Акт первый - Сирота без прошлого
18 июня 2023 г. в 10:04
Разгоряченный выпивкой мужчина с ревом выбил дверь клетки ногой, после чего резким рывком бросил внутрь темницы виновницу торжества. Изливаясь пеной словно бешеный пёс, тот в порыве гнева мог извергать из гнилого рта лишь всевозможные проклятия и отборную брань, которая уже как несколько лет прочно слилась с его обыденной речью.
Заключенные прозвали этого сторожа Косым. Всё из-за ленивого левого глаза и взгляда истинного глупца. Ростом он был, конечно, огромен и сам был грозен на вид, но ума в нем было не больше той же самой бешеной псины. Он был лыс, немного полон, всегда отвратительно пах рыбой и потом, и лоб его совсем чуть-чуть нависал над глазами, обременённые всяким умом. И Косой прекрасно понимал, как ни странно, свою глупость, поэтому в любой непонятной ситуации он был готов сломать чей-либо нос и пару костей, дабы восстановить порядок среди подопечных. От небольшого ума мужик этот не щадил никого: ни женщин, ни стариков, ни даже детей, отчего несколько раз становился причиной смерти очередного сорванца, решившего своровать господское благо или сказавшего лишнего. В общем, его силы боялись, а глупости сторонились.
Итак, причиной ярости Косого стал человек, коего сторож закрыл в самой дальней части темницы, в отдельной маленькой камере для особых нарушителей, докуда не доходил свет ламп. В отличие от прочих, в этой заключенный оставался в сырости на холодном каменном полу на неопределенный срок, зависящий от настроения сторожа. В среднем от дня до недели, но наказание могло продлиться еще на пару дней, покуда нарушитель не начнет падать в обморок от голода. Впрочем, Косой не стеснялся доводить неугодных рабов до голодной смерти. Но после второго такого случая ему запретили так делать.
Мужик громко захлопнул дверь камеры. Звяканье ключа и его неприятный хриплый голос эхом разносились по всему этажу, пока остальные рабы судорожно проводили сторожа глазами.
— Посиди-ка здесь пару недель, — протянул Косой, облизнув засохшие губы. — Может быть наконец-то до тебя дойдет, что с Бимбо не стоит шутить.
Из темного конца коридора раздался звонкий девичий голос. Девушка, прильнув окровавленным лбом к холодным прутьям, насмешливо крикнула:
— Да ладно тебе, господин сторож! Знаешь же, что я не со зла всё это говорила!
Бимбо хмуро хмыкнул в ответ на оправдания. Это означало, что договориться прямо сейчас с ним было уже невозможно. Если продолжать попытки заболтать его, то грозная мясная махина могла избить до смерти. Девушка огорченно поджала губы и отступила. Она попробует договориться с ним через денька два-три, когда гнев Косого спадет. Ведь не зря же она пробиралась в кладовку хозяина — помимо еды ей удалось схоронить в тайнике бутылку отменного вина, прямиком из Эльзгарды. Будь бы она чуток внимательней, её бы не поймали… Но уже поздно расстраиваться. В следующий раз она будет осторожней.
Эту девушку звали «26», но более близкие заключенные обращались к ней на Аль, хотя никто не имел ни малейшего понятия о том, было ли это её настоящее имя. Девушке было от 14 до 17 лет, она была выше сверстниц, обладала широкими для своей фигуры плечами, узкими бедрами и плоской грудью. Даже с длиной её волос, новые сторожа нередко путали Аль с мальчишкой и отправляли работать на каменоломни вместе с другими рабами-мужчинами. К слову, во внешности Аль было кое-что крайне необычное: волосы девушки были нежно-малиновыми, под цвет душистого цветочного мыла, а глаза переливались глубоко-золотым, янтарным оттенком. Эти глаза большую часть времени смотрели на других со спокойствием и радостью, даже когда Аль попадала в очередную передрягу.
Аль смирилась с рабским заключением. Она, конечно, стремилась выбраться и обрести свободу, но путь на волю она искала тайно, с периодами в несколько месяцев, ожидая лета и начала сбора урожая. За несколько лет заключения так и не удалось найти подходящего варианта побега, при котором не погибла бы половина каторжников. Однако, перед сном Аль частенько воображала себя на воле. Как это? Ведь тогда не было бы ни тяжелых кандалов, ни сторожей, ни постоянного страха за то, что ночью тебе могут перерезать горло за кусок черствого хлеба. К сожалению, Аль не помнила себя до попадания в эти темницы. Тогда она была слишком маленькой и, скорее всего, слишком напуганной для того, чтобы что-либо помнить. Были ли у неё родители или она и до этого была сиротой — неизвестно. Единственная личная вещь, что была с ней с самого детства, была подвеской с небольшим камешком, размером с незрелую еловую шишку. Наивный ребенок внутри неё искренне надеялся, что подвеска как-то связана с её семьей, приносила удачу и давала силы. Амулет Аль не раз пытались украсть и забрать, но после каждой попытки подвеска возвращалась к ней на следующую ночь, где бы она не находилась. Девушке это сыграло на руку — совсем скоро её стали считать ведьмой, и с тех пор некоторые сторожа и даже пленники стали её сторониться. Это было одной из немногих приятных вещей в жизни.
Как только фигура Косого сокрылась за тяжелой дубовой дверью, из противоположного конца этажа раздался недовольный женский голос. То была матушка Эгель, одна из немногих иноземцев среди рабов.
— Сильно ли Косой тебя помотал? — произнесла женщина с сильным аванийским акцентом.
Эгель с трудом привыкла говорить на континентальном языке. Так же как и другие «не местные» пленники, ей пришлось вникать в незнакомую культуру и обучаться у других рабов. Аль, в свою очередь, знала пару фраз и оскорблений на аванийском, чем, в силу неокрепшего детского ума, гордилась и хвалилась.
— Да всё как обычно… — протянула Аль, не желая вспоминать о недавнем избиении. «Как обычно» подразумевало собой несколько ударов головой об пол, пару пинков ногой в живот и град ударов дубинкой, что была в арсенале каждого уважающего себя сторожа. Девушка могла не врать остальным о том, что случилось, ведь ярко-кровавый след тянулся от самого начала длинного коридора. Было слышно, как женщина сердито цыкнула.
— Что на сей раз ты сотворила, танеха? — недовольно пробубнила Эгель. — Своровала обед сторожа, рассыпала мешок с зерном или опять с кем-то подралась?
— Неудачно пошутила… — соврала она, дабы не привлечь к себе внимания других рабов. К сожалению не все люди, разделявшие одинаковую участь, были так же добры, как Эгель. Стоило проронить хотя бы одно лишнее слово — тут же найдется прохвост и с радостью сдаст тебя Бимбо за лишнюю миску похлебки. Аль была научена горьким опытом, что доверять каждому подряд нельзя. Про себя же она думала, куда бы запрятать на время украденный ключ от погреба хозяйского дома. Оставлять его у себя было опасно, так же как и держать у себя слишком долго. Если среди сторожей пропажа не найдется, то под удар попадут и без того бедные заключенные. Девушка хотела вновь попытать удачу и пробраться в погреб, но для начала ей нужно было уладить вопрос с Косым.
Пока Аль в полной темноте искала подходящую щель среди каменной кладки, по всему этажу раздавался сердитый голос Эгель.
— Разве ты не понимаешь, что в любой момент эти кишрено могут от тебя избавиться? Тебя изобьют, свяжут, бросят в яму и оставят там для всякого зверья! Скажи мне, Аль, ты хочешь себе такой конец?
Страшные рассказы Эгель о глубокой яме, полной трупов растерзанных рабов, уже не так пугали Аль. Многие взрослые повторяли за аванийкой и запугивали дерзкий молодняк ужасными пытками. После такого желание досаждать тому же Бимбо сходило на нет и многие становились тише воды. На Аль же страшилки производили кратковременный эффект. Спустя неделю кошмаров девушка снова храбрела и начинала тихие похождения.
— Нет, мам… — тихо произнесла Аль, проглотив последнее слово.
Женщина тяжело вздохнула. Было слышно, как она говорила о чем-то с другими рабами.
— Ложись спать, — сказала она, смягчившись. — Как только Савро вернется, я попрошу ему тебя проверить завтра.
Аль старательно запрятала ключ поглубже в щель. Пол во всей камере был липким от её же крови. Побитое тело ныло и не позволяло ей сделать лишнее движение. С горем пополам девушка все-таки легла на спину, закинув под голову руки. Перед тем, как провалится в сон, она придумывала как бы ещё обхитрить Бимбо и вернуться в общую камеру к Эгель.