Tacenda

Лишившись зрения, Ён ощутил себя совершенно беспомощным. Даже ступать по земле ему было сложно, а от мысли, что он не способен никого защитить, — даже себя, даже Рана, — ему становилось по-настоящему страшно. Син Джу щёлкает зажигалкой, нервно ходит по комнате: о происходящем лис может только догадываться, полагаясь на остальные органы чувств. Ён срывается на крик, когда слышит, как затаил дыхание его друг, хотя и так понимает, что он может сказать. Снова вспоминает алую радужку глаз в темноте и злой детский голос. Шестерёнки в мозгу крутятся, в попытке придумать план. Он не может оставаться беспомощным, все рассчитывают на него. Чувствуя, как грубоватая ткань закрывает его слепые глаза, Ён пренебрегает своим заходящимся от ужаса сердцем и начинает задавать вопросы вслух, чтобы не оставаться наедине с мыслями. На мгновение он даже думает о том, что пережил, когда это столетие было его временем. Тот ужас остаться в одиночестве и никогда снова не увидеть её. Эта мысль становится слишком тяжёлой, проще решить проблему: отправить Син Джу за информацией, понять, что за девочка приходила к нему ночью, развеять проклятие. Следом он слышит, как Син Джу шагает к двери и та закрывается. Значит, они остались только вдвоём. Ран смотрит на брата, заводит руку за спину и достаёт топор, лезвие скользит по полу, и чувствительный слух лиса узнаёт металл. Ён кожей чувствует испепеляющий взгляд. — Всё ещё ненавидишь меня? — спрашивает он, не вынеся темноты и тишины. Он говорит больше обычного, проговаривая все чувства и логические цепочки, чтобы прояснить ситуацию хотя бы для одного из них. — Я наблюдал за тобой несколько дней, — отвечает Ран. — Ты не тот Ли Ён, которого я знал. Только поэтому я оставлял тебя в живых. — Нет, — спокойно и уверенно отвечает совершенно уязвимый Ён. — Тебе была нужна семья. Неважно, брат я или притворяюсь им. Ён судит по себе. Ран вскакивает с места и подносит топор к шее брата, снова начиная угрожать. Его злит то спокойствие, с которым Ли Ён выносит свою слабость, и та лёгкость, с которой он её признаёт. — Мне страшно, — говорит он, пока лезвие в паре сантиметров от его шеи. Ран злобно усмехается, уверенный, что только что Ён назвал его чудовищем. Переспрашивает: — Страшно? — Так я никого не могу защитить. И если с тобой что-то… Ран прерывает его, шумно выпуская воздух из лёгких: — Прекрати строить из себя старшего брата. — Я и есть твой брат, — строго отвечает Ён. — Я кормил, одевал и вырастил тебя. — Хочешь, чтобы отплатил? — язвит младший, всё же убрав свой чёртов топор. Глядит на кашу, которой Син Джу поручил накормить Ёна. Он не привык отдавать, он никогда ни о ком не заботился, будто бы обиженный ребёнок он проверяет границы дозволенного. — Я сам поем, — отвечает лис и на ощупь пытается найти тарелку. Ран следит за этой беспомощной самостоятельностью, видит, как еда не попадает в рот, как трясётся ложка в руках тысячелетнего лиса. Наверное, он впервые понимает, как легко Ён мог избавиться от него, задушить как слепого котёнка, бросить в лесу, отдать на растерзание. Но он кормил, одевал и растил. Недолгие размышления и шевеление в груди вынуждают его отнять тарелку и впихнуть ложку в доверчиво открытый рот. Злость постепенно утихает. Это правда, даже если он только похож на брата, это всё равно семья. Едва покончив с едой, Ён направляется к выходу, натыкаясь на стены. Даже без зрения он полон решимости защитить Рана, и тот следует за ним, чтобы хотя бы проследить, чтобы тот не умер слишком глупо. — Красно-белая маска придёт, — говорит Ён, несмело ступая по брусчатке. — Подумай, я ничего не вижу, ты бы упустил такой шанс? Ран чувствует тяжесть топора за своим поясом, который напоминает, что он прямо сейчас упускает свой шанс. Он вспоминает, как Ли Ён сам не увернулся от удара этим топором, и уже не хочет его убивать. Вместо этого Ран учит его ходить, впечатлённый самоотверженной самостоятельностью кумихо. Постукивает по плечу, направляя, и считает шаги. До него постепенно доходит, что именно для него сделал Ли Ён. И это пока мимолётное осознание веселит его до глубины души, ему снова хочется подурачиться со своим старшим братом.

*

Возможно это заставляет Рана попытаться спасти Син Джу ценой собственной жизни, когда они оказываются в злосчастном колодце. Ему хочется сделать что-то хорошее, действительно отплатить за проявленную доброту. К счастью, чешуйка русалки всё ещё лежит в его кармане, прямо у сердца, и в момент нужды Ё Хи приходит, чтобы спасти его. Уже на земле он лежит головой на её коленях, а Ён с теплотой смотрит, как их средние пальцы окружает свечение, скрепляя их долгом. Наконец-то Ран встретил кого-то, кто сможет делать его счастливым. Когда Ран наконец замечает этот долгий тёплый взгляд, он пытается перебрать в памяти моменты, когда его Ли Ён так на него смотрел. К сожалению, вспоминаются ему только обиды, детские и несправедливые, но которые ощущаются настоящими. Ран понимает, что не может себе доверять, ему нужно проверить. Не он один хотел проверить Ли Ёна, и сейчас это было даже хорошо. Ран не слишком доверял навыкам своей банды, но не сомневался, что странный отъезд Хон Чжу будет как-то связан с братом, потому велел проследить за ней.

*

Тот Ён, что проводит дни в наркотическом забытьи, никого не ждёт. Оказавшись в Маньчжурии, он довольно скоро понял, что ни Аым, ни её новое воплощение ему тут не найти. Возвращаться обратно у него не было ни сил, ни желания, а опиумом разжиться можно было и здесь. То изображение, что показал ему двойник, сейчас казалось уловкой или трюком, но он всё равно был благодарен за то, что увидел её лицо. Свет с трудом пробивался в его комнату, освещая красивое измождённое лицо. Даже во сне он сжимал трубку между пальцев как единственную соломинку, которая позволяла ему держаться. Несмотря на то, что Син Джу напоминал ему о зависимости и вреде, Ён ничего не мог поделать с тем, что единственное облегчение ему приносил бурый порошок с тяжёлым запахом. Он привык к тому, что задыхается, под опиумом он мог притвориться, что дело только в нём. Стук каблуков приводит его в сознание, он даже не открывает глаз, идёт на звук. Он не слышит, как раздражённо Хон Чжу говорит «Просто умри»: слишком громки осуждающие его голоса. Ему кажется, что это очередное видение — фигура женщины направляется к выходу. Ён будто видит продолжение сна, в несколько шагов он настигает её, заключает в объятия, утыкаясь в плотно собранные волосы, и просит его не оставлять. Сам путается в рукавах и полах своего пхо, колтуны в волосах неприятно тянут затылок, он бормочет, почти умоляет остаться с ним. В ответ он получает удар по голове предметом, который он не успел рассмотреть. Ён только почувствовал, как разлетевшееся стекло мелко поцарапало кожу на лице и шее, а потом снова наступила темнота. — Спокойной ночи, Ён из 1938, — говорит Хон Чжу. Отправленный Раном бандит молча смотрит в непрозрачное окно, не совсем понимая, что только что увидел, но в точности запомнив каждое слово. Он спрыгивает на землю и собирается вернуться, чтобы всё рассказать своему боссу.