Следующим утром вернулся Син Джу и застал занятную картину, из-за которой решил, что и сам надышался опиумом. В его спальне на полу лежал Ли Ран. А все следы от топора в доме не были результатом драки, скорее выражением отчаяния. Он это понял по тому, что сейчас на топоре в комнате Ёна висел пиджак.
Он некоторое время постоял над Раном, находя в его лице лишь следы усталости, а потому решил расспросить его позже. В том, что Ён спал достаточно, впрочем, Син Джу не сомневался, поэтому направился к нему.
Склонившись над Ёном, он стал не слишком сильно, но и не слишком аккуратно толкать его в плечо. Раза с пятого на него всё же посмотрели тёмные, почти чёрные глаза даже чуть более осмысленным, чем обычно, взглядом: опиум приходилось искать каждый раз, и в этот раз он уснул без него.
— Что здесь делает господин Ран? — спросил Син Джу, внимательно рассматривая своего господина. Ни следов от драки, ни от ударов он не нашёл. Ему даже показалось, что круги под глазами стали меньше, а цвет кожи теперь просто бледный, а не мертвенно-бледный. Он скривил ухмылку, выжидая. Скорых ответов Ён не давал последние несколько лет.
— Ран? — переспросил кумихо, пытаясь натянуть на себя одеяло.
— Господин Ли Ран. Он здесь. Вы же знаете, что он здесь? — уже с большей тревогой произнёс Син Джу.
— Ран… Он спрятал мой опиум, — пожаловался Ён, сведя брови и обиженно надув чуть порозовевшие губы. Будто бы пропажа опиума была самой большой его проблемой в настоящий момент.
— Господин Ран заботится о вас? — ещё с большим недоумением переспрашивает лис, прежде чем Ён вскакивает с постели, сжимая пустую трубку в своей руке и злобно сверкая янтарными глазами.
— Заботится? Ты вообще слышал, что я сказал? Он спрятал мой опиум, опять! — прилив сил заканчивается к концу предложения, и Ён обессиленно падает на кровать, уставившись в потолок, иссечённый трещинами. — Ты привёз опиум?
Ран вскакивает от шума и мчится в комнату, заставая последний вопрос, недовольно складывает руки на груди.
— Если привёз, ему не отдавай, — строго говорит он, ещё не вполне пришедший в себя после недолгого сна. Полночи Ён пытался найти опиум, а Ран бесконечно перекладывал его в новое место и следил. Это напомнило ему, как он задавал Ёну бесконечное количество вопросов, на которые тот снова и снова отвечал с выражением вселенской скорби на красивом лице.
Син Джу привёз, а сейчас не знал, как поступить. В благие намерения Рана он не верил, хотя допускал, что опиумная ломка достаточно жестокая пытка, чтобы Ран обрёк на неё Ёна.
— Отдай! — потребовал кумихо, приподнимаясь на локтях.
— Сначала поешь, — отозвался Ран и снова вздохнул. Син Джу узнал этот вздох: он и сам так вздыхал, пока не понял, что проще принести опиум. Видеть страдания Ёна было совсем невыносимо и он искренне считал, что поступает милосердно. — И помойся, ради всего святого. А потом ищи свой опиум сколько хочешь.
Ён по-лисьи недовольно скривил лицо, обдумывая предложение. Он попытался понюхать себя, тут же прекратив это с выражением отвращения.
— Син Джу, — обратился к лису Ран и кивнул на выход, оставляя Ёна принимать действительность. Тот последовал за неожиданным гостем, собираясь задать все вопросы, которые у него скопились, но не успевает. — Отдай мне опиум и подготовь ему ванну. С ней-то он может справиться?
В ответ он получил только невнятное покачивание головы. Вскоре ему в руки лёг увесистый свёрток опиума, и Ран едва не кинул его в стену.
— Зачем вы здесь, господин Ран? — всё же спросил лис, недоумевая.
— Мне нужно поговорить с
моим Ёном. Пока он в таком состоянии — это невозможно.
Эгоистичная мотивация несколько успокоила Син Джу, однако не в полной мере.
— Зачем вам с ним говорить? О чём?
Ран всё ещё не сформулировал вопрос, потому что приехал он на эмоциях, как делал всё на свете. Между импульсом и действием не проходило достаточно времени, чтобы остановиться и спросить «Зачем». Впервые в жизни он остановился, обратил внимание на кого-то другого. Ощутил, как тяжело делать это постоянно, неустанно и исправно.
— Обо всём, — ответил он, а потом качнул головой. — Ты ведь умеешь готовить? Приготовь ему еду. И мне.
— А как вы его кормили? — он застыл в ужасе ненадолго. — И чем?
Оскорблённый этой гримасой Ран почти прорычал:
— Едой! Соседка готовила, но эта карга хочет платы, как будто готовит во дворце! Так что приготовь нам еды, — он махнул рукой по направлению кухни. — Я купил продукты.
— Сам? — уже с усмешкой спросил Син Джу, и пока Ран искал, чем в него запустить, выбирая между ботинком и опиумом, уже скрылся на кухне.
Ран даже не стал заглядывать в свёрток и постарался не думать о том состоянии, которое Ён спустил на наркотики. Сейчас он просто хотел поесть. На периферии сознания оставалась мысль о том, что придётся загнать Ёна в ванну, и если тот не может поесть, то даже идея о том, чтобы намочить шерсть, доведёт его до безумия.
*
Так и случилось. Едва увидев наполненную горячую ванну, Ён зашипел и устроил дождь всей округе, Рану пришлось всё же достать топор, потому что никаких других аргументов у него не осталось.
— Залезай в ванну, — прошипел он, злой ещё и от того, что Син Джу отказался ему помогать: не позволил скинуть всё это на него. Ран поднял топор, сверкнув лезвием; Ён в ответ оскалился, сверкнув лисьими глазами. — Ты воняешь, залезай!
Ён даже не пошевелился, чтобы снять пхо, тогда топор снова полетел в стену, а Ран взял брата за шею и буквально повалил в воду, расплескав добрую треть.
— Теперь ты уже мокрый, не помоешься, будешь вонять псиной, — произнёс он, мысленно отметив, что в следующий раз кормить Ёна следует после ванны, чтобы у него была хоть какая-то мотивация выполнять, что говорят.
«Как он не понимает, что я о нём забочусь?» — промелькнуло в его голове, прежде чем Ён плеснул в него водой, окатив лицо и грудь.
— Серьёзно? — с лёгкой печалью спросил Ран и кивнул. — Мойся давай.
Ён снял пхо и попытался швырнуть в Рана мокрой тряпкой, но уже не успел. Младший спасся бегством.
*
За время, пока Ён плескался в ванне — разве что не хватало игрушки, чтобы это превратилось в купание младенца, — Ран перестелил его постель, а Син Джу немного убрал дом. Они успели проветрить и обессиленные сидели на полу, прислонившись к стене.
— Сделаешь мне ванну? Он меня всего оплескал, — негромко произнёс Ран. Син Джу даже стало жаль его, все их предыдущие встречи Ран махал топором и злился, а сейчас мог воочию наблюдать, как непросто Ёну было терпеть подобное поведение.
Ран и сам начал задумываться о том, как Ён мог всё это делать, ни разу в этом его по-настоящему не упрекнув.
— Сделаю, господин Ран, — ответил Син Джу, но остался сидеть. Они оба ожидали, пока Ён наиграется. За окном дождь уже прекратился, из чего они сделали вывод, что и кумихо успокоился. Но ни один не решался заходить в ванную комнату, чтобы это проверить.
Когда Ран услышал шевеление в ванной, он подскочил, потому что вспомнил, что не нашёл хорошее место для опиума, и стал спешно его искать под лёгкое хихиканье Син Джу.
Ли Ён вышел из ванной, раскрасневшийся и сияющий улыбкой, с удивлением наткнувшись на Син Джу и Рана, совершенно обессиленных и несчастных. Он пожал плечами и направился к своей перестеленной постели, даже не замечая перемен, хотя два лиса вытрясли горсть осколков и горку мелких предметов из неё.
Он рухнул на кровать и потянулся к опустевшей трубке, сразу прикладывая её к губам. Ран только тяжело вздохнул: дело времени, когда Ён найдёт один из свёртков. Син Джу выругался на разлитую воду, но всё равно сжалился над братом своего господина.
В это время Ран наблюдал, как Ён рыскает из угла в угол и проверяет все ящики, стараясь не подавать вида, когда старший брат подбирался ближе. Он будто бы надеялся, что если Ён не найдёт, то успокоится, пока не понимая, как закипает его кровь, а каждая мышца наливается болью. Как в памяти всплывает всё ужасное, что с ним когда-либо происходило и всё ужасное, что ему пришлось совершить.
В конце концов он забрался на стол кухни и нашёл маленький свёрток за посудой, победоносно сверху вниз взглянув на Рана. Но тут же его сияющая улыбка сменилась на гримасу, будто бы ему причинили страшную боль, он достал из кармана трубку, так и не слезая со стола, лишь садясь на него. Ён засыпал опиума с горкой и раскурил его прежде, чем Ран заметил эту перемену.
Ён же изо всех сил пытался прогнать из памяти воспоминание о том, как ему пришлось собственноручно ранить своего младшего брата и уйти, оставляя истекать кровью. К счастью, горечь дыма осела в лёгких и избавила его от
такого сильного чувства вины.
Он откинулся на стену, свесив ноги и расслабленно уронив руки, из которых едва не выпала трубка. Син Джу застал эту тихую сцену, потрогал Рана за плечо, оповещая его о готовой ванне.
Было странно не видеть в Ране самодовольства и гнева. Он проводил его взглядом и остался с Ёном, который снова провалился в дрёму, едва слышно произнося имя «Аым».
