Последняя капля терпения
9 октября 2023 г. в 03:59
Второй рабочий день ожидал пройти не так болезненно, как прошлый. В основном из-за того, что Аль теперь работала не в одиночку, а с двумя друзьями. Когда с тобой в команде находится кто-то такой же рассудительный, как Савро, и такой же сильный, как Фрил, то бояться практически не приходиться. Однако, им начало не везти ещё с самого начала.
Первая неприятность случилась ещё до начала рабочей смены, когда строй каторжников мерно продвигался в высоких свежих сугробах. За ночь всю протоптанную раннее тропу к шахте прилично завалило, да так, что колонна не могла и метра пройти спокойно. Люди спотыкались и падали, утаскивая за собой своих соседей. Тех, кто не мог удержаться на ногах, своевременно карали ударом дубинки по спине, поднимали, и приказывали идти дальше. Со временем ноги начали коченеть и у Аль, она уже не чувствовала земли и продолжала путь, скорей всего, изрезав свои ступни о камни и коряги, таившимся под белым покрывалом.
Впереди шел Савро, который находился в не менее лучшем состоянии. Помимо обмерзшего тела, ему приходилось мириться с кандалами на увеченной руке, впивающимися прямо в обожженную плоть. Скорей всего, на фоне этой боли он даже и не заметил отмерзающих конечностей. Может быть, именно поэтому Савро спотыкался всё чаще, сбивал строй и пошатывался из стороны в сторону, будто бы опьяненный. Аль не видела его лица, но слышала хриплое дыхание и судорожные вздохи.
Аль продвинулась дальше. Нарушила расстояние и подобралась почти вплотную к спине друга. Похлопала мужчину по плечу, спрашивая, в порядке ли он. Савро ответил, не поворачивая к ней головы:
— Я так больше не могу… — хрипло произнес он, хватая ртом воздух. — Слишком больно, я сейчас…
Договорить он не успел, так как в очередной раз споткнулся и окончательно повалился на землю. Аль попыталась устоять на ногах и тем самым поддержать друга, но изнеможденные ноги подвели её и девушка тоже свалилась. Строй мгновенно остановился, идущие позади рабы недовольно загудели. Соседствующий с ней каторжник громко выругался и грубо дергал цепь на себя, заставляя её подняться. В свою очередь, испуганная Аль склонилась над лицом Савро. Светлые волосы раскинулись по бледному лицу, хлопья снега медленно приземлялись на ресницы и острые скулы. Несмотря на царивший вокруг холод, его лицо пылало похлеще плавильной печи. Друг дышал, но дышал тяжело и через силу, издавая неприятный хрип при каждом вздохе. Аль в спешке перевернула его сначала на бок, потом на спину, и следом приподняла туловище вверх, попутно стряхивая с него налипшие комья снега. Савро казался ватным, словно мешок с пшеном. Все попытки заставить его подняться или разбудить ни к чему не привели, и совсем скоро к бреши в строю пришел Кастет.
— И что на этот раз? — недовольно буркнул мужчина, потирая обмерзшие руки. — Я понимаю, что вам холодно, но чем дольше вы тут находитесь, тем хуже вам самим!
Взгляды надзирателя и Аль пересеклись. Мужчина оглядел её, после чего направил недовольный взор на бессознательного Савро.
— Из-за этого чудилы весь строй прервался? — заметно смягчив свой тон, произнёс Кастет. — Ника, ты то хоть цела? Дай-ка я избавлю тебя от лишнего груза.
Услышав последние слова, Аль продрогла всем своим нутром. Девочка, поддавшись нахлынувшей ненавистной панике, вышла вперёд и закрыла друга своим костлявым телом, вцепившись в него словно дикая кошка в добычу. Само собой, она ещё не понимала того, что произошло и почему Савро ни с того, ни с сего потерял сознание. Единственное для неё было ясно, что если друга уведут, то она его больше никогда не увидит. Савро не вернется, его попросту добьют и выбросят в чаще леса, оставив во власть зверям и природе. Как бы заманчиво не звучал такой план по высвобождению от оков, Аль не могла позволить дать себе слабину. Савро им нужен, нужен Эгель и самой Аль. За жизни близких она должна биться до конца.
Сторожи, следуя приказу надзирателя, принялись оттаскивать её от обмякшего тела. Терпение их не было таким же прочным, как у Кастета, поэтому удары и угрожающие крики раздались почти сразу же. Но даже с боем у двоих сторожей не получилось сдвинуть Аль. Девушка так и осталась на месте, прикрывая собой голову друга.
Когда один из сторожей в очередной раз схватил Аль за волосы, девушка случайно вцепилась в обожжённую руку Савро. Её ладонь стала теплее. В нос тут же ударил запах крови. В то же время, резкая мучительная боль помогла другу мгновенно очнуться. Друг, схватившись за раненную руку, приглушенно взвыл, согнувшись так, что макушка его касалась промерзлой земли. Он рыдал, окуная окровавленную конечность в снег. На месте ладони Аль остался отпечаток в виде разорванной тонкой блестящей плоти. Капли крови струились вниз, окрашивая одежду в алый и растапливая под собой снег. Плачь Савро эхом отдавался в глубине леса и в сознании ошеломленного ребёнка. Она потерянно наблюдала за его страданиями, пока в её голове крутились всевозможные проклятья. Ей хотелось биться лбом о землю, броситься под плеть Кастета, сделать хоть что-то, лишь бы перестать слышать продирающий до костей вопль, который ещё долго будет отзываться в её ушах и сниться по ночам. Савро сторожа трогать не стали, сжалились, только подняли его на ноги и толкнули вперёд, чтобы продолжить ход. Стиснув зубы, чтобы подавить крик, друг через силу начал перебирать ногами. На Аль он так и не взглянул, хотя та и не пыталась с ним заговорить. Чувство вины и страха оказалось значительно сильнее. Склонив голову, девушка тихо шла следом, провожая взглядом след из крови под ногами.
До середины дня они так и не пересеклись. Всё это время Савро таскал вагонетки и грузил повозки, пока Фрил и Аль дробили камень. Как и вчера, аваниец не позволял ей носить тяжелые обломки руды, но и для работы с киркой у неё не хватало сил. По итогу Великан велел ей сесть в укромном месте и отдохнуть, предварительно отобрав у неё инструмент.
— Уставший мул поле не вспашет, — монотонно произнес мужчина.
Спорить с кем-то, подобным Фрилу, было бессмысленно — аваниец был хуже упёртого барана и от своих слов не отступал. Этим он даже гордился, называя себя «праведным сыном Песка и Тутха». Больше ей ничего не оставалось, кроме как сесть между двух валунов, обиженно поджав ноги к груди. Ей даже работать больше не позволяют, настолько она стала бесполезной. Если бы не Фрил, помочь Савро могла бы только она. Савро бы просто не смог найти иного варианта. Но сейчас Аль чувствовала себя мышью, провалившейся в речной канал. Такой же бесполезной и беспомощной.
Настроение было хуже некуда. И самое главное, что от гнетущих мыслей она никак не могла сбежать. Внутри неё что-то скреблось и скулило, требуя ответов на всё подряд. Только вот Аль оставалась несведущей. И с каждой проведенной в одиночестве минутой ей становилось хуже. Чем больше она погружалась в себя, тем тяжелее было вернуться в мир. Сознание уходило всё дальше и дальше, прокручивая в голове неприятные воспоминания за все прошедшие дни. А вспомнить было что, начиная от предательства Марлин и нездоровья Эгель. Они ведь так и не добыли матушке белолистник, а сестры-аристократки, скорей всего, тоже получили наказание. А Бимбо? В порядке ли он? И что же господин Ференцо предпримет в сторону Ключника? Да и к тому же, почему Савро оказался на шахте Костей? Аль уже хотела начать молиться Иоланде, лишь бы до неё снизошло секундное озарение. От многочисленных вопросов и незнания загудела голова. Аль закрыла глаза.
В следующую же секунду где-то в проходе раздался звонкий медный звон. Каторжники, облегченно выдохнув, прекратили работу и неспеша разбрелись в стороны. Фрил подошел к Аль, сбросив со своих широких темных плеч кирку.
— Время еды, — буркнул мужчина, жестом зовя Аль за собой.
Девушка поднялась и догнала друга. Видимо, в какой-то момент она уснула и умудрилась пропустить половину рабочего дня. Единственной хорошей вестью было то, что за это время она согрелась и восстановила силы.
В очереди за едой Великан оказался практически первым. Рабы без лишних слов отступали в сторону, стоило аванийцу к ним приблизиться. За собой он вел Аль, не давая той отстать ни на метр. В итоге они оба получили свой кусок хлеба и по порции настойки, после чего уселись на теплую землю.
На этот раз Аль не торопилась. Она тщательно разжевала подсохшую корочку, чтобы не угодить в один и тот же капкан дважды. Затем уже принялась пить из кружки. В свою очередь, Фрил не притронулся к своему пайку. Аваниец пристально вглядывался в неё чёрными глазами, пока ей не стало неловко. Аль решила воспользоваться моментом.
— Фрил, — неуверенно протянула девушка. — Почему ты вчера решил мне помочь?
Глаза Великана не сдвинулись. Он продолжал изучающе оглядывать Аль, уделяя особое внимание её глазам.
— Потому что так надо, — ответил аваниец. — Тутха не прощает тех, кто поднял руку на слабых. И не прощает тех, кто слабым не помогает.
— Я не слабая… — воспротивилась Аль. — Но всё равно спасибо тебе.
Аваниец немного склонил голову на плечо, будто бы задавая вопрос самому себе. Угольные волосы упали и оголили часть его шеи, на которой виднелись рубцы и шрамы от кандалов. Чуть ниже, на груди было выжжено не одно клеймо — всего их было три. Одно из них принадлежало поместью господина Ференцо, а другие два, по всей видимости, остались признаком того, что Фрила перепродавали по несколько раз.
— И тебе спасибо, — неожиданно произнес аваниец.
«За какие такие деяния?» — подумала Аль. Действительно же, когда она успела ему как-то помочь? Разве не она сегодня провалялась полдня, вынудив Фрила работать за двоих? Да и вчера девочка лишь мешала, так о какой благодарности идет речь? Этот вопрос она и задала Великану. Тот ответил очень спокойно и, что удивительно, с теплым трепетом в голосе.
— Меня заковали очень давно. Когда меня купили в первый раз, я ещё мог видеть родные земли и степи. Во второй же раз меня увезли из Лизима в холодную и серую страну. С тех пор я не видел дома, и помнить тоже перестал. Но твои глаза помогли мне вспомнить вид пустыни. Такие же золотые, как наше солнце и песок.
Такой ответ заставил Аль растеряться. Цвет её глаз действительно был таким, как его описал Фрил, но ещё никогда никто не благодарил её за нечто подобное. Аваниец вспомнил родину только благодаря цвету её глаз? Такое разве возможно? Значит, для воспоминаний бывает и этого достаточно… Теперь стало ясно, почему Фрил так пристально следил за ней всё это время. Аль решила, что если ему станет лучше, то пусть он смотрит столько, сколько хочет.
Перерыв всё ещё шел. Рабы расселись на полу и занимались своими делами. Где-то отдельно от всех расположилась кучка юношей, во главе которых восседал Пуо. Подле него неизменно оставался его дружок Эфим. А вот с Зубом Аль случайно столкнулась взглядом. Паренек невинно хлопнул ресницами и очень явно улыбнулся. Аль с потерянным видом отвернулась в сторону, так и не ответив на странный жест от Зуба. Ей не хотелось снова с ним пересекаться, учитывая, что в их прошлую встречу она ему соврала. Никаких крыс на четвертом уровне она не ела, тогда ей нужно было только спугнуть его от себя. Однако, слов назад уже не вернуть, и скорей всего Зуб уже передал своей шайке её слова, и совсем скоро на Аль выльются новые варианты издевательств. Ну и к чёрту, хуже ей уже не будет. Может, ей даже удастся посостязаться с Зубом в странностях. Теперь то уж она точно могла не надеяться с кем-либо здесь поладить…
Во время отдыха к друзьям никто не подходил. Каторжники боялись общаться с Фрилом, а на Аль внимания не обращали. К тому же, только один человек в этой шахте мог более менее понимать аванийскую речь, отчего другие даже не пытались завязать с Великаном разговор. А Эгель же позаботилась о том, чтобы её воспитанница смогла выучить как можно больше слов, дабы иметь возможность общаться без страха быть услышанной. В темнице они так и делали, говоря друг с другом перед сном. Если бы не Савро и другие заключенные, то до сего дня Аль знала бы только аванийский. Поэтому девочке повезло вырасти двуязычной, ведь теперь она могла поговорить с Фрилом на его родном языке, чему тот был неимоверно рад.
— Хорошо, Никаель, сестра Эгель поступила достаточно умно, — мягко произнес Фрил, сделав глоток из кружки. — Языку лучше всего учить с детства. Дети понимают гораздо больше.
— Почему ты продолжаешь называть меня этим именем? — недоумевала Аль. — Ты же сам был недоволен вчера.
— Потому что тебе подходит это имя. Мне говорили, что та самая Поедательница тьмы была храброй и непоколебимой. Она желала принести в свое племя покой и достаток, отчего и решилась на столь рискованный поход. И благодаря её сердцу племя Пепла сумело пережить бедствие…
— Неужели Никаель погибла? — взволнованно выпалила Аль.
— Нет, она выжила. И, как говорили наши шаманы, даже завела семью. Однако, пламя её сердца полностью выгорело за одну долгую ночь. Она использовала его, чтобы осветить дорогу в пепле, и на самом рассвете, когда последняя искра коснулась песка, Никаель навсегда потеряла свой дар. Но потомки племени Пепла и вся Аванна никогда не забудут её имени. С тех пор каждый год шаманы проводят праздники и ритуалы в её честь.
— Что-то я не понимаю… — продолжила Аль. — Почему тогда это имя мне подходит? Я же совсем не похожа на настоящую Никаель…
Фрил выпрямился, скрестив ноги и уперев в колени кулаки. Его смуглое лицо, покрытое татуировками, приняло серьезный и уверенный вид.
— Никаель была стойкой и сильной, так же как и ты. К тому же, в рассказах ей было всего семнадцать лет от роду.
Аваниец медленно осушил свою кружку, после чего взглянул на Аль совершенно иначе. В практически черных уставших глазах промелькнуло сочувствие и нечто печальное.
— Вы так сильно разнитесь с ним. И разница эта намного хуже, чем кажется. Ты говоришь, что в тебе нет смелости и упорства, однако сегодня ты единственная бросилась на защиту друга. Никто более, даже я сам, не пожелали и не попытались ему помочь. Я слышал, что в темницах ты многим помогала. Но кто-нибудь хотя бы однажды помог тебе?
— Конечно! — без раздумий выпалила Аль. — Савро лечит мои раны, а Эгель рассказывает о мире и учит молитвам! Ещё они всегда делятся со мной едой и разговаривают, когда мне становится плохо. Без них я бы не выжила.
Первые слова дались ей легко, ведь это было правдой. Если бы матушка не заботилась о ней с самого начала, то Аль вряд ли пережила первый же год. Она всегда была рядом, всегда могла помочь и подбодрить, когда на Аль в очередной раз сорвался пьяный охранник, или же просто посидеть рядом, пока боль окончательно не утихнет. Летом они вместе купались в мелкой речке, проходившей рядом с хозяйскими полями, собирали цветы, незрелые ягоды и всё съестное, до чего могли дотянуться. Благодаря Эгель девочка прекрасно отличала ядовитые растения от безвредных, она могла узнать это по его корням, листьям и даже запаху. Много всего интересного происходило именно летом, когда рабынь выпускали для работы в полях. Тогда им позволяли умываться в реке, разговаривать, а в некоторых случаях забирать с собой цветы, найденные в лесу. Аль всегда относила все цветы матушке, каждый раз стараясь найти что-то новое, а Эгель, аккуратно перебирая стебли в руках, что-нибудь про них рассказывала. «Этот цветок с маленькими голубыми лепестками называется васильком. В моей деревне васильки обычно дарили молодым девушкам, чтобы заявить о своих чувствах…». «А это — белый мак, для многих он означает утешение и грёзы. Я помню, как жители несли их к дому одной вдовы, когда её ребёнок серьёзно захворал. Их дом был усыпан маком до того дня, пока малыш не поправился, после же все цветы высадили вокруг хижины…».
И так было всегда. Эгель рассказывала — Аль запоминала и училась. Савро же, в свою очередь, помимо того, что кое-как научил девочку говорить на континентальном языке, обучил её стоять за себя. Друг чаще всего выступал в качестве «прямой правды» и не давал никому обманывать и пользоваться Аль. Ещё он рассказал ей о некоторых мелких заклинаниях, которые могли бы ей пригодиться, если бы она всё-таки оказалась магом. Савро любил разговаривать не меньше Эгель, но и истории его были соответствующие — про магов, волшебных созданий, монстров и стычки людей со всем магическим. По его словам, весь мир живёт с магией в одном ритме, и, как ни пытайся, без неё земным созданиям будет гораздо труднее. Аль было тяжело представить себе эту самую «магию» где-то ещё. Всё-таки, из «магического» у неё был только Савро и его слова, а волшебных существ и растений она ни разу не видела. А как бы хотелось…
Фрил не стал допытываться её больше, хотя было заметно, что её ответ ему не совсем понравился. Он лишь хмыкнул и слегка кивнул головой.
— Вижу, тебе мало что нужно для счастья.
Сразу же после перерыва Аль и Фрила разделили. Надзиратель отправил аванийца обратно в шахты, а её направил возить повозки с рудой к складам. К выходу от шахт он сопровождал её лично, не замолкая ни на секунду. Кастет всё говорил и говорил, рассказывая всякие байки про водяных, обитающих в болоте неподалеку, о слизнях и гнёздах гоблинов глубоко под землёй, и о огромных горных волках, на которых он недавно ходил охотиться. Одного из них на днях он подстрелил, но не успел поймать из-за подступившей ночи. Он шутил и сам же смеялся, ожидая увидеть ту же реакцию у Аль, но ей было не до смеха. Она всё думала про Савро и надеялась, что сможет с ним пересечься во время работы. Молчание от подопечного Кастета не обрадовало, в конце концов он задал соответствующий вопрос:
— Ника, у тебя что-то случилось? — ласково обратился надзиратель, оглянувшись в сторону Аль. — Обидел кто? Или может на перерыве тебя объели?
— Нет, всё в порядке, сэр, — поспешно выпалила она, стараясь не пересекаться с мужчиной взглядом.
— Не пойми меня неправильно, — принялся оправдываться Кастет. — Просто моська у тебя сегодня растерянная. Я решил проверить, на всякий…
— Всё хорошо, спасибо.
Надзиратель довольно улыбнулся во весь рот. Его широкая ладонь опустилась на голову Аль и взъерошила и без того запутанные волосы.
— Как же ты мне нравишься, малая! Не то что эти, невоспитанные дармоеды, у которых одна брань вместо земного языка. Я так и знал, что даже среди отбросов должен найтись лучик света!
Аль не поняла, как воспринять ей его слова. Однако внутри себя она обрадовалась, ведь теперь было положено начало пути к одобрению надзирателя. Отношения с Таврелем у неё начинались так же холодно, но стоило ей начать больше молчать, слушать и работать, как тот, спустя время и сам того не ведая, стал спускать ей с рук мелкие промашки. Скорей всего, Кастет любил вежливость и скромность даже тогда, когда тебя минуту назад избили прутьями или утром того же дня приказали добить твоего друга… Аль нужно было быть внимательней к поведению надзирателя, слушать и наблюдать за ним, как её учила Эгель, чтобы пребывание на шахтах не стало для неё очередной насильственной пыткой.
Аль решила пойти дальше, чтобы обелить репутацию ещё кое-кого.
— Меня этому научил мой друг, — робко добавила она, искоса поглядывая на лицо Кастета.
К её сожалению, улыбка надзирателя медленно сползла, превратившись в легкую ухмылку. Он всё ещё был рад, но в нём родились сомнения.
— Кто же этот благодетель, который бескорыстно учит сироту правильно себя вести вместо работы? — сдержанно спросил мужчина.
Аль не понравилось выражение лица надзирателя. Холодное и строгое. Да и к тому же в вопросе его звучал яркий упрёк. Если бы она назвала Савро, то у него точно стало бы на одну проблему больше. Пришлось отступить.
— Это не имеет значения, — соврала Аль, притворно опустив голову. — Мой друг умер год назад, не справившись с болезнью.
Кастет замялся, не ожидая такого ответа, и пробубнил сухие слова соболезнования. Его настроение заметно испортилось, но на Аль это никак не отразилось — надзиратель сделался тише и перестал пытаться завести с ней разговор. Когда они достигли поверхности и впереди уже стали маячить повозки, Кастет поспешно скрылся, оставив Аль наедине с собой и своими мыслями. Его слегка обескураженное выражение лица перед уходом заставило девочку чувствовать себя неловко. За два дня она чувствовала себя так дважды, на душе ей было зябко и тошно от самой себя. Она сделала что-то не то? Может стоило отреагировать как-то иначе? Может не стоило нарочно запугивать Зуба, а просто промолчать? Ведь ни он, ни Кастет ещё не сделали ей ничего плохого, но Аль учили не быть доброй ко всем подряд.
И что же ей делать?
Девочка опустила голову вниз, будто бы выискивая ответ на свой вопрос в снежных сугробах. Прохладный воздух окатил её легкие сполна. После душных шахт и сырых темниц это было что-то невероятное и чудесное. Сколько бы она не вдыхала полной грудью, ей было мало. Взгляд её был прикован к переливающимся на свету крупицам снега, покрывавших всё подряд искрящимся покрывалом.
«Искры…» — подумала про себя Аль, стянув с шеи амулет. Ведь и правда — блестящий на солнце снег был похож на искры внутри любимого ею камешка. Сквозь него весь мир становился насыщенно-золотым. Казалось, что зима уже прошла, пролетела весна и началось тёплое лето, а солнечные лучи окрасили всё живое в свой цвет.
На душе стало теплее. Со временем от Аль отступили и все противные мысли. Их просто затмили воспоминания прошлого лета и сказки Эгель. Пока Аль вертелась на одном месте, приложившись одним глазом к амулету, ей не хотелось думать ни о чём другом, кроме как о внешнем мире, высоких звёздах и облаках, луне и теплом солнце, до которого хотелось долететь и прикоснуться. Конечно, внутри неё ещё таились сомнения о том, сможет ли она прожить достаточно лет или сможет ли вообще выбраться из темниц на свободу до конца своей жизни, однако детская беспечность в ней превышала всякий здравый смысл и логику. «В один день это случится.» — твердила она сама себе. Но когда именно — в юности или в глубокой старости, её не волновало. В любом случае она окажется свободной во Фронелиссе, какими бы жестокими не оказались надзиратели и хозяин, поэтому Аль жила от одного дня к другому только с мыслью поесть и работать как можно лучше, чтобы Эгель внезапно не оказалась одна.
Днём погода стала гораздо щадящей к рабам, снегопада практически не было, а солнце ещё грело измученных людей. На себе Аль чувствовала лёгкий холодок, что было достаточно странно, если оглядеться по сторонам: все прочие каторжники коченели в первые же минуты на поверхности, хоть и одеты они были получше неё. Аль все два дня на шахтах расхаживала в своей окровавленной мешковатой рубахе и в таких же несоразмерных штанах, едва ли доходящих до коленей, поэтому многим был удивителен тот факт, что она до сих пор чувствует себя здоровой. Сама же Аль абсолютно точно была уверена, что с ней всё хорошо, но её никто никогда не слушал.
К повозкам она шла в неспешном темпе, чтобы ещё немного поразглядывать небо, верхушки елей и заснеженные вершины гор в далеке. Идущие каторжники не обращали на неё внимания. Все, кроме одного.
Савро в очередной раз углядел её в толпе людей. Он насупился, увидев её в одной легкой рубашке, и подозвал к себе. Голос друга заставил Аль оторваться от неба и вернуться в реальность. Девочка надела амулет обратно на шею и уже быстрым шагом дошла до повозок.
— Как ты ещё не окоченела за это время в таком виде!
Не дав ей вымолвить и слова, Савро накинул на плечи Аль зимнюю накидку, которая, скорей всего, предназначалась ему. Девочка поморщила носом и тут же стянула её с себя.
— Я не буду её надевать, — твёрдо произнесла она, протягивая накидку Савро. — Лучше оставь себе, тебе нужнее.
На этот раз Аль не соврала. Савро действительно кое-как держался на ногах, его ужасно трясло, да и говорил он с дрожью в голосе, хоть и пытался это сокрыть. После её слов друг выпрямился и прижал руки к себе, но прятать что-то было уже поздно.
— Савро, — обеспокоенно обратилась Аль. — Ты заболел?
— Не говори глупостей! — оскорблённо ответил мужчина, отмахнувшись от её беспокойства. — Я просто замерз, как и все здесь. Поэтому лучше оденься теплее, а то сама отморозишься.
Аль неодобрительно покачала головой. Почему он ей врёт? Разве не видно, что Савро с трудом соображает? Почему все остальные рабы, которые до этого так сильно волновались состоянием единственного «лекаря» сейчас стоят в стороне и поддакивают его лжи? Может, он просто этого не понял?
К тому моменту друг начинал злиться, и вместе с ним начала негодовать и Аль. Другие рабы стали пускать смешки, называя её «глупой и самоуверенной», что «тебе лучше бы начать слушать тех, кто старше» и «сама потом пожалеешь о том, что отказалась, а мы посмеемся». Неожиданно для всех, девочка впервые в своей жизни повысила голос:
— Савро, хватит врать, я же всё вижу! — воскликнула она в попытках перебить голоса рабов. — У тебя уже как два дня болит горло и грудь, тебе жарко и холодно одновременно! Ты же сам говорил, что это признак болезни!
Все тут же замолчали. Взгляды каторжников перешли с Аль на опешившего Савро.
— Как ты это узнала? — растерянно спросил друг. — Я же никому об этом не говорил…
Аль и сама не поняла, почему так сказала и почему была так сильно в этом уверена. Для неё это казалось чистой правдой, хотя если подумать, то у неё не было веских причин разбрасываться обвинениями во лжи. Тем временем её крик отпугнул добрую часть назойливых каторжников, кои так и норовили вставить свою монету в воспитание такого же беспризорного раба. В ответ на все их возгласы Аль лишь злобно щурилась и рычала, давая им свой собственный совет «свалить куда подальше». Недовольные, но напрягшиеся от звериного взора Аль, они всё же ушли к свободным повозкам, оставив друзей в покое.
Теперь Аль было не до волнений или беспокойства. Она напрочь забыла о том, что хотела извиниться перед Савро за произошедшее утром и попросить совета насчёт Зуба. Его неверие в неё и ложь переступили всякую грань. Аль было обидно, на душе железными когтями скреблась давно таившаяся в ней злоба. Распинаться и говорить ей не хотелось от слова совсем.
Повозка, набитая углём до отказа, пронзительно заскрипела, когда Аль со всей силы толкнула её вперёд. От толчка проснулась впряжённая в неё старая кобыла и неспеша поковыляла вслед за сородичами. Строй из пяти повозок направился в сторону лагеря тихо и без пререканий. За всё время пути слышался только скрип дерева, хруст снега и ржание уставших лошадей. Аль тоже молчала, с помрачневшим видом толкая перекладину вперёд, в то время как Савро растерянно ковылял где-то сзади, не в силах держаться рядом. На него Аль даже смотреть не хотела, до того ей было обидно за все его слова. Дело было в том, что Савро лгал ей не один раз, и даже не два. Но ложь он свою не признавал, всегда отшучивался или его поддерживали другие рабы. Ему всегда верили, а Аль считали несмышлёной, в грош не ставя все её слова. Если тогда Аль начинала в себе сомневаться, то сейчас она чувствовала свою правоту, но объяснить это ощущение не могла.
Когда первая в строю повозка увязла в снегу, все остальные немедленно встали. Тогда то Савро наконец-то подал голос.
— Слушай, я всё ещё немного не понимаю… — откашлявшись, начал он.
— Что тут понимать? — перебила его Аль, негодующе качая головой. — Ты можешь говорить что угодно другим, но зачем ты врешь мне?
— Я тебе никогда не врал…
Аль резко развернулась так, что её лицо оказалось на расстоянии ладони от его.
— Тебе сейчас плохо?
Савро замялся. Серые глаза старательно увиливали от пытливого взгляда ребёнка, но деваться ему было некуда. Мужчина не на шутку заволновался, впервые ощутив на себе настолько злобный взгляд от невинной девочки. Савро сдался.
— Мне действительно нездоровится в последние дни… — сознался он, сделав шаг назад. — Но я не могу понять, как ты узнала, что именно у меня болит…
Ход строя снова возобновился.
— Я просто знала.
С этими словами Аль толкнула тележку и продолжила путь. Не смотря на это, их разговор продолжался. Савро ухватился за перекладину и стал идти с ней в одном темпе. Было видно, что ему было трудно идти так быстро, но снижать скорость слишком сильно запрещалось. За большое отставание сторожа могли выдать пару ударов плетью. Они же сопровождали строй верхом на молодых конях, облачённые в лёгкую броню и тёплые вещи.
— Аль, что с тобой случилось? — обеспокоенно спросил Савро, пряча свободную руку под рубахой. — Ты сегодня нервная, как дикий волчонок… Что тебя разозлило?
Девочка обиженно поджала губу. Спокойный тон друга лишь усиливал чувство вины, но злоба никуда не девалась. Они оставались внутри неё, занимая всё больше и больше места, как бурлящее масло в котле. Ещё немного и котел перевернётся.
— Вы меня не слушаете, — сердито произнесла Аль. — Никогда не верите и делаете всё по-своему, даже если мне это не нравится. Почему ты мне врёшь? Почему не договариваешь? Что вы все от меня скрываете?
Аль повернула голову на Савро. Тот с потрясением рассматривал её раскрасневшееся лицо, усердно подбирая нужные слова.
— Малышка, я тебе честно скажу, — мягко начал он, делая паузы между словами. — Мы тебя всегда слышим, но если бы мы делали всё из того, что ты сказала, то у каждого из нас уже недоставало бы по конечности. Ты ещё ребенок, и своих слов не осознаешь.
— Если бы вы меня слушали, мы бы уже давно были на свободе, — буркнула Аль, шмыгнув носом.
Савро неожиданно засмеялся. Не по-доброму, как обычно, а издевательски, как это делал Пуо и его дружки. Он искренне хохотал, обращался к другим рабам и после чего смеяться начали все, в ком ещё остались силы.
— Ишь чего удумала! — гоготал старик где-то впереди. — Рост мал, да ум не догнал! Ещё бы такая кроха смогла от этих уродов сбежать!
За оскорбление старик получил затрещину от сторожа, но смеяться он не перестал. Сама Аль не могла найти себе места, чтобы спрятаться от чужих глаз. На неё смотрели все. Смотрели и смеялись, будто бы она уже успела сделать что-то глупое и безрассудное. Но не это было страшным. Хуже всего Аль было от того, что вместе со всеми смеялся и Савро.
— Почему ты это делаешь… — ещё держа себя в руках спросила Аль. — Я же доверилась тебе!
«Друг», переведя дыхание от смеха и вновь закашлявшись, ответил ей даже не обернувшись.
— Если так подумать, то ты можешь довериться любому, кто покажется тебе добрым. Малышка, ты до ужаса наивная и доверчивая, и если бы не я с Эгель, то тебя бы давно вздёрнули из-за того, что ты решила помочь какому-нибудь бедолаге!
Девочка продолжала молча толкать повозку, слушая откровения Савро под одобряющий гогот каторжников. Руки её начали дрожать, глаза кололо, но виду она не подавала.
Смех Савро перешёл из шуток в настоящие упреки. Почувствовав её слабость он расхрабрился и пошёл дальше.
— Знаешь почему мне приходилось тебе врать? Потому что тогда ты поверишь любой другой брехне и даже сомневаться не станешь! А если этого не делать, то ты сразу же натворишь дел и навлечешь на всех нас ещё больше проблем. Поэтому Эгель не говорила тебе о себе слишком много, ты бы уже давно разболтала всё, как и ту злосчастную историю сёстрам-наложницам. И что ты получила от этого? Наказание, а тех девочек теперь ждёт участь ни чуть не лучше, что была до этого. Ты хоть и смышлёная, но временами совсем не умеешь думать…
Монолог закончился в полной тишине. Смех рабов утих и Савро вместе с ними. Он повернулся в сторону и замер.
Обливаясь горячими слезами, Аль держалась за перекладину повозки, обиженно сомкнув губы. Она дрожала, но далеко не от холода. Янтарные блестящие глаза наполнились влагой, от чего стали казаться ещё больше и печальней.
Котел, заполнившийся уже давно, наконец-то опрокинулся.
Савро протянул к ней здоровую руку, пытаясь её обнять.
— Малышка, извини меня, я не должен был…
Договорить он не успел. Кулак Аль ударил по руке гораздо раньше.
— Не смей меня так называть! — крикнула она навзрыд, утирая со щек слёзы. — Я всегда вас слушала, хоть и знала что вы все врёте. Я знаю, что ты настоящий трус, ты получил свой ожог сам, а сестры у тебя никогда не было! Я знаю что у Эгель всё это время был браслет, я знаю, кем она была! Я просто ничего не говорила, потому что и без этого вам верила…
Аль с трудом сдержалась от того, чтобы ненароком не рассказать о предательстве Марлин. Её нутро кричало ей остановиться, не наговорить лишнего, но содержимое котла уже растеклось и обожгло тех, кто его держал. Она больше не могла держать это в себе. Ей было больно и обидно.
— Хватит, хватит, хватит! — кричала Аль, хватаясь за волосы. — Я столько вам помогала, столько терпела ради того, чтобы вам было лучше! Фрил был прав, всё это время я ничего не получала взамен, вы просто считали, что мне повезло! Но на самом деле мне повезло лишь совсем недавно, и на этот раз я, так уж и быть, буду держать язык за зубами!
Не веря самой себе, Аль бросила повозку и устремилась в сторону, прямо в чащу леса. Ей хотелось избавиться от прилипших к ней глаз любым способом и в порыве эмоций лучшего решения она не нашла. Позади послышались крики сторожей, а ещё позже раздался громкий лай цепных псов. Во что она себя втянула? Что ей теперь делать? Псы рано или поздно догонят её и загрызут на месте без разбирательств, а если она одумается и вернется к лагерю, она, скорей всего, останется жива.
Пока Аль ещё не отбежала достаточно далеко, до неё ещё доносились крики рабов и Савро. Друг, поздно одумавшись, попытался последовать за ней, но почти сразу же потерял равновесие и грохнулся на землю. На его слова Аль больше не окликалась, да и не до этого ей было. Она надеялась, что сумеет оторваться от собак, сделать крюк и прибежать к лагерю. Мысль, что Аль прямо сейчас могла раз и навсегда сбежать на свободу стала всё ярче и ярче проявляться перед сознанием. Но было ли это выполнимым? Даже если у неё и получится сбить псов со следа, ей предстояло пережить не одну ночь в лесу, прячась от преследования сторожей и ночных монстров, которых около гор был предостаточно. Попытавшись сбежать, она лишь наречет на себя болезненную смерть. Аль поймала себя на мысли, что совсем не знает внешнего мира. Есть ли рядом люди? Добрые ли они? Что они сделают, если увидят у себя на пороге клеймённого раба? Может она и вовсе просто попадёт в другие владения или даже не дойдёт и умрёт от голода? Желаемое было так близко, но она была не готова к нему.
Чем дальше Аль убегала в лес, тем гуще и темнее он становился. Довольствуясь одной своей памятью, она старалась запомнить примерное положение лагеря. Наступавшие сумерки делу не помогали, Аль с трудом могла различить силуэты двух псов. Из темноты позади неё раздавался только зверский лай, отчего паника стремительно росла. В любой момент они могли вылететь на неё из-за ствола дерева и впиться в шею.
Бежать она больше не могла. Голые ноги были изрезаны острыми камнями и ветками низких кустов. За Аль тянулся кровавый след, из-за которого она уже никак не смогла бы оторваться от бешеных псин. Тело больше не желало двигаться, девочка продолжала бег на силе ужаса от возможной чудовищной смерти в звериной пасти. В последний момент Аль уже хотела покончить со всем этим на своих условиях, но через секунду она вспоминала об Эгель, Мелоди и Арин. Она не могла так просто сдаться, после всего того, что уже пережила. Но с другой стороны, кто может спасти её и в этот раз?
Под ногами образовался корень, которого Аль не заметила. Девочка на полной скорости споткнулась и повалилась в небольшой овраг с навесом, который, скорее всего, использовался в охоте. Голова жёстко ударилась о замершую землю. На шею стекла горячая струйка крови. В глазах поплыли яркие пятна, а в ушах раздался звон вперемешку с приближающимся лаем собак. Аль с трудом опёрлась на руки и устремила глаза на вершину оврага в ожидании. Однако вместо скорой смерти прямо над её головой раздался громогласный протяжный вой. Прибежавшие по следу псы уже увидели Аль в овраге, но спускаться не стали. «Нечто» над её головой зарычало. Псы заскулили и попятились назад с поджатыми хвостами. Аль была напугана не меньше них, ведь искренне не понимала, что может так сильно напугать натренированных охотничьих собак, что могли за считанные секунду разорвать человека.
Недолго думая, ранее свирепые псы покорно отступили и с позором скрылись в тёмной чаще, оставив Аль в немом шоке и с сердцем, готовым выпрыгнуть из груди. Однако, расслабляться было слишком рано. Стоило ей перевести дыхание, как «нечто» спустилось посмотреть, за кем же всё-таки велась погоня. Массивное тело прыгнуло прямо в овраг, сотряснув своим весом землю.
Увидев в метре от себя волчью морду Аль вскрикнула. Прямо перед ней находился самый настоящий горный волк! В темноте он казался практически чёрным и единственное, что было ясно видно — это светло-жёлтые глаза. Они буквально горели, подобно маленьким лампам, и были устремлены прямо на Аль, которая сейчас с радостью предпочла бы смерть от псов, нежели от лесного хищника! Он пристально вглядывался в неё, не сдвигаясь с места, будто бы тоже видел человека впервые.
В ужасе Аль медленно прижималась к земле, не в силах отвести взгляда от животного. Про себя она продолжала корить себя за то, что вообще додумалась до побега. Ей нужно было только остаться и потерпеть, вернуться в лагерь и постараться забыть все те слова, что наплел Савро. Через пять дней она всё равно бы вернулась обратно в темницы, к матушке и знакомым местам, а не дрожала бы от страха как сейчас. Как ни странно, спустя всего шесть дней она снова оказалась на грани жизни и смерти.
Аль прикрыла глаза руками. Лучше пусть она не узнает, когда зверь решит напасть. К голове она прижала свой амулет, который даже сейчас казался ей тёплым.
Рядом раздался хруст сухих ветвей. Зверь медленно приближался, его тяжёлое дыхание становилось громче. В один момент его морда просто нависла над Аль, касаясь неё холодным носом. Волк слизнул с её шеи кровь и неспешно отдалился. Аль открыла свои глаза и увидела, как лесной зверь хромал на две лапы и скулил каждый раз, когда делал малейший шаг. Из его брюха торчали белые оперения стрел, некоторые из них были сломаны, но наконечники и часть древков так и остались в теле бедолаги. Волк выбрался из оврага и сразу же повалился на землю. Аль выбралась следом за ним, забыв про свой первородный страх, коим была охвачена мгновение назад. Хищник на неё внимания не обратил и даже больше — позволил подойти к нему и приглядеться. В первую очередь Аль узнала, что перед ней не волк, а волчица. Дальше же она принялась ощупывать густой мех своей спасительницы, чтобы найти все сломанные стрелы. На неловкие движения ребёнка и неаккуратные касания животное кротко гавкало и недовольно хлопало по земле тяжелым пушистым хвостом.
— Стрелы глубоко вошли, — произнесла Аль, готовясь извлечь застрявший в плоти наконечник. — Потерпи немного, скоро станет легче.
За первой стрелой пошла вторая и третья. Одежда Аль, помимо её собственной, пропиталась ещё и волчьей кровью. Но не смотря ни на что, дело было сделано. После последней стрелы волчица неожиданно поднялась на лапы и закружилась на месте. У неё всё ещё оставались раны, но теперь у неё была возможность сбежать от охотников во второй раз. Лесной зверь действительно был огромен, шерсть его была густая и жесткая, а одна его лапа не помещалась в две человеческие руки. От волчицы-спасительницы веяло чувством величия и силы, Аль не могла отвести от неё восторженный взгляд. Сам же хищник, ощутив свободу движениям, сделал вокруг Аль несколько кругов и с интересом обнюхал её с головы до ног. Когда холодная морда животного коснулась её щеки и облизнула девочка рассмеялась.
Неужели дикое животное увидело в ней друга?
Ощутить спокойствие сполна Аль так и не смогла. В чаще леса разразился новый собачий лай, смешанный с криками людей. По всей видимости, собаки привели сторожей по кровавому следу прямо к ней. Аль уже смирилась с предстоящим наказанием.
— Спасибо тебе большое, — спокойно произнесла она, прильнув лбом к макушке животного. — Но тебе надо идти. В отличие от меня, ты всё так же свободна.
С приближением к оврагу света фонарей волчица скрылась. Через мгновение Аль уже была закована и связана вокруг шеи. Сторожа, бранясь друг на друга за халатность при сопровождении груза, волокли девочку через терни и сугробы, даже не подозревая, какое создание расхаживает рядом с ними.