Легенда о Полумесяце и проклятом Ночью

      Не успели жители Ристелии отметить конец осени, как земли уже покрылись снегом. Они могли только радоваться, что зимы в стране Солнца никогда не были столь же суровыми, сколько в Эльзгарде. Благословение Аттарены, издавна возложенное на западную часть центрального континента, уводило прочь все снежные бури, оставляя лишь привычное нежно-голубое небо.       К утру следующего дня небольшой караван из двух повозок, в одной из которых сидела только одна Аль, прибыл ко временному лагерю. Охранники и местный, не знакомый ей надзиратель встретили каторжников в не самом лучшем настроении. В принципе, никто не был рад часовым ожиданиям на морозе, но лишняя пара рук всегда была востребована, поэтому на сосланных рабов нацепили пояса с цепями и повели вдоль хлипких палаток прямо к шахтам. Всего прибыло человек пять, и это были те, кто накануне повздорил с Таврелем. В конце шеренги плелась Аль, вступая босыми ногами в рыхлые сугробы. Она оступалась, когда пыталась посмотреть вверх, в чистое от облаков небо и поймать носом холодную снежинку. Её тело болело, но единственное, что было у неё на уме — это детский восторг от первого увиденного в жизни снега. Такой липкий и белоснежный! Даже несмотря на лёгкий морозец по всему телу, она радовалась как малое дитя только от того, что с какой-нибудь еловой ветки на неё свалилась горсть этого белого чуда. Жаль, что кандалы не позволяли ей отойти далеко… Аль так хотела попробовать нырнуть в ближайший сугроб с головой!       Завораживающий лесной пейзаж сменился склоном огромной крутой горы. На входе в шахты другие каторжники встретили её встревоженными взглядами. Кто-то отступал от неё прочь, кто-то шептался с товарищами, но никто не рискнул подойти к ней. Для всех рабов подземелий господина Ференцо Аль считалась мертвой. И теперь, когда она в полном здравии стала расхаживать перед суеверными, слегка обезумевшими людьми, вокруг неё в одночасье разрослись невероятные слухи, о которых сама девочка, к её счастью, ещё не знала. Осторожность рабов она списала на страх перед надзирателем.       Как только с неё сняли тугой пояс, Аль огляделась по сторонам. Среди каторжников были люди разного сорта. Кого-то она знала, с кем-то пересекалась ранее, но всё то были мужчины средних лет и рослые юноши. Женщин на шахте не было.       Приезжих утром рабов почти сразу же рассоединили и отправили в две разные развилки. К рабочей зоне Аль спускалась в паре с мужчиной необычной внешности. Первым делом внимание девочки зацепила до невозможности тёмная кожа и чёрные как уголь волосы, а уже затем аккуратные татуировки на предплечьях и груди. Лицо мужчины было угловатым, нижняя губа чуть пухлой, а в носу и на ушах блестели маленькие серьги. Аль плелась сзади, путаясь в неудобных кандалах, а невиданное ранее создание непоколебимо тянуло за собой не только цепи, но и свой «рабочий инструмент» — такую же огромную, как и он сам, затертую кирку. Могучая спина мужчины закрывала для девушки весь обзор, отбрасывая тень на несколько метров. Аль могла поклясться, что никогда до этого не видела человека крупней. Бимбо был не в счет — он был потомком полувеликанов и людей, отчего и получил свою силу. Этот же человек, что вышагивал прямо перед ней, не обращая внимания ни на плети сторожей, ни на стирающие кожу кандалы, просто не мог оказаться обычным земным созданием! Его объемные мышцы поблескивали от тусклых факелов и проступившего пота. Они всегда были напряжены, постоянно поднимались и сужались, и Аль не могла оторвать от этого зрелища глаз. Она всё никак не хотела признавать, что перед ней стоит реальный человек, а не какой-нибудь мимик или оборотень. Настоящий титафо.       Любопытство Аль в очередной раз сыграло против неё самой. Заглядевшись на спинные мышцы Великана, девочка пропустила мимо ушей приказ надзирателя, и наконец-таки споткнулась о цепи. В следующую секунду она уже соприкоснулась лицом с тёплым камнем. Появление надзирателя не заставило себя долго ждать.       — Кто не соблюдает строй? — недовольно буркнул тот, бросив взгляд на Великана. — Не ты ли, здоровяк, повздорить решил?        Великан не издал ни слова, лишь сделав шаг в сторону. Аль выползла из чужой тени, подскочила на ноги и предприняла отчаянную попытку исправить положение.       — Это я, господин! — торопливо ответила девушка, сложив руки у опущенной головы. — Простите, я споткнулась!       — Мелкий гаденыш, ты на прогулку что ли вылез, чтоб по сторонам озираться?! — надзиратель свирепо оскалился, уже приготовив плеть к удару. — Тебя не учили, что у Кастета даже на солнце смотреть не позволено?!       До Аль донёсся знакомый свист плети, но удара так и не случилось. В последний момент рука надзирателя ударила в сторону и звучно отскочила от камня. На лице Кастета читалось непонимание.       — Погоди минуту… — растерянно произнёс мужчина, скручивая плеть обратно на пояс. — Девчонка? Тебя, малолетнюю бабенку, отправили на шахту Костей? Не врешь ли ты случаем?       Аль не знала, что ей сказать. Что ей делать в такой ситуации — тоже. Ей ещё не приходилось доказывать то, что она девочка. А если придется? Если надзирателю будет мало её длинных волос, то что ей делать? Груди у Аль не было, талии и бёдер тоже. Внешне по ней ничего нельзя было понять.       Во славу всем богам и Владыкам, ситуация разрешилась сама собой. Кастет неожиданно опомнился, щелкнул себя по лбу и ехидно хмыкнул.       — Точно! Вспомнил тебя, вспомнил… Это тебя ведьмой кличат все, кому не лень!       Надзиратель залился звонким смехом, в то время как Аль продолжала стоять перед ним в полном оцепенении. Ей стало жутко. Ко всему прочему, девушка почувствовала на себе ещё один взгляд.       Кастет повел двух каторжников дальше, но сам шёл не впереди, а подле Аль. Надзиратель совершенно забыл о присутствии второго раба.       — Та не боись ты, малая! — шикнул мужчина, сжав плечо девушки своей грубой рукой. — Я не такой же садист, как Таврель. Он лупит всех ради забавы, а я только за дело! Может быть, перебарщиваю иногда, но у меня на шахте никто от моих рук не умирал!       Аль боялась издать малейший звук. Внезапная смена настроения и необъяснимая дружелюбность только отталкивала. Просто так надзиратели к ней никогда не прикасались. Кастет же не брезговал хлопать её по спине и гладить волосы. Аль оставалось только его слушать и вовремя кивать головой.       — В общем, сказали мне о тебе, так я и забыл благополучно, — Кастет вновь рассмеялся. — Много слухов о тебе появилось, и здесь уже все всё знают. Но стоило тебя увидеть вживую, малая, так я сразу и засомневался. Кто бы мог подумать, что в шахту Костей когда-нибудь отправят такое милейшее и хрупкое создание? Так как же мне к тебе обращаться?       — Двадцать шестая… — робко ответила Аль.       — По номерам я обращаюсь только к подопечным, — прохрипел Кастет. — Все их имена ещё запомнить нужно, а тебя забыть будет трудно, малая… Так как имя твое?       «Это уже ни в какие ворота не лезет!» — возмутилась Аль про себя. Ей была противна даже мысль того, что надзиратель мог обращаться к ней по имени, даже вымышленном! Только её друзья имели право на это, но никак ни этот странный Кастет. Но Аль ещё не знала нрава надзирателя, не знала, как он реагирует на отказ. Отстанет ли он от неё или сразу же решит наказать за дерзость? Успокоится или взъестся? Нужно было найти компромисс. Ей больше не хотелось терпеть побои.       — Меня зовут Никаель. — выпалила девушка, вспомнив первое попавшееся в уме имя.       Лицо Кастета растянулось в довольной ухмылке.       — Какое красивое имечко… — протянул мужчина, смачно причмокивая кривой губой. — Но оно, извини меня, красит только взрослую женщину. Ты ещё юна, поэтому позволь же, звать тебя просто Никой.       Вымотавшись от излишнего внимания Кастета, Аль резво кивнула, про себя надеясь, что на этом странности окончатся. К тому моменту они, к радости девушки, приблизились к рабочей зоне. Надзиратель в последний раз погладил её по голове и удалился, чтобы занять «смотровой пост» — место прямо за спинами рабочих.       Продохнуть и успокоится Аль не успела — как только надзиратель отошёл достаточно далеко, рядом с ней возникло несколько фигур. Трое юношей, самому старшему из которых было лет двадцать три, а младшему только перевалило за девятнадцать, словно коршуны слетелись над добычей подходящего роста. Взвалив на загорелые плечи кирку, самый старший парень по имени Пуо, преградил своей голой грудью путь Аль.       — Как такую ягодку занесло в это днище? — насмешливо выпалил Пуо, посмотрев на товарищей. — Вы когда-нибудь видели, как ведьмы работают на шахтах?       Аль проскочила под рукой подлеца, попутно выхватив бесхозную кирку с расшатанной ручкой. Если бы она слушала все их попытки глумления, то это бы заняло не один рабочий день. А время у рабов и без того было крайне ценным ресурсом. Несмотря на то, что девушка бесцеремонно вышла из беседы, шайка коршунов ещё не насытилась. Вся троица последовала за ней, изредка бросая за спины осторожные взгляды.       — Да какая она вам ведьма? — продолжил второй юноша, Эфим. — Ведьмы всё знают, а эту ночью можно перепутать с водяным и не заметить подвоха!       Третьим в атаку пошёл смуглолицый паренёк по прозвищу Зуб. Хотелось бы верить, что прозвище он это получил в драке, выбив из какого-нибудь негодяя золотой зуб, но увы. Этот парень был известен тем, что в любой непонятной ситуации бросался кусать противника. Иногда, в особо жарких дуэлях, Зуб мог содрать с недруга часть плоти или откусить часть уха. Сам по себе он был хилым, но желание враждовать с ним уступало страху потерять очень нужный в работе палец.       — Мне кажется, что вы забыли, что ведьмы к жизни не возвращаются, — серьёзным тоном упрекнул товарищей Зуб. — А вот демоны вполне способны…       Троица злобно загоготала. Аль стояла к ним спиной, старательно выдалбливая обломки руды. Её никогда не обижало слово «ведьма» только потому, что она абсолютно ничего о них не знала. Лишь единожды ей смутно объяснили, что «ведьмами» в старые времена называли всезнающих женщин, и что они не относятся ни к «злой», ни к «доброй» стороне, но люди всё равно начали их боятся. И, раз Аль никто не боится, то тогда зачем ей волноваться? До сего момента она действительно не обращала внимания на то, как её называют другие рабы. Неожиданно всплывшее для неё прозвище «демон» колыхнуло и без того расшатанное после пыток Тавреля сознание Аль. Ведь демоны — это безжалостные существа, порождения низов Мантала, призванные сеять хаос и мрак на земных существ! Чем же Аль заслужила такое жестокое имя? Что она сделала не так?       В нутре бурлило беспокойство, закипал гнев. Всеми силами девушка отвлекала себя, направляла подступившую злобу на работу, на эту злосчастную непонятную руду, название коей она даже выговорить не могла!       Взмахнув киркой в очередной раз, неожиданно раздался громкий хруст. Прямо под ноги Аль со звоном рухнуло острие инструмента. В руках же её остались две половинки рукояти, на которых виднелись маленькие углубления от её костяшек пальцев. В нос ударил приятный запах дерева, скорей всего, ели. Почему же рукоять сломалась? Она ведь минуту назад была абсолютно целой! Когда она успела повредится? Неужели это Аль смогла разломить её?       Пуо, Эфим и Зуб, услышав звон металла, на секунду отвлеклись от издевательств. Их голоса постепенно затихали за спиной, пока Аль и вовсе перестала слышать посторонние звуки. В тот момент она больше переживала за сломанную кирку. За порчу инструментов, конечно, наказывали, но девушка ещё не знала, насколько сильно. А если её оставят без еды? Тогда уж лучше её прилюдно изобьют, но при этом она получит свой кусок хлеба. Аль была зверски голодна, она не ела ещё с момента последней встречи с Марлин, а в карцере у неё получалось добыть только воду и пару зерен крупы. Если хоть одна живая душа решит украсть или отобрать у неё еду — она набросится на урода, сомнений нет.       Как и следовало ожидать, совсем скоро позади Аль раздались грузные шаги. «Настучали надзирателю…» — подумала девушка про себя и через силу развернулась. Однако, перед её лицом оказалась непостижимая одним взором фигура Великана. Сам Кастет только ковылял в их сторону, раскручивая на кулаке готовую к наказанию плеть.       Аваниец протянул к ней свою смуглую руку, покрытую татуировками из узоров и неизвестных ей животных.       — Дай мне, — едва разборчиво буркнул мужчина, вытянув из рук Аль сломанную рукоять и лезвие кирки.       Взамен поломанной, Великан всучил девушке свою кирку, что ранее нёс на плечах. Под её весом Аль согнулась вдвое, чуть не рухнув на землю. И как с ней вообще работать, если её с места не сдвинуть? Это точно кирка, а не орудие воина? Неужели аваниец всерьез считает, что надзиратель на такое купиться…       В любом случае, возразить Аль не успела — Великан без лишних слов пошел навстречу Кастету. Тот, увидев в руках раба испорченный инструмент, яростно зашипел не хуже уличного кота.       — Ты только приехал, а уже выводишь меня из себя, черномазый! — крикнул надзиратель, ударив плетью по плечу Великана. — Думаешь, что можешь здесь кого-то запугать своим видом? Врезал Таврелю один раз, и теперь считаешь себя героем? Запомни, мешок с костями, что с Кастетом лучше не шутить! Ещё раз оплошаешь, то пойдешь за золотом в серные пещеры!       Каждая фраза надзирателя сопровождалась хлестким ударом по голому телу. Великан, стоя на коленях, принял бичевание мужественно. Ни единого звука, ни одного вскрика не слетело с его окровавленных губ. Словно вековая скала, он терпел до самого конца, пока рука Кастета не устала, после чего поднялся и, как ни в чем не бывало, вернулся к работе. Восторженные рабы, ставшие свидетелями этого подвига человеческой силы духа, покорно расступились перед Великаном, будто бы тот действительно был настоящим героем. Аль была среди них, такая же ошеломленная, благодарная и виноватая одновременно. Она хотела извиниться, как-то поблагодарить аванийца, но и на этот раз ей помешали.       Кастет, выглядев в серо-коричневой куче людей малиновые волосы, практически вытянул девушку из работы.       — Кто дал этой крохе такую дубину? — недовольно прохрипел надзиратель, бросив злобный взгляд на рабов. — Сами, поди, взяли себе молоточки и в ус не дуете, кабаны! Пятнадцатый, дуй сюда!       Из шахты выглянуло встревоженное лицо Пуо. Паренек робко приблизился, и в следующую секунду его кирка оказалась у Аль, а увесистое «орудие война» — у него. Подлец согнулся к самой земле в попытках закинуть инструмент себе на плечи. Казалось, что он вот-вот лопнет от напряжения. Девушке стало печально наблюдать за этим зрелищем, но перечить надзирателю она всё ещё боялась. Ей пришлось смириться и вернуться к работе.       Помимо чувства вины, ей пришлось смириться и с обилием чужих взглядов. Она чувствовала на себе множество глаз, но стоило ей развернуться как странное ощущение тут же пропадало. На неё смотрели абсолютно все. От этой мысли Аль становилось дурно.       Работа в шахтах была ни чуть не легче той же ткацкой мастерской, но здесь у Аль хотя бы было преимущество — с копанием она справлялась не хуже мужчин. Вес она таскала всякий, руду добывала быстро и так же быстро относила её к вагонетке. Всё, что касалось работы руками у неё получалось отлично. Вот если бы не постоянный голод…       Половина дня тянулась долго и муторно. Перерыв на шахте тоже был, но здесь рабов никуда не выводили, а раздавали еду сразу же на месте. Вместе с привычным черствым ржаным хлебом рабам выдали по маленькой кружке странной на вкус воды. Вода пахла чем-то горьким. Без задней мысли Аль одним глотком опустошила кружку и уже потянулась к куску хлеба… Как внезапно её живот будто бы скрутило в узел. Ей стало невыносимо больно. Всё тело сжалось в судороге, от неожиданности Аль рухнула на пол.       Пока она лежала, свернувшись в калачик от тянущей в животе боли, в паре метров от неё останавливались каторжники.       — Чего это с ней? — удивленно спросил первый человек.       — Выпила настойку на пустой желудок, — спокойно ответил второй раб. — Судорога у неё.       — Так почему ей никто ничего не сказал?       — Зачем? — холодно произнес мужчина, бросив на Аль издевательский взгляд. — Если так хочешь, то иди сам с ней общайся. Мне ещё не хватало за демоном приглядывать.       Ей хотелось кричать, но она лежала молча. Не из-за того, что она терпела, а из-за того, что её челюсть свело в первые же секунды. Когда пришло время вернуться к работе, рабы просто переступали через неё и шли дальше. К ней так никто и не подошёл, не помог подняться, даже не оттащил её в сторону. Несколько минут Аль лежала на земле в холодном поту, вспоминая уже похожую сцену в прошлом. Если тогда она не могла дать отпор Таврелю благодаря парализующему яду, то сейчас само её тело отказывалось двигаться. Конечности жили своей жизнью, живот закручивался в три узла, а лёгкие хаотично бились в попытках насытится воздухом.       «Это скоро пройдет.» — успокаивала сама себя Аль. Через пару минут ей станет легче и она вернется к работе. Ей нужно просто немного полежать и надеяться, что Кастет не заметит её…       Слава богам, надзиратель прошёл мимо вагонетки, за которой как раз-таки валялась Аль. Только вот, шедшие позади него Эфим и Зуб оказались куда наблюдательней.       — Смотри-ка, эта тоже попалась! — ехидно воскликнул Фрил, ударив товарища в плечо. — Моя ставка сыграла, ты мне теперь кусок хлеба должен.       Зуб, не скрывая своего голода и недовольства, вытащил из-под рубахи кусок хлеба.       — Подавись, — буркнул он. — И вали уже.       Эфим с победоносным видом сунул свой выигрыш за щеку и довольно пошаркал к рабочей зоне. Его друг же, напротив, облокотился о край вагонетки и удручённо склонил голову на бок. Аль увидела прямо над собой аккуратное смуглое лицо, обильно осыпанное тёмными веснушками, и два тоскливых бурых глаза, смотрящих на неё.       — Кастет никогда не говорит новеньким о настойках, — неожиданно произнес Зуб, устало уперев подбородок в руки. — Это отвар из белолистника, его тут дают вместо нормальной еды, чтоб мы работали и не дохли раньше времени. Мы тоже на этом попались в первый раз, так что не волнуйся.       «Ну спасибо! А раньше то нельзя было сказать?!» — негодовала Аль. Это у них такой метод пыток над новичками или своеобразный обряд посвящения в шахтеры? Зачем Зуб вообще остался? Ещё и разговаривать начал без причины, да так дружелюбно и спокойно, что у Аль в голове всплыли одни только подозрения. Если бы она могла стоять на ногах, она бы нервничала гораздо меньше. Может, он пришёл в очередной раз воспользоваться её бедственным положением? Поглумиться или вовсе побить, ради забавы? Нет, нет-нет! Она больше не будет их терпеть!       Всё ещё рядом, Зуб продолжал что-то бормотать. Превозмогая боль и жжение, Аль с горем пополам взяла собственное тело под контроль и смогла подняться. От неё вагонетка затряслась, Зуб настороженно отскочил в сторону. Выразительные бурые глаза в изумлении хлопали.       — Ты так быстро оправилась? — с долей восхищения в голосе произнёс Зуб. — Мы с парнями полчаса валялись, Пуо вообще откачивать потом пришлось! Может быть, ты действительно не человек...       Аль наконец-то смогла выпрямиться и растянуть легкие. С каждым глотком теплого воздуха ей становилось легче. Живот продолжало тянуть и крутить, но боль постепенно отступала до терпимых пределов. Кое-как она нащупала на земле свою кирку.       — Никакой я не демон, — раздраженно процедила Аль, вскинув инструмент на плечи.       Не дожидаясь ответа она молча развернулась и направилась к рабочей зоне. Следом за ней, едва поспевая, вышагивал обескураженный Зуб. Босые ноги подростков шлёпали по шершавому камню, лица мягко окутывал тусклый свет факелов. Впереди раздавались звуки оживленной работы, слышался басовитый голос Кастета. Всё это эхом пролетало через весь длинный туннель и уходило в глубь шахты.       А Зуб старательно догонял Аль. Даже их разница в росте не позволила парню сразу же нагнать её. С какой-то кстати он стал до жути разговорчивым. Юноша требовал от неё ответы.       — Тогда как ты объяснишь слова Тавреля?       — Я не умирала, мне повезло, — соврала Аль.       Зуб недоверчиво прищурился. Светло-русые, засаленные волосы упали на веснушчатое лицо. Парень уложил их за ухо и продолжил свой расспрос.       — А что ты ела эти четыре дня?       — Тебе правду сказать? — Аль резко развернула голову к парню. — Крыс. Их на четвертом очень много. И на кровь они хорошо сбегаются. Я ждала, когда они начнут кусать, после чего ловила их и ела.       Аль изобразила, как ловит невидимую крысу и подносит её ко рту. Она это только показывала, но к горлу всё равно подступил неприятный вкус сырого мяса. Ей пришлось остановится, иначе бы её саму стошнило. Откровение ввергло Зуба в трепет. Юноша притих. Затем легонько склонил голову к голому плечу, будто бы пытаясь найти что-то взглядом. Глаза его больше не смотрели на Аль. Он наконец-то остановился, позволив ей уйти вперёд.       До конца дня она спокойно работала в одиночестве, изредка ловя косые взгляды других каторжников. Ближе к вечеру их наконец-то вывели наружу, ко временному лагерю. Лагерь представлял собой обширную поляну, обнесённую высоким частоколом, где в самом центре располагались хлипкие шатры для рабов, а ближе к краю — палатки сторожей и надзирателей. Около стен можно было увидеть и охотничьих псов — громадных гончих с длинной мордой и опущенными хвостами. Сторожи, облачённые в броню и вооружённые длинным мечом, патрулировали территории шахт всю ночь, наматывая круги по рыхлому снегу. Рабы же в это время ютились в четырех шатрах, в каждом из которых было по одной крохотной угольной печи, кое-как греющей на расстоянии метра. Для того, чтобы совсем не окоченеть за ночь, сторожи могли выдать парочке счастливчиков поношенные зимние накидки. Хоть и немного, но они всё же помогали тем, кто лёг спать на самом краю шатра. Однако, накидки всё равно изредка кочевали от одного владельца к другому.       Переступив порог лагеря, ровный строй рабов тут же разбежался в разные стороны, в надежде ухватить самое теплое место. Аль не могла надеяться на что-то хорошее — она вновь оказалась в самом конце. Да и к тому же, надзиратель остановил её прежде, чем она успела опомниться.       Кастет ухватил девочку за руку и притянул к себе. Как бы ей не хотелось отстраниться, Аль всё же пришлось в очередной раз повиноваться. Щетинистое лицо надзирателя оказалось на расстоянии вытянутой ладони от неё. В нос ударил сильный запах табака и угля.       — Вот тебе, Ника, за хорошую работу, — дружелюбно произнёс Кастет, накинув на плечи девочки одну их тех самых зимних накидок. — Никому её не давай, а завтра отдай мне лично в руки.       Надзиратель провёл шершавой рукой по малиновым волосам и унёсся прочь, оставив Аль в жутком оцепенении. Как бы она не пыталась, она не могла понять причину столь непривычной и пугающей доброты от надзирателя. Ей хотелось верить, что причин не было, что Кастет — такой вот человек, без всяких подводных камней. Но его обращение к другим рабам рушило все надежды. Чего стоило только сегодняшнее наказание Великана, ведь в этот момент надзиратель словно обезумел! Других каторжников он мучил и лупил за малейшую оплошность, а Аль лелеял и даже голоса не повышал. Что же он за человек такой? Почему же рядом с ним становилось так невыносимо страшно и зябко?       Растаявший под ногами снег вернул Аль в реальность. Ей ещё нужно было найти хоть какое-нибудь место для ночлега, чёрт дери! Девушка встряхнула головой и принялась осматривать один шатер за другим. Первые три оказались забиты до отказа, а четвёртый находился дальше всех. Проложив себе путь через высокие сугробы, Аль всё-таки добралась до спасительного крова. К тому времени наступила глубокая ночь, в небо поднялась чисто-белый диск луны и множество мерцающих огоньков, а со стороны леса раздавался гул морозного ветра и одинокий волчий вой. Аль на мгновение замерла, устремив взгляд на ночное небо. В детском сознании ей казалось, что до луны и звёзд можно было дотянуться рукой, если залезть как можно выше. То же самое касалось и пушистых облаков, умиротворённо паривших над землёй круглый год. Аль хотела дотронуться до них, подняться выше них и посмотреть, если что-нибудь ещё выше. «Если бы у меня была другая жизнь, то я хотела бы стать птицей.» — подумала она. Либо стать птицей, либо забрать у них крылья…       «Нет, забрать — слишком жестоко…» — одёрнула она саму себя. Аль заключила, что лучше иметь свои собственные крылья, большие и сильные, нежели лишать другое существо возможности парить над облаками. Так будет лучше для всех.       Побоявшись ругани сторожей, Аль поспешила залезть в шатер. Внутри он оказался полупустым. Все каторжники сидели в подобии полукруга и разом обернулись на вошедшего человека. Первым поднялся мужчина с пшеничными волосами, завязанными в пучок на затылке. Голубые печальные глаза тут же наполнились слезами.       — Владыки нас всё же слышат, — тихо прошептал Савро. — Аль, милая моя!       Тело само понесло её вперёд. Аль бросилась другу на шею. Ей хотелось разрыдаться прямо сейчас, пока она была в объятьях Савро. Ей казалось, что с момента их последней встречи прошли недели. Девочка поймала себя на мысли, что она очень сильно соскучилась по ним всем.        Друг прижал её к себе, горячо целовал обмерзшие щеки и лоб, скидывал запутанные волосы с лица и вытирал угольную пыль. Он практически рыдал, уткнувшись головой в её макушку, в то время как сама Аль облегченно выдыхала, слушая чужое сердцебиение. Вокруг постепенно стало гораздо теплее. Она была в безопасности. Она была не одна.       Другие им не мешали. Мужчины и юноши, хоть и не были ей рады, не вымолвили ни слова. Единственным, кто подал голос, оказался Великан.       — Так эта линго и есть твой тофри? — спросил аваниейц, обращаясь к Савро.       Друг радостно кивнул, не отпуская от себя Аль. Девушка в изумлении подняла голову.       — Почему это я линго? — обиженно воскликнула она.       — Потому что тебя зовут не Никаель, и ты не нашей крови. Никаель — имя для племени Пепла. Откуда ты знаешь это имя?       Строгий тон Великана немного напугал Аль, хотя она и не ведала, что сделала неправильно. Вместо неё в разговор влез Савро, и его слова рассудили их обоих.       — Ей Эгель рассказала, не сердчай, — спокойно ответил друг, поглаживая подругу по голове. — Её на самом деле Аль зовут.       Аваниец успокоился. Его глаза пересеклись с любопытным взглядом девочки. В знак примирения Великан протянул ей свою ладонь, но на этот раз для рукопожатия. Ручка Аль оказалась в раза два меньше его.       — Меня зовут Фрил, я отродье племени Песка, — произнёс он.       Великан оказался новым знакомым Савро. К их маленькой группе и присоединилась Аль на эту ночь. Склонив голову на плечо друга, девочка медленно засыпала, припоминая про себя и в слух недавние детские мечтания. Закрыв усталые глаза, она раз за разом повторяла, как ей хочется воспарить над облаками, прикоснуться к ним и взять рукой солнце или луну. Савро и Фрил внимательно слушали сонный лепет ребёнка, соглашались и продолжали разговор своими темами, погружая Аль в глубокий дрем.