Tacenda

Когда Ён приходит в себя от наркотической дрёмы, он пытается восстановить в памяти образ Аым. Всё, что у него осталось — воспоминания, но и они со временем, кажется ему, блекнут. Порой он сомневается, что узнает её лицо, если снова увидит. Комната пропахла опиумом, смолистый тяжёлый воздух ложится на грудь лиса и не позволяет ему встать. Он поднимает мутный взгляд к потрескавшемуся потолку. Пальцы сами тянутся к длинной трубке, засыпают в неё бурый порошок. Находиться в сознании почти невыносимо. Ли Ён устал. Пятьсот лет ожидания — это слишком много даже для бессмертного. Иногда в наркотических фантазиях он видит её, и если это хороший день — она жива, но чаще — она снова и снова умирает на его руках. Он просто хочет, чтобы всё закончилось. Очередной вдох едкого дыма успокаивает и позволяет подремать ещё немного. Сквозь сон он слышит осторожные шаги; единственный, кто стал бы осторожничать с ним — Син Джу. Временами Ён раздумывал о том, сколько ещё выдержит его друг, прежде чем тоже оставит его. В те редкие моменты, когда он был в, — до отвращения трезвом, — уме, он следил за ним. Искал в его простом выражении лица, в еде, которую он приносил, признаки, что осталось совсем недолго. Но Син Джу продолжал убирать дом, жаловаться на дым и сетовать на соседей. И даже эта бескорыстная доброта разбивала Ли Ёну сердце и усугубляла его чувство вины.

*

Ненадолго Ран снова чувствует себя ребёнком, когда Ён, появившийся из ниоткуда, отправляется с ним за покупками: старательно выбирает костюм и заставляет стричься. Сколько он себя помнил, Ёну было дело до того, как он выглядит, хотя и чувствовал, что сейчас всё иначе. Огрызаясь на всё, что ему говорил брат, Ран всё равно не мог выбросить из головы, как тот даже не шелохнулся, когда топор вошёл в плечо. Он чувствовал под своей рукой, как лезвие разрезает кожу, мышцы и врезается в кость. А Ён просто стоял и позволял себя истязать. Снова и снова Ран вспоминал то сложное и печальное выражение на красивом лице. По возвращении в Мёёнгак, уже поднимаясь по лестнице, он слышит голоса. Тихие и сосредоточенные. Почти сразу понимает, что говорят Ли Ён и Син Джу, и говорят о нём. Невольно он ступает тише и встаёт напротив двери. Ненадолго он усмехается в ответ на сетование старшего брата, но затем мрачнеет. — Уверен, что мы сможем вернуться? — спрашивает Син Джу. — Обязаны, — отвечает ему Ён с тяжёлым вздохом и снова жалуется на делишки Рана, которыми тот промышляет. Последний стоит несколько секунд в нерешительности, а потом сбегает. Из фразы «Я не хочу оставлять Рана», он выносит только то, что Ён уйдёт.

*

Ран сидит в прокуренном кабаке, рассматривая стакан перед собой. Мысли путаются то ли от дыма, то ли от алкоголя, он снова и снова воспроизводит подслушанный разговор, вынося из него неправильные выводы. Из размышлений его вырывает пение. Полулис переводит взгляд на сцену и щурится, когда его ослепляет свет отражённых софитов. Через мгновение ему удаётся разглядеть длинный, покрытый чешуёй хвост, который переливается всеми цветами радуги. И лишь спустя мгновение Ран видит лицо русалки. Он несколько секунд пытается вспомнить, где видел эту девушку, прежде чем его осеняет. Вспоминает, как тонкие холодные пальцы оправляли ворот его рубашки, слегка задевая шею. И это неясное волнующее чувство в груди, от которого так хотел откреститься и сбежать. Ран в очередной раз поддаётся своей человеческой природе и уходит прочь, снедаемый гневом и, если бы он подумал об этом чуть дольше, страхом. К его везению, Ё Хи сама следует за ним, смотрит прямо в глаза, заставляя смущаться и неловко отводить взгляд, а потом кладёт чешуйку в карман пиджака, задерживая ладонь на груди дольше, чем следовало бы. Ран всё ещё мысленно настаивает, что его вовсе не стоило трогать, но сердце всё равно пропускает удар.

*

Возвращается он поздней ночью, насупившийся и наигранно серьёзный. Он слышит, что Ли Ён тоже не спит, и от этого лишь мрачнеет. — Не спишь? — спрашивает он; Ён подрывается с кровати и глядит в напряжённую спину. — Ты где был? — возмущённо спрашивает он, а Ран снова ощущает себя провинившимся ребёнком. Под нос себе он отвечает «Пил» и даже не оборачивается, чтобы не столкнуться с настороженным и хитрым взглядом брата. — Теперь у тебя в десять отбой, — сообщает Ён. — Я тебе не доверяю, — Ран бросает свой упрёк в никуда, слышит усмешку и точно знает, как Ли Ён выглядит в этот момент. Несколько секунд ещё слышны шорох и хруст одеяла, а потом всё стихает.

*

Ночь не выходит ни долгой, ни спокойной: Ён открывает глаза и видит в почти полной темноте алую радужку глаз. Интуитивно жмурится и вскакивает, пытаясь отряхнуться от кошмара, но уже знает, что случилось что-то дурное. — Тут кто-то есть, — говорит он и бежит к двери, чтобы проверить. Бросает взгляд на Рана, испугавшись больше за него, чем за себя. Он проверяет комнату, всех знатно перепугав, прежде чем добавить: — Не знаю, что это. Но я, кажется, видел то, что не должен. Ран глядит на него с тревогой, пытаясь найти признаки чего-то. Чего-нибудь, что расставит всё на свои места, но только сильнее теряется в догадках. До утра он почти не спит, лишь иногда проваливаясь в дрёму. За завтраком он продолжает наблюдать. Даже забывает сам есть, то и дело рассматривая Ёна: его мимику, его жесты, слушает голос. Ему даже кажется, что во взгляде кумихо проскальзывает какая-то неуловимая тоска, но и на этой мысли он не задерживается. — Поешь ещё, — настаивает Ён, младший хмурит брови, как и полагается младшим, когда кто-то читает им нотации. Если бы он столько лет не таил обиду, он бы с благодарностью улыбнулся, но из-за подавленного гнева он глядит на Ёна будто бы через коридор кривых зеркал. От этой братской, даже родительской заботы, он лишь сильнее замыкается и теряется в своих ошибочных подозрениях. Ён пихает ему в рот кусок мяса и заливается добродушным смехом. Он даже не реагирует, когда брат бросает ему раздражённое «Отвали». — Жуй, — со смешком добавляет он, продолжая завтракать. Хон Чжу спешит покинуть Мёёнгак, но Ён успевает остановить её вопросом о красно-белой маске. Внятного ответа получить не удаётся, и когда они остаются одни, Ран всё же задаёт вопрос. — Что тебя связывает с этой ненормальной? — в голосе звучит то ли ревность, то ли зависть, то ли любопытство. — Что-то вроде нарушенной клятвы, — отвечает Ён. За долгие годы у него пропала привычка вдаваться в объяснения, чаще всего они никому были не интересны, поэтому он оставлял их при себе. И чтобы заполнить затянувшуюся паузу, добавляет: — Ты жуй… Жуй.