Воет в ночи рой фантомов,
Ястреб ловит их стремглав.
В глуши лесной два златорога,
Нечисть всю сгоняют прочь…
Спи спокойно, добрый путник,
Звери твой покой хранят.
Этой ночью все невзгоды,
Сгинут словно дым костра…
Это стихотворение Аль частенько вспоминала, когда ей нужно было отвлечься от скудных каторжных будней. Само оно было простенькое, даже детское, о животных-фамильярах, стерегущих сон хозяина во время ночного путешествия. Но что-то в нём всегда успокаивало, что-то невероятно сильно нравилось девушке, из-за чего одни и те же слова могли не выходить из её головы неделями. Может она просто хотела себе фамильяра? Чтобы тот защищал её от пьяных сторожей, злых надзирателей и обезумевших рабов? Это было бы просто прекрасно! Будь бы у неё такой помощник, Аль бы давно смогла вытащить всех друзей из этой зловонной ямы! Однако, об этом девочка могла только мечтать, ведь по словам Савро с фамильярами очень трудно подружиться. Даже у мага это не всегда может получится, что уже говорить о ней. В общем, Аль могла надеяться только на себя. С великим трудом у девушки получилось успокоить бесновавшуюся в холодном поту Эгель. В невероятно неприятном сне женщина разговаривала с кем-то на аванийском, на нём же бранилась и кричала до тех пор, пока в больших легких не кончался воздух. — Калума, Эгель, калума… — осторожно шептала Аль, прижимая голову женщины ближе к груди. — Кишрено ли танра мири… — судорожно ответила Эгель сквозь сон, после чего наконец-то замолчала. Её слова переводились как «Этот урод предал меня», и были они адресованы человеку, из-за которого Эгель оказалась в рабстве. Она никогда не рассказывала, почему приехала из Аванны на центральный континент и как оказалась в Ристелии, да и об этом самом «уроде» практически не распространялась. Женщина старалась забыть своё прошлое, но ночные кошмары возвращали её обратно, и ей приходилось начинать всё сначала. Несмотря на всё это, Эгель оставалась лучшей поддержкой для друзей. В свою очередь, Аль уже давно стала называть её своей мамой. — Калума, мама… — в последний раз произнесла девушка, робко прижимаясь к телу женщины. На каменном полу зимой было особенно холодно, и даже сухая солома, великодушно предоставленная надзирателями, делу не помогала. Чтобы не умереть от обморожения люди предпочитали спать рядом друг с другом, образуя целые гнезда грязных тел. Рабы ложились только с теми, кому по-настоящему доверяли. Остальным же, кому не удалось с кем-либо поладить, приходилось ложиться одним или же доверяться другим таким же отшельникам. На этой почве нередко происходили ссоры и драки, которые, впрочем, достаточно быстро разрешались из-за окоченевших конечностей. Общих камер было две, а между ними был коридор. В первой сегодня ночевал Савро, а во второй ютились Аль, Марлин и Эгель. Рабы могли спокойно ночевать в разных камерах, но сторожи следили за тем, чтобы в каждой камере было определенное количество человек. Сами того не понимая, рабы начали делить клетки на мужские и женские. Жаль, что мужчин на их этаже было гораздо больше. Девушкам часто приходилось делить пространство с не самыми приятными людьми, поэтому у них возникла привычка собираться вместе после отбоя. Аль плохо спала, когда ночевала вместе с остальными — она реагировала на каждый шорох, на любой звук, даже на самый тихий. Она научилась притворяться спящей и не двигалась большую часть ночи только для того, чтобы вовремя услышать приближающиеся за спиной шаги босых ног. Эгель и Марлин спокойно спали друг на друге, в то время как Аль, крохотная и незаметная в темноте, тихо бдела, напевая в голове уже знакомый стих. «Я словно фамильяр…» — думала она про себя и безмолвно радовалась тому, что она в силах защитить своих друзей. Она была рада оказаться им полезной, ведь только благодаря их помощи девушка всё ещё могла дышать. Аль была безумно благодарна им, поэтому делала всё, что было в её силах. Перед рассветом Аль смогла поспать пару часов. Из-за вспомнившегося ей стихотворения во сне то и дело возникали размытые очертание самых диковинных зверей, которых она только могла себе вообразить: величественный высокий лось с несколькими парами раскидистых рогов, покрытых влажным мхом; могучий медведь, что был больше лошади и мог свалить вековое дерево; грациозная птица с двумя головами и оперением всех возможных цветов… И что-то непонятное. В сознании Аль в самый последний момент возник силуэт создания, внешность которого с трудом можно было описать человеческими словами. Огромное настолько, что было выше леса. Темное настолько, что нельзя было отличить от самой тьмы. Что-то холодное, злобное и опасное… И очень громкое. Резкий пронзительный рев неизвестного существа мигом вывел девушку из странного сна. Аль резво вскочила на ноги, но оказалось, что время подъема ещё не наступило. Всё ещё свежие очертание зверей и монстра бегали в глазах несколько минут, после чего бесследно исчезли во мраке, оставив озадаченную девушку одну. Развалившиеся по всему полу каторжники мирно посапывали, не обратив никакого внимания на внезапный выкрик сокамерника. Стоял привычный полумрак. Единственными источниками света на всём этаже были две лампадки со старыми полусгоревшими свечками. Сторожа их редко зажигали, рабам было нечем, да и тухли они быстро без хорошего фитиля… Аль собрала запутанные волосы в пучок обрывком ткани и села к краю клетки, высунув свои ноги через прутья. Амулет на её груди глухо стукнулся о железную трубу и тихо повис на своей нитке. Если приглядеться, то на нём можно было разглядеть мелкие узоры, вырезанные вручную с поразительной аккуратностью. А если посмотреть сквозь него на яркий свет, то можно было увидеть слабые мерцающие переливы внутри амулета. Кто-то из каторжников сказал, что такое возможно только в разрезах волшебных драгоценных камней, а кто-то — в дешевом декоративном стекле. Что бы то ни было, оно явно было красивым. И не то, чтобы сама Аль хотела знать правду. На противоположной от девушки стороне горела лампадка. Занеся амулет перед глазами, она вновь увидела пробегающие сквозь камушек волны медового цвета. Однако, в тусклом свете нельзя было разглядеть чего-то особенного. От солнечных лучей, например, внутри амулета будто бы зажигались маленькие искры, оттенок переливов становился ярко-огненным, с золотым отливом. Создавалось ощущение, что ты держишь в руках кусочек солнца, такого теплого и слепящего. Но до начала лета Аль могла и не надеяться даже на короткую прогулку по земле. На выходе из подземелья обычно стояло двое охранников, мимо которых и муха не пролетит. По подземным коридорам, конечно, тоже было сложно передвигаться незамеченной, но здесь девушка хотя бы знала с десяток укрытий: дыры в стенах, старые сломанные винные бочки, темные углы и даже раскопанные норы, проходящие прямо под полом. Худое, и в то же время гибкое тело давало ей некоторые преимущества над остальными. Если рабам нужно было что-то узнать или украсть у надзирателей, то они первым делом отправлялись именно к ней. Только вот и Эгель, и Савро всегда вставали поперек и запрещали Аль что-либо делать для них. И кто бы ещё объяснил ей, почему помогать другому — это плохо! Разве не всем рабам нужен лишний кусок хлеба и глоток молока? Тогда почему друзья так настойчиво отговаривают её от очередной просьбы, если она всё равно рано или поздно сама проберется на склад, чтобы поесть? Аль так и не поняла их слов. Запутавшись в собственных мыслях, девушка невзначай перевела взгляд на вторую свечу в лампадке, что находилась в метре от неё. Может попробовать снова? Она поднялась. Протиснув половину худого тела сквозь проем между прутьями, она занесла левую руку над потухшей свечой, будто бы хотела поймать спрятавшийся в ней жгучий огонёк. Взмах. Второй. На третий Аль злобно шикнула и втиснулась обратно. Только тогда она заметила сидевшего в противоположной камере мужчину. Савро, устало скрестив руки на груди, по-доброму ухмылялся, глядя на все старания девушки зажечь свое магическое пламя. — Попробуй ещё раз, — спокойно произнес он. — Не получается же, — рассержено прошипела Аль, негодующе вздергивая вверх худые плечи. Но в ответ она получила только снисходительный взгляд друга. — Ладно, в последний… — всё же ответила девушка, вновь просовывая руку над свечой. В этот раз она не торопилась. В этом ей помогал плавный голос Савро. — Чтобы обратить ману в пламя, нужно сконцентрировать своё внимание на одной вещи. Подумай о своей левой руке и о том, что ты хочешь сделать и насколько сильное пламя тебе нужно. Аль, тебе нужна лишь маленькая вспышка, ничего более. Если ты перестараешься, то… — То могу сжечь себе полруки, — перебила она друга. — Знаю… — Не пренебрегай этим, — строго сказал мужчина, сведя густые светлые брови. — Такие ожоги никакими средствами не свести, не вылечить, а шрамы после них боль приносят страшную и на долгое время… — Я не пренебрегаю, просто видно же, что я не маг! — оправдывалась Аль, продолжая сверлить свою руку серьёзным взглядом. — А насколько больно обжечься магическим пламенем? — Ну, я бы сравнил это с полным отрезанием конечности… — задумчиво протянул Савро, потирая свое запястье, закрытое рукавом рубахи. — Болеть может месяцы, наверное… Девушка ненадолго оторвала взгляд от свечи и оглянулась на друга. — Ты никогда не говорил, что у тебя есть такой ожог. — И надо ли мне о таком говорить? — сухо процедил Савро, оголив изуродованную руку. — Или тебе наглядный пример нужен? Шрам действительно выглядел ужасно. Пострадавшая плоть будто бы и не принадлежала ему, её будто бы неудачно пересадили с какого-нибудь горного кротокрыса, забыв при этом как следует растянуть и обработать. По всей длине руки раскинулись огрубевшие красные пятна, при каждом движении мышц они натягивались с трудом, принося Савро боль. Видимо, именно из-за этого у него была привычка всегда держать левую руку на груди и пользоваться ею только во время работы. А работал Савро на шахтах, с тяжелыми инструментами и повозками, доверху забитых рудами и углем. Сколько же страданий он переживал каждый день… — Это брат мне оставил, — непринужденно произнес мужчина, опередив все вопросы Аль. — Тогда его мана проявилась совсем недавно, и он не очень аккуратно ею распоряжался… Точнее, не умел вовсе. Он повздорил с сестрой о какой-то мелочи и решил чуток припугнуть её, но в итоге пострадал сам… А сестру я собой закрыл, вот мы с братом и получили с тех пор шрамы на полтела… Аль решила прекратить попытки зажечь свечу. Не из-за рассказа Савро, а из-за того, что её тело уже онемело от неудобного положения. Мужчина взглянул на неё понимающими глазами. — Не томи себя попытками. Если ты маг, то силы рано или поздно в тебе проснутся. Девушка села в углу камеры, склонив голову на металлическую трубу решетки. По всему её виду было понятно, что ей было обидно за такую несправедливость по отношению к ней. Если бы у неё проснулись силы, то это бы, вероятно, очень помогло бы ей и всем остальным. Она бы научилась заклинаниям лечения у Савро и, может быть, смогла бы лечить более серьёзные раны у людей. Она бы стала полезной. — Зря я тебя этим надоумил… — огорченно протянул мужчина, видя понурое лицо девушки. — Эгель была права. Я дал тебе пустое обещание. — И вовсе оно не пустое! — запротестовала она. — Ты же сам говорил, что люди с особенной внешностью связаны с магией! — Малышка… — тихо произнес Савро, устало склонив голову к груди. — Люди бывают разные. Бывают многолики, обратимо-кровные, и, в конце концов, магры… Ты можешь быть любым из них или иметь таких родственников. В общем, я не могу ничего тебе обещать, Аль. — Я и не надеюсь ни на что, — тихо промямлила девушка. — Просто тогда я могла бы всем помочь… — Ты и так нам очень сильно помогаешь, — ответил Савро, натянув на свое бледное лицо добродушную улыбку. Он, в отличие от Эгель, большую часть времени сохранял хмурое и скептическое настроение. Ему было привычно ворчать по любому поводу, сомневаться и подозревать каждого встречного. Так же он часто ругал Аль за беспечность, а Марлин за двуличность. Оттого и было так непривычно видеть даже слабую ухмылку на лице мужчины. Аль как-то даже забыла про свои переживания. В тот же момент она решила прекратить все попытки найти в себе магию и решила действовать так, как могла. Днём Аль и Марлин пришлось отдуваться за четверых, потому что сестры так и не появились в мастерской. «В любом случае, это их решение.» — неуверенно произнесла Марлин, взглянув на два пустых табурета. Если девушки всё же решили смириться, то они должны были появиться либо через день, либо их уже перепродали «особым» друзьям хозяина — очень влиятельным людям, для которых всегда отбирался самый лучший «товар». Может быть, благодаря их красоте, девушки смогут выбиться в наложницы? Много рабынь говорило, что стать любовницей хозяина — сложное, но благодарное задание, которое точно окупится. Единственной проблемой у наложницы была лишь конкуренция между другими девушками за свою горсть внимания. Перекупленные бывшие наложницы, прибывшие в темницы совсем недавно, многое поведали о женской жестокости и хитрости ради собственного благополучия. Одна из них открыто рассказала, что научилась варить несколько видов ядов только для того, чтобы избавиться от более привлекательных соперниц. В общем, именно поэтому её и продали. Подруги от недостатка тем для разговора размеренно рассуждали о судьбе сестер, не прерывая работы. Для того, чтобы работа шла быстрее, Аль взялась за толкушки. Килограмм красных маслин под её усилиями размалывался в два счета, чем не могли похвастаться прочие рабочие. «Надавить, повернуть по часовой, поднять и снова надавить…» — раз за разом повторяла в голове Аль, считая в голове обороты рычага. Ровно двадцати повторов обычно хватало. Потом нужно было убрать ведро с необработанным маслом, убрать из толкушки мусор и высыпать следующую порцию. Далее дело перенимала Марлин, замешивая в алую жидкость заранее вымеренные добавки. После этого масло нужно было еще раз тщательно размешать, при этом не пролив не единой капли, дабы не получить ударом дубинки по затылку, и наконец-то запереть готовое масло в специальном маленьком бочонке. У Аль не было ни желания, ни сил спрашивать, зачем же столько трудностей для пары литров масла. Она просто делала то, о чем её просила Марлин. Любая их совместная работа была налажена и точна, как дорогие заграничные часы. Но одна Аль не смогла бы справиться с такой работой, это было ясно как день. Поэтому перед началом каждого месяца девушка всегда нервничала. — Да ладно тебе, Аль, — подбадривала её Марлин, заливая последнее ведро с маслом в бочонок. — Ты же можешь справиться с обычными оливками и без меня. — Но а если мне когда-то придется делать нечто подобное одной? — удрученно произнесла девушка, бросив боязливый взгляд на стол с добавками. — Тебя на такую работу никогда не поставят, — отрезала подруга, ехидно ухмыляясь. — Ну, я имею в виду без пары с кем-либо… Думаешь, надзирателям всё равно на то, кто готовит дорогой товар? Конечно же нет! Поэтому они и не выбирают кого попало! «Кого попало…» — тихо повторила Аль, направляясь на перерыв. В чём-то она действительно была права, ведь Марлин работала во второй мастерской чаще любого. И сложные задания ей давали более охотно, нежели прочим девушкам. Она была умной, вот и всё. Десять классов и год в одной из лучших академий Ристелии… И отчасти её знания пригодились ей после попадания в рабство. Марлин зарекомендовала себя перед надзирателями как прилежную работницу, отчего ей многое спускали с рук. Вот например сейчас… Аль задержалась в коридоре перед мастерскими по просьбе подруги. Несмотря на то, что она прекрасно знала, что Мелоди и её сестры не было с самого утра, она всё же переводила взгляд с одного раба на другого в попытках выследить пшеничные вьющиеся волосы. Интересно, что с ними сейчас… Из прохода неожиданно вынырнула Марлин с зажатыми кулаками. Одну руку она плотно поднесла к своим губам, а второй жестко пихнула Аль в грудь. — Вот, держи. Съешь сейчас же, чтобы никто не увидел. Не ведая, что суёт в рот, Аль тут же запихнула в себя то, что оказалось в её руке. Через секунду она содрогнулась всем телом от удовольствия и неожиданности одновременно. Это был кусок вяленого мяса. Приличный кусок, едва помещавшийся во рту. Аль очень хотелось разжевать его, растянуть недолгое блаженство ещё на чуть-чуть, но в любой момент их могли заметить другие рабы, идущие со стороны мастерских. С горечью девушка заглотила кусок целиком, и к тому же старательно слизала с губ всю соль. Марлин, стоя вплотную к подруге и стене, довольно облизывалась. — Это за работу дали, — прошептала она Аль, беря её под руку и поспешно уводя от мастерской. — Господину Таврелю достались почести от хозяина за вчерашнюю работу, вот он и раздобрел на радостях. — Может же он быть нормальным… — фыркнула Аль. — Но не надейся на большее, завтра всё вернётся на свои места, — удрученно сказала Марлин, стараясь говорить как можно тише. — И если кто-то будет спрашивать, то говори, что подачку дали только мне одной. «Иначе нас побьют ночью.» — закончила вместо подруги Аль. Другим рабам лучше не знать, что кто-то ест больше них. И тем более делится с близкими. Как ни странно, многие считают это предательством, несмотря на то, что сами «защитники справедливости» первыми побегут на подачку от надзирателей, даже если до этого отъелись до отвала. Странные они люди. — Жаль, что до Савро и Эгель не донесем… Аль нащупала в кармане штанов ломоть хлеба, который Марлин подложила ей ещё вчера. По какой-то причине она не ощутила его вес раньше. Рефлекторно девушка забросила кусок черствого хлеба в рот. Подачка Марлин значительно подняла её настроение. Однако, отведав вкусной пищи один раз, ты обычно начинал хотеть ещё. Именно по такому принципу жил её желудок. — Эгель сейчас не хлеб нужен… — удрученно ответила Марлин, внезапно остановившись на полпути до обеденного зала. — Что такое? — непонимающие спросила Аль, развернувшись к подруге лицом. Глаза Марлин заметно померкли. Лицо посерело. Что-то явно гложило её разум, но она никак не могла подобрать нужных слов. Темные зрачки бегали из одного края глаза в другой, с одной стены на другую, следом на босые ноги, и только в конце на Аль. — Ты разве не заметила, что Эгель стало трудно ходить в последнее время? Я слышала ночью её дыхание и… — она замялась, подобрав в кулаки край жесткой рубахи. — Мне кажется, что Эгель надышалась паров вчера и отравилась. Если в ближайшие пару дней её не увести в другую мастерскую, то она может умереть… Аль замерла посередине прохода. Их отчаянные взгляды сошлись вместе. Они обе знали, что просто так Эгель никто не переведет из мастерской в самом начале месяца. — Ей можно как-то помочь? — робко спросила Аль, пытаясь выудить хотя бы каплю надежды. — Только поменять работу… — так же тихо ответила Марлин, отведя взгляд в пол. — И то ещё неизвестно, смогут ли её легкие самостоятельно оправиться от ядовитых паров. Ещё ни у кого не получалось. — А мы попробуем! — резво выпалила Аль, вздернув плечами, — Только сначала расскажем Савро. Глаза Марлин удивлённо округлились. Девушка не смогла разделить уверенность Аль. — И чем мы можем ей помочь? — не скрывая раздражения, сказала Марлин. — Мы её вылечим! — ляпнула Аль, и тут же добавила. — Но для начала заставим надзирателей её перевести. Подруга недоверчиво фыркнула, не вникая в слова. Она хотела уже пойти на перерыв, но Аль остановила её, преградив собой проход. — Савро сегодня говорил, что недавно для шахтёров привезли целые мешки с лечебной травой. Мол, чтоб они не умерли все сразу, когда спустяться на дно шахты. Из неё делают настойки или жуют сырой, чтобы очистить организм… — Да знаю я про белолистник! — грубо перебила подругу Марлин. — Ещё я знаю, что он находится в недрах склада хозяина, куда сносят все наши труды. И каким образом, позволь мне узнать, ты до него доберёшься? Аль с великими усилиями скрыла свою хвастливую улыбку. Но все же поведала подруге свою тайну. Марлин её достижений в искусстве кражи не оценила. — Ты что, с голоду совсем из ума выжила?! — негодующе прошипела девушка словно какая-то мелкая змея. — Мало того, что ты украла ключ от склада у Ключника, так ты ещё и ставишь под удар всех остальных! — Я верну ключ обратно, — спокойно ответила Аль, пропустив мимо ушей упрёки Марлин. — У меня уже есть план, как это сделать. — В этот план случайно не входит путь отступления на случай провала? Или ты сразу в братскую могилу ляжешь? Она ей не ответила. Аль, конечно, была зла на недоверчивый тон Марлин, но чего она ожидала? Кому бы она не предложила эту идею, то каждый бы стал бранится ничуть не хуже. Как бы то ни было, действовать нужно было быстро, до конца следующей половины дня. — Если не хочешь хотя бы попытаться помочь Эгель, то так и скажи, — цыкнула Аль, скрестив на груди тонкие руки. — Мне нужно просто покинуть мастерскую без подозрений. Дальше я сама. Вышедший из пустой мастерской надзиратель прогнал девушек в обеденный зал. Не желая получить ещё больше проблем, подруги продолжили разговор на ходу, стараясь разговаривать полушепотом. — Допустим… — смягчившись, сказала Марлин. — Ты выйдешь из мастерской и как-то достанешь белолистник… А что делать с Эгель? Как ты хочешь заставить надзирателей перевести её в другую мастерскую? — Может кто-то согласится поменяться рабочими местами? — Никто в здравом уме не решится пойти работать туда добровольно! Можно только заставить… Например, если во второй мастерской внезапно станет не хватать рук… — Я подумаю, — растерянно ответила Аль, углубившись в размышления. Никто из женщин из их мастерской никогда не согласится поменяться местами, все знали, насколько эта работа опасна… Может, Аль придётся самой занять место Эгель, и тогда она спокойно доделает масло вместе с Марлин… Нужно срочно что-то придумать. Подруги с опозданием пришли на перерыв. Схватив свой паек, обе девушки стремглав понеслись в конец зала, в их привычное место для сбора после работы. К их ужасу, Савро сидел в тёмном углу в полном одиночестве. — Вы почему такие бледные? — озадаченно спросил мужчина, оглядев подруг. — Ничего не случилось, Эгель просто доделывает свою работу. Плохо это. И не типично для Эгель, которая всегда давала фору в любом деле, независимо от сложности задания. Чтобы она замешкалась с работой? Не может быть такого! И Савро тоже это понимал. Его так же посвятили в их бедственное положение и в план Аль, хоть та и не хотела делится им со взрослыми. Подтверждая свои слова, девушка вынула из-под рубахи украденный ранее ключ. Савро, как и ожидалось, скрестил руки и нахмурился, но последующие его слова поразили их обеих. — Что бы мы не говорили, сейчас только помощь Аль может спасти Эгель… Делайте, что задумали… А я, наверное, на всякий буду копить ману. Единственная брешь в плане по вызволению матушки Эгель из ядовитой комнаты была в самом пути вызволении. В кратчайший срок Аль должна была найти замену, но Марлин уже не раз сказала, что в красящую мастерскую никто так просто не пойдет, даже если того подкупить лишней едой. Если достать белолистник с хозяйского склада казалось выполнимой затеей, то вот это было невозможно. Марлин пошла расспрашивать женщин со второй мастерской о состоянии Эгель, в то время как Аль сидела в тени каменной колонны в глубоких рассуждениях. Как вдруг до неё донесся до боли знакомый мелодичный голос. Девушка в изумлении задрала голову вверх. Прямо перед ней стояли Мелоди и Арин, целые и невредимые. На лицах обеих сияли счастливые широкие улыбки. Такие, что на уголках губ образовывались крошечные румяные ямочки. Они были не такими чистыми, как в первый день знакомства, но аристократическое изящество их не покинуло. Мелоди обвилась руками вокруг шеи Аль, одарив девушку благодарными словами и легкими поцелуями в лоб и щеки. Та, ошарашенная происходящем, смотрела на них с округленными глазами, не понимая абсолютно ничего. Почему они так радуются? Почему благодарят? Почему они здесь, если их лица до сих пор такие же гладкие и изумительно чисты? Ответы пришли сами, когда взгляд упал на перекрашенные в черный цвет металлические браслеты. Это означало, что девушка была непригодна в качестве «подарка», но могла сойти на роль служанки. Их обычно надевали на тех рабынь, у которых находили какие-нибудь неприятные болезни. Сестры сели напротив Аль и поведали, как же так случилось. — Мы сначала хотели поступить так же, как и женщина из твоего рассказа, — начала Мелоди. — Но на нашем этаже мы никак не могли найти подходящее орудие… — Тем более, нас посадили отдельно от всех рабов, — дополнила Арин. — Тем более, — повторила первая девушка. — Поэтому мы договорились с несколькими женщинами, чтобы те принесли нам немного красной краски из мастерской… Пришлось, конечно, немного поторговаться, но в итоге мы отдали наши украшения. — Мамины серьги и перстень… — огорченно произнесла Арин, устремив взгляд в пол. — Зачем вам красная краска… — недоумевающе спросила Аль. В ответ на её вопрос, Мелоди задрала свою штанину до самых бедер. На нежной румяной коже виднелись уже знакомые по виду покраснения от ядовитой краски. Аль, восхищаясь смекалкой сестер, едва ли не захлопала в ладоши на радостях, но сумела сдержаться. Девушки догадались сымитировать болезнь и остаться нетронутыми! Как они только додумались до такого? — Одно только плохо… — продолжила Мелоди. — Нас будут отправлять к лекарю до тех пор, пока сыпь не пройдет, а нам больше не с кем договориться. Тем более, работать нас не пускают. В голове Аль постепенно складывался пазл. Казалось, что совсем немного, и она сумеет придумать оставшуюся часть плана. Если в третьей мастерской окажется достаточно людей для работы с рубиновым маслом, то Аль вполне могла бы поменяться с Эгель местами. Но эти люди обязательно должны знать, как готовится масло, иначе господин Таврель пошлет их куда подальше. К тому же, Аль должна была уйти из мастерской под подходящим предлогом и оказаться рядом со складом, и уже только тогда идти проситься на другую работу. Стоило Марлин только появится в поле зрения, как в голове что-то щелкнуло. Аль окликнула подругу и радостно выпалила: — У меня есть план! Но будет нужна твоя помощь! — Выкладывай. Четыре девушки обсуждали план до самого конца перерыва. Мелоди и Арин охотно согласились помочь Аль, в то время как к Марлин обе сестры относились с легким холодом. Однако, это не помешало им полностью ознакомиться с предстоящим действом и буквально вызубрить весь процесс готовки рубинового масла, что было очень важно для дела. По истечению времени Марлин и Аль вернулись в мастерскую. Спустя час работы девушки умело разыграли междоусобицу. — Аль, ты можешь работать быстрее?! — раздраженно кричала Марлин, пихая в бок подругу, стоящую на доверху наполненную оливками толкушке. — Да перестань ты кричать, — озлобленно фыркала Аль, пуская на подругу сердитый взгляд золотых глаз. Та, хоть и знала, что Аль играет, очень испугалась её взгляда. Настолько, что девушка в шоке едва ли не уронила на пол приготовленные для масла добавки. Она и не представляла, что такое милое и наивное существо может выглядеть так по-звериному. В дело быстро вмешался надзиратель. Подруги, конечно, получили пару затрещин от дубинки, но это было необходимо. — Вы, курицы, совсем ошалели?! -прохрипел мужчина, скалясь во все зубы. — Работайте молча, иначе будете доделывать ночью. — Господин Таврель, мы не успеваем! Нас же всего двое! — И что вы от меня хотите? Я не позволю кому-то испортить товара на несколько тысяч серебряных кропий! Меня повесят, но перед этим я зарежу вас обеих! — Не надо никого резать… — вмешалась Аль. — Вчера две девушки успели научиться готовить рубиновое масло, позвольте им работать. Господин Таврель хмуро окинул подруг взглядом. Потом оглянулся на ещё не открытые бочки с алыми оливками. — Этих девок готовят на продажу, а я буквально вчера слышал, как вы, две дуры, пытались подговорить их себя увечить. Если вы хоть слово им скажите, я вас лично сброшу в яму. А тебе, розоволосая, твоя благодетель очень скоро аукнутся. Надзиратель подозрительно зыркнул на Аль, а затем ушел непонятно куда, оставив на стороже Бимбо. Марлин победно кивнула головой, обозначая завершение первой части плана. Теперь настало время для второй. Еще с прихода в мастерскую Аль не стала по привычке завязывать на носу влажную ткань. Её быстро начало мутить от десятков запахов, нависших по всему помещению. Зловонный аромат в конце концов заставил девушку шататься из стороны в сторону, её мутило и скручивало изнутри. Как только спина надзирателя скрылась за поворотом, Аль сама по себе рухнула на пол, затем быстро поднялась, цепляясь за плечо Марлин. — Боги Фронелисса, что с тобой? — с искренним испугом спросила Марлин. Аль даже не приходилось притворятся. Ей действительно было отвратительно плохо. Ноги её не держали, голова кружилась а руки сильно тряслись. Неужели всё это происходило только из-за повисшего над ней смрада? Почему тогда другим не было так же плохо, как ей? Она чувствовала себя заблудшей в тумане — перед глазами появилась слабая дымка, пол незаметно начал уходить из-под ног. Аль вскоре поняла, что не рассчитала своих сил и провалилась в сон.