Ледяная мечта

За окном пасмурно, я сижу на подоконнике, кутаясь в одеяло, и смотрю, как капли дождя стекают по стеклу. Рядом стоит остывший ромашковый чай, а по полу разбросаны фантики от конфет – за эту неделю, мне кажется, я съела целую тонну... Я не могу себя заставить собраться с мыслями – внутри все слишком спутанно. Все вокруг скажут, что это по-детски: закрыться в себе и страдать по какому-то парню, тем более с которым вы, как две противоположные части света – разные; один теплый и пушистый, как этот плед, в котором я сижу, а другая – холодная и пушистая, как первый снег. В последний раз мне было так плохо в глубоком детстве. Не знаю, куда себя деть от безысходности, тоски и злости. Я зарываюсь носом глубже в плед, натягиваю покрывало до самых ушей, чтобы спрятаться от мира. Я слишком обессилена, чтобы ненавидеть. Я не способна его ненавидеть. И показываться ему мне больше не хочется. Из мыслей меня выводит хлопок двери и голос. Голос, который я готова была слушать часами раньше и который не настроена слушать сегодня. — Детка, прошла неделя, мы с тобой так нормально и не поговорили после того инцидента, — он подходит ближе и пытается развернуть меня к себе. — Я не думал, что получится всё так…я не хотел, чтобы ты чувствовала себя неловко. Я могу подарить тебе тот букет снова, хочешь? Я не хочу отвечать, не хочу даже смотреть на него. Да, он не виноват, что так все случилось, я больше злюсь на себя, чем на сидящего в отчаянии парня... Но больше всего я не понимаю его: почему он ушел и даже не выслушал? *** После нашей фотосессии и предложения Ксавье узнать меня настоящую, я, конечно же, согласилась. Хотя внутри все бушевало, и хотелось спрятаться ото всех. Пока я собирала всю технику и убирала свет, Торп и Оттингер о чем-то разговаривали и постоянно бросали на меня взгляды. Надеюсь, что Юджину хватило ума не сказать лишнего. Ксавье постоянно смеялся, и его брови подлетали вверх от ответа собеседника, а мне все больше становилось любопытно, о чем же у них складывался разговор. Я иду в сторону своего кабинета, чтобы собраться и пойти на недо–свидание с Торпом. Боже... неужели это и вправду происходит? — Ну, что? Ты готова к лучшей прогулке? — он смеется и входит ко мне, — я надеюсь, что ты не сбежишь, как Золушка в полночь? — Неужели ты думаешь, что прогулка так затянется? — я удивлена. — Кстати, и если сбегу, ты знаешь, куда принести мне туфельку. — Оу, Уэнсдей, ты думаешь я тебя так быстро отпущу? — он двигает бровями и смеется. — Я вся в предвкушении, — улыбаюсь и хватаю ключи со стола. — Пойдем, я вроде готова. Мы спускаемся и направляемся к машине, но на ее месте стоит другая, с водителем. Я в замешательстве, но смотря на Торпа, понимаю, что все нормально, видимо, он что-то задумал… — Объясни, что происходит? — я останавливаюсь. — Уэни, все нормально, доверься мне на один вечер, — он улыбается и подмигивает. — Я обещаю, что тебе понравится! Садись. Он помогает сесть, закрывает дверь и обходит с другой стороны, что-то говорит водителю и усаживается рядом. Пока я наблюдала за его действиями, поняла, что он переживает и волнуется. Интересно, что случилось? Повисает тишина неловкая, тягучая, хочется спросить столько всего, но стеснение берет вверх, и я утыкаюсь в окно машины, наблюдая, как сменяются разные здания. Машина останавливается, около огромного пентхауса, который находится рядом с рекой Гудзон, откуда открывается такой шикарный вид. Ксавье помогает мне выйти из машины и отпускает водителя, что немного меня напрягает. Он ведет меня по дорожкам, попутно что-то объясняя, но все проходит мимо ушей. Честно? Этот момент я хочу запомнить надолго. Мы проходим мимо охраны, они кивают Торпу в знак приветствия, и я понимаю, что он тут частый гость… странно, конечно. Задерживаю дыхание от того, насколько вокруг красиво. В голове мысли о том, чтобы никто обо мне даже не вспоминал сегодня, но…Я слышу мелодию своего звонка на телефоне. Ожидаемо. Может, Энид или отец? Хочу уже его достать, как Торп перехватывает телефон у меня и крутит головой: — Э-э-э-э-эй, нет, никаких телефонов, сегодня только я и ты, – он улыбается и оставляет сумку у себя. — Идём, нам нужно подняться на лифте. Хочется сказать, что там может быть важный звонок, но я молчу, зная, что звонит, скорее всего, Энид – она увидела, наверное, наши совместные фотографии, как мы выходим из здания Арены за руки и направляемся к машине Торпа. — Мне стоит бояться того, что сегодня будет? — я задаю ему вопрос, и Ксавье посмеивается. — Мне просто интересно, что ты смеешься? — Единственное, чего стоит тебе бояться, так это того, чтобы ты не влюбилась в меня окончательно, — он подмигивает и достает что-то из кармана. — Повернись ко мне спиной, пожалуйста, это надо всего на несколько минут. Я делаю, что он говорит: повязка появляется у меня на глазах, он с ней справляется и ведет руками сначала по волосам, а потом по плечам и спускаются ниже. Я чувствую его дыхание, оно щекочет мне ушко. Боже, как хорошо. Я хочу сказать, что он переходит уже все рамки дозволенного, но слышу заветный писк, который оповещает, что лифт прибыл на нужный этаж. Ксавье помогает мне шагать в нужном направлении, его руки так и находятся у меня на талии. Я готова ходить так с ним вечность. Я слышу, что на фоне играет музыка и шумят машины. Интересно однако, что же он приготовил? Мы останавливаемся, Торп просит секунду подождать. Слышу, что он с кем-то переговаривается шепотом и возвращается обратно. Его руки вновь скользят по мне, только теперь не вниз, а вверх – от этого немного не по себе становится: мысли рядом с ним отправляются в свободный полет. — Уэнсдей, я надеюсь, что тебе понравится, и мы узнаем друг друга получше, я правда этого хочу, — Волна мурашек устремляется по спине, он снимает повязку, но мои глаза все равно закрыты, мне становится неловко. — Можешь открывать. Открыв глаза, я вижу весь Нью-Йорк на ладони, это невероятно красиво. Вечерний город расстилается под ногами весь в огоньках от фонарей. Повернувшись немного влево, я замечаю украшенный гирляндами плед, на подносе стоит вино, два фужера и фрукты, рядом – огромный букет. В животе рождается миллион бабочек и хочется развернуться, уткнуться в его грудь и остановить время. Держать себя в руках! Держать! Нельзя! Я чувствую, что на плечи ложится что-то мягкое. Ксавье укрывает меня пледом и притягивает к себе обнимая. Его подбородок касается моей макушки. Мы стоим молча, никто не решается нарушить тишину первым. Это молчание уже не такое тягостное, как тогда в машине. — Спасибо, — шепчу я. — А букет… он же шикарен просто. Мне стоит огромных усилий не дрожать и стоять ровно. Возникает желание утонуть в его больших ладонях, пропитаться насквозь ароматом парфюма и ночной свежести. Моя ладонь чуть дотрагивается до пальцев Торпа. Непередаваемые впечатления. Мне хочется и сквозь землю провалиться, и взлететь от радости. Губы мои растягиваются в улыбке. — О чем ты думаешь? Торп изучает меня, пока я любуюсь ночным пейзажем мегаполиса. Мои щеки розовеют, хорошо, что здесь достаточно темно, и он не видит моей растерянности. О тебе, о хоккее, о прекрасной обстановке, о том, что прежде я не была в таких местах и не думала, что мне понравится. Но огни под ногами, блеск софитов и шум машин будто завораживают. Но я ему никогда не признаюсь, что думаю, в первую очередь, о нем. Так, не вздумай расклеиваться. Нужно показать, что все под контролем и я рада быть здесь. — Здесь красиво. Чувствуешь себя… — я задумываюсь. Волшебно? Восхитительно? — Свободно. И мы замолкаем. Ксавье не убирает рук с моей талии, меня обдувает ветер, но кажется, что он теплый, а не ледяной. — Тебе спасибо тоже, — говорит хоккеист тихонько, а я млею. За что мне спасибо? — Я такого тепла внутри у себя давно не ощущал, — он отвечает и почему-то мне кажется, что он улыбается. — Давай выпьем вина? Может, так ты перестанешь стесняться? Я разворачиваюсь, чтобы посмотреть ему в глаза. В таком свете это сложно, но мне мерещится, что они блестят. — Не откажусь, но я не стесняюсь. — но дрожащий голос показывает другое. Я не понимаю, почему так реагирую на него и почему мне правда каждый раз волнительно, когда он рядом. Сердце колотится со скоростью света, руки потеют, хочется постоянно улыбаться ему и ловить его взгляды. Даже сейчас, когда Ксавье организовал свидание, мне кажется, что сейчас меня разбудит мелодия будильника. — Уэнсдей, знаешь, что мне интересно? Как такую хрупкую и маленькую девушку увлек хоккей? — он разливает вино по бокалам, и бросает короткий заинтересованный взгляд на меня. — Идем, садись, я не кусаюсь. — Это все папа, он привил мне любовь к спорту, ну, и его работа. Он очень часто брал меня на всякие встречи, сделки. – Я погружаюсь в детские воспоминания. – Сначала, конечно, мне было скучно, а потом оно само как-то получилось, затянуло так, что сколько бы раз я не пыталась бросить – не выходит. Во время просмотра я растворяюсь в атмосфере, я люблю хоккей за скорость, динамику и непредсказуемость результата. — Честно сказать, я в легком шоке, — он удивленно смотрит. — Ты думал, я скажу, что прихожу поглазеть на красивых и горяченьких парней? — Я смеюсь. — О, или лучше, как думает Энид, что туда приходят, чтобы найти себе красивого и богатого парня? — Нет, нет, ты не так поняла, я думал, что ты просто ходишь с кем-то за компанию, ради развлечения. а не потому, что тебе это нравится, — он отпивает и смотрит на ночной Нью-Йорк. Он красив, объективно. Глаза горят, лицо расслабленное, сосредоточенное. Не хочу, чтобы он думал, будто я за ним подглядываю. — А ты? Как ты попал в хоккей? — Мой дедушка в своей молодости играл в хоккей, но из-за травмы ему пришлось завершить карьеру, и тогда он сказал, что если у него будет внук, то он обязательно будет звездой НХЛ, — он грустно улыбается. — Когда мне было четыре, дед решил попробовать поставить меня на коньки и, как видишь, у него это получилось. Он был со мной везде: сколько было падений, слез… ты не представляешь, сколько раз я говорил ему, что я все это брошу, но дед всегда говорил, что во мне есть потенциал. Я безумно благодарен ему, что он тогда не дал мне бросить. — Теперь, видимо, моя очередь находиться в шоке, — я поджимаю губы и улыбаюсь. Ксавье смеется и продолжает разговор, спрашивая и рассуждая о всяком, темы сменяются одна за другой. Честно, я нахожусь в замешательстве, я не думала, что с ним будет так комфортно и общаться, и молчать. Не понимаю, почему в интернете про него говорят, что он хам и бабник. Я благодарна вселенной, что в тот день именно со мной он столкнулся. В голове крутится один вопрос, который не дает мне покоя уже который день. — Ксавье, можешь не отвечать, это из любопытства… — мне действительно стыдно, но оставить это на растерзание своей головы я не могу. — Почему про тебя говорят, что ты хам и меняешь девушек каждый раз? — я нервничаю. — Оу, вижу, ты гуглила меня, — он приподнимает уголки губ. — Уэнсдей, надеюсь, что ты не веришь же в эту чушь? У нас же, как бывает, если ты хоккеист, то значит без мозгов, любишь деньги и девушек менять. А в моем случае, была одна история в самом начале, когда меня перевели в фарм-клуб Рейнджерсов, мой агент решил, что я не хоккеист, а клоун, и подсунул мне чертов контракт. Который я даже не удосужился прочитать. Он после каждой игры приводил к раздевалке девушку, чтобы мы просто вышли вместе, я довозил их до ближайшей остановки, они выходили, бывало, конечно, и такое, что нужно было засветиться где-то в клубе или ресторане, чтобы желтушники написали очередную историю. Сначала это было весело, и правда обо мне говорил каждый второй, но потом мне стало надоедать, и я решил, что лучше заплачу неустойку, чем буду дальше играть клоуна. Разорвал контракт с агентом, тот, естественно, выставил меня мудаком, сказал, что я пользуюсь девушками, не умею с ними общаться, ну, и желтушники выбрали его сторону, а не мою. Вот такая забавная история. — Действительно, забавная, извини, что заставила тебя это вспомнить. Некоторое время я просто сижу в одном положении. Неловкость меня переполняет. Но хотя бы мозг не подбрасывает дурных мыслей. Звучит логично. — Дай угадаю, тебя волнует, наверное, вопрос, была ли у меня девушка или любил ли я? — он усмехается. — Я думал, что была, но оказалось, что ей нужна от меня не любовь, а только моя карточка и слава. А у тебя? Ты любила? — Честно? Нет. — Думала, что надо дать шанс одному парню, точнее другу, но сердце со мной не согласилось, — я отпиваю вина. — И я даже рада, что так вышло. Господи, ему же завтра на тренировку, а время-то уже, скорее всего, за полночь. Нужно собираться, иначе у него есть шанс получить втык от тренера. — Ксавье, я не хочу заканчивать этот вечер, но мне нужно домой, завтра я обещала маме встречу, — я кусаю губы и тереблю плед. — Конечно, сейчас я попрошу водителя, чтобы он приехал за нами, — он отвечает и достает мобильный. Спустя десять минут мы уже спускаемся на лифте, Торп не выпускает мою руку из своей, а я и не сопротивляюсь, мне приятно. Очень приятно. Когда мы садимся в машину, Ксавье называет мой адрес и притягивает меня к себе все ближе и ближе, обнимает, гладит по голове, и это действует на меня лучше, чем какие-либо успокоительные. Я чувствую, как улетаю в царство Морфея, но, к сожалению, идиллия длится недолго, машина останавливается, и водитель оповещает нас, что мы приехали. Торп помогает выйти мне из машины, и я ощущаю, что на меня падает пару капель дождя. Хочется ему сказать, что мы счастливчики, что нас не настиг дождь на крыше, но он опережает и задает вопрос: — Уэни, а у тебя есть мечта? Или какое-нибудь заветное желание? — Ксавье спрашивает неожиданно. — Чтобы меня поцеловали под дождем, — отвечаю первое, что пришло мне в голову. О своих мозгах набекрень я подумаю потом. Ночь, тишина и компания Ксавье мне настолько приятна, что нет сил идти против желаний. — А у тебя? — Чтобы пошел дождь, — с улыбкой на лице говорит он. Ксавье останавливается, поворачивает меня к себе, осторожно отодвигает прядь моих волос, заставляя сердце забиться в бешеном ритме. В его взгляде мелькает нежность. Не удержавшись, я первая тянусь к его губам. И уже чувствуя его губы на своих, мы слышим, как что-то падает. Обернувшись на отвлекающий звук, я вижу того, кого сейчас готова убить. Из его рук выпали мои любимые пионы. — Привет, детка, я тоже скучал, — злобно говорит Аякс. Я смотрю на Ксавье: по нему видно, что не только я готова убить Петрополуса. Его желваки ходят ходуном, губы поджаты, глаза горят огнем. Я впадаю в ступор. Что говорить? Что делать? — Ты? Ты какого черта тут забыл, Петрополус? — шипит Торп и выдергивает свою руку из моей. Они знакомы? Блин, ну, конечно, да. Логично. Молчание затягивается. Ксавье не пытается нападать, как и Аякс, у которого на лице отпечатался шок. Мне кажется, даже в анекдотах не может быть всё так смешно и глупо. Но это ни черта не смешно. Я дрожу. Дрожу всем телом, смотрю то на одного, то на другого. — У меня такой же вопрос к тебе, — орет Аякс. — Уэнсдей, может ты объяснишь? Хотя очень хочется повернуться к Ксавье и сказать, что это мой друг, мы о нем только говорили там на крыше, но мыслей, как именно все объяснить нет. Ни одной. Я хлопаю глазами, и не понимаю, к кому из них мне обращаться. Пока я теряюсь, Торп, видимо, для себя все решил: — Телефон и букет водитель тебе сейчас принесет, — выплевывает он. — Спасибо за вечер и приятной Вам ночи. Тяжесть оседает в желудке. Мне стыдно. Но я никогда не гонялась за парнями и даже не знаю, есть ли смысл или это будет выглядеть, как жалкая попытка оправдаться? Смотрю на спину Ксавье, на Аякса и не знаю, что делать.