, произнесла Ино.

***

Наруто как раз поставил точку в конце предложения, когда в дверь тихонько постучали. Парень вздохнул, повернулся и увидел обеспокоенное лицо матери, которая как раз закрывала за собой дверь, держа в руках небольшой поднос с чашкой чая и разложенными на нем печеньями. − Раз уж ты отказался от обеда, − начала Кушина, прошлепав босыми ногами по полу к растерянному ее появлением сыну, − то хотя бы чай попей. Не знаю, чем ты тут занимаешься, но, к твоему сведению, дверь от твоей комнаты не заперта, так что ты даже можешь выйти и поздороваться со своими стариками. Наруто пару раз моргнул и, только заметив сжатые в тонкую полоску губы женщины, понял, в чем дело. − Блин, мам, прости, − блондин виновато улыбнулся. − Я приехал после школы и сразу засел в комнате, да? − И даже не поздоровался, засранец, − буркнула Кушина, запихивая печеньку ему в рот. Узумаки скорчился, покраснел, как вареный рак, когда понял, что подавился, зашелся в неконтролируемом кашле, одним махом выдул весь чай из кружки и, глубоко вздохнув, сполз с компьютерного кресла на пол – к ногам сердитой матери. – Правильно, проси прощения, ушлепок! − Ма-а-а-м! − И не мамкай мне тут! Чем ты тут занимаешься весь день?! − А, это, − Наруто залез обратно на стул и протянул нахмуренной женщине тетрадь, в которой писал. – Вот, физику делал. Кушина сложила руки на груди, неотрывно смотря на блондина, который лишь глупо моргал, не понимая реакции матери. Спустя минуту молчания женщина достала из кофты мобильник, набрала какой-то номер и, смотря на растерянного парня совершенно спокойным взглядом, проговорила: − Алло, это полиция? Я бы хотела заявить о пропаже сына, − Наруто понял, что ничего из действий матери не понял. − Что? Сроки? Ну, знаете, он был занят в школе и последние две недели дома не появлялся, а сейчас вот у них каникулы начались, и вместо него приехал совершенно другой человек… Да, конечно, готова продиктовать все данные!.. − Что ты делаешь, женщина?! – Узумаки вскочил с компьютерного кресла и тут же рухнул обратно, когда Кушина, сверкнув глазами, резким движением несильно пнула его ногой в живот. Женщина убрала мобильник обратно в карман кофты и, притянув ошалелого Наруто за футболку, прошипела ему в лицо: − Мой. Сын. Ненавидит. Физику. И. Школу. В. Целом. − Пап, меня мама убивает! – завопил Узумаки, чувствуя, как по кожи идут мурашки от полыхающей гневом матери. − Весь в своего отца, − Кушина цокнула, отпустила сына, который тут же облегченно вздохнул, и шлепнулась на стоявший в комнате диван. В царском жесте сложила руки на груди, закинула ногу на ногу и вперилась в парня таким взглядом, что тот моментально сглотнул: − А теперь я жду подробности. − Да что ты от меня хочешь, − буркнул Наруто. – Я последние две недели только и делал, что готовился к этой промежуточной аттестации, вот и привык уже к этим дурацким задачам. Кстати, отлично помогает отвлечься. Вот уж никогда бы ни подумал, − парень усмехнулся и взял печеньку с подноса. Правда, вместо вкуса сладости ощутил вкус диванной подушки, что прилетела ему в голову. – Блин, да где это видано, чтобы мать сына избивала?! − Да потому что мой сын не отвлекается с помощью физики! – гаркнула Кушина. Наруто тут же присмирел, что-то пробурчал себе под нос и обиженно надулся. – Ты на себя посмотри! Сидишь в комнате весь день с одной включенной лампой, как настоящий задрот, мешки вон под глазами, не переоделся и не улыбнулся даже ни разу! А ну говори, в чем дело, паршивец! − Нормально все, мам, − парень устало выдохнул и попытался улыбнуться. – Приятно, что ты волнуешься, правда, но все в порядке. Я просто реально задолбался с этой аттестацией. Учебой я в последнее время особо не интересовался, так что пришлось напрячься, чтобы все нормально сдать. Повезло еще, что Сакура-чан мне с алгеброй помогла, а то я бы вообще… − Это из-за Хинаты, да? Наруто подивился тому, насколько быстро меняется у его матери настроение. Агрессии и боевого настроя как будто и не было – лишь легкое сожаление да нежность в ярко-сиреневых глазах, что смотрели на него ласково-ласково. − Наруто, вы поговорили? – тихо спросила женщина, когда словесного ответа на первый вопрос не получила. Мгновенно потухший взгляд лазурных глаз сына, сгорбленная спина да руки, что бессильно сжимались в кулаки. Вот и все, что послужило ей ответом. Парень слабо мотнул головой и устало оперся локтями о колени, запуская пальцы в волосы. − Малыш, так нельзя. Вы должны поговорить и обсудить все. Знаю, может показаться, что выхода нет, но это не так. Безвыходных ситуаций не бывает, солнышко, бывают лишь ситуации, выход из которых тебя не устраивает. То, что тебя не устраивает сейчас, − это факт ее замужества. А молчание и игнор друг друга не выход. Нужно решать все вместе и поддерживать… − Мам, ты понимаешь, что я в глаза ей посмотреть не могу? Кушина растерянно моргнула. Наруто выдержал паузу и продолжил: − Она может сколько угодно раз говорить, что ее нисколько не задел наш провал с этим дурацким ужином, я все равно знаю, что она расстроилась. У меня не получилось, понимаешь, мам? Она на меня надеялась, а я подвел ее. − И что теперь? – женщина хмыкнула. – Руки опустил? Все, нюни развел? Посмотрите на этого малыша, ему стыдно за то, что от него, по своей сути, не зависело! Вот так просто откажешься от нее, да? Слюнявчик принести, ребенок?! − Да при чем тут это?! – Наруто резко выпрямился и с гневом в глазах посмотрел на мать. – Я что, сказал, что сдался? Думаешь, я вот так просто позволю ей выйти замуж за какого-то придурка? Ты за кого меня принимаешь, мам? − Тогда какого черта ты с ней еще не поговорил? – процедила сквозь зубы Кушина. – Какого черта ты сидишь в комнате да задачки по физике решаешь?! − Сказал же, что здорово помогает отвлечься и сконцентрироваться, − буркнул парень. – Я не знаю, что делать в данной ситуации. Не знаю, как расторгнуть этот чертов брак…пока не знаю, − поспешно добавил блондин, заметив вспыхнувшие злобой глаза матери. – И пока не узнаю, с Хинатой я говорить не буду. Права не имею. Если парень даже постоять за свою девушку не может, такой парень ей не нужен. Вот и все. − Смотри, мыслитель великий, как бы она другого себе парня не отыскала, пока ты тут над физикой корпишь. Она же девушка, может запросто подумать, что, раз ты с ней не разговариваешь, значит, сдался и опустил руки, − веско заметила Кушина. − Вот за это точно не волнуйся, − Наруто расплылся в улыбке. – Она так не подумает. − Ну, смотри сам, − женщина со вздохом поднялась с дивана. – Заканчивай ерундой страдать, иди поешь и помойся обязательно, а то воняешь уже. − Неправда! – обиженно воскликнул парень. − Мне виднее! – парировала Кушина и направилась к выходу из слабо освещенной комнаты. На полпути женщина остановилась и с улыбкой повернулась к сыну: − И помни, ребенок, что тебе не обязательно расхлебывать все это одному. Мы как родители тоже провалились. Так что если Хината Хьюга и выйдет замуж, то ее новая фамилия будет лишь Узумаки, понял? − Конечно, мам, − Наруто тепло улыбнулся и благодарно кивнул. Кушина хмыкнула, покачала головой и, прежде чем скрыться за дверью комнаты, одним движением руки запустила в него книжку, что стояла на полке. Увернуться парень не успел. – Ты жестокая, мам! – крикнул он уже в пустую комнату. Наруто, кряхтя, поднялся с кресла, потер ушибленный нос, которому и посчастливилось ощутить на себе весь вес книги, глянул на поднос, на котором покоились лишь пустая кружка и крошки от некогда вкусных печенек, и вдруг понял, что действительно здорово проголодался. Парень со вздохом взял поднос и, по пути заглянув в зеркало (мама была права насчет задрота), направился на кухню, где сидел отец и со скучающим выражением лица читал газету. − Здоров, пап, − Наруто поставил поднос на стол и тут же прошлепал к холодильнику. − О, Наруто, это ты, − Минато растерянно почесал затылок, − а я уж было подумал, что к нам бомж в дом забрался. Наруто поперхнулся куском сыра, который закинул в рот несколькими секундами ранее, и резко захлопнул холодильник. − Блин, да вы просто прелесть, родители!

***

− Вот это да-а-а-а, − с восхищением в голосе протянул Феникс, наблюдая за разворачивающейся перед ним поистине невероятной картиной. Давящаяся невесть каким по счету блином Тентен испустила какой-то утробный звук, после чего со стоном отодвинула от себя тарелку и почти жалобно посмотрела на парня. – Больше двадцати за раз! Ты невероятна, женщина! − Это все ты виноват, придурок! – проскулила Такахаши, поглаживая свой живот, который, как она была уверена, раздуется до невероятных размеров и на следующей тренировке приведет Итачи в громадный шок. – Официально объявляю, что ты − зло! Тебе нужно законом запретить так вкусно готовить, я же сейчас лопну, Одейр, хорош ржать! – бесилась девушка, имея невероятно сильное желание стукнуть смеющегося над ней парня и в то же время понимая, что в нынешнем состоянии и приподняться со стула не сможет. А уж о том, чтобы поднять руку и дотянуться до него, не было и речи. − Блин, какая же ты смешная, Такахаши, − выдохнул Феникс, не перестав, впрочем, улыбаться. – Что, правда так вкусно? − Как будто сам не знаешь, − буркнула Тентен, сверля взглядом один единственный оставшийся на тарелке блин. Девушка сглотнула и зажмурилась, дабы не видеть эту так и манящую к себе прелесть. − Ну давай, последний же, ты сможешь! − вытянув руку вверх, начал агитировать Одейр, пододвигая тарелку к шатенке. − Господи, да я же сдохну, − пробормотала Тентен. – А, я поняла! – шатенка вдруг вскинула голову и грозно посмотрела на парня. – Ты хочешь моей смерти! Все-е-е, я поняла, ты просто хочешь от меня избавиться! Я сейчас съем этот блин и точно лопну! Ну что, раскрыла я твои планы, злодей?! Феникс, сложив руки на столе и облокотившись о них подбородком, с улыбкой – грустной и грустным взглядом − наблюдал за дурачествами этой чудачки, которая то начинала хихихать, то неловко поправляла воздушную челку, то что-то бормотала себе под нос и…старалась не встречаться с ним глазами. Чуть ли не из кожи вон лезла, осматривала его кухню, которую, как он был уверен, она изучила уже вдоль и поперек, и даже вставала из-за стола и выглядывала в окно, лишь бы не встречаться с ним взглядом. Феникс причину такого поведения знал и мысленно клял себя последними словами. − Какая же ты глупая, Такахаши, − тихо выдохнул. А она дернулась. Так, будто случайно окунула пальцы в кипяток. И замерла, почти в ужасе распахнула глаза, наконец встретившись с ним взглядом, увидев ту бесконечную усталость, которая скрывалась за искорками веселья в его невероятно ярких глазах, блеск которых порой слепил. И тоже выдохнула. Тихо, незаметно, проклиная себя на чем свет стоит и умоляя себя вернуться в реальность. Перед ней не Неджи. Феникс. И она находится у него дома. Не в школьном спортзале. Не Неджи, Такахаши. Феникс. Феникс. − Ну что, чемпионка, – Одейр взял последний блин в руку и с насмешкой спросил: − Осилишь? Тентен улыбнулась и снова мысленно тысячу раз попросила-у-него-прощения-поблагодарила-его-снова-тысячу-раз и, наконец отмерев, лихо ответила: − Можешь не сомневаться! – и под его ободряющую улыбку вцепилась зубами в протянутый им блин. − Эй, я, конечно, все понимаю, но руку-то мою есть не обязательно, − веско заметил парень, силой заставляя себя не смеяться над тем, как Такахаши, зажмурившись, без помощи рук пережевывает несчастный кусок теста, который он держал пальцами. Тентен что-то промычала в ответ и почти со слезами на глазах прожевала последний кусок. − Е-е-е! – вскинул руки вверх Феникс. – Ты сделала это! − Я сейчас сдо-о-хну! – взревела Тентен, не переставая хныкать, гладить свой живот и приговаривать ему ласковые утешительные слова. – Ты – зло, так и знай! − Уже слышал, − засмеялся Одейр, пододвигая ей еще одну чашку чая. – Что ж, миссия поедания блинчиков успешно выполнена! Победитель: Тентен Такахаши! Приз…э-э-э…черт, − Феникс под смешки Тентен ломанулся из кухни и вернулся буквально тут же. – На, заслужила! Парню пришлось чуть ли не уши руками закрывать, дабы не оглохнуть от ультразвукового писка счастливой Такахаши, которая прижимала к груди плюшевую игрушку, словно собственного ребенка. Даже с большим энтузиазмом, как показалось Одейру. − Оде-е-е-е-йр, блин! Это же…это же тот самый заяц! Который мы с тобой в парке на фестивале выиграли! Боже, я думала, ты давно от него избавился! – захлебывалась от восторга Тентен, крутя в руках любимую игрушку, которую «противный Одейр» ей тогда, между прочим, так и не отдал. − Да как я мог? – засмеялся парень. – Это ж наш памятный заяц! Символ совместного упорства и взаимной, так сказать, ненависти. − Да уж, как вспомню тот дурацкий танец, так мурашки по коже идут, − Тентен хихикнула и снова прижала к себе игрушку. − Кстати, у меня для тебя еще кое-что есть. Вечно забываю тебе отдать. Погоди пять сек, ладно? Тентен, проводив взглядом уходящего из кухни Феникса, угукнула, с улыбкой потрепала зайца по ушам и решила пока помыть посуду, которой накопилось довольно много ввиду того, что парочка не только наслаждалась приготовленными парнем блинами, но и изрядно ограбила холодильник, предусмотрительно затаренный заботливыми родителями Одейра, которые ожидали приезда сына на каникулы. Покончив с посудой, вытерев до блеска стол и выкинув весь мусор, Тентен напару с зайцем перебралась в гостиную, уселась на диван и принялась ждать парня, который – Тентен знала – не забыл, зачем она на самом деле согласилась к нему приехать. Они и словом об этом не обмолвились; после того так называемого инцидента на лестнице, когда он и Темари будто сговорились, ни Феникс, ни Тентен не проявили инициативу, дабы обсудить данную ситуацию, которая с каждым разом, с каждой невысказанной мыслью, с каждым не показанным чувством только усложнялась. У нее не хватало смелости начать разговор и обсудить все, а он – она, блин, знала – не хотел заставлять ее чувствовать себя неловко. Не обменялись ни словом, но понимали друг друга с полувзгляда и читали мысли друг друга, будто мысли были их собственные. Тентен не знала, нормально ли это, учитывая, что они встречались – а точно в прошедшем времени? − чуть меньше полугода. Правда, если поначалу Такахаши ехала к нему с решительным настроем наконец все обсудить и покончить с этим, то теперь, сидя в его уютной, пропахшей насквозь им-его-ее-любимой мятой гостиной, обнимая драгоценную, навевающую приятные воспоминания игрушку, чувствовала, что не хочет начинать никаких разговоров, и выяснять ничего не хочет, и делать ему больно тоже не хочет, и хочет лишь вычеркнуть из памяти тот проклятый школьный спортивный зал, когда Неджи стал свидетелем ее плохого настроения и перешел-таки границу, старательно созданную…кем? Им самим? Ею? Фениксом? Тентен ответа не знала и знать не желала. Лишь – как это уже повадилось – ругала себя последними словами за то, что делала больно двум мальчишкам, и за то, что, словно маленькая, не могла разобраться со своими собственными чувствами. И четко осознавала, что былой уверенности, которая переполняла ее две недели назад в спортзале, когда ее тянуло к Неджи с невероятной силой, словно магнитом, больше нет. Она даже мимолетное чувство этой уверенности не помнила. Потому что, наверное, понимала и – что более важно – принимала, насколько за эти несчастные месяцы ей стал дорог этот мальчишка с копной растрепанных волос, кучей привычных фенечек на руке и неизменным ароматом мяты; безбашенный и временами невероятно грустный мальчишка, который уже больше двадцати минут копался в соседней комнате и что-то – Тентен тихонько посмеивалась – напевал себе под нос. Тентен и знать не знала, что думать по поводу огромного и, судя по всему, тяжелого пакета, который Феникс притащил в гостиную с какой-то таинственной улыбкой на губах. Парень плюхнулся рядом на диван и торжественно сунул странный пакет ей в руки: − Ну, как-то так. Я не в курсах, затарилась ты уже этим добром или еще нет, но подумал, что лишним не будет. Только попробуй не исполнить свою мечту, Такахаши, в жизни тогда тебе больше блинчиков не приготовлю, так и знай! − Это…это что? – Тентен нахмурилась, принимая пакет из его рук. Феникс подождал, пока она выудит из пакета все «долбанные, надоевшие, занимавшие невероятно много места» книги, и только после этого пояснил, наблюдая за ее ошарашенным лицом: − Я тут краем уха услышал, что ты на психолога собралась поступать. Не помню, говорил или нет, но моя мать – психолог по профессии, − Одейр помог ей вытащить огромный фолиант и издал смешок, увидев ее озадаченное выражение лица, − правда, недолго ее хватило. Я подумал, что тебе может пригодиться все это добро при поступлении, ей-то все равно они уже не нужны. Видела бы ты, как она светилась от счастья, когда собирала все эти книги! Думаю, она все же скучает по этой профессии. Феникс вздохнул и решил не говорить находившейся в астрале Такахаши, что мать не только засветилась от счастья, когда услышала его просьбу, но и буквально потребовала познакомить ее с «девушкой моего единственного любимого сына!». Одейр тогда будто к полу прирос и лишь бездумно хлопал глазами, совсем не ожидав такого поворота дел. Благо, быстро пришел в себя и вроде даже отвязался от матери, сказав, что в связи с приближающимися экзаменами им сейчас не до этого. Феникс тогда мысленно усмехнулся и лишь по лбу себя несильно треснул. Говорить матери, что на личном фронте у него сейчас полный трындец, не было никакого желания. Тентен же во все глаза смотрела на книги, перебирала одну за другой, листала страницы и водила пальцами по строчкам, чувствуя, что только от одного запаха чуть ветхих, но драгоценных страниц замирает сердце. − Черт возьми, Одейр, − с придыханием произнесла шатенка. – Эти книги…да это ж, блин, раритет! Их сейчас ни в одном магазине не найдешь! Я даже книжные рынки перерыла в поисках хоть одной из них! А в современных справочниках одна ненужная вода. − Мама о том же самом заливала, − рассмеялся Феникс. – Говорит, что эти пособия как в ее время были актуальны, так актуальными остаются до сих пор. В любом случае, ей они больше не нужны, так что… − Сколько с меня? − А? – не понял парень. Тентен раздраженно поправила челку и подняла голову. − Я спросила, сколько я вам должна. Эти книжки можно продать за очень хорошие деньги, я не могу их просто так взять. − Слушай, Такахаши, тесто в твой мозг проникло, и ты соображать перестала? – Одейр, нахмурившись, беспрецедентно скрестил руки на груди. – Какие нафиг деньги, кончай чушь пороть. − Но… − Все, я сказал. Чтоб не слышал подобного больше, поняла? – парень вздохнул, взлохматил волосы и стал складывать книги обратно в пакет. – Мама была очень рада, что они хоть кому-то могут пригодиться, а то лишь на полках пылились. Так что – вперед, будущий психолог, все в твоих руках! (Музыка: NF - Can You Hold Me (Feat. Britt Nicole)) Одейр улыбнулся, а Тентен опустила голову так, что челка упала на глаза, и с раздражением подумала, что психолог из нее выйдет хреновый, раз она со своими-то чувствами разобраться не может. Потому что еще две чертовы недели назад обнимала одного да глаза от наслаждения закрывала, а сейчас губы сами собой гореть начинали, когда видела улыбку другого. Просто великий психолог, мать вашу. − Слушай, − хриплым голосом начала Тентен, машинально поглаживая корочку одной из книг, − у меня просто нет слов. Серьезно. Скажи своей маме огромное спасибо, ладно? И книги я обязательно верну, как только вступительные… − Такахаши, ты не поняла, − мягко перебил ее парень. Тентен вопросительно подняла голову. – Мама тебе не во временное пользование их дала. Она тебе их подарила. Так что теперь они твои, бестолочь, и хватит уже таращиться на меня этим полоумным взглядом, − Феникс цокнул и покачал головой, мол, давай приходи в себя, женщина, и шатенка наконец расслабилась и даже позволила себе расплыться в улыбке. − Блин, спасибо! Правда, спасибо! Огроменное спасибо! − Да хорош уже, − засмеялся Одейр, заталкивая в пакет последнюю книгу. – Только вот как ты дотащишь их до дома, и представить не могу. − Ничего, справлюсь! – воодушевленно произнесла девушка, с любовью глядя на пакет. – Это ж…блин, сокровище! − Ну, я рад, − Феникс коротко рассмеялся и поставил пакет на пол. − Кстати, я спросить хотела, − Тентен снова взяла зайца в руки и, забравшись на диван с ногами, удобно на нем устроилась. – Почему ты сказал, что услышал краем уха? Ну, про то, что я на психолога собираюсь. − М? – парень озадаченно на нее посмотрел. – А что? Ты ж мне об этом не рассказывала. Если б я случайно не услышал разговор Ино и Сакуры, в жизни бы не догадался. Они тогда обсуждали, что видели какую-то книжку по психологии в каком-то магазине, которую ты давно искала. Ну, я и вспомнил, что у мамы этих книжек завались. − Не рассказывала? – Тентен нервно повела плечом. – В смысле, не рассказывала? Мы же это с тобой обсуждали! − Нет, Такахаши, не было такого, − почти удивленно ответил парень. − Да как это не было?! – взвилась девушка, не понимая, с какой это стати он не помнит того разговора и что вообще происходит. – Я тебе сама лично сказала, что собираюсь на психолога! Ты тогда еще рассмеялся и сказал, что ожидал чего угодно, только не этого! Але, Одейр, вспоминай! − Ну и когда это такое было? – чуть слышно хмыкнув, спросил Феникс. − Да на Хэллоуине же! – горячо воскликнула шатенка и…мысленно прокляла себя на чем свет стоит. Девушка снова опустила голову и закусила губу, чувствуя, как от стыда горят щеки. А память тем временем услужливо подкидывала чуть забытые и путаные воспоминания, благодаря которым почти наяву видела тот красивый закат, чувствовала прохладу того вечера, едва ощутимую тоску, которая обволакивала ее тогда с головой, дискомфорт от довольно-таки короткого платья и боль от мозолей на ноге, вкус своей же помады на губах, которые она непроизвольно облизывала, и слышала мужской голос… Не Феникса голос. − Меня не было на Хэллоуине, Такахаши, − мягко произнес Одейр спустя несколько секунд. – Я уезжал тогда с родителями и на праздник пойти не смог. Очевидно, что ты обсуждала все это с кем-то другим. Тентен слышала беззаботность в его голосе, которая – да как у тебя так получается, черт возьми?! – скрывала дикую усталость, неловкость, отрешенность, уязвленное самолюбие и грустную-грустную тень улыбки. Тентен не понимала, как так можно. Какого черта он терпит ее, если все понимает? Какого черта продолжает с ней возиться, кормить ее блинчиками, дарить книги, когда она даже уже путать начинает, с кем конкретно из них двоих разговаривала в тот или определенный момент времени? Какого черта не пошлет ее куда подальше, не плюнет презрительно:«Сама разбирайся со своими чувствами» и не уйдет? Как ему вообще не противно с ней рядом находиться, ведь это она допустила весь этот бедлам! Да что с тобой, блин, не так, Феникс Одейр?! Тентен решительно сжала руки в кулаки, подняла голову и уже открыла было рот, чтобы наконец начать «тот самый разговор» и прийти уже хоть к какому-то решению, как вдруг парень коротко рассмеялся и, окликнув ее: − Эй, Такахаши, − весело развел руки в стороны. Тентен ничего не понимающим взглядом посмотрела на него и вдруг – наконец! – увидела ту самую, блин, улыбку, искреннюю, широченную, которая таила в себе привычную для него насмешку, которая когда-то ей спать по ночам нормально не давала. Когда-то, да? − Ты чего, Одейр? – пролепетала девушка, не понимая, что он задумал и чего лыбиться вдруг стал именно в тот момент, когда она наконец-таки решилась на выяснение, мать их, отношений. − Обнимешь? Весело спросил. И взгляд не отвел. Решил, что не хочет ничего выяснять. Что хрен с ним, этим Хьюгой. Что пусть все будет так, как будет. Как она сама решит. Что давить на нее не будет ни в коем случае. А просто по возможности будет рядом. Потому что один раз уже лоханулся, когда позволил ей отдалиться. Сам виноват, и результат на лицо. А она винила себя в том, что позволила себе сблизиться с одним, когда состояла в отношениях с другим. Что повела себя, как легкомысленная дурочка. Веселилась да в шутку все воспринимала. Остановите планету. Ну пожалуйста. Они сойдут. Тентен сглотнула, вытерла потекшие слезы с щек и уже спустя секунду обнимала его за шею, уткнувшись в его плечо, и гнала прочь из головы не-с-ним-связанные-воспоминания, все-все, до единого, до последнего, и жмурилась сильно-сильно, до появления разноцветных пятен, так же сильно, как он в ответ обнимал ее руками, такими же сильными, родными, прикосновение которых она не чувствовала уже довольно долгое время, к которым так, блин, привыкла всего за несколько месяцев, его руками, не теми, что едва касались ее в чертовом-спортивном-зале, а его-его-его, особенными, его-прости-меня-за-все руками. Сдерживала слезы, крепче жалась к нему, гладила по волосам, вдыхала мяту и ловила себя на мысли, что обняла бы его, даже если бы он и не попросил. Потому что…как только что выяснилось, она по нему нереально-а-так-вообще-бывает-жутко соскучилась.

***

− Проходи, располагайся, чувствовать себя как дома не смей. А почему? Правильно. Потому что ты – сюрприз! – не дома. − Удивительные чудеса логики, − улыбнулся Шикамару. – А ты сама гостеприимность, да. − Так и быть, − Темари вздохнула и, кинув сумку с вещами в ближайший угол, прошлепала на кухню, дабы поставить чайник, − открою тебе секрет. Я ненавижу гостей. − Это почему же? – полюбопытствовал Шика, проходя за ней в небольшое, но весьма уютное помещение. Парень оглядывался вокруг, пока она набирала в чайник воды и доставала из шкафа всякие сладости. − Потому что вторгаются в мое личное пространство, что я терпеть не могу. Мою зону комфорта запрещено кому бы то ни было… − Вот так вторгаются? Темари и пискнуть не успела, как оказалась прижатой к кухонной тумбочке. Выпавшая из рук пачка пирожных с грохотом плюхнулась на пол, сама она поморщилась от вспыхнувшей в бедре боли. Упирающиеся в поверхность стола, расставленные по обе стороны от нее руки парня не давали ей и шелохнуться, а сам он буквально вжимал ее в эту фигову тумбочку, так, что она чувствовала, как вздымается его грудь, и вдыхала весьма ощутимый запах сигарет, которыми он дымил всю дорогу до ее дома, и ощущала его дыхание на своей шее, и не видела, но, мать его, знала, что губы его сейчас изогнуты в этой-его-дебильной-бесячей-ее-усмешке. Темари стиснула зубы. Вот же мудак обдолбанный. − Так что там про зону комфорта? – насмешливо спросил парень, клюнув носом в ее лоб. − Нара, − прошипела девушка, со всей силы вцепившись в его руки чуть ниже локтевого сгиба, на что, он, правда, внимания не обратил ни малейшего, − не наглей. Шикамару не сдвинулся ни на сантиметр и где-то полминуты вглядывался в ее глаза, ядреные, яркие, которые смотрели, казалось, в самую его душу, без тени обиды или недовольства в радужной оболочке, но твердо и решительно, словно напоминая ему, с кем конкретно творит эту фигню. Кого именно вжимает в угол кухонной тумбочки. На чьей именно кухне. В чьей именно квартире. И чье именно доверие сейчас грозится потерять раз и навсегда. Парень издал короткий смешок и отодвинулся, расслабленно бросив: − Да ладно тебе. Это же шутка. Темари без слов нагнулась за валяющимися на полу сладостями и, выпрямившись, резко заехала ему в нос кулаком, после чего другой рукой залепила ему пощечину. Шикамару с болезненным стоном уткнулся лицом в ладони и почти на ощупь приземлился на стоявшую рядом табуретку. − Больно, что ли? Да ладно тебе, Нара. Это же шутка. Темари через плечо кинула ему пачку салфеток и покинула кухню, перед этим бросив: − Уж не знаю, как там у Миры или Анны по части юмора, а вот у меня с этим плоховато. Так что сделай одолжение, шути с кем-нибудь другим. Ванная по коридору налево. Шикамару вытащил из пачки несколько салфеток и прижал их к носу, из которого тонким, но быстрым ручейком хлестала кровь. Парень растянул губы в слабой улыбке. Если бы она во время удара не держала в руке коробку с несчастными пирожными и била под удобным углом, то остаток первого дня каникул он бы провел в ближайшем травмпункте со сломанным носом, а не в гостях у одноклассницы. Парень вздохнул и нервно провел пальцами по волосам. Все же он действительно переборщил. Это, блин, Темари. Не Мира, не Анна, не кто бы то ни был еще. Темари. Только она могла, не вытерпев беспредела с его стороны, спокойно, с невозмутимым выражением лица заехать ему по лицу. Дважды. Другие, с кем раньше имел дело Шика, обычно начинали плакать или же истерить. Ну и девчонка, блин. Шикамару убедился, что кровь перестала течь, выкинул салфетки, вымыл руки и, проверив, что вода в чайнике вскипела, достал из шкафа две чашки, перед этим переворотив полкухни. Мысленно извинился перед хозяйкой за учиненный им кавардак, нашел поднос, водрузил на него чашки с чаем, при этом едва не обварившись кипятком, выложил на блюдце многострадальные сладости и… …пошел, блин, извиняться. (Музыка: AQUILO – Silhouette) Если честно, Темари не нужны были никакие извинения. Родители ее так воспитали, или же она сама себя так воспитала, но девушка давным-давно взяла себе за правило ничего никогда не требовать от людей. Быть честной, если нужно – прямолинейной, но не грубой, спокойной, даже равнодушной иногда, но требующей – ни в коем случае. Темари давно поняла – и приняла! хоть и тяжело было, – что люди разные. Совсем-совсем. То, что нормально для тебя – ненормально для других. И наоборот. Поэтому и требовать чего-то от остальных – бесполезно. Поэтому лишь вздохнула да рукой махнула, когда спустя полчаса после «инцидента на кухне» он заявился к ней в комнату с подносом в руках. Ничего не сказал, только, оглядевшись, пристроил поднос на прикроватную тумбочку и резко кинул ей какую-то конфетку, которую она на автомате поймала. Улыбнулся (или ей показалось?), потянулся и, не подумав о таких важных вещах, как разрешение и хоть какие-никакие манеры приличия, плюхнулся поперек стоявшей в комнате кровати и свесил голову. − Фиговая из тебя хозяйка. Взяла и оставила гостя одного. Темари скептически хмыкнула и подъехала к нему ближе на компьютерном кресле. Наклонилась. Глаза в глаза. − Какой гость, такой и хозяин. Будешь творить подобную херню – выкину. Шикамару, смотря на нее, нависавшую прямо над ним, снизу вверх, улыбнулся (вот теперь точно!) и – глаза-в-глаза: − Прости. Темари выдохнула. − За что? Шикамару пожал плечами. − За то…что такой мудак? Забылся. Ты подобного отношения не заслуживаешь. Только не ты. Темари ответила не сразу. Тихо дышала. Глаза в глаза. − Может, я тебе сейчас секрет открою, но подобного отношения никто не заслуживает. Шикамару закрыл глаза и устало накрыл их ладонью. − Я знаю. Прости. − Сейчас, наверное, снег пойдет, − задумчиво протянула девушка. Он, заинтересованный ее словами, открыл глаза. – Ну или метеорит упадет прямо в эту комнату, − Темари коротко вздохнула и, заметив немой знак вопроса в его глазах, пояснила: − Два «прости» от самого Нары Шикамару в один день. Мне уже можно падать от счастья? − Только не на меня, − Шика хрипло рассмеялся. Темари слабо улыбнулась. Снова – глаза-в-глаза. И чувствует, что больше так не может. А потому – решает, что имеет право у него кое-что потребовать. Хоть раз. − Зачем ты так с людьми? Он мгновенно напрягается. − Как – так? Она сглатывает. Тихо: − Сам знаешь. Провоцируешь. Творишь непонятную фигню, чтобы посмотреть на их реакцию. Улыбаешься им, когда улыбаться тебе не хочется. Постоянно молчишь, никогда не говоришь о том, что чувствуешь. Словно…наблюдаешь за поведением зверьков в клетке. Он молча выслушивает. Улыбается. Несильно вздрагивает, когда она, не сдержавшись, тыкает пальчиком в его лоб. Морщится и перехватывает ее ладонь. Глаза-в-глаза. − А если я скажу, что убил человека, что ты сделаешь? Она выдерживает его испытывающий взгляд и, пожав плечами, спокойно выдает: − Выслушаю тебя. Перед тем, как сдать полиции, разумеется. Он смеется. Она улыбается. По-прежнему – глаза в глаза. С ладонью в руке.

***

(Музыка: Avril Lavigne - Wish You Were Here (Acoustic Version)) − Ты прикинь! Нет, ты только прикинь! − Прикинула. Дальше-то что? − Да ты не понимаешь! Я выиграл у него, прикинь! Выиграл! Он меня целый день дрючил только так, а сейчас…у-ха-ха, да я просто гений! Итачи, услышав из кухни радостные вопли брата, только цокнул и тихо пробормотал что-то вроде: «Да тебе просто повезло, мелкий засранец!» − Подожди, дай-ка я еще раз уточню. Просто на всякий случай. Ты позвонил мне, чтобы всего лишь сказать, что…обыграл Итачи-сана в приставку? Саске хмыкнул. − Всего лишь?! Харуно, ты чем там слушаешь? Я же сказал: он меня целый день обыгрывал, как котенка! Иди уши промой! − Блин, ну ты даешь, − Саске услышал, как она вздохнула и тут же крикнула: – Я сейчас приду! − Куда придешь? Сюда?! – ужаснулся младший Учиха. – Не смей, мерзавка, мне тебя утром на целую жизнь вперед хватило! − Ты дебил или да? – раздраженно спросила девушка. – Меня мама зовет. Собираемся ужинать. − Что на ужин? – весело полюбопытствовал парень, издевательски показывая вошедшему в гостиную брату перевернутые большие пальцы рук. − Э…не знаю, − Саске показалось, что она растерялась из-за его вопроса. – А тебе какая разница? − Да просто так спросил, что, нельзя?! – Саске раздраженно поморщился, мысленно назвав себя придурком. Действительно, какая ему разница, чем она там желудок будет набивать? Дебил. − Да чего ты такой злой?! – крикнула Сакура в трубку так, что парень на секунду прикрыл глаза. – Блин, ты хуже бабы в период ПМС! У тебя настроение меняется каждую секунду, Учиха, неужели нельзя нормально поговорить?! Обязательно надо все испортить! Саске едва не задохнулся от возмущения. Хуже бабы, значит?! − Да потому что тупые вопросы задаешь! Спросил – и спросил, что, трудно ответить? Господи, зачем я тебе вообще позвонил, только настроение все испортила. Настала ее очередь возмущаться. Саске почти слышал, как она шепчет себе под нос проклятия в его сторону и шумно дышит от гнева. − Я тебе испортила?! Ты, напыщенный индюк… Саске с как-же-меня-все-это-достало-бесишь-ты-меня рожей устало вздохнул и чуть отодвинул телефон от уха, дабы не оглохнуть от ее криков. Парень закатил глаза, когда она снова стала обзываться, и начал гримасничать, безмолвно передразнивая ее. Итачи, сидя на диване, жевал свой любимый оданго и бесшумно смеялся над выражением лица своего невоспитанного и проблемного братишки, когда тот разговаривал по телефону. − Тебя там прорвало, что ли?! – гаркнул Учиха-младший. – Хорош орать! − Катись ты лесом!..Нет, пап, я это не тебе! Папа! Блин, я тебя ненавижу-у-у, − простонала она в трубку. Саске заржал. − Идиот, − она устало вздохнула. − Кто обзывается, тот сам так и называется, − поучительно произнес Учиха, после чего подошел к Итачи и попытался взять с тарелки палочку с вкусным шариком. Получил смачный шлепок по руке и состроил плаксивую рожу. – Противный! Плохой! Харуно, он меня обижает! − Пшел вон, − любезно произнес старший Учиха. − Я все маме расскажу! – бросил Саске перед тем, как выйти из комнаты. Итачи довольно потянулся. − Что у вас там происходит? – полюбопытствовала девушка. − Итачи тебе привет передает. − Здорово, ему тоже привет огромный-огромный! И скажи ему, что я ему его диски верну после каникул. − Какие диски? – Саске нахмурился. − Его диски с фильмами. Он мне их одолжил в тот раз, когда мы у него в гостях были. − И когда вы только успели спеться, − буркнул парень и скривился, когда она засмеялась в ответ. − Кстати, Учиха, я спросить хотела…Да, мам, еще буквально пять минут! − Спрашивай и вали уже. Саске, зажав плечом мобильник, налил себе чай, достал из холодильника готовые бутерброды (хорошо все-таки иметь старшего брата, черт побери) и устало плюхнулся в стоявшее на кухне кресло, предварительно положив все приготовления на рядом находившийся мини-столик. Закатил глаза, когда на кухню ввалился Итачи, и провел большим пальцем по шее, показывая, что с ним случится, если тот посмеет взять его бутерброды. Итачи мило улыбнулся, повторил жест, указывая уже на тарелку с оданго, и сел за стол, хитрым взглядом вперившись в младшего брата. − Ну, где ты там? − Короче, Учиха, мы с тобой встречаемся? Итачи моргнул и невольно напрягся, когда Саске вдруг замер с поднятой рукой, так и не дотянувшись до чашки с чаем. Итачи тревожно наблюдал за братом, который сидел в таком положении и, кажется, даже не дышал, и только мысленно задавался вопросом, что же такого сказала Сакура, раз его глупый братец так отреагировал. А Саске действительно не дышал. В этом он точно был уверен. Просто из легких весь воздух вышибло, как только она произнесла эти абсурдные слова. Чтобы…Он? С девушкой? Встречается? В смысле, серьезно-серьезно? Прям настоящие отношения, что ли? Да бред! Саске не понял, как ему все-таки удалось выдохнуть и привести дыхание в норму. Дотянулся-таки до чашки, сделал-таки глоток. Перебрал в уме слова ответа и наконец расслабился. Да, точно. Ничего страшного, и чего он так разволновался? Подумаешь, как будто она первая спрашивает об их отношениях. Да до нее не одна девица названивала да в трубку верещала, ожидая от него ответа на этот пресловутый дурацкий вопрос: «Хей, Саске-кун, так мы с тобой встречаемся?» Сейчас он просто ответит ей, что она напридумывала себе невесть чего, посоветует не смотреть на мир сквозь розовые очки, положит трубку, выпьет чай, все-таки сдерет оданго с тарелки брата и продолжит выносить ему мозги по поводу их войнушки в игре. Да, точно. Именно так он и сделает. − Учиха… − тихо произнесла она, так и не дождавшись ответа. Несколько секунд, которые прошли с того момента, как она задала вопрос, показались ему целой вечностью. − Харуно, короче, слушай сюда… − Саске понял, что весь его план летит к чертям, когда голос внезапно сорвался, и ему пришлось откашляться, чтобы перестать хрипеть. − …тебя там ждут, кажется. Ид…иди уже. Итачи застыл и широко открыл глаза, с изумлением наблюдая за тем, как его брат медленно ставит чашку с чаем обратно на столик и медленно-медленно, с едва различимым стоном сгибается, утыкаясь лбом в коленки. − Встреча-а-а-емся, значит, − довольно-блин-счастливо промурлыкала Сакура, прежде чем сказать ему на прощанье несколько важных слов, от которых он снова забыл, что значит дышать и как это делается, и наконец отключиться. Саске, дослушав ее до конца, отключил мобильник и бросил его на пол, совершенно не заботясь о том, что тот может сломаться или повредиться. Сидел в таком положении, наверное, минут десять, если не больше, переваривая в голове ее слова, что она сказала ему напоследок. Усмехнулся, поднял телефон, встал с дивана, взял чашку с бутерами и, бросив Итачи, что ждет его в гостиной, дабы продолжить игру, вышел из кухни. Итачи глупо моргал, размышляя, действительно ли этот чертенок сейчас улыбался или же ему просто показалось. В любом случае, что бы у них там ни произошло (а произошло что-то явно хорошее!), войну в игре никто не отменял. Время матч-реванша. Итачи едва мог припомнить, чтобы они вот так спокойно могли порезаться в приставку, словно дорвавшиеся до игрушки дети, и уж точно не мог припомнить, чтобы его братец улыбался весь вечер – широко-широко – и буквально светился от счастья. Сакура со спокойной душой положила мобильник на комод, совершенно точно зная, что он не перезвонит – и вообще вряд ли позвонит в течение всех двухнедельных каникул, – и, проверив внешний вид в зеркале, наконец вышла из комнаты, чувствуя такую расслабленность в теле и душе, что и припомнить не могла, когда ей в последнее время было так хорошо. Учеба, вечные разборки, непонятки с Учихой, та напряженка с Ино, проблемы с родителями и вечное самокопание – все то, что еще не так давно не давало Сакуре и вздохнуть полной грудью, теперь словно вычеркивалось из памяти. Она сравнивала себя с комнатой, в которой некогда витал застоявшийся душный воздух, с закрытыми, запаянными окнами. Окна со временем удалость открыть, и свежий поток воздуха очистил, проветрил помещение. Последняя промежуточная аттестация написана без единой ошибки. Они с Ино перестали выносить друг другу мозги и стали общаться, как ни в чем ни бывало. Отец перестал трепать ей нервы и вдруг позвонил, чтобы пригласить ее домой на каникулы. Сказал, что безумно соскучился и что у них есть, о чем поговорить. Девушка не знала, мама ли образумила отца или он действительно сам одумался, но ей было все равно. Она вдруг с ужасом поняла, что давно не была дома именно в качестве дочери. Все приезжала, словно какая-то давняя знакомая, чтобы переночевать да на кровати с книжкой поваляться, при этом как следует постаравшись либо не попадаться отцу на глаза, либо же намеренно его выбесить, когда была в отвратительном расположении духа. Никаких положительных чувств от посещений места, в котором родилась и выросла. Сакура ненавидела себя за это. И просто разрыдалась после звонка отца. Тут же покидала вещи в сумку и приехала, чувствуя, что что-то внутри наконец изменилось, что-то шевельнулось при виде родного дома. Дома – здания. Дома – атмосферы. Дома – семьи. Tabula rasa. Сакура улыбнулась матери, отцу и младшему братишке, входя в столовую, в которой был накрыт шикарный стол. Обняла отца, обсудила с мамой последние новости, с удовольствием посмотрела на коллекцию новых игрушек брата. Шутила, смеялась, улыбалась, дурачилась и упивалась этим накрывавшим с головой осознания, что она – наконец! – дома. Как здесь, с ними – родными людьми, так и там, с ним – не менее родным, не менее любимым человечком.

***

Ино хмурилась и нервно кусала губы, когда они наконец приблизились к ее дому. И не потому, что переживала из-за реакции родителей на Кибу, об этом блондинка как раз не беспокоилась. Если уж мама более или менее смирилась, то с отцом точно проблем не будет. А уж Кова с Давидом давно приняли Инузуку в семью. Что волновало девушку больше всего – это сам Инузука. Черт, Ино даже и подумать не могла, что парень настолько будет волноваться из-за предстоящей встречи с ее семьей. Его трясло так, будто ему предстояла встреча с самим сатаной. Дурацкое сравнение, но это первое, что приходило ей на ум. − Слушай, хватит трястись, − не выдержала блондинка и дернула его за рукав куртки. Парень на автомате остановился и перевел на нее лихорадочно бегающий взгляд. – Где твой вечный пофигизм? − Растворился в небытие сразу после того, как ты рассказала мне про свою затею, − Киба нервно взбил шевелюру и глубоко вздохнул. – Так, ладно, я спокоен. Ино скептически подняла брови. − Да? Что-то мало заметно. Дрожишь, как лист осиновый. Киба кинул на нее презрительный взгляд и, хмыкнув, гордо задрал голову. Что-то пробубнил, раздраженно почесал нос и, резко развернувшись, вдруг схватил ее за плечи и стал несильно трясти. Она испуганно схватилась за рукава его куртки. − Яманака, блин, меня сейчас стошнит от волнения! − Пр-ридурок, это м-меня с-сейчас стошнит, хорош! – прошипела Ино, до боли сжав его предплечья. Киба поморщился, рук с плеч девушки не убрал, но трясти, по крайней мере, перестал. Ино устало вздохнула. – Господи, да перестань! Все будет нормально, слышишь? Это ты меня обычно успокаивал, а не наоборот! Киба, прислушавшись к ее словам, выдохнул и взял ее за руку. Несколько секунд рассматривал узоры на ее длинных ноготках, зачем-то провел по ним подушечками пальцев и только после этого улыбнулся. До жути нервно. Но Ино и этому была рада. − Ладно, давай сделаем это с особым цинизмом. Согласна? − Вот так бы сразу, − цокнула Ино, после чего привстала на цыпочки и поцеловала его в уголок губ. Инузука на автомате прижал ее к себе и углубил поцелуй. Пара, наверное, так бы и целовалась прямо перед ее домом, если бы не раздался звонок мобильного телефона. Ино оторвалась от него и достала мобильник. – Да, Кова, мы уже тут. Сейчас будем. Все, давай. − Уже с собаками ищут? − Типа того, − Ино перевела на него затуманенный взгляд и тихо вздохнула, после чего потянулась к сумке и спустя минуту копаний вытащила пачку салфеток. – Блин, и каждый раз так. − Я тебе сто раз говорил, что меня бесит твоя помада, − Киба скривился, когда она стала оттирать яркие следы с его губ и подбородка. – Сексуально, конечно, но на вкус – жуть. − Животное, − пробормотала Ино, вызвав смешок с его стороны. Девушка закончила с его лицом, достала зеркало и быстро подправила макияж. – Кстати о животных. Немного поздно, конечно, но лучше уж так, чем совсем никак. − Мне это уже не нравится, − нахмурился Инузука. – В чем дело? − Хотела предупредить по поводу моего отца. Он у меня мужик классный, но просто на заметку – сумасшедший на голову. Так что не удивляйся, пожалуйста, если он начнет творить какую-нибудь непонятную фигню. Киба внимательно выслушал ее, потер подбородок, зачем-то посмотрел на затянутое тучами небо и, развернувшись, отсалютовал: − Удачки, я домой. − Инузука, блин! – психанула девушка, зло топнув ногой. Киба рассмеялся и развернулся обратно. − Да шучу я. Короче, мне надоело тут стоять, пошли уже. Будь что будет, − парень уверенно взял ее за руку и потянул в сторону входной двери. Ино улыбнулась. (Музыка: Naughty Boy - Home (feat. SAM ROMANS)) − Мам, пап, я дома! Кова, не смей брать мое мороженое из холодильника, поганка! – было первым, что выкрикнула Ино, как только они оба оказались внутри огромного дома, принадлежавшего семье Яманака. У Кибы не было возможности полюбоваться внутренним убранством. Парень успел только куртку расстегнуть, когда из одной из комнат послышался грохот, а уже в следующую секунду послышались тяжелые шаги. − Доченька! − Папуля! – взвизгнула Яманака, быстро скинув ботинки. Киба, замерев на месте, заворожено наблюдал за тем, как в широкую прихожую из комнаты справа выбегает (именно выбегает!) высокий статный мужчина, на которого пару секунд спустя с диким визгом радости с разбегу запрыгивает его девушка. Запрыгивает…и валит на пол. Иноичи Яманака – не тот самый журналист, профессионал своего дела и просто уважаемый в мире телевидения человек, репортажи и статьи которого Киба не раз видел по телеку и в газетах – быстро вскакивает с пола и, схватив Ино, как мешок картошки, закидывает себе на плечо и начинает быстро кружиться, отчего она орет, как резаная, но улыбаться не перестает ни на секунду. Киба глупо моргает и пытается понять, в чем прикол. Может, у него есть брат-близнец? А что, неплохая версия. Другого объяснения, почему «этот самый журналист, профессионал и бла-бла-бла» сейчас с огромной лыбой на лице играет со своей дочкой в «Ладушки-ладушки, жили мы у бабушки…», у него просто нет. А они не просто играют. Они стукаются пятыми точками, садятся на пол, поднимают ноги и соединяют стопы, кусают друг друга в шею, щелкают друг друга по лбу, дергают по очереди за волосы, встают, несильно хлопают друг друга по щеке и в завершение своего странного действия хватаются за руки и начинают скакать на месте, при этом издавая такие звуки, будто племя индейцев совершает ритуал жертвоприношения. Киба стоял, смотрел на все это и лишь размышлял, куда он попал и за какие именно грехи. − Господи, хорош ерундой страдать! Дети, мать вашу! – недовольно воскликнула появившаяся в прихожей темноволосая девушка со скрещенными руками на груди. Кова, с которой Киба познакомился где-то два месяца назад, обошла отца с сестрой и, кинувшись парню на шею в качестве приветствия, забрала у него куртку, которую тут же повесила на вешалку в шкаф. Киба сделал мысленный вывод, что у них в семье все помешаны на объятиях. − Дочу-у-у-ля, твой старик совсем без тебя засох! – протянул мужчина, душа Ино в объятиях. Девушка засмеялась. − А вот надо приезжать чаще, а то видишь семью раз в полгода! – притворно-претензионным голосом произнесла Ино. Иноичи Яманака (Киба задался вопросом, а точно ли это был он) тяжело вздохнул и пожал плечами, мол, ничего не поделаешь, работа такая. − Ты права, доченька, права…Ино, это что, помада?! – мужчина склонился над дочкой и стал пристально вглядываться в ее губы. − Ну да, − растерянно ответила девушка. – А что, не нравится? − Да ты что-о! Такой цвет классный! Тебе очень идет! – с восхищением протянул отец. – Краса-а-вица! − А я, значит, не красавица, окей, − пробормотала Кова. – Пап, а у меня тоже губы накрашены! Что-то мне ты дифирамбы не пел! − Ну-ка сотри быстро, бессовестная. Киба сглотнул и невольно сделал шаг назад – к двери. Душа так и рвалась туда, наружу, на свободу, пока парень с ужасом смотрел на мгновенно перекосившееся лицо мужчины, который теперь не улыбался, а с грозным выражением лица стал подходить к старшей дочери, которая лишь хмыкнула и уперла руки в бока. − Это что такое, а? – выплюнул старший Яманака. – Ты кем себя возомнила? Что, взрослой себя почувствовала? Да ты позор на мою голову! Немедленно стерла это безобразие…О, а цвет миленький, − отец с любовью похлопал дочку по голове и чмокнул в лоб. – Умничка! Какие же у меня дочери красотки! − Едет крыша не спеша, тихо шифером шурша, − пропела Кова. − Дурдо-о-о-м, − не сдержавшись, присвистнул Киба. − Еще какой, − мрачно произнес Давид, парень Ковы, встав в проходе. Кибы выдохнул от облегчения. С Давидом он познакомился одновременно с сестрой Ино, и парни сразу поладили. Даже общие интересы нашлись. – Добро пожаловать в семейку Адамс, парень. − Упаси господь, − нервно рассмеялся Инузука, пожимая ему руку. − Так, зятек, − Иноичи с милой улыбкой положил Давиду руку на плечо, отчего бедный парень едва не шарахнулся в сторону, − иди-ка, поухаживай за дочуркой, она совсем без тебя заскучала! А у меня тут новая жертва, − мужчина хищно облизнулся. − Пап, не начинай, − устало произнесла Ино, проводив глазами уходящих на кухню сестру и ее парня, которые насмешливо смотрели на них через плечо и издевательски хихикали. Мол, мы через этот ад уже прошли, теперь ваша очередь, голубки. − И вам здрасьте, э, в смысле, здравствуйте, мистер Яманака, − затараторил Киба, пытаясь привести мысли в порядок. – Я молодой человек… − Ну спасибо, что не старый, − хмыкнул мужчина. Ино поняла, что пора вмешаться, когда увидела жуткую панику в глазах своего «молодого человека». − Так, пап, короче, − девушка подошла к Кибе и взяла его за руку, − это мой парень, Киба Инузука. Киба, это мой отец, Иноичи Яманака. А жаль. Теория с братом-близнецом была очень даже неплоха. − Очень приятно познакомиться, мистер Яманака, − вежливо ответил парень и протянул руку для пожатия. Правда, мужчина не совсем спешил пожимать ее в ответ. Точнее, совсем не спешил. − А мне вот не совсем приятно, молодой человек, − медленно произнес отец Ино. Киба сглотнул и почувствовал, как по спине покатилась холодная капелька пота, когда тот нагнулся к нему и стал пристально вглядываться в его глаза, будто пытаясь прочесть все мысли шатена. – Киба Инузука, интересно…Значит, это ты дочулю мою лапаешь? Тишина. И мертвые стоят. В буквальном смысле. − Десять баллов, − шепнул Давид, высовываясь из дверного проема. – Даже мне он такого теплого приветствия не устраивал. − Вот это папа жжет, − захлопала в ладоши Кова. – Господи, по-моему, у Кибы сейчас остановка сердца произойдет. − Ничего, пусть привыкает, − хохотнул Давид, смотря на побелевшего, как полотно, собрата по несчастью. – Иначе в вашей семейке и не выживешь. Кова вздохнула, улыбнулась, но возражать не стала. Ее семья была сумасшедшей, и она давно перестала этого стесняться. Пара услышала взрыв хохота и внимательно сосредоточилась на разворачивающихся событиях. − А-ха-ха-ха-ха! Повелся! Как младенец! О-о-й, не могу! – хохотал отец Ино, хлопая превратившегося в каменную статую парня по плечу. – Рассла-а-бься, зятек, раз моя дочуля тебя выбрала, значит, тебе можно доверять! К тому же ты, как я наслышан, уже и жене моей мозги успел вправить. Наш пострел везде поспел! Ой, умора! Киба выдохнул. И взорвался. − Шутка?! – гаркнул Инузука, напугав всех присутствующих. – Это была шутка?! Да я чуть душу господу богу раньше времени не отдал, а это была всего лишь шутка?! − Ого, − восхищенно присвистнул Давид, − а у меня на такое смелости не хватило. Ну парень дает! − По-моему, это папа ему сейчас даст. Леща. Большого и жирного. − А ну свалили в туман! – рявкнул «папа» на комментаторов, которые тут же с визгом захлопнули дверь, и повернулся обратно к «зятьку». Киба мысленно помолился и попросил у всех прощения за все плохое, что он когда-либо совершил в этой жалкой жизни. − Ну е-монах, − простонала Ино, хлопнув себя по лбу. − Ишь ты, голосок какой громкий! – Иноичи сузил глаза. – Это, кстати, хорошо. Мужик в семье нужен, му-у-жи-ик. Поняла, дочь? Держись за этого пацана. − Ась? – не понял Инузука. Что, казнь отменяется? − Па-а-п! – радостно пропищала Ино, вешаясь отцу на шею. − Даже разрешаю тебе ее лапать, − мужчина великодушно махнул рукой. – Делай, пацан, что угодно, только внучат мне наделайте, да побыстрее. − Стандартная схема, − с видом знатока кивнул Давид. − Его же сейчас удар хватит! − жалостливо протянула Кова. − Папа! – возмутилась Ино. – Твои шуточки иногда выходят за грань дозволенного! − Это почему же? Если парень, доча, не готов в будущем к семье и детям, то такой парень нам не нужен. Мы себе и другого тогда найдем. А ты готов, пацан?! – гаркнул Иноичи. − Всегда готов, − на автомате отрапортовал Киба, разве что руку козырьком не приложил. − Шикарный парниша, − промурлыкал мужчина. – Умница, дочка. А про внучат не забывай, да. И мы с тобой еще сегодня обсудим, когда свадьбу играть. − Ась? – повторил Инузука, только и делая, что глупо хлопая ресницами. − Ну все, детки-конфетки! – радостно воскликнул глава семейства, прихлопнув в ладоши. – Марш все на кухню! Мы тебя, пацан, будем с нашей мамой знакомить, а то в прошлый раз у вас как-то все бэдэсээмно получилось. Кова, детка, принеси-ка зятьку воды, а то он бледный какой-то, − хохотнул Иноичи, удаляясь в другую комнату. Ино устало вздохнула и посмотрела на парня, который, не выдержав, присел на корточки и запустил пальцы в волосы. Девушка присела рядом и с улыбкой потрепала его по щекам. − Ну ты как? − Будто семь кругов ада прошел, − Киба нервно рассмеялся. – А еще и мама, да? − Ага. − Пиз…охренеть, в общем, − выдохнул Инузука. Ино счастливо улыбнулась.

***

(Музыка: M83 – Wait) − Так кого ты там убил? Он хмыкнул. − Да так, одну девчонку с русыми волосами и зелеными глазами. У меня, знаешь ли, тяга к убийству девушек с такой внешностью. Ее, кстати, тоже Темари звали. Она молча запустила в него подушку, и парень едва не проглотил свою сигарету. − С юмором у тебя действительно плоховато. Ясно же, что я пошутил. Никого я не убивал. − А я бы с удовольствием, − совершенно серьезно произнесла Темари. − Вот прямо сейчас и убью, если ты не перестанешь меня выбешивать и увиливать от темы. Он ничего не ответил. Спокойно продолжил курить в окно, не обращая внимания на морозный воздух, в то время как она сидела на кровати и, поджав губы, следила за каждым его движением, уже давно привыкнув к едкому дыму. Сигареты Темари не особо жаловала, но запрещать ему не стала, когда он попросил разрешения покурить. А потом поймала себя на мысли, что с удовольствием втягивает в легкие запах тех сигарет, что курил он. Темари мысленно проклинала его всем тем запасом матерных слов, что только знала. Впивалась ногтями в ладони и скрежетала зубами, чувствуя, что если он продолжит стоять и молча курить, то она встанет и снова даст ему по роже. Потому что у нее уже сил не было смотреть на его бесстрастное лицо, которое выражало абсолютное ничего. Что с этим парнем не так? Темари не понимала. Но отчаянно хотела понять. Шикамару вздохнул, вглядываясь в тусклые фонари на плохо освещенной улице. И тихо начал. − Ее звали Минако. Мою подругу детства. Она с Ино были единственными, с кем я тогда дружил. Был еще Чоуджи, но его семья переехала в другой город, и связь как-то сама собой прервалась. Надо мной многие подшучивали из-за того, что я водился только с девчонками, − он улыбнулся и сделал долгую затяжку, прикрыв глаза. – Но меня это не особо парило. Эти две дуры были единственными людьми, рядом с которыми я мог быть самим собой. Знаешь, мы были той еще троицей: Ино с вечным шилом в заднице, я, не умевший сходиться с людьми, и Минако, которая и мухи обидеть не могла. Наши родители только диву давались, какого черта мы, такие разные, смогли подружиться. Темари уже поняла, что хеппи-эндом эта история не закончится. А потому сжала руки в кулаки и, не отрываясь, внимательно следила за выражением его лица в надежде увидеть…хоть что-нибудь. Он выкинул сигарету, вытащил из пачки новую и снова затянулся. − Минако была живой. Не такой, как Ино, более спокойной, мягкой, понимающей, поддерживающей. Никогда не проходила мимо, если кто-то нуждался в помощи. Сдерживала Ино, если та совсем с катушек съезжала, помогала мне, разговаривала со мной часами, только чтобы я перестал быть таким зажатым. Она была сильной – духом, а не телом. Ее здоровье...даже слабым было нельзя назвать. Именно это ее и погубило. Он снова затягивается. Она стискивает зубы, проклиная его равнодушие. − Как-то раз Ино разогнала каких-то отморозков, которые издевались над кошкой. Ты же знаешь Яманаку в гневе: эта бестия не успокоится, пока всю душу из врага не высосет. Она, пардон, настолько вытрахала бедным парням мозги, что они добровольно отнесли кошку в ветеринарный центр, собрали деньги на ее лечение, нашли ей хозяев, а потом еще и перед самой Ино лебезили несколько дней, выполняли любую ее прихоть. Вот тогда ей реально башню снесло: ходила, как полоумная, да орала на весь двор, что у нее появились собственные рабы. Долбанутая. Но всем было весело. Темари улыбнулась. Яманака такая Яманака. − А когда в такой же ситуации очутилась Минако, никто и не подумал смеяться. Парни были другие, кажется, постарше и…не такие, так скажем, бесхарактерные, какие попались Ино. Или же просто маленькая Минако не внушала им чувство опасности, которое прямо-таки источала Ино. Темари застыла, чувствуя, как руки покрываются гусиной кожей. Он глубоко затянулся. − Они сказали, что не трогали ее, и, в принципе, врачи потом подтвердили, что физических увечий на ней не было. Кажется, они ее толкнули, или она сама упала…Ее слабое тело не выдержало, кажется, лопнул какой-то сосуд или что-то вроде того…смутно помню. Ночью открылось внутреннее кровотечение, а уже наутро нам сообщили, что спасти ее не удалось. Темари чувствует, как сердце пропускает удар. Он тянется за третьей сигаретой. − Похороны я вообще не помню. И последующие недели две тоже. Пришел в себя, когда мне сообщили, что Ино…замолчала. Темари вскидывает голову и с ужасом смотрит на него. Он усмехается, прикрывает глаза, словно наяву видя картины прошлого. − Ее мать просто однажды обнаружила, что дочь плачет и пытается ей что-то сказать, но не может вымолвить и слова. Отца Ино тогда в городе не было, приехать он никак не мог, да и Кова, кажется, тоже была где-то далеко. Так что миссис Яманаке ничего не оставалось, кроме как самостоятельно отвезти ее к психологу. Врач сказал, что у нее психологическая, мать ее, травма, связанная с потерей подруги. Открытие века, будто и так было непонятно. Примерно тогда миссис Яманаке и снесло голову, и она стала контролировать каждый шаг Ино, что длится до сих пор. Ее сложно в этом обвинить. Если бы, например, моя дочь замолчала на добрых два месяца, я бы ее ни на шаг от себя не отпускал. Темари смотрит в пол и шумно дышит. Этот эпизод из своей жизни блондинка никогда-никогда не рассказывала. И ее можно было понять. Шикамару выкидывает сигарету и просто смотрит куда-то вдаль. − Вскоре я тоже замолчал. Нет, говорить я мог, просто желания никакого не было. Родители переполошились и решили, что я «тоже этим болен», так что уже очень скоро я присоединился к Ино на приемах у психолога. Она сидела и увлеченно рисовала что-то в альбоме – ее это здорово успокаивало, я плевался в потолок, а психолог кружил вокруг нас и чуть ли не плакал, умоляя нас хотя бы посмотреть на него. Мы ни разу не посмотрели. Не выдерживает, тянется за следующей сигаретой. Темари вскакивает и буквально силой вырывает пачку из его рук. Умоляет бешено бьющееся сердце уняться и спокойно молвит: − Хватит. Пожалуйста. Нара пристально смотрит на нее несколько секунд, после чего вздыхает и отворачивается обратно к окну. − Прошло где-то два месяца, если не больше. Приехал отец Ино, не отходил от нее ни на секунду, что-то рассказывал, показывал, успокаивал, выражал свое мнение по поводу ее художеств, водил ее гулять и просто был рядом. Я же фактически поселился у нее в комнате, не мог находиться рядом с родителями, которые постоянно бросали сочувствующие взгляды, вздыхали и спрашивали, как я себя чувствую. У нее же дома было тихо. Она что-то рисовала, я смотрел в потолок или следил за тем, как она рисует. Это здорово успокаивало нас обоих. Вскоре она заговорила и мы более или менее вернулись к обычной жизни. Начали ходить в школу. Даже промежуточную аттестацию каким-то макаром смогли сдать. Потом у Ино случился нервный срыв – ей приснился сон с Минако, – и ее родители приняли решение переехать в Токио, несмотря на то что учебный год был в самом разгаре. Мои тут же последовали их примеру. С тех пор я ни разу не был в родном городе. Темари садится рядом на пол, опирается спиной о стену и подтягивает колени. Он спустя минуту садится рядом и достает зажигалку. Щелкает, задумчиво смотрит на огонь и слегка дрожит. − Это был наш шанс начать все заново. Забыть всю это хреновину и попытаться пожить нормальной жизнью, в новой среде, среди новых людей, которые не знали про этот случай и не пожирали тебя сочувствующими взглядами, как это случалось на каждом углу в старом городе. Тут ты просто новенький. Поначалу это было круто. Ино буквально оживала на глазах, пошла в художественную школу и начала всерьез заниматься живописью, много гуляла и вообще почти вернулась в свое прежнее боевое состояние. У меня друзей так и не появилось – слишком нелюдимым был, да и увлекаться чем-то новым мне было влом, так что я просто прогуливал школу, зависал на крышах и постепенно пристрастился к курению. Мне не было хорошо, но и плохо не было. Просто никак. Нейтральное такое состояние, которое меня вполне устраивало. Шикамару снова щелкает зажигалкой, и огонь погасает, оставляя их наедине с темнотой. Темари запрокидывает голову и смотрит в потолок. − Только этой сучке обязательно надо было все испортить. Темари вздрагивает от ноток агрессии в его голосе, но положения своего не меняет. Слышит очередной щелчок и мысленно молит его не спалить ее дом. − Наша староста с первых дней показалась мне той еще дрянью. Если бы я тогда знал, что она каким-то макаром раскопает мое личное дело, прибил бы на месте, чтобы неповадно было совать свой нос не в свое дело. В карточке черным по белому было написано, что такой-то посещал таких-то врачей в такое-то время, а потому ему требуется отдельное внимание. Ей это, видимо, показалось любопытным, и она достала мою медицинскую карту, в которой подробно были описаны все сеансы у психолога и других врачей, а также причины, согласно которым «пациент плохо идет на контакт с обществом». Диагноз какой-то стоял, типа, что я бесчувственный псих, который ко всему относится равнодушно…ну и все в этом духе. В общем, все мое досье. Естественно, она и историю с Минако раскопала. Не знаю, захотела она поиздеваться или решила, что мне необходимы внимание и поддержка из-за такого ужасного происшествия, но на следующий день у меня было ощущение, что я вернулся в старый город. Все шептались, кидали сочувствующие взгляды, некоторые даже набирались смелости и подходили, чтобы сказать что-нибудь ободряющее. Ино не трогали: видимо, до ее личного дела та тварь не добралась. Темари слушает биение своего сердца и не понимает, почему оно так яростно бьется о грудную клетку. Он щелкает зажигалкой, и огонек, отражающийся в его глазах, потухает. − Не знаю, что у меня там в мозгу тогда щелкнуло, но примерно с того времени Ино и стала ласково звать меня «психопатом», когда я при всех наорал на старосту и, кажется, чуть не ударил даже. Яманака мне штук десять пощечин тогда залепила, чтобы я успокоился. Мы с ней поменялись местами: теперь она следила, чтобы я в таком состоянии какой-нибудь херни не совершил. Я несколько недель тогда не появлялся в школе. Просто сидел в комнате и накуривался до состояния беспамятства. Он забывается. Руки сами собой тянутся к спасительной пачке, но Темари снова его останавливает. Хватает за руку и несильно сжимает ладонь. Он замирает и смотрит куда-то в сторону. − Примерно тогда я и возненавидел девчонок. Ты прикинь, когда я наконец заявился в школу, эта дура мне прилюдно в любви призналась. Староста, в смысле. Извинилась за тот случай и сказала, что я ей нравлюсь. Просила стать ее парнем. У меня тогда возникло ощущение, что я все еще не оправился после обкуренно-депрессивного путешествия. Думал, уже глюки начались. Остальные были в не меньшем шоке. − И что ты сделал? Она на автомате гладит косточки его пальцев. Он выкидывает зажигалку. − Ничего. Просто ушел. Я был настолько в ахере, что мыслей в голове вообще не было. А вот когда спустя какое-то время признания от левых и незнакомых девчонок посыпались одно за другим, просто сорвался. Темари подавляет смешок. − И что же вызвало такую популярность? − Да хрен их знает. Девчонки меня не интересовали. − Хочешь сказать, тебя интересовали мальчики? Моя жизнь никогда не станет прежней. − Да иди ты, − он хрипло смеется, и она тоже растягивает губы в улыбке. – Я имею в виду, что не делал ничего такого, чем мог бы заинтересовать девчонок. Я ни с кем не общался, не привлекал к себе внимания. Не знаю, что они во мне вообще находили. Темари задумчиво касается языком уголка губ и думает, что знает ответ на его вопрос. Этот парень обладает такой мощной харизмой, что люди невольно обращают на него внимание притом, что он ничего специально для этого не делает. Удивительно, что он этого не понимает. Темари решила не говорить ему о своих размышлениях. А то зазнается еще. − Что значит – сорвался? Он вздыхает. − Да то и значит. Меня стало настолько все это выбешивать, что я орал на всех без разбору. Потому что это, извини меня, просто маразм какой-то. Они подходили ко мне, девчонки, которых я видел впервые в жизни, и заявляли, что я им нравлюсь. Менее смелые каким-то образом оставляли свои записки в моем ящике, так что он вскоре превратился в помойное ведро. У меня должна была быть какая-то другая реакция? Я грубил им, посылал, а они все равно не успокаивались. Если это не людской идиотизм, тогда я не знаю, что это такое. Темари снова улыбнулась, чувствуя стыд за представительниц своего пола. Будь она на его месте, наверняка начала бы убивать. − А что дальше? − Да ничего, − он пожал плечами. – Со временем как-то успокоился и решил забить на это. Пробовал встречаться с некоторыми, быстро разочаровывался в отношениях, а потом выслушивал бесконечные монологи о том, какое я ничтожество, подлец, бесчувственная сволочь и просто старый-добрый козел. Сдал выпускные экзамены экстерном, досрочно выпустился и почти год мотался без дела, Ино же решила нормально доучиться. Мы решили поступать в старшие школы вместе, чтобы потом одновременно выпуститься. Она остановилась на «Конохе», а я пошел в «Ширану». Встретил парней, каким-то образом привязался к ним. А потом нас к вам перевели. И…вот. Он резко замолкает, и Темари делает вывод, что он больше не знает, о чем говорить. Все рассказано и объяснено. Кроме одной детали. − Ты любил ее? Он дергается. Она машинально сжимает его руку. − Любил. И сейчас, наверное, люблю. Чуть больше, чем друга. И меньше, чем…девушку, − он делает глубокий вздох и на одном выдохе, с жуткой паникой в голосе, взволнованно, будто счет шел на секунды, выдает: − Это нельзя назвать любовью в прямом смысле слова, в смысле, у меня даже и мысли никогда не было, что мы могли стать парой или еще что-то в этом духе, просто она всегда была рядом, понимаешь? Просто была рядом, успокаивала, поддерживала, болтала о какой-то ерунде, смеялась и смешила меня, показывала свои новые игрушки, зачитывала любимые моменты из разных книг, силой вытаскивала меня на улицу, и в то гребаное утро она ушла гулять, а я дома остался, потому что подхватил простуду, а она обещала, что обязательно придет навестить вечером и что принесет каких-нибудь пирожных, а я пирожные ненавидел, но всегда ел те, которые приносила она, а потом мать пришла в слезах и сказала, что… Она знает, что ни черта не понимает этого парня. Но отчаянно, до саднящего крика хочет понять. И потому целует его, сильно, яростно, кусая губы, впиваясь ногтями в его плечи, царапая кожу сквозь хлопковую рубашку, двигается ближе и почти валит его на пол, так что он случайно ударяется затылком о стену, жмурится и непроизвольно стонет от боли ей в губы, а ее трясет, так, что все ее тело ходит ходуном, и хочет лишь волосы ему все вырвать, и чтоб на его руках прям кровавые разводы от ее ногтей остались, а вот панику и безнадегу в его голосе не хочет слышать больше никогда-никогда в жизни. Она резко отстраняется, когда он сквозь боль сильно хватает ее за запястья. Она шумно дышит, скрипит зубами и сверлит его злым взглядом, настолько жутким, что он невольно сглатывает, пытается отдышаться и прижимает ладонь к искусанным в кровь губам. Капельки крови остаются на пальцах, и он морщится. − Слушай, если ты настолько проголодалась, то на тумбочке стоит поднос с пирожными. − Пошел к черту! – она хватает первое попавшееся под руку, и спустя секунду его же зажигалка прилетает ему точно в лоб. Парень стонет и прячет лицо в ладонях. − Господи, женщина, ну я же не бессмертный. Хорош меня убивать. И я, чтоб ты знала, несъедобный. Темари фыркает и возвращается на место, на котором сидела пару минут назад. − Кстати о съедобности… − она задумчиво облизывает губы и прислушивается к собственным ощущениям. – Ну Яманака и врушка. И ничего не пепельница. − Пепельница? – он дует на ссадины на руках, заботливо ею оставленных. Она, к его удивлению, хихикает и поясняет: − Как-то раз у Ино был опыт поцелуя с парнем, который дымил, как паровоз, и Яманака решила со мной этим опытом поделиться. Пришла вся такая злющая, как сам черт, плевалась и на мой вопрос, что произошло, сказала, чтобы я никогда-никогда в жизни не целовалась с курящим парнем. Мол, это все равно что пепельницу вылизать. Она потом еще полчаса зубы чистила. − Жестко же ты пепельницу вылизала, − пробормотал Нара. − Не знаю, что с тобой не так, но я отвращения не почувствовала, − Темари легко пожала плечами. − Не хочешь объяснить, что на тебя нашло? – тихо спрашивает парень, внимательно следя за ней. Царапины на руках начинает саднить, и он то и дело морщится. − Не буду я ничего объяснять. Что хочешь, то и думай. Кстати, а из какого города ты приехал? Ты вроде не упоминал названия. Если его и удивляет ее вопрос, то он этого не показывает. − Правильно, не упоминал. Из Нары. Она моргает и поворачивается к нему. − Нара приехал из Нары? Очень смешно. А если серьезно? − А я и серьезно, − он вздыхает. – В самом центре Японии, где-то в пятистах километрах от Токио, есть небольшой городок Нара. Даже не спрашивай, почему моя фамилия совпадает с названием города. Там, кстати, олени прямо на улицах тусуются. Она снова моргает. − Олени? − Именно. Олени неразрывно связаны с историей города. Согласно легенде, первый император Японии прибыл в Нару верхом на олене. Так что это животное там считается священным. Они совершенно не боятся людей и спокойно ходят по тротуарам. Так зачем ты спрашивала? − Кажется, Канкуро придется нас немного подождать. Он насмешливо щурится. − Это почему же? Она придвигается ближе, берет отлетевшую зажигалку, несильно кидает ее ему в плечо, нагибается, мягко дует на его расцарапанные руки и только после этого выдает: − Потому что мне позарез надо посмотреть на твоих сородичей-оленей. А тебе позарез надо посетить ее могилу. И оставить уже прошлое в прошлом. Идет? Он выдыхает, чуть наклоняется (буквально на два сантиметра! честно − на два!) и насмешливо прищуривается, растягивая губы в полуулыбке-полуусмешке. Она перестает дышать и решает, что вылизывать пепельницу ей было совершенно не противно.

***

Тентен виснет у него на шее. Он смеется, пытается спустить мелкую девчонку с себя, но та лишь сильнее смыкает руки на шее и вдобавок обхватывает его талию ногами. Еще и головой в придачу вертит, мол, ничего у тебя не получится, смирись. − Дочь, ты что, хочешь отца свалить? Я с тобой! – миссис Такахаши заливисто смеется и присоединяется к своей неугомонной дочурке, лихо запрыгивая на спину своего мужа. Тот кряхтит и упирается ногами в пол. Спустя полминуты безрезультатных попыток стянуть с себя двух далеко не легких женщин мистер Такахаши все-таки не удерживается и падает, потянув, естественно, за собой и дочку с женой. Тентен переворачивается на спину, держится за живот и громко хохочет. Взрослые вторят смеху дочки, глядя друг на друга с искринками счастья в глазах. − А коллеги удивляются, чего это я хромать в последнее время стал, − показушно ворчит глава семьи Такахаши, вставая с пола. – Сумасшедшие. С вами и радикулит заработать – как дважды два. − Четыре! – бойко выкрикивает Тентен и под удивленный взгляд обоих родителей поясняет: − Дважды два – четыре. − Умница, дочка, пять баллов, − язвит отец. Шатенка добродушно показывает ему язык, продолжая лежать на спине. Миссис Такахаши, уже было вставшая, внимательно смотрит на дочь и с улыбкой ложится рядом. − Все, девочки-припевочки, я спать, − мужчина зевает. – Устал, как собака. Дочка с матерью подскакивают, целуют отца и мужа в одном лице сразу в обе щеки, желают спокойной ночи, синхронно щекочут его с минуту, дожидаются, пока он уйдет, закрывают дверь и ложатся обратно на пушистый ковер. − Мам…я так рада, что вы смогли приехать раньше. Женщина понимающе улыбается. − Сдается мне, радость твоя вызвана отнюдь не тем, что ты по нам соскучилась. Настолько хотела от него сбежать? Тентен слабо мотает головой. − Нет, не хотела. Просто не могла больше рядом оставаться. Я…вообще не понимаю, как он меня выносит. Я бы на его месте прогнала саму себя взашеи. − Феникс Одейр, да? – миссис Такахаши щурится. – Интересно. Хотела бы я с ним познакомиться. − Не шути так, − мрачным голосом произносит Тентен. – Я не знаю, что мне делать, а ты тут…шутишь. − Давай по-честному. Что делать, ты знаешь. Ты просто не знаешь, кого из них выбрать, вот и все. − Они не печенье в магазине, чтобы одно забрать и съесть, а другое оставить на полке! – горячо восклицает девушка. − Может, и так, − женщина ложится на бок и берет руку дочери в свою. Улыбается – спокойно, все-все понимая. – Да только суть не меняется. Тентен понимает, что мать права. Рано или поздно она должна уже будет наконец определиться. И перестать трахать мозги им обоим. И себе заодно. − Я как та фигова Елена из «Дневников вампира», − недовольно бурчит Тентен. – Постоянно бесилась по поводу ее поведения, а теперь сама веду себя не лучше. − Но даже фигова Елена из «Дневников вампира» в конечном итоге сделала выбор, − миссис Такахаши ей подмигивает. – И заметь – не пожалела о своем выборе ни разу. Тентен с минуту молчит. Женщина мягко гладит ее по рукам. − Девчонки как-то раз сказали, что если бы мне нужен был Феникс, то Неджи бы мне не понравился. Мол, второе не появится, если нужно первое. Миссис Такахаши с минуту молчит, полуулыбаясь, после чего выдает: − Первое: второе появляется не только тогда, когда ты понимаешь, что первое тебе больше не нужно или когда второе восполняет тебе то, чего не дает первый. Еще оно появляется в твоей жизни, когда ты просто-напросто не готова к серьезным отношениям с первым, и должна сделать выбор − попытать ли счастья с первым или не париться и сойтись со вторым. Второе: то, что «девчонки как-то раз сказали», заведомо истинной правдой не является. Ты не девчонки. Третье: в конечном итоге человек всегда выбирает того, рядом с которым чувствует себя, как дома. Руки которого внушают чувство безопасности и полнейшего комфорта. Заботы и поддержки. Веселья и счастья. Понимания, что в объятиях этих самых рук тебе хотелось бы провести остаток жизни. Осознания, что эти руки защитят тебя от любой напасти. Мы всегда неосознанно тянемся именно к таким рукам. Это все, что тебе нужно знать об отношениях. Тентен накрывает лицо ладонями, чувствуя, что от всего этого ее мозг близок к саморазрушению. И с обидой думает, что у мамы как-то все слишком просто. На словах оно понятно, а вот на практике… Ее обнимали две разные пары рук. Она ревновала одного. Тянулась в объятия к другому. И разрывалась на части, размазывая соленые слезы по лицу. − Я встречалась с одним молодым человеком, когда встретила твоего отца. И просто потянулась к его рукам. Не сразу. Но потянулась. И в итоге дотянулась до тебя, − женщина улыбается мягко-мягко, и Тентен чувствует, как в уголках глаз начали собираться слезы. − Значит, папа оказался тем самым «вторым»? – шмыгает носом шатенка. − Значит, так, − миссис Такахаши пожимает плечами. – Если честно, мне всегда было, есть, и будет плевать на «теорию первого-второго». «Теория рук» куда приятнее и жизнеутверждающе. Какая разница, какой человек у тебя по счету? Ты его нашла, и это главное. Так что, возвращаясь к самому началу – вопрос, солнышко, не в том, что тебе делать. Вопрос в том… В чьих руках ей будет тепло и уютно, как дома? Чьи руки станут для нее этим самым домом? − Я не знаю, − выдыхает Тентен, поворачивается на бок и по-детски утыкается ей головой в живот, согнувшись в позу эмбриона. – Ни черта не знаю. Но узнаю, вот увидишь, − упрямо бурчит, вызывая широкую улыбку у женщины. − Я в тебе не сомневаюсь, − миссис Такахаши целует дочку в макушку и начинает тихо напевать мотив какой-то колыбельной. Тентен сопит, закимарив от исходившего от матери тепла и, не успев провалиться в глубокий сон, думает, что ей нужно бы запомнить это теплое уютное ощущение, которое ее словно с головой обволакивало. Ощущение дома, вызывающее улыбку на губах, вынуждающее закрыть от наслаждения глаза и мысленно поблагодарить то, во что веришь, за эти прекрасные моменты.

***

(Музыка: YUKI - Home Sweet Home) Ино с ужасом застывает, когда слышит в трубке беззаботное: «Мы с Нарой едем в Нару». Яманака где-то минуту пялится на телефон, переваривая слова Темари, и чувствует, как кожа на руках покрывается мурашками. Ей…не послышалось же, да? Темари не дожидается ответа от подруги и отключается, видимо, подумав, что прервалась связь, а Ино тихо матерится себе под нос и дрожащими пальцами ищет номер Шикамару в списке контактов. Уже почти нажимает кнопку вызова, когда внезапно раздается оповещение о том, что ей пришла смс. Ино, напуганная из-за громко раздавшегося звука, чертыхается и открывает пришедшее сообщение. И немеренно удивляется, читая строки: «Не надо присылать мне вслед отряд полиции, не надо развешивать по округе объявления о пропаже, не надо обо мне беспокоиться. Я в порядке, Солнечная. Уже соскучился. З. Ы. «Нара едет в Нару» звучит действительно, блин, смешно» Ино чувствует, как слезы текут по щекам и тихо всхлипывает. Солнечная. Так ее любила называть Минако, отмечая неиссякаемую энергию блондинки, ее боевой дух и страсть к приключениям. И цвет волос, разумеется. − Ты выкована из солнца, Ино, − смеялась девочка с пушистыми белыми-белыми волосами, хлопая такими же белыми, словно припорошенными снегом, ресницами. – Сильная-сильная. Обжигающая, заряжающая всех вокруг. − Окей, − маленькая Ино насмешливо фыркает. – Если я – солнце, то кто тогда Шикамару? − Он – луна, − таинственно шепчет юная Минако Коу, девочка со странной внешностью, к которой боялась подходить местная детвора, думая, что ее бледная, почти бело-прозрачно-мертвая кожа, неестественные волосы, белесые брови и ресницы – одна из смертельных болезней, передающаяся воздушно-капельным путем. – Загадочная, далекая, непостижимая. Прекрасная и притягивающая. Ино не сдерживается и смеется в голос. − Ну, хорошо. Солнце, луна…прямо-таки космос какой-то. А ты у нас кто, Минако? − А я Земля, − чуть резко выдает девочка и почему-то печально закрывает глаза. – Теплая. Родная. Любящая. Которую греет солнце и притягивает луна. Близкая. Обнимающая всех тех, кого так любит, − Минако распахивает глаза, взмахнув редкими ядовито-белыми ресницами и улыбается, обнажая ряд белых ровных зубов: − Для тебя и Шикамару я всегда буду Землей, Ино. Всегда-всегда буду вас обнимать, так, что вам никогда не станет грустно. Вот увидишь! Ино вздрагивает, когда Киба внезапно обнимает ее со спины, и шустро стирает слезы с щек. Парень что-то напевает себе под нос и качается из стороны в сторону, качая таким образом и ее заодно. − Знаешь, я чего подумал? Ино улыбается, поворачивается к нему и несильно щелкает по лбу. − Ну-ка просвети. Парень задумчиво касается носом ее носа и с улыбкой выдает: − У вас дома хоть и бедлам полный, но очень уютно. − Вижу, ты приободрился. А то еще совсем недавно мертвеца пародировал. − Твой отец, конечно, чудо из чудес, но мужик во-о-т-такенный. И мать у тебя не такая злюка, какой кажется на первый взгляд. Вы хоть и не переставали собачиться, но чувствовалось, что, несмотря ни на что, друг друга любите безумно. Это здорово, − выдыхает он. Ино улыбается. Сейчас, находясь рядом с ним, слыша доносившиеся из гостиной крики Ковы и отца, смех Давида и непонятное бурчание матери, девушка чувствует, что наконец-то вернулась домой. Полноценно. Значит, ты тоже решил посетить дом, Шикамару? «Не забудь принести ей фиалки – они ее любимые, помнишь? И передавай ей привет. Скажи, что Солнце по-прежнему согревает Землю и очень старается не спалить все к чертовой матери. Я тоже скучаю, Лунный, мать твою. З.Ы. А про то, как вы с Темой оказались вместе, я у тебя еще выпытаю, так что готовься, ги-хи» Ино чувствует небывалое облегчение и сладко потягивается, наблюдая, как ее семья веселится на полную катушку. И мысленно благодарит девочку-землю за ее теплые, вселяющую надежду, полные любви объятия, которые за все эти годы ни разу не ослабели. А чуть позже неугомонная блондинка решает узнать, как дела у любимых придурков-одноклассников и названивает каждому по очереди. Удивительно: прошел всего день без них, а она уже невероятно скучает. Сакура что-то пищит и, захлебываясь от восторга, рассказывает про совместный день с семьей и таинственным голосом сообщает, что у нее есть «ты-закачаешься новости». Саске недовольно шипит ей, что она его отвлекает, и неожиданно орет прямо в трубку что-то вроде: «Выкуси, я тебя снова сделал!», что вынуждает Яманаку тут же отключиться и тихо обматерить брюнета с ног до головы. Тентен долго не берет трубку, а когда на звонок наконец отвечают, ее мать сообщает Ино, что та уже спит. Карин с зевотой в голосе говорит, что ничего интересного с ней не приключилось, но вот завтра она собирается прогуляться с Майей. А затем чуть оживленно сообщает, что «придурок-Хозуки» согласился составить ей компанию. Ино усмехается и мысленно довольно потирает ладошками. Мира на телефон не отвечает, как не отвечают Казуки, Наруто и Хината. По поводу последних двоих Яманака переживала больше всего, но раз Неджи сказал, что все будет хорошо, значит, так оно и будет. Почему-то Ино ему верила. Или же просто хотела верить. Он, кстати, трубку взял, но быстро протараторил, что немного занят и, пожелав ей хороших каникул, отключился. Яманака, довольная своей ревизией, возвращается в гостиную, где Киба громко спорит о чем-то с Давидом, Кова хомячит ее (!) мороженое, мама разговаривает по телефону, в то время как отец всячески пытается привлечь ее внимание, на что та лишь закатывает глаза и отмахивается. Ино не выдерживает приливов накатившего счастья и громко смеется. Все вместе. Она дома. И друзья ее тоже сейчас в родных краях. Теплые-родные-любимые. Дома-дома-дома. Все-все-все.