Легенда о Полумесяце и проклятом Ночью

      Последствия всех решений, принятых Аль ранее, настигли её ещё до спуска в темницы. Из повозки её вытащили самой первой и повели в противоположную от подземелий сторону. Аль впервые увидела поместье господина Ференцо — то был огромный двухэтажный каменный дом с темно-серой крышей из черепицы. В высоких узорных окнах мелькали фигуры людей. На участке перед поместьем работали такие же рабы, но одеты они были значительно лучше. Аль даже не подозревала, что для присмотра за столь богатым домом требуется столько слуг…       В сам дом никто не зашел. Охранники, приведя девушку под руки, остановились в паре шагов от крыльца, ведущего во внутренний дворик. Пока она в неведении ожидала, Аль с интересом оглядывала стены дома, покрытые тонкими стеблями лоз, убранное крыльцо и небольшую веранду, на которой стоял маленький круглый столик и пара кресел и того же дерева, и всматривалась в лица прислуги, что мелькала внутри дома. Некоторых из рабов Аль даже узнала — некоторая их часть раньше жила в темницах, но в какой-то момент они на этажи не вернулись. Скорей всего, они просто приглянулись господину Ференцо или его семье, вот они и получили некое «повышение» и получили шанс жить в человеческих условиях. Прислуга жила ближе к хозяину, в подвале поместья, должна была выглядеть прилично и носила чистую одежду. Однако, работа, возлагаемая на их плечи, скорей всего была всё так же неравноценна всем удобствам, что получали слуги — Аль это поняла по изнуренным лицам девушек-горничных, что пробегали мимо неё. Даже с едой и кроватью рабы оставались рабами.       Через время на крыльце дома показался его хозяин со своей свитой. Среди них находился злосчастный Таврель и мужчина в богатой одежде, которого она не вспомнила.       — Мы привели магровку! — доложил один охранник, толкнув девушку в спину.       Всё ещё не понимая, что здесь происходит, обескураженная Аль предстала перед хозяином и странным мужчиной. Господин Ференцо, зажимая зубами толстую сигару, указал на неё, как на диковинного зверька, и обратился к статному на вид мужчине.       — Вот она, мой друг, — жалобно протянул хозяин. — Подросла с вашей последней встречи, и столько крови испила, что деваться некуда!       Аль, хоть и поняла, что перед ней стоял работорговец, не смогла вспомнить, когда же она его видела. Помимо всего прочего, девочка поймала на себе взгляд Тавреля, что стоял в тени и не вмешивался в диалог господ. К своему огромному удивлению, Аль почувствовала исходящий от него страх. Тем временем статный мужчина спустился к ней.       — Так это ты тут весь народ распугала? — насмешливо сказал работорговец, щелкнув Аль по носу. — Кто бы мог подумать, что такая кроха сможет навести столько шуму.       — Это не кроха, — грозно отозвался Таврель. — Это демон.       Господин Ференцо раздраженно махнул рукой на надзирателя, и тот замолчал. Хозяин с волнением следил за тем, как работорговец обхаживал девушку со всех сторон. Никакая дорогая и чистая одежда не сможет прикрыть гнилую душу — от мужчины, крутившегося вокруг неё, исходил могильный запах, смешанный с причудливым парфюмом. К этому человеку хозяин очень часто обращался как к другу, и лишь изредка называл по имени.       — Ну, что скажете, Жан? — трепетно спросил хозяин, уже скурив свою сигару. — Найдете объяснение произошедшему?       Не ответив, Жан безмолвно вытащил из-под жилета маленький кинжал и такой же небольшой пузырек. Взяв Аль за руку, мужчина неожиданно полоснул кинжалом по ладони, оставив тонкую алую полосу. Стекшую из пореза кровь он собрал в бутылек, после чего, как ни в чем не бывало, развернулся обратно к господину Ференцо.       — Пока трудно что-то сказать, мой друг, — задумчиво протянул мужчина, пряча кинжал и бутыль обратно. — Могу предположить, что в девчушке есть дар к исцелению. Я отдам её кровь тому человеку, о котором говорил вам ранее, чтобы выяснить это.       Жан положил руку на голову Аль. По его виду казалось, что он не особо то и серьезно настроен по отношению к просьбе хозяина. Испуг Тавреля и вовсе его смешил, все колкости Жана были направлены только в его сторону, чтобы уличить надзирателя в страхе перед рабыней.       — И все же, вы были правы, Таврель, — добавил работорговец, ехидно улыбнувшись. — Она действительно уже не кроха, а девушка! Самое время начинать проверку ядра маны, Луяс.       Господин Ференцо кивнул.       — Напомни, как часто это делать?       — В конце каждого месяца, начиная с этого дня, — уточнил Жан, продолжая теребить малиновые волосы. — Как только заметите хотя бы одно изменение, то сразу же надевайте ошейник и либо продавайте, либо отправляйте учиться.       Работорговец отвесил господину Ференцо поклон и поспешно скрылся в доме. С головы Аль ушлый торговец сорвал клок волос и спрятал их так же, как и кровь. Глубокое непонимание пугало, и нутро подсказывало, что для неё это плохо кончится. Одна только фраза «надеть ошейник» заставила её напрячься. Но о чем-либо подумать она не успела.       — Наденьте ей браслет, — приказал Ференцо, обращаясь к Таврелю. — И только посмей её хоть пальцем тронуть без моего ведома! Следующий штраф я тебе не прощу.       Надзиратель сдержанно кивнул, но скрывать свой злобный оскал ему было сложно. Уголки кривых губ неистово дергались в такт правого глаза, а огромный фингал под ним дополнял картину затаившейся чудовищной обиды и желания мстить всему живому за перенесенные оскорбления. Таврель и в обычное время был крайне обидчивым и горделивым — за одно бранное слово в его сторону можно было получить порцию розг и издевательств. К своей персоне он всегда требовал абсолютного подчинения, в его присутствии темницы превращались в военные казармы. Несмотря на то, что последняя война в Ристелии была почти полвека назад, казалось, что надзиратель застрял в том времени и пытался сделать из рабов послушных солдат. К юношам, отобранных специально для охраны поместья и семьи хозяина, он относился как к пушечному мясу и не стеснялся гонять их тренироваться по четыре раза в день. Аль знала, что не все рабы, что живут в темницах, работают в мастерских и полях, но и не понимала, как добиться к себе особого расположения, к которому так стремилась Марлин…       В окнах поместья, выходящих во внутренний дворик, стали появляться незнакомые лица его жильцов. Вперемешку со служанками около окон выглянуло ещё одно заинтересованное лицо. Юная девушка, с тугим пучком из густых русых волос, в изящном домашнем платье с воротничком и лентой на шее, осторожно прильнула к стеклу, устремив взгляд на людей снаружи. Когда Аль пересеклась с неё глазами, то не сумела их больше отвести, поддавшись миловидной красоте незнакомки. Голубые глаза ещё долгое время рассматривали Аль, как диковинное животное, и делали это так долго, что уже самой девушке стало неловко. Всё прервалось лишь тогда, когда сторожа поволокли Аль обратно в темницы. Там она вновь пришла в себя, уже с новым металлическим браслетом на руке.       — А что он значит? — спросила девушка у сторожа, что защелкнул на её запястье желтый браслет.       — Это значит, что ты отныне под присмотром, — обыденно ответил мужчина, даже не подняв глаза. — Раз в месяц мы теперь будем забирать тебя в поместье, чтобы проверить ману.       — А что будет, если у меня не окажется ядра? — продолжала допытываться Аль.       — Снимем браслет, — буркнул сторож. — Но если будешь хорошо себя вести, то можешь выбраться в люди. В общем, как того господин пожелает… А теперь топай на этаж.       С шахт она приехала в самый разгар рабочего дня, до полуденного перерыва ещё было долго. Однако, в камере, помимо Савро, был кто-то ещё.       Первой её встретила самая великовозрастная рабыня в темницах. Знахарка, встав в полный рост, встретила девушку с объятьями и теплой улыбкой.       — Звезды всё твердили мне о твоем возвращении, — загадочно произнесла старушка, приглаживая малиновые волосы. — Что тогда, что и сейчас… И много они поведали мне о твоих похождениях.       От прикосновений по нутру Аль растекалось приятное тепло. От этой таинственной женщины всегда веяло чем-то особенным и чудным, к ней постоянно тянулись все дети и подростки, стекаясь со всех сторон во время перерывов. Даже надзиратели относились к ней с большим почтением, делая всяческие уступки. Благодаря своей магической ауре и характеру, Знахарка выпросила возможность переходить с этажа на этаж каждый месяц, чтобы уделить внимание всей молодежи. Аль и сама любила садиться поближе к ней, слушая всевозможные сказки и легенды. В этом ей уступала даже Эгель, потому что её истории детским умам были не всегда подвластны. Но Аль любила слушать, поэтому не жаловалась.       Знахарка провела девушку в камеру. Внутри был ещё один человек, накрытый грубой тканью. Аль не сразу углядела в темном силуэте матушку.       — Плохо ей совсем, захворала она, — с жалостью в голосе протянула старушка, сев у головы Эгель. — Все дни переживала за вас, не спала и рыдала по ночам. Только сегодня утром подняться не смогла, я уж уговорила её не трогать.       Матушка спала, пока Аль и Савро молча вглядывались в измученное лицо. Сколько Аль себя помнила, Эгель никогда не показывала ярких эмоций. До сего момента она плакала только по ночам во время кошмаров, но сейчас, глядя на её заплаканное лицо и опухшие веки, Аль словно увидела другого человека. Из сильной и стойкой аванийки всего за пару дней Эгель сломалась. Краем глаза Аль увидела, как Савро аккуратно взял матушку за руку. В свою очередь, девушка провела рукой по груди, проверив пузырек с зельем. Не особо задумываясь, и не сказав ни слова, Аль вытащила бутылек и протянула его Знахарке.       — Рябиновый отвар, неплохо! — удивилась женщина, не скрывая своего восхищения. — Так вот о какой удаче мне говорили звезды всё это время!       Одним ловким движением Захарка откупорила зелье и дала Эгель испить его. Даже после этого матушка не открыла глаза, продолжив спать глубоким сном. А вот старушка выглядела более чем довольной, пока приглаживала кудрявые волосы аванийки. Её невозмутимый вид сбивал с толку, словно она ожидала, что кто-то придет и поможет Эгель…       — О чем вам сказали звезды? — заинтересованно спросила девушка. — О какой удаче вы говорите?       Знахарка в этот момент одной рукой крутила красный пустой бутылек, а второй распутывала густые темные волосы матушки, что лежала у её колен. На двух друзей, сидящих почти вплотную к ней, внимания она не обращала. Женщина будто бы утонула в своих мыслях, выпала из реальности, и отвечала она выборочно, в основном, на вопросы Аль.       — О твоей удаче, естественно! — ответила Знахарка так, словно об этом знали все. — У гор судьба сделала тебе два подарка… Только вот, распоряжаешься ты ими пока неважно, раз при первой возможности пожелала чужой крови.       Аль не успела возмутиться и вымолвить хотя бы слово оправдания. В голове у неё тут же сплыли воспоминания о злосчастной ночи, где были открытые, но непроходимые ворота и Кастет со звериным оскалом и клинком в руках. Яростное рычание Найи и её настороженные желтые глаза, её голос и тяжелое дыхание. Запах крови и горящей плоти, исходящий от огромного кострища, на вершине которого лежало изуродованное тело с отвисшей челюстью и оторванными кусками кожи на лице.       — Пока ты ещё ничего не понимаешь, — продолжала говорить Знахарка, не отрывая взгляда от бутылька. — Но советую тебе быть осторожней со своим зверем. Даже не желая никому зла ты можешь причинить вред, стоит тебе только поддаться этим словам.       На плече оказалась рука Савро. Друг хотел отвести Аль от старушки, но Знахарка вдруг резко развернулась прямо к девушке. Рука Аль оказалась в дряблой ладони старухи, перед глазами появилось морщинистое лицо, покрытое старческими пятнами. Седые волосы распустились, предав Знахарке ещё более устрашающий вид, ведь та теперь стала ещё больше похожа на призрака или мертвеца.       — Судьба дала тебе шанс, чтобы отплатить за все пережитые и будущие страдания, — прошептала старуха гнетущим тоном. — Тебе была дарована истина, что ты так желала, и друг, в котором ты нуждалась. От тебя же требуется быть осторожной и принимать выбор от сердца.       Рука разжалась и испуганная Аль упала в руки друга. Прогонять Знахарку не пришлось, женщина сама поднялась и ушла прочь с этажа как ни в чем не бывало. В самих дверях она остановилась и обратилась к девушке в последний раз:       — А коли хочешь выяснить, что в тебе переменилось, то доживи до конца весны, не пролив и капли крови. Только затем воротись ко мне.       С её уходом в камерах вновь воцарилась тишина. Эгель так и не проснулась, даже после грозных слов старухи, а Аль, пребывавшая в полном недоумении, вопрошающе взглянула на друга.       — Не бери в голову, она сумасшедшая, — коротко ответил Савро, потрепав Аль по голове. — На старости лет всякое происходит, вот и она рассудок потеряла.       Возражать Савро девушка не стала, хоть внутри себя и понимала, что в словах Знахарки была доля правды. Но что значит «двойная удача»? Если одна из «удач» — это Найя, которая являлась фамильяром, то что значит истина? Про какие слова говорила женщина? Как она вообще узнала про Найю и про Кастета? О чем она может ей рассказать летом?       — Савро, — неожиданно обратилась Аль к другу. — Мне нужно кое-что проверить.       Она попросила сказать ей три фразы о нем, и чтобы одна из них являлась ложью. Савро, что было ему свойственно, отнёсся к просьбе с насмешкой. «Ты хочешь попробовать себя в ясновидении?» — сострил мужчина, неловко рассмеявшись, но в ответ получил лишь серьезный взгляд Аль.       — Ладно-ладно, — отмахнулся друг, задумчиво потирая затылок. — Тогда первое… У меня аллергия на мяту.       «Правда».       — Второе… Я хотел стать воспитателем при приюте церкви.       «Правда».       — И… Я всегда знал, что ты маг.       «Ложь».       У Аль закружилась голова. По всей видимости, «истина» не была вечной. Девушка указала на ложь друга и была награждена его обескураженным взглядом. Но этого было мало, до этого можно было догадаться и самой. Аль хотела узнать о своей новой способности больше.       — Слишком просто, — девушка покачала головой. — Ты можешь сказать то, о чем я не могла бы догадаться?       Савро, тоже охваченный исследовательским интересом, задумался. Через пару минут он выдал ещё три утверждения:       — Я родился в деревне Колосс, моего отца звали Иаком, а брат мой запил из-за того, что его жена и дочь умерли от голода во время засухи.       «Правда, правда, ложь» — проскочило в голове вслед за словами Савро. Почувствовав пульсирующую боль в затылке, Аль решила прекратить попытки и ответила в последний раз.       — Все правда, кроме последнего, — тихо сказал девушка, прикрыв заболевшие глаза. — Они умерли не от голода.       — Верно… — настороженно произнес удивленный Савро. — Они умерли от одной заразы, что в то время по деревне ходила. Сам брат ей переболел и жив остался, а потом не в те руки попал.       Аль облокотилась на стену, оставшись сидеть рядом с матушкой. Савро же, хватаясь руками за волосы, в восторге восклицал и чуть ли не прыгал на месте.       — Это просто чудо, Аль! Боги услышали тебя! — ликовал мужчина, обнимая ребенка. — Поверить не могу, что это все правда, что это произошло за несчастные пару дней! И это, и фамиль-…       Савро замолчал сам собой, вовремя взяв себя в руки. Благо, на этаже больше не было никаких людей, но Аль всё же испугалась не на шутку. Если слова Знахарки про удачу оказались правдой, то и предостережение насчет внутреннего голоса, что в последнее время стал появляться всё чаще, было реальным. Значит, Аль всё-таки может нанести кому-то вред? А может, Таврель всё же был прав…?       — Если хоть кто-то узнает… Меня убьют, — встревоженно прошептала девушка, поджав к груди колени. — Меня либо убьют, либо продадут… Я не хочу обратно на рынок… Не хочу, не хочу!       Казалось бы, что любой другой в её положении радовался бы подобно Савро. Однако сама Аль лишь только удостоверилась в том, что с ней что-то не то. Столь стремительные изменения и целый обоз откровений со всех сторон вводили её в немую панику. Из-за всех её действий ближайшее будущее стало слишком непредсказуемым, привычная неспешная жизнь в каторге вдруг перевернулась вверх дном. Новый браслет предвещал, что за ней будет в два раза больше присмотра, а Таврель, словно злобный дух, в любой момент мог начать мстить Аль и Савро через других. К тому же, сердце девушки постоянно колотилось, потому что связь с Найей не была разорвана, но и сама волчица не могла приблизиться к хозяйке, отчего они обе испытывали душевную боль. И вершиной всех тревог стали ежемесячные проверки маны, которые буквально, ни много ни мало, определяли судьбу Аль. Она ещё не успела смириться с тем, что видела в шахтах, как уже была в темницах и выслушивала наказы от Знахарки, которые больше походили на угрозы и проклятья. А если она пыталась не думать, то место занимал внутренний голос и голод, что были почти одним и тем же. Перед ней будто бы расстелился туман, неизвестность, которого она боялась всем сердцем. Девушке оставалось только метаться в мыслях и вжиматься в ближайший угол, чтобы никто её не трогал. Когда одной рукой она нащупала свой желтый браслет, Аль и вовсе заплакала от безысходности. Будь её воля — она бы так и осталась в темницах, боясь выйти из клетки. Но воли у неё не было, отчего всё становилось чуточку сложнее. Её в любом случае заставят, так что деваться было некуда.       «Надо дождаться конца весны.» — раз за разом повторяла Аль сама себе, пока полностью не успокоилась. От неё требовалось только одно, а срок в два сезона казался не таким уж и долгим. Ей нужно было оставаться прилежной и не злить Тавреля лишний раз, хоть теперь это и было невыполнимой задачей.       В полдень за друзьями пришел Косой, чтобы отвести их в обеденный зал. К тому моменту Эгель проснулась, но она была настолько измотана душевно и физически, что не признала Аль, а на Савро даже не взглянула. Аванийка поднялась и молча поплелась вслед за надзирателем, не обращая внимания на происходящее вокруг неё. Эгель была живым призраком, безмолвной и скорбящей, следующая как тень за Хароном…       Стоило им только переступить порог зала, как весь стоявший внутри гул одномоментно сошел на нет. Обеденные разговоры сменились на шепот и любопытствующие взгляды в сторону Аль. Почти каждый раб бросил на неё хотя бы один подозрительный взгляд, пока она шла до их привычного места. К своему удивлению и радости, в тени родной колонны сидела одна из сестер. В отличие от матушки, Мелоди сразу же её узнала и бросилась ей на шею.       — Как я рада тебя видеть! — воскликнула девушка, горячо целуя Аль в щеки. — Так и знала, что этот гад всем наврал!       — Ты про Тавреля? — ехидно спросила Аль, убирая с лица пшеничные волосы. — Ну теперь этот гад точит на меня не один зуб…       Взгляд упал в сторону. В закутке было только четверо людей. Вопрос напрашивался сам собой, но Аль всей душой не хотела знать ответа. Мелоди поняла всё сама, по взгляду подруги. Отстранившись, она вдруг изменилась в лице. Не ожидая чьего-либо вопроса, Мелоди рассказала всё первой.       — Арин забрали, пока я была наказана, — аристократка подобрала в руки подол рубахи, опустив глаза вниз. — Уже который день о ней нет никаких вестей. Надзиратели молчат, им только в радость видеть мои мучения. От других рабов тоже никакого толку, а вот Эгель…       Мелоди указала подбородком на аванийку, что притаилась прямо за колонной, спрятавшись от чужих глаз.       — Таврель хотел пытать её, и ранил ей язык. Ей и так стало больно говорить, а после новостей про Марлин, она и вовсе замолчала.       — Каких новостей? — вклинился в разговор Савро.       — Её «повысили», — негодующе ответила Мелоди. — Она теперь живет как служанка в поместье, готовит парфюм и масла для семьи Ференцо, а в некоторые дни руководит работой в мастерской.       У Аль не было сил порадоваться за Марлин. Она добилась своего — выбралась наружу, поближе к господину Ференцо и лучшим условиям. Хоть в сознании ещё сохранились отрывки пыток Тавреля, Аль понимала, что Марлин могла испугаться гнева надзирателя. Она всё ещё оставалась лучшей подругой, что не раз поддерживала и помогала. И для того, чтобы простить её окончательно, Аль нужно было поговорить с ней хотя бы раз…       Пока Мелоди и Савро делились всеми событиями их темниц и шахт, Аль предприняла очередную попытку поговорить с Эгель. Когда девушка села к ней ближе, она заметила, что аванийка сидела с закрытыми глазами. Перед ней стояла полная миска похлебки и кусок хлеба. Ноги её были скрещены, руки сложены на колени, а губы безмолвно двигались. По их движениям было понятно, что Эгель очень настойчиво зачитывала молитву, либо же одну из её песен. В любом случае, со стороны она была похожа на статую.       — Има, ли паранга мири? Ми келен, ми аливас, — ласково обратилась Аль, положив свою руку на ладонь аванийки. — Монне, талика ли мири!       Услышав родной язык, Эгель всё же открыла глаза и посмотрела прямо на Аль. Внутри девочки бушевало беспокойство — она боялась, что сломленный разум уже не позволит ей вернуться в реальность, и Эгель попросту сойдет с ума, решив, что перед ней мертвец…       — Дира? — ответила женщина, неожиданно начав озираться по сторонам. — Ми та ли энгере…?       Аль кивнула, едва сдержав слезы от вида этих печальных перемен. Помня о медленном действии зелья, девушка была максимально терпеливой и сочувствующей к матушке, что только начала приходить в себя. Глаза Эгель открылись полностью, переводя взгляд с Савро на Аль. Движения её были медленными, будто бы она была в темноте и двигалась на ощупь. Но даже в этой «темноте» аванийка протянула руки к ребенку.       — Ми та хараде, ли келенем аливас, — навзрыд прошептала Эгель, когда Аль оказалась в её объятьях.       Женщина говорила тихо и невнятно, едва проговаривая даже аванийские слова. Голос её, как и она сама, дрожал и изредка пропадал, утопая в всхлипах и слезах. Капля внимания досталась и Савро, чему тот был удивлен не меньше Аль. Аванийка неожиданно обняла и друга, склонив кучерявую голову ему на плечо. Савро, отягощённый чувством стыда и вины перед Эгель, неуверенно коснулся руками её спины, так и не ответив на объятья. Тем временем Аль на мгновение смогла вновь ощутить покой и чувство защищенности. Все раздоры и проблемы наконец-то улеглись, все близкие были рядом… Почти все.