Легенда о Полумесяце и проклятом Ночью

      Аль не помнила, как добралась до шатров. После её мольбы о защите она будто бы провалилась в сон. Мир перед глазами затуманился и всё затихло. Она помнила, как шла вдоль стены лагеря, уйдя от ворот раньше, чем прибыли сторожа.       Очнулась девочка уже внутри шатра. Дымка забвения постепенно спадала, и перед лицом стали мелькать знакомые лица каторжников. Обступив дитя, взрослые взволнованно перешептывались друг с другом, по большей части обращаясь к Савро, что сидел к ней ближе всего. Друг осматривал ребенка со слезами на глазах, в голосе его Аль впервые услышала искренний ужас и переживание. Мужчина, осторожно держа её за руку, пытался углядеть на теле девушки раны, но кроме синяка на половину лица от Кастета и ссадин на руках он ничего не нашел.       — Таки этот урод сделал это? — настороженно спросил каторжник где-то позади Савро. — Надругался?       — Глянь, что с одеждой её, подрана вся, — ответил другой человек. — Случилась всё же с ней беда.       Савро содрогался от слов каторжников. Глаз с ребенка он не сводил, пытаясь найти хотя бы одну причину, чтобы начать сомневаться. Губы мужчины безмолвно двигались в молитве, когда он поднял Аль с земли и прижал к груди, словно младенца. Шепот позади него не кончался, к обсуждению были привлечены абсолютно все, кто видел как девушка с заплаканным лицом и порванной одеждой свалилась на пол прямо на пороге шатра.       — Не доглядел ты за ней, — осуждающе шикнул знакомый старичок, что ранее сам желал ребенку зла. — Вот и нарвалась на беду.       — Это я виноват, — где-то раздался басовитый голос Фрила. — Не успел поймать.       — Заткнитесь все! — навзрыд крикнул Савро, угомонив гул в шатре. — Знали ведь, что эта тварь с детьми творит, но молчали до последнего!       К тому моменту Аль уже пришла в сознание, но не до конца, отчего продолжала безмолвно сидеть, склонив голову на грудь Савро. Слезы с его щек стекали прямо на неё и волосы. Было слышно частое биение сердца и тихий хрип в легких.       Спустя длительное время томительной тишины, в течение которой взгляды всего шатра были устремлены на горюющего Савро, обнимающего ребенка, Аль всё же начала подавать признаки жизни. Сначала она приоткрыла глаза, затем сжала руку, что держал друг, и, обратив его внимание, заговорила:       — Всё в порядке, — тихо сказала Аль, всё ещё приходя в себя. — Со мной ничего не сделали… Я убежала.       И всё же Аль совсем немного соврала. Хоть Кастет и не успел сделать того, что планировал, дотронуться до неё он смог. Девушке до сих чудилось перекошенное лицо надзирателя и паршивый запах его рта. От этих воспоминаний у неё скручивался живот, но она успокаивала себя тем, что избежала худшего. Тем временем вокруг неё вновь поднялся гул, но на этот раз все вздохнули спокойно. Савро расспрашивал её о подробностях, спрашивал как она и продолжал держать практически на руках, несмотря на свою раненую руку. Аль отвечала, смотря на покрасневшее лицо Савро. Совсем не сразу она вспомнила о пузырьке с зельем, спрятанным под рубахой. Испугавшись, что во время стычки с Кастетом бутылек мог сломаться либо упасть и потеряться, она провела рукой по груди и тут же успокоилась. Все каторжники наблюдали за тем, как Аль что-то аккуратно вытащила из-под рубахи и положила в руку другу. Недоумевая, Савро вчитался в бирку на пузырьке, после чего окончательно поник и разрыдался, сильнее обняв ребенка руками. Пузырек пошел по рукам, чтобы каждый смог удостовериться в свершенном подвиге. Все, в том числе и злобный старик, склонили головы вниз, будто бы испытывая вину за какой-то проступок. Один только Фрил, покрутив пузырь с зельем в руках, посмотрел на Аль и с печальным видом обратился к ней на аванийском:       — Этот мир не достоин тебя, Ника.       Эта ночь прошла для Аль не так безмятежно, как до этого. Стоило ей только сомкнуть глаза, как перед ней появлялось либо лицо Кастета, либо темный проход с братской могилой в гоблинской норе, либо звериные фигуры на фоне ночного леса. Все кошмары, изредка приходившие к ней во сне до этого дня, решили объединиться в одного монстра, изводя Аль на протяжении всей ночи. Она раз за разом просыпалась в холодном поту, сидела пару минут около горячей печки, после чего предпринимала новую попытку выспаться. После четвертого пробуждения девушка сдалась и осталась лежать на спине, сложив руки на грудь. Недалеко от неё спал Савро, который из-за зелья дрыхнул крепче уставшего мула. Больших усилий стоило уговорить его отпустить Аль от себя. Он обнимал её, пока его раненая рука не дала о себе знать и не стала кровоточить. Но даже так друг ещё долгое время сидел рядом с ней, расспрашивая о случившемся и просто разговаривая. Аль, не найдя момента лучше, наконец-то извинилась перед ним. Савро пытался уберегать её от неприятностей, хоть и по-своему. И все же, она взяла с него слово, что ни он, ни Эгель, больше не будут от неё что-либо утаивать.       — Будь по-твоему, — тихо согласился Савро, начиная вновь терять голос. — Ты всё равно уже не тот ребенок, которого мы увидели впервые.       Наступившее перемирие принесло долгожданный покой в душу и сердце Аль. Ей стало гораздо спокойней от мысли, что близкий друг в безопасности. О Найе она не вспоминала до самого утра, совершенно забыв о том, что произошло после того, как она убежала со склада.       Пятый день уже с самого начала пошел не по плану — утреннего гудка не последовало, рабов никто не забрал в шахты. Отклонение от привычного режима ввело заключенных в ступор, никто не знал, что им делать. Большинством было принято решение остаться в шатрах и ждать, чтобы в случае чего не попасть под горячую руку надзирателя. Лишь единицы самых смелых осмелились выйти и дойти до шахт самостоятельно. Среди них была и троица друзей. Савро с самого момента своего пробуждения не был похож на себя — он стал живей и энергичней, от его привычной медлительности не осталось следа. Бледность с лица ушла, кожа порозовела, и даже светлые волосы стали казаться здоровей. Савро вчерашний и нынешний были разными людьми, что вводило Аль и в замешательство, и в немой восторг. Насколько сильным было то зелье, что смогло вот так повлиять на больного? Сильнее ли оно того, что выпила Аль в темницах? Она спросила об этом взрослых, которым успела поведать тайну своего спасения. Оба друга пообещали хранить молчание. «Не врут.» — проскочило в голове Аль сразу же после того, как она посмотрела им в глаза.       — Не думаю, что на шахты стали бы свозить что-то настолько серьезное, — рассуждал Савро. — Думаю, Косой утащил зелье, предназначенное для семьи Ференцо.       Они неспеша шли вдоль опустевшего лагеря. По дороге они наткнулись на другую группу рабов, так же исследовавших причины исчезновения сторожей. В той немногочисленной кучке людей Аль заметила Зуба подле старшего брата. Оба парня посмотрели на неё слегка удивленно и обескуражено, будто бы не ожидая вновь её встретить. Зуб вдруг вообще решил подойти к Аль, не побоявшись даже стоявшего рядом с ней Савро. Друг отреагировал спокойно, хоть до него уже и дошли слухи о том, с кем она таскалась последние два дня. После их долгого разговора вчера Савро стал относиться к ней по-другому, но сама Аль пока этого не заметила. Девушка не сразу осознала, что ворчливый друг перестал поучать её и отгонять от неблагонадежных людей, как делал это ранее. Савро просто стоял поодаль и молча слушал, о чем они будут говорить.       Зуб, так же как и Савро, стал выглядеть чуть иначе. Голова всё ещё смотрела прямо, плечи разведены в стороны, русые короткие волосы все так же растрёпаны. Руки юноша по привычке прятал в карманы, ноги расставлял широко, всем своим видом показывая, что не готов идти на уступки и что в любой момент может бросится в драку. Со стороны для других его ровесников он и мог выглядеть устрашающе, сама Аль буквально пару дней назад боялась его точно так же, как и других парней из его шайки. Но не сейчас. Перед ней был ребенок, такой же, как и она, как и Хромой и любой другой, коих в темницах было достаточно. Фальшивая ехидная улыбка и бесстыжее выражение лица было ничем иным, как обычной маской, чтобы отпугнуть от себя недоброжелателей. Со стороны Зуба было большой ошибкой подпускать Аль к себе слишком близко, потому что теперь, зная его прошлое и его самого, он перестал внушать какой-либо страх. Пока они были в пещерах, парень рассказал ей о своей деревне, о семье и разбойниках, которые продали их поместью. Он рассказал ей о работе Люка, о восхищении к нему и одновременно страху, потому что его характер временами бывает слишком непредсказуемым. После столь длинного и искреннего рассказа Зуба, Аль стала испытывать к нему только жалость и сочувствие. Она в очередной раз убедилась в том, что прошлое очень сильно тяготит, имеет огромную значимость на будущее человека. И только одна Аль среди всех рабов была белым листом, у которой было только настоящее и не было ни одного воспоминания за пределами стен поместья. Единственным исключением стали мимолетные обрывки из прошлого, которые неожиданно стали просачиваться к ней вместе со снами. И, самым главным доказательством того, что когда-то она была кем-то так и остался амулет, прочно связывающий её с внешним миром.       Зуб начал говорить первым. Несмотря на своё сострадание ко всему живому, у Аль не нашлось желание говорить с ним. Пока она вглядывалась в бурые глаза юноши, в её голове мелькала только одна фраза: «Больше никогда.».       — У нас все только и говорили о том, как ты на ночь глядя по лагерю шастала… — медленно начал парень взволнованным голосом, который никак не подходил к его внешнему виду. — Так чем же всё кончилось?       Аль не стала ему язвить, ехидничать и потешаться. Ей стало казаться, что нет никакого смысла показывать свою обиду, ведь в любом случае раскаются лишь те, кто действительно считают себя виноватым. В глазах Зуба она этого не увидела.       — Я не пошла к надзирателю, — коротко ответила девушка, искоса поглядывая на других каторжников. — Но он сам меня нашел, и я убежала.       Между ними вновь повисло молчание. Зуб явно хотел сказать что-то ещё, но метался до тех пор, пока не набрался либо смелости, либо же пока не переступил гордость.       — Аль, извини за вчерашнее, — совсем тихо произнес парень. — Я хотел тебе помочь, правда, но я не должен был тебе что-то предлагать взамен… Я хотел сказать другое.       Девушка без зазрений совести посмотрела ему в глаза. Она хотела убедиться в том, что Зуб тоже смотрит на неё, а не в сторону. Когда-то Эгель говорила, что в лжецы отводят глаза с человека, которому лгут. Зуб же смотрел прямо на Аль. «Не лжет.» — осторожно шептало нутро.       — Ты мне ничего не должен, — ответила девушка. — С каких пор ты извиняешься?       — С недавних, — парировал юноша. — Хочу, чтобы хоть кто-то дал мне второй шанс. Позволь мне исправиться.       Аль тяжело выдохнула, переступая с ноги на ногу. Она искренне не понимала, что от неё нужно Зубу. Какой к черту второй шанс? А когда она успела дать первый? Позади себя она начала слышать перешептывания Савро и Фрила. Хоть друг и дал ей отныне решать и думать за себя, опекать он её не перестал. Чтобы не дать вспыхнуть ссоре, Аль поспешила закончить странный разговор.       — Я так и не поняла, что тебе от меня нужно, — честно сказала Аль, отмахиваясь от всех слов юноши. — Я так и не поняла, на кой черт ты начал говорить со мной в шахтах, зачем повел за собой в шахте Костей, почему внезапно переменился, будто бы до этого ничего не случилось. Мне уже плевать, я устала от всего этого. И если уж тебя терзает совесть, то знай, что когда мы вернемся в темницы, то я ни о чем из этого не вспомню. Я не хочу ни с кем вражды, поэтому просто оставь меня в покое.       Последние слова она говорила уже на ходу, уйдя и не дождавшись ответа Зуба. Нагнав друзей, Аль поймала на себе обескураженные взгляды взрослых.       — Чего это на него нашло? — удивленно спросил Савро, оглядываясь на братьев. — Это ты на него так повлияла?       — Если бы, — огорченно ответила девушка. — Вчера мы чуток повздорили… И сейчас он вдруг пришел извиняться.       — Ну хоть так… — произнес мужчина, не найдя слов лучше. — Всё же будь осторожнее с ним.       Хоть какое-то наличие жизни группа рабов нашла только в начале лагеря. Как оказалось, большая часть сторожей с самого утра разгребала последствия страшной резни прошедшей ночи. В повозках вместо угля были погружены уже окоченевшие тела сторожей. Весь вход в лагерь был залит кровью, в нем так же остались признаки борьбы: брошенные на землю ружья и мечи, обгоревшие факела и разбитые фонари. На частоколе, столбах и повозках остались глубокие следы от когтей. Масштаб столкновения был огромным. Выжившие сторожа во всей царившей суматохе не сразу заметили дюжину каторжников, безмолвно наблюдающих за кровавой сценой.       — Работы сегодня не будет, — сказал подошедший к группе сторож. — Раз уж вы здесь, идите убирать этот кошмар.       — Что тут произошло? — спросил Фрил, оглядывая тела в повозке. — Звери?       — Горный волк, — ответил сторож, набросив на истерзанного мертвеца покрывало. — Пробрался в лагерь сразу после отбоя вчера. Разорвал семерых и сбежал.       Взрослых рабов запрягли таскать трупы, Аль же наказали собирать брошенные в снегу вещи. Когда всех мертвецов погрузили и приготовились сжечь на окраине лагеря, вдали от всех шатров, сторожа принесли ещё одно тело.       — Это восьмой, — доложил сторож, бросив носилки с трупом на снег. — Мы его в лесу нашли, практически по кускам собирали.       Рабы обступили последнее тело и обомлели. Сторож не соврал — тело несчастного было истерзано с особой жестокостью. От трупа были оторваны куски плоти, конечности изгибались в неправильных местах, на лице не было ни одного живого места. Опознать мертвеца смогли только по металлическому кастету, зажатому в одеревеневшей руке.       — Кастет, чтоб его… — ругнулся один из сторожей, не признав начальника. — Даже он с этим зверем совладать не смог.       Даже несмотря на то, что Кастет был надзирателем, его тело было сброшено в общую яму, где лежали и сторожа, и рабы. В конце концов он оказался с ними в одной могиле. По нему никто не горевал, проскочило лишь пару фраз и всё. Его не стало.       Аль стояла в первых рядах, когда яма трупов загорелась ярким пламенем. На вершине лежало тело Кастета, с отвисшей челюстью и проломленным черепом. Она смотрела на него без всякого сочувствия, без злорадства и радости. Это было не к чему, ведь Кастет всё равно этого не услышит. Над Аль нависло странное зябкое ощущение после того, как она поняла, что она была последним человеком, которого Кастет увидел перед смертью. Теперь же он был лишь топливом для человеческого кострища, которое обступили рабы и сторожа только для того, чтобы лишний раз согреться.       — Главное, чтобы теперь никаких духов не появилось, — недовольно буркнул один сторож, перешептываясь с товарищем. — Не хватало нам ещё мракоборца искать.       — Дурак что ли? — шикнул тот, толкнув первого в бок. — Только попробуй к кому-либо обратиться. Даже боги покинули это место, не то что смертные.       Дослушать диалог Аль не успела. Из толпы людей, скопившихся вокруг кострища, её вытянул Савро. Он повел девушку за собой, чтобы та не смотрела лишний раз на искажённые тела мертвых.       — Нечего тебе там разглядывать, — насторожено произнес Савро. — Это вредит душе и разуму.       Их с другом направили вернуть повозки обратно к началу лагеря. Взявшись за одну из них, они неспеша направились вперед. Теперь уже главные ворота оказались безлюдными, вся основная масса живых людей переместилась к кострищу. Поставив повозку на изначальное место, Аль остановилась прямо перед воротами, повторив ситуацию этой ночи. Впереди была только дорога, уходящая глубоко в хвойный лес. Делая шаг вперед, на месте клейма начинало жечь. Аль все-таки убедилась в том, что всему виной были метки, не дающие рабам отойти от «безопасной» территории. Савро, чуть погодя, тоже встал рядом с ней, вглядываясь в чащу леса.       — А ведь мы могли бы сбежать прямо сейчас, — взволнованно произнес друг с надеждой в голосе.       — Не можем, — отрезала Аль, посмотрев на него. — Попробуй переступить через линию.       Девушка ловким движением очертила перед Савро линию в снегу, после которой у неё начинало жечь клеймо. Тот, не совсем понимая, что ребенок имел в виду, послушался и попытался переступить через отметку.       — Ай! — Савро дернулся назад, схватившись за за грудь. — Что за дрянь?!       — Магия, — снисходительно ответила Аль. — Наши клейма магические, они и не дают нам уйти.       Савро, пошатываясь от боли в ключице, сел на землю. Казалось, клеймо наказало его гораздо сильней, нежели её.       — Ведь не зря я никогда не пытался убежать, — раздосадовано произнес друг, утирая проступивший пот со лба. — Значит, надежды все-таки нет.       Девушка обернулась назад и увидела печальную картину — Савро сидел в снегу, склонив голову к колену. Может, зря она рассказала ему об этом? Стоило ли ей держать это в секрете, чтобы не ломать чужие надежды? В любом случае, уже было поздно, Савро поник.       — Но ты никогда и не верил, что можно сбежать… — подметила она, напомнив другу о его же словах.       Сколько Аль себя помнила — над ней всегда смеялись, когда та строила планы на побег и пыталась хоть что-то предпринять. Самым скептичным и обесценивающим среди прочих был как раз-таки Савро. После нескольких попыток и наказаний она все же осознала, что это будет не так уж и просто, но желание сбежать до сих пор осталось где-то в глубине души. Савро, запустив руку в пшеничные волосы, устало выдохнул.       — Да, твоя правда, — согласился друг. — Но когда-то верил. А вот когда — не помню. Когда я смотрел на тебя, то мне каждый раз становилось обидно.       — За что? — вопросила Аль, подойдя ближе.       — За тебя, — Савро поднял на неё серые глаза. — Знаю, что это было жестоко, но нам нужно было остудить твой пыл до того, как это сделал кто-то другой. Ты все поняла, смирилась и продолжаешь жить… А вот я не справился. До сих пор мечтаю о жизни, которую пропустил…       Аль стояла перед Савро подобно священнослужителю, принимающим исповедь прихожанина. Она терпеливо слушала его монолог и вникала, позволив ему раскрыться.       — Мне тогда совсем немного было до тридцати, вроде и не молод, но и в старцы не записать. Я работал как проклятый, чтобы отец заплатил за свои долги и долги брата. Батюшка был обычной деревенщиной, жил просто и спокойно, а вот брат с рождения был взбалмошным, потом и вовсе запил, как черт…       Девушка уже сидела напротив, поджав колени к груди. Ушами она слушала исповедь друга, а глазами следила за тем, чтобы из-за спины вдруг не появились сторожа. Внезапно её сердце дрогнуло. Аль огляделась по сторонам, однако никого не увидела. Только вот новое чувство, родившиеся буквально этой ночью, было не так просто обмануть. Всё утро оно молчало, выжидая момента. «Найя где-то рядом.» — подумала Аль, продолжая изредка осматриваться вокруг. Ничего не подозревающий Савро говорил дальше, склонив белобрысую голову вниз.       — Я хотел жить так же, как и родители. Разве что не мельником, а кем-то другим… У меня даже невеста была, но до венчания дело не дошло. Я хотел семью, детей, свое дело… Пятнадцать лет прошло, а я до сих пор об этом думаю, хотя больше в этом смысла нет.       — Почему нет? — с детской наивностью спросила Аль, уперев голову в колени.       Савро ненадолго поднял глаза вверх, усердно выбирая правильные слова.       — В моем возрасте о таком думать уже поздно, — со скорбью в голосе сказал мужчина. — Считай, половина жизни уже прошла. Я почти что старец… Да и что тут, все равно нам тут быть ещё долгое время, я умру раньше, нежели окажусь на свободе.       — Разве обязательно быть именно за стенами, чтобы кого-то любить? — с прежней серьезностью рассуждала Аль. — Даже если я никогда не буду свободна, то у меня все равно есть матушка. И ты.       Савро смотрел на неё с заботой и нежностью. Хоть скорбь так и осталась в его душе, слова ребенка согрели окоченевшее за время рабства сердце. Неужели он никогда не думал о том, что даже в темницах можно найти хороших людей? А ведь они были, хоть и в меньшинстве.       — Ты никогда не думала, что тебе было бы лучше около родной матери? Со своей настоящей семьей, с которой ты делишь одну кровь? — любопытствующе спросил мужчина, вглядываясь в лицо Аль.       — Да, — сознался ребенок без капли печали в голосе. — Но ведь я ничего не помню. Может, мне было бы хуже с ними? Даже если нет, вряд ли я смогла бы их найти… А прямо сейчас их рядом нет, есть только вы.       Вновь склонив голову, Савро больше ничего не добавил. Далее говорить продолжила уже Аль, в попытке подбодрить друга.       — Ведь с Эгель всё точно так же… — задумчиво говорила девушка, смотря куда-то в сторону. — Она тоже печалится каждый раз, когда вспоминает о прошлом…       Мужчина с первых слов понял, к чему клонила Аль. Ещё когда-то давно они с Марлин по глупости сболтнули лишнего, и Эгель узнала, что у светлого мага есть к ней чувства. Ситуация тогда разрешилась миром, девочки ещё долгое время извинялись перед обоими взрослыми, но между Эгель и Савро так ничего и не случилось. Даже наоборот, они только больше отстранились друг от друга. Как бы Аль ни пыталась вытянуть из матушки причину этого, в ответ она получала лишь одну фразу: «Мы только друзья, и ничего большего.».       — Вот тут ты точно не знаешь, о чем говоришь, — с легким укором усмехнулся Савро. — Это взрослые дела, и они касаются только меня и Эгель.       — Хотя бы объясни, что произошло с вами! — просительно протянула Аль. — Вы поругались?       Савро раздраженно стиснул зубы. Слишком уж о личных вещах его просил поведать ребенок. Но он на горьком опыте понял, что если Аль ничего не объяснить вовремя — то она попробует добыть ответы сама, либо додумает их неправильно. Тот же Кастет… Если бы он не ходил вокруг да около и сразу бы сказал, что он насильник, то Аль бы была с ним более осторожной.       — Ладно-ладно, любопытное ты дитя! — сердито фыркнул Савро, приложив ладонь ко лбу. — Только запомни, что в следующий раз о подобном тебе лучше спрашивать у женщины. Слишком уж ты взрослой стала за последние дни!       Аль, уже приготовившись слушать, вновь почувствовала укол в сердце. Присутствие Найи становилось всё сильнее. Кажется, что она приближается к ней.       — Ты уже должна была понять, что все люди разные, и что у всех разные мнения и характер, — начал Савро издалека, жестикулируя руками. — Мы с Эгель как день и ночь, как суша и вода, к которой её тянет ещё с детства. Она как пламя, бурное и нескончаемое, способное обжечь, но никак не согреть. Однажды Эгель уже пригрела на груди одного человека, и из-за него же оказалась в злосчастной клетке. Но даже тут её пламя не погасло, она остается сама собой — сильной и стойкой. Безволье тяготит её сильнее нас с тобой — для Эгель свобода была сродни еде и воде, она не могла без неё жить… И из-за всего этого она не хочет держаться за людей, что могут приковать её к земле. И я буду таким, я просто не угонюсь за её пламенем. Она хочет жить одним днём. В отличии от Эгель, я всегда желал мирной и тихой жизни, без риска и бушующей крови…       Монолог Савро неожиданно прервался, когда его голос вдруг дрогнул. Он объяснил всё как мог, ему оставалось только надеяться, что Аль его поняла. А она поняла. Поняла, что мучительно не только любить, будучи в неволе — а любить, при этом понимая, что ты никогда не поймешь другого.       — Ну и, честно сказать, — тихо добавил Савро. — Эгель никогда не любила таких трусов, как я. И не полюбит, уж тем более после того, что произошло в темницах. Я должен был вступиться за неё сразу, а не ждать пинка от Фрила. Она скорей выберет аванийца, и будет права.       — И ничуть не будет права, — раздосадовано выпалила Аль. — Раз уж матушка не любит, чтобы ею помыкали, то Фрилу лучше держаться от неё подальше! Он для неё слишком праведный и набожный! Мне, например, и шагу вступить не давал в шахтах… То «это тебе нельзя», то «не женское это дело»! А сколько он мне раз повторял, что главная роль женщины — носить ребенка…       — Я тебя понял! — перебил её смутившийся Савро. — Если твои слова правдивы, то Эгель и вправду лучше с ним не видеться, иначе придется тратить ману на Фрила.       Двое людей ехидно засмеялись. Настроение Савро заметно улучшилось. Аль не знала, насколько хорошо у неё получилось поддержать друга, но на продолжение диалога времени у них уже не осталось. Когда её сердце вновь тревожно дрогнуло, прямо за частоколом раздалось грозное рычание. Савро напрягся и подскочил на ноги, схватив Аль за руку.       — Это тот волк, — настороженно шепнул мужчина, устремив взгляд на открытые ворота. — Надо бежать, пока есть время!       Мужчина попытался увести девушку за собой, но Аль осталась на месте. Она хотела любой ценой вновь встретится с подругой, узнать не ранена ли она. Может, у неё получится и найти ответы насчет её помутнения той ночью? Что тогда случилось? Чей голос она слышала?       — Аль, ты чего? — встревоженно спросил побледневший Савро, дергая её за руку. — Уходим, быстро!       — Стой, подожди! — воспротивилась Аль, выбравшись из хватки друга.       Рычание Найи остановилось где-то за частоколом. Скорей всего, волчица выжидала момента, чтобы выйти к ребенку. С каждой секундой тревожного молчания Савро все сильнее дергал Аль к себе. В один момент девушка повернулась к нему лицом и тихо спросила:       — Савро, ты мне веришь?       Светлый маг смотрел на неё не скрывая своего замешательства. «Ты с ума сошла?» — читалось в его лице. Всё ещё пребывая в страхе перед неизвестным зверем, он замешкался в ответе.       — Обещаешь, что никому не расскажешь о том, что видел? — упорно продолжала допытываться Аль, глядя другу в глаза. — Обещаешь, что не осудишь?       — С тобой всё хорошо? Сейчас не лучшее вре…       — Обещай, — жестко перебила его девушка.       Чуть помедлив, Савро медленно кивнул. Только после этого Аль уверенно пошла в обратную сторону, прямо к воротам, за которыми пряталась Найя. Друг в ужасе встал на месте, голос его перешел на шепот. Он протянул к ней руку, уверяя её вернуться обратно, в то время как девушка отмахивалась и всеми силами пыталась сказать, что всё будет хорошо. Заглянул за стену, Аль, улыбнувшись подруге, облегченно выдохнула.       — Всё хорошо, можешь выйти.       Словно послушный пёс, Найя осторожно вышла вперед, представ перед Савро во всей своей красоте и величии. Мужчина оцепенел при виде горной волчицы. Казалось, что на мгновение он перестал дышать, пока Аль не обратилась к нему.       — Её зовут Найя, — сказала девушка, осматривая тело подруги на наличие ран.       Больше всего Аль переживала, что Найю вновь подстрелят, либо же поймают в капкан. На мощном теле зверя действительно были неглубокие раны от клинков, но более не было ничего такого, с чем бы не смогло справится дикое животное. Поняв, что с Найей все в порядке, Аль обвилась вокруг шеи волка.       — Спасибо тебе большое! — шепнула девушка на ухо животному. — Я так рада, что тебя не поймали!       Всё то время, что Аль обхаживала огромную по размерам волчицу, Савро стоял совсем рядом с широко открытыми глазами, обомлев от увиденного. Они с Найей смотрели друг на друга, как на врагов. Аль пришлось вернуться к другу, чтобы вернуть того в чувства.       — Она не враждебная, — с детской наивностью в голосе произнесла Аль, беря мужчину за здоровую руку. — Этой ночью она защитила меня.       Савро не сразу понял, что девушка позволила ему приложить ладонь к морде животного. Найя смиренно склонила голову вниз, отвечая на ласку от ребенка. Осознанность в невероятно жёлтых хищных глазах поразила его до глубины души. Еще никогда ему не доводилось видеть что-то подобное. Интерес и любопытство затмили чудовищный страх перед опасным животным. Однако, Савро был не глуп, он всё сразу понял и с прискорбием посмотрел на девушку.       — Ты же понимаешь, что этот зверь убил восемь человек?       Аль печально кивнула.       — Это я её попросила, — призналась она, не желая врать. — Кастет гнался за мной до самых ворот, я не могла убежать дальше…       — Что значит «попросила»? — испуганно спросил Савро. — То есть, просто сказала, а она тебя поняла и сделала? Ты хоть понимаешь, что это значит?       Друг ни с того, ни с сего, расплылся в счастливой улыбке. Не такой реакции ожидала Аль, признавшись в намеренном убийстве, хоть это и был Кастет. Но она уже смирилась с тем, что про его смерть все просто забыли, как о кошмарном сне. Светлый маг оживился, улыбался и радовался, рискуя привлечь к друзьям ненужное внимание. Когда Аль шикнула на него, Савро наконец-то успокоился и, переведя дух, соизволил объяснить причину своего ликования.       — Малышка, это же признак фамильяра! — воодушевленно выпалил Савро, обнимая Аль. — Ты приручила фамильяра! Еще до того, как пробудила ману! Это просто немыслимо!       Савро разделил радость Аль вместе с ней и Найей. Волчица игриво кружила вокруг двух друзей, изредка тыкая своей мордой в лицо девушки. Отныне Аль чувствовала не только свои эмоции, но и эмоции Найи, однако её голос продолжал хранить молчание.              К своему разочарованию, Аль пришлось расстаться с новоприобретённой подругой в тот же день. Из-за смерти надзирателя и сторожей работы в шахтах были сорваны, всех рабов в экстренном порядке увезли обратно в темницы. И, скорей всего, больше не привезут вообще, пока шахта Костей вновь не станет менее смертоносной.       Стоя в очереди на повозку, Аль оглядывалась по сторонам, любуясь лесным пейзажем и очертанием гор вдалеке. К тому моменту лагерь опустел бесповоротно, в нем не остались даже сторожа. Аль всматривалась в едва заметный столб дыма, исходивший от места кострища. Её глаза бродили по лагерю, деревьям и небу вплоть до того момента, пока она не уловила в чаще леса темный силуэт. Девушка остановилась, не заметив, как начала отставать от общей толпы. Среди стволов елей и сосен ей показалось, что она увидела незнакомца в мехах. И она не ошиблась — тень махнула ей рукой, указывая куда-то за спину Аль. Послушно обернувшись, девушка увидела под одной из брошенных повозок зайца с мешочком в зубах. Выждав нужный момент, когда сторожа отвлеклись, Аль поспешно подбежала к повозке. Когда мешочек оказался в её руках, заяц-фамильяр тут же скрылся в снежном сугробе, оставив девушку в смятении. Ещё больше она растерялась, когда обнаружила в мешке второй бутылек с исцеляющим зельем. Пузырек был покрыт тонким слоем застывшей крови, от него шел до ужаса знакомый запах. Осознание пришло само собой. Когда же Аль вновь обернулась в сторону леса, тень Даквима уже исчезла.       Не успев хоть что-то сообразить, Аль уже толкнули в крытую повозку. Внутри её поймал Савро, всё ещё не отошедший от сцены около ворот. Второй бутылек зелья девушка спрятала под рубаху, пообещав себе сохранить его для матушки. Совсем скоро повозки тронулись и лагерь, со всеми его ужасами остался позади. Пережив мучительные пять дней, она наконец-то возвращалась назад.