Ромком длиною в жизнь

В последнюю учебную неделю декабря (которая была прям нормальная, а не “просто поприсутствуйте, чтобы добить до новогодних выходных") Идка, по своей давней традиции, заболела. За пару дней до школьной елки она погибала с температурой под 38, приводя в ужас Екатерину Владимировну, которая должна была искать ведущую на замену, а потом, как ни в чем не бывало, возвращалась и отводила концерт настолько на ура, что учителя то и дело подозревали ее в хитрости. В этом году, кажется, уже и математичка расслабилась, понимая, что в четверг Ида точно придет, даже если утром обнаружит на своем теле бубонные шишечки. Хотя, разразись в школе чума, плохо было бы всем. Особенно, мне, понимающей, что если я умру, то больше никогда не увижу Антона… Драматическое настроение сопровождалось тем, что после той потрепанной пятницы мы не виделись уже несколько дней. Прошли выходные, в которые мы естественно не пересекались. Прошел понедельник, в который Екатерина Владимировна объявила, что зал приведен в порядок и украшен, а поэтому “местное хулиганье нам терпеть больше не надо”. Прошел вторник, где я уже была готова ходить по этажам школы просто выискивая возможности на секундочку кинуть ему в лицо надменное “привет”, максимально делая вид, что не собиралась здороваться и вообще он меня отвлекает. И прошла среда… Надежда оставалась только на праздничный четверг. Всю неделю меня, раскисшую без лучшей подруги и объекта обожания, спасала Катя. И это было… Необычно. Потому что раньше мы не особо общались, хотя и не питали друг к другу каких-то враждебных чувств. Просто не приходилось. А сейчас на фоне совместного выступления начали перекидываться парочкой реплик, стали обсуждать предстоящую ‘коммерческую сделку’ в ресторане, да и в целом разговаривать на общие темы (которых оказалось немало), кочуя к партам друг-друга на разных уроках. И было в нашем общении кое-что странное. Например, когда я мимолетом упоминала Антона, Катя делала такой взгляд, будто бы все знает, понимает и даже немного сочувствует. И не сказать, что это меня смущало, потому что во вторник я кажется поняла, откуда эта ее глубокая проницательность взялась. На уроке химии, когда мы снова сели вместе, я не смогла отвлечь ее ни на секунду. Добрачева химию, кстати говоря, не сдавала, но была настолько увлечена повествованием Дмитрия Темуровича, что я уже хотела обсудить с ней этот прикол с ее любовью к точным наукам на перемене. А потом выяснилось, что любовь здесь была не к науке вовсе. – Позов, вас просят к директору зайти сейчас, что-то срочное стряслось, – залетел к нам на середине урока Павел Алексеевич (кстати, химик и классрук всегда называли друг-друга по фамилии, что уже стало нашим местным мемом) – Ага, понял, сейчас буду. Позова, ой, тьфу-ты, Добрачева! Простите, Катя! Готовьтесь к решению этой задачи, которую мы разбирали, на доске, когда я вернусь. Дмитрий Темурович вылетел из кабинета как ошпаренный, а новоиспеченная Позова от этой его оговорки залилась краской. А я смотрела на нее взглядом, будто бы все знаю, понимаю и даже немного сочувствую. Катю можно было понять – Дмитрий Темурович был ненамного старше нас, кажется, он еще даже аспирантуру не закончил. Учитель пришел к нам в прошлом году и сразу завоевал уважение – обращался исключительно на “вы”, всегда хорошо выглядел, никогда не кричал, хотя был достаточно требовательным преподавателем, да и в целом вел себя интеллигентно-отстраненно. Поэтому влюбленных толп за ним не бегало, но и идеи буллить нового препода-ботана ни у кого не возникало. А вот Катюху он похоже чем-то зацепил. Что ж, любовь витает в воздухе. На нашей парте точно. А это еще даже не весна. Этого момента мы не касались – Катя, видимо, не хотела делиться, а я не настаивала, решив, что если будет нужно, она сама расскажет. По-моему во многом благодаря химии к четвергу мы достигли такого взаимопонимания, что я поражалась, что за нашими плечами не было нескольких лет совместной (жизни) дружбы – с ней было легко и комфортно. Как предсказывали звезды, к четвергу Ида оклемалась. Поэтому первым делом, по ее мнению, нужно было посвятить ее во все школьные сплетни, которые она пропустила. Так как времени на рекреацию у нас не было – после школы нужно было лететь и приводить себя в порядок перед елкой – решено было шептаться на последнем на сегодня уроке истории. – Ну так че, рассказывай! Явки, пароли, кто, где, когда, с кем? – Да особо и не происходило ничего в твое отсутствие. – Прям никаких горячих новостей? Никто ни с кем не подрался? Вы с Шастунидзе не начали встречаться? Ох, на ее счастье парта перед нами пустовала, а сзади никого не было. Огребла бы она сейчас с такой конспирацией. – Ида! Тише ты! Не начали, я вообще его в школе не видела всю эту неделю. – Нифига, тоже что ли заболел? – Вроде вчера заметила его спину в гардеробе, так что вряд ли. – О-о, да ты уже счет времени ведешь, моя ты влюбленная! Слушай, а может он прячется от тебя? – Зачем это ему? – Ну, может, ходит страдает от одного только осознания, что такая умница-красавица Ульяна Матвиенко ему недоступна. Вот и решил, мол, с глаз долой – из сердца вон! Или косякнул как-то перед тобой. Я задумалась, возможно ли такое, что Антон сам испугался своих действий в последнюю нашу встречу и теперь предпринимает попытки меня избегать? Хотя ничего такого не было, подумаешь, потрепал меня по волосам и подарил фантазию с развитием перед сном… Или боится, как он там сказал, нарваться на мой испепеляющий взгляд? – Да не косячил вроде. Не знаю, в общем. – Ладно, на елке-то он точно будет. Эх, как же ты бедная тут выживала, ни любви, ни друзей. – Ну кое-что произошло все-таки. Мы с Катей начали ближе общаться. – С Добрачевой? А че, она хорошая. Одобряю. – И как это я раньше себе друзей заводила без твоего одобрения? – ухмыльнулась я. – ОЙ, не пизди ты, друзей она заводила! К тебе и на кривой козе не подъедешь, такая же холодная, как глаза твои голубые. Но зато сердце – горячее! – последние слова подруга произносила уже со смехом. – Тебе бы поэмы писать. Или серенады. – Ага, а ты тогда подыгрывать мне будешь на фортепиано, чтобы сердца всяких Журавлевых или Макаровых растапливать. А к Шастуну если под балкон пойдем, ролями поменяемся, а че, у меня три класса музыкалки есть, аккомпанемент смогу тебе забацать! Я беззвучно смеялась. Вместе с Идой в школу снова вернулась жизнь. После уроков мы все же столкнулись с Антоном в гардеробной, обменявшись тихими “привет” друг с другом. Надменным взгляд сделать не получилось. Скорее, наоборот, сначала я поймала себя на мысли, что глупо улыбаюсь ему, а затем со смущением отвела глаза. Он сделал то же самое. Блин, теперь собираться на елку с предстоящей дискотекой будет самым тяжелым испытанием времени – еще пара часов сверху к неделе без этих красивых зеленых глаз… Вот это меня клинит, конечно. Видели когда-нибудь романтичную Ульяну? Вот и я никогда, всегда в отражении в зеркале на меня смотрела серьезная девушка. Помним, любим, скорбим, получается? Чудеса да и только. – Да, алло? – с плойкой в одной руке и телефоном во второй я ответила на звонок Кате. – Ульян, привет! Меня мама будет в школу довозить, тебя забрать? Мы же близко живем, вот решила предложить. – Спасибо! Давай, напиши тогда, когда выходить нужно будет. – Хорошо! До встречи. Блин-блин-блин, боялась, что два часа не переживу, а в итоге и вовсе опаздываю! Уф, и зачем я вообще придумала себе кудри делать? Благо, дома никого нет, и хаос после наведения марафета в моей комнате никто пока еще не застал. Пришлось быстро справиться с прической (изрядно и не сдерживаясь психуя на волосы), навести порядок в доме и остановить свой выбор на коротком голубом платье, которое, по-моему, нескромно открывало ноги… Да уже было и все равно – Катя как раз написала о том, что пора выходить. Услышав уведомление на телефоне, я вспомнила о своем анониме. Что-то давно он не давал о себе знать, тоже заболел или ныкался от меня с Антоном вместе? Вот так они все и сливаются – то посмотришь странно, то скажешь не то. Эх, парни! Хотя в том, что это парень, я не могла быть сильно уверена. – Здравствуйте, Марина Федоровна! – в машину я села рядом с Катей, которая тоже заняла место на заднем сидении. – Привет-привет, Ульян. Как дела? Как родители? За светской беседой мы достаточно быстро доехали до школы. Наши мамы в отличие от нас общались давно и хорошо, и даже часто (насколько это было возможно с их графиками) встречались друг с другом. Вот и нам надо было с них пример брать… В школе вкусно пахло новым годом и лаком для волос. В актовом зале стояла красиво украшенная живая елка, около которой фотографировались старшеклассники. Да и мы с Идой, попутно цепанув под руку Катю, сделали пару снимков, пока безумно высокая Екатерина Владимировна (она и без каблуков только на Антона и Илью сверху вниз не смотрела, а сейчас вообще была топ-моделью) не отогнала нас за кулисы, заставив готовиться. Уже за сценой я встретилась с Антоном, обсуждающим что-то с Димой Журавлевым. Он оглянулся на меня и, от чего-то покрасневший, неуверенно сказал: – П-привет. – Да здоровались уже, – с улыбкой ответила ему я, заправляя выбившуюся кудрявую прядь за ухо. Вот и приспичило мне волосы крутить? А вдруг это сейчас глупо выглядит? – Еще раз для профилактики. Вдруг у тебя Альцгеймер, – привычный Антон быстро вернулся на свое место. Я посмеялась и прошла дальше в глубь закулисья, а затем снова повернулась к нему. Он все еще смотрел на меня с какой-то хитрой ухмылкой. – Привет! – Да ну тебя, дурак, – ушла я, не переставая улыбаться этому дебильному диалогу. Сначала выступали десятиклашки. Потом было шоу от нашей школьной команды КВН. Снова танцы, песни и сценки, поздравление от учителей, и, наконец, так сказать, на десерт, мы. Катя явно переживала, стоя за кулисами и вглядываясь в одну единственную точку в зале. Эта точка сидела в третьем ряду около Павла Алексеевича и обсуждала, наверное, свои учительские дела. Перед самым выходом я взяла ее за руку и сказала: – Знаешь, мне один умный человек говорил: “Боишься — не делай, делаешь — не бойся!”. Я вот поэтому теперь стараюсь либо расслабляться, либо сразу отказываться от выступления. Мы с тобой уже тысячу репетиций это пели, не переживай ты так! Одноклассница улыбнулась и приобняла меня: – Спасибо, Уль. Что-то сама не знаю, почему накатило. Мы вышли на сцену и заняли свои места. Вслед за Катей я тоже нашла свою точку для любования – высокую такую, сидящую рядом с Макаром и глядящую на меня. Улыбнулась ей и расслабилась, начиная играть. На припеве елка загорелась гирляндами. Но ему, по-моему, дела до этого не было. По крайней мере, мне казалось, что все выступление Антон смотрел только на меня. После нашего лирического завершения концерта всех выгнали в коридор, оставив в зале только учителей и крепкую баскетбольную команду, заставив их убирать стулья перед дискотекой. Катя принимала похвалы своему пению, а я тихо радовалась, что все получилось, и надеялась, что Дмитрий Темурович тоже отметит ее вокальные данные. Ну должна же магия витать в воздухе, даже если пока только 20-е число? Мне перепало не так много восторженных отзывов – пианистов в принципе не принято было нахваливать, а я и не переживала. Достаточно было Идкиного “Какие вы красотки! Ну как ты пела! А ты – ну как играла!”. Хотя было интересно, если бы Антон не ‘двигал табуретками’ в актовом, сказал бы мне что-то? Парни вышли в коридор, и это значило, что можно было заходить обратно в уже темный зал, по-полной отрываясь под попсовую музыку. Неизвестно, [20.12.2018 19:46] Ты очень смелая. Я горжусь тобой, Ульяна. Спасибо, дорогой аноним. Видимо, моим новогодним чудом было его возвращение. Я ненадолго зависла в коридоре, пропуская вперед себя основную толпу. Дискотеки мне не сильно нравились – с моим ростом изящно и красиво двигаться не особо выходило. Мне самой казалось, что когда я танцевала, то выглядела как швабра, которую пытаются погнуть. Еще одна такая же грациозная швабра шла мне навстречу. – А ты идешь в актовый? – Антон прислонился к подоконнику, на котором я сидела. – Да, сейчас пойду, иначе меня Ида с Катей силой затащат. – Вы, кстати, красиво спели. Ну, Катя спела, а ты сыграла. Ну, в смысле, ты красиво сыграла. – Спасибо, – я усмехнулась этому неловкому комплименту, – А ты чего танцевать не идешь? – Мы с Макаром сейчас в соседний двор покурить сбежим, вот без палева выходим в разное время. Сначала он, потом я. А я уж думала, меня за ручку до танцплощадки сопроводят. Эх, испортил романтику. – Понятно. – Но мы потом вернемся. – Хорошо, возвращайтесь. – Будешь ждать? – Антон повернулся ко мне с улыбкой на лице. А что это у нас тут такое? Попытки флирта? Интересно… – Ага, и письма писать! – ответила я ему с улыбкой. Ну для сбрасывания моего защитного панциря нужно еще поработать. – Ну ты и язва! Антон со смешком потрепал меня по волосам (что за новая привычка?), а потом скрылся в темном коридоре. Слушайте, а к дискотеке ведь еще медляки прилагаются? Как и ожидалось, с подоконника коридора меня достаточно быстро вытащили в зал Ида с Катей. Похоже, девчонки спелись друг с другом во всех смыслах этого слова, каждую композицию перекрикивая исполнителя. В актовом было темно, весело и громко – в этой атмосфере я быстро растворилась, позволив своему телу быть шваброй, если уж хочется танцевать вместе с подругами. Спустя несколько быстрых треков действительно заиграл медляк: диджейский выбор был неожиданным – послышались первые ноты Максим – “Знаешь ли ты”. Постепенно тусовка стала редеть, прибиваясь ближе к стеночкам. Мы тоже сели у края сцены, не особо рассчитывая на медленный танец. Думаю, решилась бы Катя на медляк только с Дмитрием Темуровичем, если бы тот не ушел практически сразу после концерта (и был бы на несколько лет моложе), а Ида – это Ида, и сколько бы она не казалась ветренной и заводной, влюбляться и романтизировать тоже склонна не была. А что касается меня… Я заметила Антона. Он смотрел мне прямо в глаза. В груди снова что-то приятно защемило. Он неуверенными шагами направился в мою сторону. Из груди это что-то приятно щемящее ушло в пятки, сменяясь нарастающим волнением. Вдруг на его плечо опустилась рука Макара. Он увел его в круг пацанов, где баскетболисты громким басом подпевали Максим в припеве. Неизвестно, [20.12.2018 20:52] Может битва и проиграна, но не проиграна война. И правда, аноним. Даже если медляк не состоялся, выглядело это настолько забавно, что разозлиться на Макара, испортившего мне романтику, не получалось. Всю песню мы просидели у сцены, развлекая себя шутками по поводу выступления парней. Как и все школьные дискотеки, наша заканчивалась в приличное время. Ближе к десяти я написала папе, что меня можно забирать. – Девочки, вас подвезти? – Не, за мной мама доедет и мы Катюху домой забросим. А ты с папой? – Да, тоже заберет. – Ну ладно, тогда до завтра! – Давайте! Спишемся. – Слушайте, – вдруг осенило Иду уже на подходе к калитке школы, – давайте чат на троих создам? Туда фотки наши и скину. Мы с Катей переглянулись с улыбками на лице, негласно решив, что с этого момента официально можем называться подругами. В том, что в ее голове происходит то же самое, я не сомневалась. – Давай. И назови как-нибудь дерзко! Чтобы вот прям как ты умеешь! – Назову “Тигрицы”! Или “Рыси”! Со звонким смехом девчонки сели в машину к Иде. Я осталась на улице, ожидая приезда отца. Сверху неспешно падал снег, а вокруг было так спокойно и хорошо, что казалось, заснуть можно прямо здесь под теплым зимним покрывалом. – А ты чего еще не ушла? – прямо над ухом послышался голос Антона. Я вздрогнула и повернулась к нему лицом. – Напугал… – Извини, – улыбнулся мне он, – ты домой сейчас? Давай провожу тебя? – Не нужно, меня папа заберет. Еще никогда комфортная поездка на машине не была таким суровым наказанием… – А-а, ну ладно. – А тебя подвезти? – Нет, мы же сейчас тут совсем недалеко живем. Я ничего не ответила. А Антон так и стоял рядом, пока на подъезде к школе не показалась машина папы. – Слушай, а если бы я тебя на медляк пригласил, ты бы согласилась? Щеки мгновенно запылали. Около секунды я смотрела на приближающуюся папину машину, а потом неожиданно для себя выдала: – Нет, у меня бы после тебя руки сигаретами пропахли. Я укуталась в шарф, в надежде спрятаться там от смущения, от чего голос казался каким-то более детским, чем обычно. Антон улыбался, глядя на меня (а он-то почему такой смелый?) и ответил: – Понятно, значит, буду меньше курить. Машина подъехала к школе. Попрощавшись с Антоном, который проводил меня до двери, чтобы поздороваться с моим отцом и отказаться от предложения подвезти до дома, я снова уткнулась в шарф, перекручивая в голове наш последний диалог. – Ну что? Как вечер прошел? – Знаешь, пап, лучшая школьная дискотека на моей памяти, – с искрящимися глазами ответила я.