*
Вместе они приезжают в магазин, и Ё Хи кажется, что это дежавю. Здесь она впервые встретила Рана и его брата. Русалка бросает беглый взгляд на Ёна: он выглядит совсем другим. Не только из-за стрижки или одежды, не хватает чего-то другого. — Проходите, — говорит она, сама открывая дверь. От количества ровно развешанных костюмов и рубашек разбегаются глаза, Ён почти сразу забывает о том, что хотел выглядеть очаровательно. За него теперь говорит тот, кто рассматривал своё отражение в воде и называл себя живым воплощением красоты. Ён пристально рассматривает себя в зеркале. Чёлка падает на глаза, он откидывает её. Остаётся недовольным увиденным, а потом начинает подбирать одежду. Уже через полчаса Ён выбирает четыре костюма и семь рубашек, зависает у стойки с зонтами, нервно постукивая себя по бедру. — Что-нибудь ещё? — осторожно спрашивает Ё Хи. — Возможно, следует остановиться, чтобы после моего ухода здесь хоть что-то осталось, — говорит Ён, ещё даже не ничего примерив. Он постоянно оправляет волосы, когда видит свое отражение, видимо, сильно себя раздражая. Русалка осматривается и находит ленту, услужливо протягивая её кумихо. Ён не сразу понимает, зачем, а потом перевязывает непослушные волосы, чтобы, хотя бы, не отвлекаться на них. Ещё час он придирчиво примеряет одежду, недовольный больше не кроем или тканью, а собой. Ё Хи старается не слишком заметно хихикать, когда видит лёгкую избалованность в тысячелетнем лисе. Ей становится грустно, когда она думает, как кто-то вроде Ёна мог начать принимать опиум и остаться совсем один. Но рада, что Ран всё же нашёл дом для них всех. Русалка приносит очередную рубашку и передаёт лису. — То, что надо, спасибо! — радостно раздаётся из-за ширмы. Ё Хи не может сдержать смешок. Когда они возвращаются домой, встречают удивлённых Син Джу и Рана. Никаких предположений, куда могли уйти вместе русалка и кумихо у них не было, а о записке не подумали ни Ё Хи, ни тем более Ён. Огромная кипа пакетов, набитых одеждой, проясняет ситуацию. Ран удовлетворённо хмыкает. — Как я мог не догадаться, — усмехается полулис и подходит к невесте, забирая у неё вещи брата. — Первое, что ты сделал, когда появился здесь, потащил меня стричься и одеваться. Ты такой… — он качает головой. — Избалованный. Как ты умудрился? Ён даже не чувствует себя уязвлённым, потому что рад, что его наконец-то начали узнавать. — Собираюсь завтра к Тарипе, мне нужно как-то её очаровать, — говорит Ён и пожимает плечами. Лицо Рана вытягивается, а потом на нём появляется выражение полной ясности. — А. О, — он поджимает губы, а Ли Ён кривит невесёлую усмешку. — Вот именно. Это, — он взмахивает рукой в сторону горы пакетов, — было просто необходимо. — И неизбежно, — добавляет Ран. — Мы с Син Джу готовили ужин. Лис кряхтит, привлекая к себе внимание, и Ран вынужденно исправляет себя: — Син Джу готовил ужин. — Скоро будет готово, — говорит лис. — Вы, должно быть устали, господин Ли Ён? И вы, наверняка тоже, Ё Хи? Будете есть? Русалка улыбается, целует Рана в щёку. — С удовольствием, — говорит она. Ён тоже отвечает согласием, но по-ребячески тащится в комнату и рассматривает покупки до самого ужина.*
Следующим утром Ён долго лежит на боку и рассматривает небольшую горку опиума, который у него остался. Но всё равно находит в себе силы встать и пойти одеваться: сегодня важный день. Дольше положенного кумихо расчёсывает волосы, пытаясь уложить их. Чёлка бесконечно падает на глаза, но лис мирится с этим. Выбирает серый брючный костюм и голубую рубашку, но не сильно надеется, что Тарипа поведётся на его очарование. С этим Ён почти смирился. Дорога до бюро кажется ему бесконечно долгой, он терзает себя мыслями о том, что его ждёт. Восстанавливает в памяти лицо начальницы и её заставленный книгами и папками кабинет. С каждым шагом ему становится всё сложнее переступать через себя. Когда Ён стоит у двери, ему становится даже странно, насколько это обычная дверь. Он проходил через неё сотни и тысячи раз, никогда не обращая на неё внимание. Несколько секунд пялится на крашеное дерево, глубоко вдыхает и ступает за порог. Помещение пахнет офисным кабинетом. Должно быть, так пахнет сама бюрократия: канцелярскими принадлежностями, бумагой, чернилами. Каждый шаг раздаётся гулом, Ён думает, что не стоило надевать новую обувь, но выхода уже нет. Дверь закрывается за спиной с оглушительным грохотом. Тарипа не поднимает глаз, видно только её аккуратно собранную причёску. Она что-то пишет от руки. Ён точно знает, что она заметила его, потому встаёт на месте и почти не дышит. Он напряжён, натянут подобно струне, но всё равно с любопытством осматривает помещение, будто бы оказался здесь впервые. — Вернулся, — раздаётся строгий и недовольный голос из-за стола. Ён вздрагивает, тут же метнув взгляд вниз и виновато опустив голову. Рассматривает свои новые туфли, чувствуя себя мальчишкой, ему так сложно не ёрзать. Он слегка ударяет носком одной ноги об другой. Молчит, потому что вопроса не было, а говорить сейчас особенно тяжело. — Как следует отдохнул? — его пугает то, с каким спокойствием говорит Тарипа. Будто бы задумала что-то очень плохое. Он осторожно поднимает голову, натыкаясь на изучающий и гнетущий взгляд, пригвождающий к земле. Ён смотрит на доску, завешенную нечёткими снимками и набросками лиц, полагая, что это всё скопилось за время его отсутствия. Пытается представить, как скоро он сможет с этим разобраться в нынешних условиях. Понимает, что от него ждут ответ, но отдыхом своё долговременное отсутствие назвать не может даже с большой натяжкой. Ему не приходилось разбираться с хтонью, которая вредит смертным, только с той, что пожирает его самого. Но этот взгляд он не может оставить без внимания, потому слабо кивает. — Можешь считать это своим отпуском, потому что в ближайшее время такое не повторится, — произносит Тарипа, а Ён даже усмехается, поскольку это зависит совсем не от её слов. — Я сказала что-то смешное? — Нет, бабуля, — он улыбается и пытается отшутиться. — Тебе придётся как следует потрудиться, — продолжает она, позволяя себе краем глаза оценить состояние лиса. Ён всё ещё бледен, отросшие волосы выдают, как давно он не смотрел на себя, но новый костюм отглажен, а обувь блестит. Хранительница считает, что этого будет достаточно. Обещает себе, что внимательней будет следить за делами Ли Ёна, завалит его работой так сильно, что у него не останется времени на тоску. Больше она ничего не говорит, ей и так всё ясно. Кумихо начинает топтаться на месте, чувствуя себя неуверенно в бюро, где проработал несколько сотен лет. Странным образом здесь всё менялось и оставалось прежним одновременно. Он подходит к доске за своим первым делом после отпуска, срывает первое, что попадается ему под руку и даже не смотрит. Жест скорее символический, Ли Ён показывает, что возвращается к работе. — А теперь иди, — говорит Тарипа, снова зарываясь в бумаги мёртвых душ. — И в следующий раз сам оплачивай свои костюмы. Кумихо не понимает, к чему была сказана последняя фраза. Убирает лист в карман пиджака и выходит за дверь. Сам не понимает, почему сердце так колотится, ведь ничего страшного не произошло. Ему нужно отдышаться: он спешит на улицу и прислоняется к двери с другой стороны. Так Ён стоит несколько минут — может быть дольше, — а потом направляется домой.*
Дорога домой оказывается ещё более длинной, то и дело Ён смотрит на людей, а они смотрят на него. Его собранный длинный хвост привлекает внимание. Люди этой эпохи выглядят иначе, и Ён то и дело засматривается на своё отражение в витринах. Он застывает у одной из них. Сначала фокусирует взгляд на стекле, а потом переводит его на то, что находится за ним. Видит ряд кресел перед зеркалами, кафельный пол и плакаты с примерами стрижек. Снова глядит на себя с лёгким неудовольствием. Цирюльник не обращает внимание на странного посетителя, читает газету с последними новостями. Несколько строчек из Европы, целая страница с подробным описанием сражения у озера Хасан. Сложно понять по лицу пожилого человека, насколько ему это безразлично, но Ёна он не замечает. Наверное, это безразличие и подстёгивает Ёна войти в ещё одно помещение, в котором он может измениться. Открытие двери сопровождается позвякиванием колокольчиков, и только тогда парикмахер смотрит на первого посетителя за день. Кумихо сразу направляется к креслу и садится в него. Плавным движением он распускает ленту, волосы рассыпаются рубиновым каскадом. От нервов лис наматывает атлас на запястье, складывает руки перед собой. Цирюльник смотрит исподлобья на странного господина, а потом подносит ему плотный картон, немного потёртый по краям, на котором изображены популярные стрижки. Ён выбирает несколько: объясняет, что затылок следует стричь как на изображении номер семь, а надоевшую чёлку — как на третьем. Остальное он оставляет на усмотрение мастера, а тот озадаченно чешет за ухом, прежде чем накинуть фартук на лиса. Всё время, что его стригут, Ён внимательно смотрит на себя, а когда ему отрезают первую длинную прядь, он даже слышит, как она с тихим хрустом падает на пол. За ней падает следующая, и Ён только усилием воли остаётся в кресле. Под серьёзным взглядом лиса цирюльник разве что не потеет, интуитивно понимая важность момента, но совсем не осознавая его. Раздаётся только лязганье острых лезвий и тихий шорох опадающих прядей. Ёну приходится закрыть глаза, когда парикмахер слегка поворачивает кресло, чтобы сделать что-то с чёлкой. Затем он смачивает волосы своего клиента водой, отчего тот морщится. — Простите, — негромко отзывается цирюльник, наблюдая ещё одну странную реакцию. Ёну кажется, что теперь пахнет мокрой псиной. До конца стрижки он сидит с закрытыми глазами. Это успокаивает обоих. — Можете посмотреть, — неуверенно обращается к лису мастер, закончив. Ён выдерживает драматичную паузу, прежде чем распахнуть глаза. В отражении он видит кого-то, кого ещё не знает, но этот кто-то определённо красив. Слышит тяжёлый выдох, когда улыбается. — Отличная работа, — говорит кумихо. Мастер спешно начинает снимать с него фартук и отряхивать мелкие волоски, но Ён с этим справляется сам. Поднимается в полный рост и протягивает половину той суммы, что взял с собой. Этого хватило бы на стрижки до конца десятилетия, но Ён хочет отплатить сполна, даже если парикмахер не догадывается о ценности его услуги. Объяснения и благодарности он уже не слушает, спешно направляется домой.*
Когда Ран видит брата, он не может совладать с лицом. Почти роняет челюсть, широко распахивает глаза. Дежавю. И только по лёгкой неуверенности в глазах Ёна он понимает, что это его Ён. — Ты всё-таки постригся, — говорил Ран с лёгкой ухмылкой. — Не издевайся. Длинные волосы это уже прошлый век, — несколько надменно отзывается Ён, а потом глядит в сторону зеркала, подходит к нему в пару шагов. Придирчиво рассматривает своё лицо и приглаживает волосы. — Тебе нравится? — Ты мне кого-то напоминаешь, — отзывается полулис, чтобы несильно, но уколоть самолюбие брата. — Кого? — кумихо выдаёт своим тоном, что это Рану удалось. — Да никого, успокойся, — фыркает тот и подходит ближе, чтобы растрепать только недавно уложенные волосы. — Нравится-нравится. Ён отмахивается от его руки и снова встаёт у зеркала, чтобы сделать всё так, как было, но у него не получается. — Видимо, с Тарипой всё прошло хорошо? — решает уточнить Ран, хотя понимает всё по расслабленному и даже воодушевлённому поведению старшего брата. — Что она сказала? — Что мой отпуск окончен, — Ён морщит нос и качает головой, шарит по карманам. Достаёт смятую листовку, несколько купюр, чек, отделяет одно от другого и теперь внимательно смотрит на листовку. На изображении лицо, покрытое шрамами. Внизу подпись «вонгви», а с обратной стороны несколько адресов. Ён полагает, что там его видели в последний раз. Ран заглядывает в лист бумаги и морщится. — Ну и страшилище, — он думает том времени, когда он сам был в списке тех, кого следует наказать. Была ли у Ёна точно такая же листовка или это новый порядок? И спустя мгновение усмехается от мысли, что, возможно, всё ещё находится в списке тех, кто должен заплатить жизнью. — Видел его? — спрашивает Ён, восстанавливая в памяти перечень своих навыков хорошей ищейки. — Ты думаешь, я знаю всю нечисть в Чосоне? Ён неуверенно пожимает плечами, и Ран бьёт его кулаком в плечо. — Да не знаю я! Чего пристал! — кумихо в ответ негромко смеётся. Глядя на брата, Ран отмечает про себя, что расплатиться жизнью можно по-разному. За ужином они распивают соджу, и Ёна ведёт сильнее, чем он ожидал. О взаимосвязи алкоголя и опиоидов станет известно примерно через полвека: сейчас подпитый кумихо еле волочит ноги по полу, повиснув на шее Рана. Тот негромко смеётся, когда ему приходится укладывать Ёна в постель, несмотря на всяческое сопротивление. Полулис может только укрыть Ёна, потому что от всего остального тот отмахивается и фырчит. А потом притихает, накрытый покрывалом, будто попугай, который больше не видит света. Ран тепло улыбается и ложится на своё место. За долгое время это первая спокойная ночь.*
Просыпается полулис от шелеста бумаги и приоткрывает глаза. Ли Ён стоит над прикроватным столиком, сгребая остатки опиума на листок. Он едва не роняет его на пол, когда видит взгляд брата, спешно сгребает остатки и не слишком умело сворачивает лист: неумело, поскольку привык разворачивать его. — Доброе утро, — сонно отзывается Ран и трёт глаза. Ён протягивает ему свёрток, будто подарок. — Это что? Кумихо игнорирует приветствие и вкладывает свою последнюю надежду в ладонь брата. — Это опиум, я думал, ты знаешь, — он усмехается и отходит. Столик кажется опустевшим, Ён собирает несколько книг, разбросанных по комнате и складывает их на него, а потом выходит из комнаты. Он не даёт никаких указаний, поскольку сам не придумал, как будет лучше поступить: выбросить или спрятать. Оставляет это на усмотрение Рана, пытаясь показать своё доверие. Он уходит на кухню и по привычке заваривает чай, обнаруживая, что мяты в доме хватит ещё на несколько месяцев. Уже несколько дней Ён не чувствует тошноты, по крайней мере, не всё время. Берёт несколько листков мяты и подносит их к носу, глубоко вдыхая и улыбаясь уголками губ. Ран выбирает спрятать, и не придумывает места лучше, чем постель Ёна: тот всё равно никогда не перестилает её сам. Полагается на лень брата и его непрозорливость в отношении близких людей, наконец-то признавая себя одним из них. Впервые за долгое время он думает о свадьбе, кольцо на пальце приятно жжётся. Вечером он говорит об этом Ё Хи, и та счастливо вскрикивает, едва не оглушив Рана, но он даже рад замечать напоминания об особенностях своей невесты в их довольно посредственной жизни. Человеческая жизнь оказывается намного более сложной, и получеловек учится её принимать. Подготовка к свадьбе оказывается довольно долгим и утомительным занятием, и Ран решает, что этого времени будет достаточно, чтобы Ён окончательно пришёл в себя.