Легенда о Полумесяце и проклятом Ночью

      Первый месяц зимы оказался не настолько страшным, как Аль себе представляла. Не успела она оглянуться, как к концу уже подходила четвертая, предпоследняя неделя.       Рабочее время было спокойным, обыденным. Пару раз на Аль бранились охранники или другие рабы, но в этом не было ничего удивительного. Она и Мелоди, которая проявила себя очень заботливой и понимающей подругой, почти всё время находились вместе. На поверхность аристократку, по непонятным причинам, так и не забрали, а злосчастный черный браслет остался висеть грузом на запястье. Единственным, что успокаивало их обеих, был тот факт, что браслет Арин в последний момент тоже стал чёрным. Но в любом случае, сердце Мелоди никак не могло найти покоя. Девушка стойко переносила невзгоды и разлуку с сестрой, и за всё время заточения в темницах она так и не склонила головы перед кем-либо, как это по привычке делали другие. Её поведение, характер и манеры не переставали восхищать Аль, в ней девочка нашла настоящий объект обожания. Мелоди была старше, красивей и умней, но несмотря на это она относилась к ней как с сестре, не зазнаваясь и ни разу ни в чем не упрекнув. В первое время они очень много разговаривали о разных вещах, выговариваясь друг другу и делясь своими переживаниями, чтобы сбить тоску и поднять настроение. Аль рассказала о своих приключениях в шахте и лагере, а Мелоди поделилась своей жизнью на свободе. Как уже было известно, сестры были дочерью одного купца, занимавшегося продажей дорогих украшений и драгоценных камней. Достаток у них был не очень высоким, но благодаря происхождению их матери вся семья всё равно была причислена к аристократии. У сестер были личные учителя и служанки, на дому они учились музыке, живописи, танцам и наукам. Благодаря связям родителей, девочки могли посещать светские мероприятия и часто появлялись на званных вечерах в качестве гостей. Мелоди рассказывала о своих воспоминаниях с печальным выражением лица, но когда увидела сочувствующий взгляд Аль, резко махнула головой.       — Я пока не собираюсь себя хоронить, — уверенно произнесла Мелоди, вздернув плечами. — Я всё ещё верю, что рано или поздно мы вернемся домой.       Аль неловко кивнула. Решительность подруги похвальна, было приятно видеть, что её вера всё так же сильна, как и она. Сама же Аль, с момента возвращения, стала гораздо скромней и осторожней. Из-за слов Знахарки весь воинственный настрой заметно утих, но ощущение превосходства всё так же висело над ней легкой пеленой. О полученном ею даре и фамильяре знал только Савро, и, возможно, Знахарка. Дело было в том, что сама старушка напрочь забыла о своих словах. Когда Аль попыталась выяснить что-то ещё, женщина посмотрела на неё удивленными глазами. «Какие звезды, милочка? Я же не темный маг, чтобы гадать на звездах!» — усмехнулась Знахарка, ущипнув Аль за щеку. В тот день она ушла без ответов. Её цель осталась прежней — дождаться конца весны.       Ещё одной приятной новостью для Аль стало то, что украденный ранее ключ от склада хозяина остался при ней. Из-за увольнения Ключника о недостающем ключе так никто и не вспомнил. А вместо старого хранителя ключей через несколько дней пришел новый — молодой, совсем юный парень по имени Теодор. За весь месяц рабы так и не сумели придумать новому сторожу и ключнику кличку, потому что это был самый невзрачный человек на фоне прочих шавок господина Ференцо. Отличительных черт не было, характер был не идеальным, но и не вызывающим. О прошлом юнца никто тоже не знал. Создавалось ощущение, что Теодор просто возник из воздуха — настолько мало о нём знали. Другие надзиратели разговаривали с ним только по делу, а сам паренек часто шатался по коридорам без всякой охраны, оставляя склад без присмотра. К своим обязанностям Теодор стал относится серьезней после того, как Аль трижды сумела украсть со склада целую буханку хлеба. Из-за этого новый сторож получил втык от Тавреля, и явно остался обижен на прожорливого вора. На четвёртый раз осмелевшая Аль проскочила у Теодора прямо под носом, когда тот по своей глупости уснул недалеко от склада. В тот момент она впервые увидела его, и эта встреча едва не стоила ей обеда. При виде этого высокого, стройного и опрятного блондина Аль споткнулась на ровном месте и чудом успела спрятаться за ближайшим ящиком. С каких таких пор она стала засматриваться на всяких мальчишек? Что Зуб, что этот невесть откуда взявшийся Теодор — выделялись на фоне остальных людей своей внешностью. Аль уже смирилась с тем, что считала Теренса красивым, в чем стыдилась признаться даже Мелоди… Так, к чему это она? В общем, четвертая попытка кражи не состоялась. И в дальнейшем Аль переключилась на комнатки надзирателей.       К слову об этом, Бимбо оказался человеком слова. Как он и обещал, здоровяку было только в радость отдавать девчушке часть своей еды. Иногда ей даже не нужно было об этом просить — надзиратель сам совал ей в руки кусок сыра, хлеба или засушенного мяса, пока никто не видел, и дальше уходил по своим делам. Благодаря его подачкам Аль, в первые за эти годы, перестала чувствовать скручивающую боль в животе. Голод, к сожалению, утолить так и не получилось, но и этого ей было более чем достаточно: она стала живее, энергичней и проворней, в ней вновь появились силы, которые она направляла в работу. В стремлении выслужиться перед надзирателями ей помогала Мелоди, и цели их были похожими. Обе девушки желали как можно скорее получить новый статус и хотя бы на день оказаться на поверхности. В то время как Мелоди хотела найти свою сестру, Аль хотела увидеть Марлин и Найю. Таврель смотрел на их попытки с усмешками, но не он единственный отвечал за работу мастерских. В следующем месяце подруги окажутся в другой мастерской, а там и надсмотрщики гораздо лояльней. Сейчас же они давили масло вместе с Эгель. Ни она, ни Аль не скрывали, что скучают по Марлин. Без неё в их небольшой компании пропали саркастичные фразы и ехидные комментарии по поводу и без. Единственным человеком, который старался про неё не вспоминать, была Мелоди, затаившая на Марлин глубокую обиду. И её можно было понять, ведь из-за неё сестер разлучили. Во время работы Аль узнала о всём произошедшем в темницах за время её отсутствия, но сама она так и не обмолвилась насчет предательства Марлин. Теперь Аль приходилось многое утаивать, и о Найе, Даквиме и её даре никто не знал. Девушка сама уже успела забыть про внутренний голос, потому что за весь месяц он ни разу не дал о себе знать. Аль постепенно вернулась в привычную рутину, в которой жила до всей этой кутерьмы.       И всё же, кое-кто не хотел оставлять её в покое. После возвращений с шахт Аль стала чаще замечать в толпе рабов Зуба и его братьев. С Хромым она даже начала общаться, и иногда играла с ним в те дни, когда мужчин по разным причинам не забирали в шахты. С течением зимы этих дней становилось всё больше, в этом году в Ристелии выдалась особенно холодная зима и все дороги к каменоломням попросту заваливало снегом. В середине месяца на шахты стали отправлять только взрослых, а всех кто младше направляли в мастерские. Подчиненные Таврелю юноши практически не появлялись в темницах до отбоя, потому что деспотичный надзиратель целый день гонял их тренироваться. И таким вот образом Аль узнала, что Зуб был выбран в качестве личного охранника.       — Теренс будет охранять кого-то из семьи хозяина, — шепнул Хромой на ухо Аль так, будто бы поведал девушке самую сокровенную тайну.       В один день мальчик оказался совершенно один, так как Люка и Зуба забрали одновременно. По просьбе Аль десятилетнего ребенка на время взяли на попечение. Во всей этой детской компании Эгель выглядела как мать-гусыня на насесте. Мелоди и вовсе окружила Хромого вниманием и заботой, отчего мальчик поначалу смутился. Хоть он и был ещё мал, но в нём уже проявлялся суровый нрав старших братьев. На все жесты заботы от Мелоди он отвечал резко и грубо, будто бы прикосновения девушки доставляли ему боль. На деле же мальчик просто боялся, что братья засмеют его за изнеженность. В этом он, кстати, сам и признался.       — Я мужик! — обиженно фыркнул Хромой, ударив себя в грудь кулачком. — И не надо со мной сюсюкаться!       После грозных слов мальчика Аль и Эгель едва сдержали смех. Только Мелоди смотрела на малыша с печалью в глазах.       — В этом нет ничего смешного, — раздосадовано произнесла девушка. — Его просто надрессировали не плакать и терпеть, потому что ему всё равно некому успокоить. Но это неправильно!       — Здесь не у каждого хватит сил на сострадание, — ответила Эгель, не отрываясь от работы. — В первый день ты должна была это понять.       Мелоди замолчала, вернувшись к своему делу. Их взгляды с Аль пересеклись, и она всеми силами попыталась дать подруге понять, что она с ней согласна. В этом споре правды не было, она была посередине. Сострадание необходимо, но не везде и всегда. Как считала сама Аль, то для неё будет лучше терпеть и жить дальше, нежели постоянно плакаться в чью-либо жилетку. Только вот, в отношении других это утверждение не работало, потому что сама Аль при любой непонятной ситуации протягивала к горюющему руки… Это мнение ей отчасти передалось от матушки и Савро. Если ты даешь волю эмоциям — это значит что ты слишком слаб, чтобы сдерживать их внутри. Как же расстроилась Мелоди, когда поняла, что этому правилу придерживается большинство в темницах.       — Абсолютный мрак, — негодующе прошептала Мелоди, потрепав Хромого по голове назло ему.       Спорить дальше Мелоди не видела смысла, поэтому все просто вернулись к работе. Однако, Аль заметила тень огорчения на лице Хромого, когда девушка убрала с его головы руку.       Так и проходили дни, за работой и всевозможными беседами. Благодаря Мелоди у Аль составилось положительное мнение об аристократии. Ей ужасно сильно хотелось верить, что все люди из высшего света были хотя бы немного похожи на сестер и их семью. Но это предположение быстро разбились вдребезги, когда Мелоди указала на то, что господин Ференцо — тоже своего рода аристократия. В слова подруги Аль верила беспрекословно, потому что она раз за разом проходила проверку на правдивость. Несмотря на огромный промежуток времени, Аль так и не разобралась с правилами использования своего «дара». Иногда он подсказывал ей, когда-то говорил без надобности или вовсе никак не направлял. Контролировать этот навык смогла только после того, как перестала задавать вопросы. Чтобы не получить нежелательную «правду» или «ложь», Аль стала меньше разговаривать, и это помогло.       Самым ожидаемым событием за месяц стала проверка маны. В тот день охранник пришел за ней ранним утром, и вместо мастерской Аль направилась на поверхность. Уже было не счесть то количество раз, которое девушка бегала по всем этим закуткам и коридорам. Одного двухчасового перерыва хватало сполна, чтобы пробежать весь этаж и вернуться обратно. Её побеги в конце концов дали плоды — Аль исследовала практически всё подземелье, все помещения и проходы, которым надзиратели и сторожа пользовались меньше всего. Выход из подземелья был всего один, он был в дальней части первого этажа и охранялся даже ночью. На втором этаже, помимо темницы Аль, были все мастерские, обеденный зал и часть из комнаток надзирателей. На третьем этаже вместе с последней темницей рабов находились склады, в том числе и господские, но до них было добраться труднее всего. Четвертый этаж был менее посещаемым, его использовали как место для наказаний и клеймения. Охраны в подземелье было не то, чтобы много, но и не слишком мало. Из-за узкого пространства и одного единственного выхода вся основная масса сторожей была брошена на склады и выход из подземелья. Сам же выход, который больше походил на большую дверь в погреб, был чудовищно неприметным. Всё это время от свежего воздуха Аль отделяла небольшая каменная лестница, тяжелая дубовая дверь с замком и каких-то жалких четыре охранника с мечами. Снаружи же вход в подземелье был прикопан землей и находился он в отдалении от территории поместья, практически в лесу, и охраняло его только два человека. Со стороны изъезженной повозками дороги его не было даже заметно, любой незнающий человек просто проедет мимо. По такому же принципу располагались каменоломни и пашни — далеко, и без признаков принадлежности кому-либо. Все лагеря, разбитые у шахт и возделываемых земель, легко устанавливались и так же быстро убирались, если надзиратели считали это нужным. Все эти меры предосторожности были направлены на сокрытие факта рабовладения, что, как узнала Аль из слов Мелоди, в Ристелии было незаконно. «После принятия закона о свободе человека по всей стране стали собираться отряды из вольных рыцарей, которые зарабатывают тем, что ищут оставшихся рабовладельцев и невольничьи рынки.» — объяснила аристократка с воодушевлением в голосе. По её словам, этот закон был введен совсем недавно, лет пятнадцать назад, но особых результатов он ещё не дал из-за взяточничества среди рыцарей и ушлых рабовладельцев, что начали прятать свое производство и всячески подкупать людей закона. «Вполне возможно, что и господин Ференцо ходит под кем-то, как вы сами выразились, из рыцарей, раз его владения процветают.» — заключила Мелоди, закончив свою маленькую лекцию для Аль и друзей.       Тем временем девушка во второй раз проходила через задние ворота, попав на внутренний дворик поместья. Всё ещё босые ноги ступали хоть и не по снегу, но по такой же холодной шершавой плитке, что была тщательно вычищена ещё ранним утром. Пока рабы в темницах дремали в ожидании первого звона колокола, на поверхности уже во всю кипела жизнь. По заднему дворику от одного крыла дома к другому бегали прачки, горничные в узорчатых фартучках, лакеи и экономки, кухарки и прочие, менее заметные жильцы поместья. Кто есть кто Аль узнала, как уже стало понятно, от Мелоди. Девочка даже смогла отличить слуг по статусу, взглянув на их лица и одежду. Но никто из вышеперечисленных не обратил на неназванную рабыню внимания, слишком уж нагруженное для них было утро.       На первом этаже дома ситуация была ничуть не лучше. Мельтешащие перед Аль люди сбивали её буквально и в переносном смысле. Некоторые горничные, вооруженные корзинами с углем, не замечали даже угрюмого сторожа, и врезались прямо в него.       — Ишь ты, мелюзга! — хрипло ругнулся мужчина, утерев с себя угольную пыль. — Где лакей?       Стоило лишь крикнуть, как из-за угла появился средних лет мужчина, одетый в черный камзол и белоснежную рубаху.       — Запамятовал, сэр, — виноватым тоном пролепетал мужчина, отвесив сторожу поклон. — Пройдите за мной.       Лакей вел их не по главным коридорам, а второстепенным, коими обычно пользовались только слуги. Но даже так Аль не могла перестать вертеть головой, удивляясь чистоте и убранству дома. Несмотря на то, что день только начинался, все полы и поверхности уже были вымыты, ступени и перилла отполированы, а зеркала и рамы картин блестели в свете восходящего солнца. В первое время Аль мельтешилась перед входом в каждую комнату, потому что боялась наступить мокрыми от снега ногами на идеально чистые полы и ковры. Устав от этого, сторож отвесил девушке резкий подзатыльник, тем самым испугав лакея.       — Здесь не темницы, чтобы поднимать руки! — запинаясь, запротестовал мужчина, после чего обратился напрямую к Аль. — Ступай спокойно, полы ещё не раз вымоют.       Лакей отвел их в северное крыло дома, после чего они оказались в комнатах, предназначенной для личной охраны семьи господина. Первыми их встретил худощавый и невысокий мужчина, который оказался одним из немногих магов в поместье. Аль поняла это ещё задолго до того, как его представили: человека выдали его ярко-желтые волосы и веснушки. Светлый маг поклонился лакею и, наплевав на стоявшего рядом сторожа, протянул Аль руку.       — Маллим, — сухо произнес мужчина, — Для тебя Сэр Маллим. Я буду проверять твою ману ближайшие месяцы.       Стоило Аль прикоснуться к чужой руке, как по телу пробежали мурашки. В последний раз она испытывала нечто подобное тогда, когда Савро использовал на ней магию исцеления. Но исходящая от Маллима сила была в несколько раз сильнее, и она чувствовалась на расстоянии. Несмотря на наличие рабского клейма, который скорей всего был спрятан под нежно-багровой рубашкой с воротом, от мужчины веяло статусом и силой. Эту самую силу, называемой в этом мире маной, чувствовали все земные люди, в том числе и сторож. Сопровождающий заметно напрягся при виде светлого мага, и былая дерзость сошла на нет. Охранник оробел настолько, что даже не стал спорить, когда Маллим практически выкрал у него Аль, уведя её в дальнюю комнату северного крыла. Когда рука девушки оказалась в хватке мага, она невольно содрогнулась и, сама не ведая как, смогла вырваться. Сэр Маллим, слегка оторопев от внезапного выплеска сил, посмотрел на неё скорей удивленно, нежели озлобленно.       — Вот это дерзость! — с едва заметной усмешкой произнес маг, спрятав руки в карманы. — Радуйся, что я не Таврель, а то он бы за такую выходку приказал бы тебя высечь. Тебя же я буду наказывать лишь по делу.       Аль предпочла молчать, как делала это со всеми людьми, что имели над ней власть. Жаль, что до этой истины она дошла не сама, и не сразу. Тем временем Сэр Маллим отпер одну из дверей в конце коридора. Жестом он указал ей войти и сесть за обычный деревянный стол. В узенькой комнате с одним таким же маленьким окошком стояло множество всевозможных сундуков, за одним из которых и полез светлый маг.       — Давай-ка я пока объясню тебе, что тут происходит, — сказал Маллим, не отрываясь от поиска. — У тебя когда-то проверяли ману?       — Да, на детском рынке, — робко ответила Аль, опустив взгляд на скрещенные на коленях руки.       — Если то был хрустальный шар, то значит тебя не проверяли, — мужчина устало вздохнул. — До двенадцати лет нельзя определить ничего, торговцы таким образом наживаются на всяких простаках, на подобии этого Жана и господина Ференцо.       Сэр Маллим наконец-то вытащил продолговатый новенький сундук, прочный и с хорошим блестящим замком. Пока он искал подходящий ключ, мужчина продолжал говорить с ребенком.       — В общем, твой расклад таков: если ты окажешься магом, то тебя отдадут мне в ученики. Если же нет, то…       — Продадут? — закончила вместо него Аль.       Маллим озадаченно моргнул светло-серыми глазами. Их взгляды в кои то веки пересеклись, потому что Аль впервые подняла голову не на своего друга. Светлый маг ещё какое-то время потеребил в руках связку ключей, растерянно убрал с лица желтые, почти что солнечные волосы, после чего вновь взглянул на неё.       — Видимо, с тобой не надо мелочится, — сдержанно произнес Маллим, нахмурившись. — Раз ты и так в курсе, то я не буду ходить вокруг до около.       Мужчина открыл сундук и вытащил из него каменную чашу с черно-серым отливом. Со стороны она бы выглядела как часть кухонной утвари или же часть какого-нибудь заграничного сервиза, если бы не причудливые резные узоры, украшающие край и внешнюю стену чаши. В солнечном свете посудина блестела и мерцала. Вместе с ней на столе перед Аль оказалась такая же вычурная бутыль с мутной жидкостью внутри. Увидев её взволнованный взгляд, Маллим уселся напротив девушки, сложив перед собой руки.       — Пока чаша готовится, мы пока можем поговорить.       Аль не сразу поняла, о чем говорил мужчина, пока не увидела собственными глазами, как узоры на чаше стали буквально сиять. Постепенно, очень размеренно, чаша будто бы наполнялась солнечным светом, и по мере заполненности узоры начинали светится ярко-золотистым цветом.       — Вот как на самом деле проверяется мана, — довольно хмыкнул Маллим, принявшись объяснять весь процесс. — Перед тобой стоит Чаша Света, она концентрирует ману в одном месте, чтобы точно определить её количество. А чтобы все участники процесса остались живы, на ней высечены руны и чары, которые не дают ей взорваться.       Когда все узоры на чаше заполнились на половину, мужчина открыл стоявшую рядом бутыль.       — Это зелье Обмена, оно увеличивает чувствительность к мане, — продолжил говорить маг, плеснув содержимое бутыли в чашу. — Это тоже для большей точности, без него я не смогу увидеть твоё ядро, а сама ты вряд ли что-то поймешь.       После добавления зелья удивительный артефакт продолжал заряжаться. В ожидании Маллин вновь сложил руки вместе и откинулся на стуле, устремив взгляд на ребенка перед ним. Аль же наоборот, устремила глаза на поверхность стола. Она всё ещё была под воздействием столь непривычной магической ауры, что буквально вдавливала её в стул.       — Так вот, о твоем положении… Тебя скорей всего продадут не на обычный рынок, а сразу в руки, — тихо произнес Маллим, будто бы опасаясь что его услышат. — Этот Жан уже извелся насчет того, кому бы тебя сбагрить, все уши господину прожужжал…       — Как это? — заикаясь, пролепетала Аль. — Вы знаете кто это?       Девушка резко подняла голову, противясь даже давящей ауре. Буквально все друзья на протяжении месяца уверяли, что никуда её не продадут, потому что цена продажи попросту не оправдает ту сумму, за которую её купили. Жадному до кропий господину Ференцо будет лучше оставить лишнего раба у себя, хоть тот и будет магром, нежели продавать его в два раза дешевле. А для Аль продажа была равносильна потере всего — друзей, воспоминаний и, самого главного, матушки. Да и новое место могло оказаться ужасным настолько, что пытки Тавреля и рядом не стояли.       Помедлив с ответом, Маллим отвернулся от девушки и посмотрел в окно, откуда было видно взошедшее солнце. Несмотря на серьезность его лица, было отчетливо видно, что мужчина временами пропадал мыслях, уходя в себя в середине разговора. И как в нём могла сочетаться легкомысленность и строгость?       — Имени его я не знаю, но по профессии этот человек химеровод, — произнес Маллим спустя несколько минут молчания. — С ним господин ещё не работал, поэтому пока на уговоры Жана не соглашается… Ты в курсе, кто такие химероводы?       Аль покачала головой. Она помнила, что это слово в её сторону употребляли как угрозу, но полного смысла ей так никто не поведал. Как выяснилось позже, его никто не знал.       — Ученые мужи, но в плохом смысле. Известно, что они ставят опыты на волшебных существах и их душах, — Маллим судорожно сглотнул. — Вот они и скупают всех, кого только можно, чтобы создать нечто иное… По сравнению с ними господин Ференцо — святой человек.       На последнем слове мага Чаша Света неожиданно загудела, оповестив о своей готовности. Мужчина мгновенно вернулся в реальный мир и поспешно задернул шторы на окне, после подвинул чашу ближе к Аль. Мутная жидкость начала светится в темноте, на волнующейся поверхности девушка увидела своё расплывчатое отражение.       — Но не бойся насчет него, ближайшее время… Господин пока не намерен тебя продавать, — заключил Маллин.       Светлый маг взял руки Аль в свои и протянул их прямо над чашей. Ещё не коснувшись зелья кожей она почувствовала легкое головокружение. Было ли то эффектом от зелья или же упомянутой аурой Маллина — непонятно. В любом случае, Аль ощущала странное покалывание в руках, будто она окунула их в сухое сено. Ей не было больно, хотя поначалу казалось, что внушающего вида артефакт предвещал что-то плохое.       — Не отдергивай руки, когда опустишь их, — приказал Маллин, закрывая глаза. — Будет неприятно, но ничего серьёзного.       Резким рывком мужчина опустил руки Аль в зелье. Одного этого движения девушка испугалась больше, чем того, что произошло дальше. По ощущениям зелье было похоже на странный бульон — вязкий, теплый и чуток маслянистый. Запах от него исходил не такой приятный, будто бы то была слизь, смешанная с самыми пахучими травами. Однако, после гоблинской крови, Аль стала стойко переносить любую вонь.       Через пару секунд Аль перестала чувствовать руки вовсе. По телу до ладоней пробежалась волна тепла, и почти сразу же ей стало непривычно холодно. Учитывая тот факт, что до сего момента девушка не боялась морозов, сейчас она пребывала в глубоком непонимании. На секунду ей показалось, что из неё в одно мгновение выкачали всю кровь, потому что ощущения были похожие. Когда тепло из тела перешло в чашу, Аль заметно ослабла, на неё неожиданно напала сонливость. В это же время Маллин без всяких перемен восседал перед ней, так же опустив руки в вязкое зелье. Глаза его оставались закрытыми до тех пор, пока он не начал говорить.       — Так и знал, что ты странное дитя, — хмыкнул мужчина, задумчиво вглядываясь в бледную жижу. — В тебе есть магия, но я не вижу твоего ядра, будто что-то мне мешает…       У Аль не нашлось сил на слова. Её будто бы выжали досуха, забрав всю энергию и силу.       — Видимо, ты одна из поздних пташек. Но всплеск маны рано или поздно случится, даже если придется вызвать его нарочно.       Подумав ещё пару минут, в течении которых Маллин очень тщательно вглядывался в измученную Аль, что едва боролась со сном, он добавил:       — Но не сейчас, ты ещё не готова. К весне посмотрим, что будем делать дальше.