Полюбить тебя снова

— Не стой столбом и протри лучше столы! В меня летит противно-мокрая холодная тряпка неописуемо грязного цвета. Фыркнув, я с брезгливостью сжал ее в руках и поплелся вытирать и без того затертые до блеска столы. Как я понял, моя красноречивость за кассой была лишней и люди прямолинейности не оценили. Да, наверное поэтому все так взъелись на меня. Что-то стало мне подсказывать, что с каждым днем спектр возможной работы в этой таверне уменьшается все быстрее и быстрее. Мне уже запретили принимать заказы у постояльцев, появляться на кухне и теперь — стоять за кассой. С такими темпами меня скоро вышвырнут вон. Конечно, без крова не останусь, но я вроде как даже привык к этой ежедневной суете, да и кофе мне наливают бесплатно, хоть и не очень вкусный. Что поделать, если люди те еще необразованные Ëтуны и хамят как только так сразу, а я сам по себе просто неуклюж и далек от приготовления кушаний (в конце концов, не этому меня учили). Оказывается, я скучал по стабильности. Конечно, будучи богом, сложно называть свое существование стабильным, но хотя бы его подобие очень даже грело мне душу. А здесь его было очень и очень мало. Если не оказывался на улице, мне грозили опасность в лице кучки мстителей или же, что не слаще, праведный гнев Одина. Последнее страшило, конечно, больше. Но было, однако, странно, что меня не хватились раньше. Неужели Тор умолчал о моем местонахождении? Это совсем на него не похоже. Или Всеотцу нет до меня дела? Ответ очевиден, пожалуй. Но все же мысль, что однажды меня выдернут из постели нагишом, тоже не грела. А как там матушка? Наверное, вся извелась. Я повел себя как последний козел, оставив ее одну, не попрощавшись. А вернуться и наверстать упущенное кажется совершенно невозможным. Думаю, стоит мне заявиться на пороге Асгарда, меня тут же отправят на плаху. Син тоже осталась там на произвол судьбы… А она же еще совсем дитя. Хотя, начал вспоминать я, она уже давно пересекла порог юности. Видно, в моей памяти она так и осталась маленьким капризным ребенком, с которым я вечно припирался и спорил. Удивительно, но я даже скучал по ней… Она и Сигюн были моей маленькой семьей когда-то… Но об этом я решил поразмышлять позже, пока совсем не загнал себя в бессилие и нервозность, закончив смахивать мерзкие крошки и остатки еды в ладонь. Был вечер субботы, самое время для больших масс, поэтому меня попросили ретироваться куда-нибудь и не мешаться под ногами, «пока я всех не распугал». Больно надо было. Я сел за стойку, так что теперь вход был слева от меня, и зачем-то уставился в меню, будто не знал его наизусть. Надо было книжку, что ли, взять… Странно все это. Почему я вообще здесь? Я же бог. Разве мое место не… ну как минимум не в Мидгарде. Пару раз в самом деле были мысли отправиться в Ëтунхейм, где мне и место, но каждый раз меня останавливали мысли о Сигюн. Ради нее я готов жить даже в поганом Мидгарде среди людского сброда. Честно говоря, я бы и в Хельхейм отправился ради нее. Пройдя столько всего, я не мог отступить, иначе это было бы откровенной трусостью. Я никогда не отрицал, что мне присуща боязливость в некоторых вопросах, и я часто мог отступить, в то время как Тор всегда шел напролом. Но сейчас отступать будет уже не простой слабостью характера, а предательством: себя, Сигюн и нашей любви. А уж этого я не допущу. Даже ценой своей жизни. Я негласно решил посвятить всего себя этому. А чему же еще? На периферии зрения мелькнула открывшаяся дверь, и в подтверждение этого зазвенел колокольчик над ней. Я машинально повернул голову. Стоило только о ней вспомнить… Двери распахнулись. Первая, конечно, заскочила Сигюн в красивом светло-зеленом платье с круглыми плечиками, усыпанном розовыми цветами. На плече у нее висела совершенно бестолковая маленькая сумочка, круглая, белая, но ей идущая к лицу. Рыжие волосы шелком рассыпаны по веснушчатым плечам, а на лице та самая лучистая улыбка, которую я так любил. Внутри меня все замерло в этот момент, что-то благоговейно сжалось. За ней с нахмуренным сомнением, словно стража, перешагнули порог Соколик и Романофф, одетые не в свои трико, а более просто: брюки и футболки. Их я был рад видеть чуть меньше. Вернее, вообще не был рад. Даже избегал встреч с ними по понятным причинам, но абсолютно это было неизбежно, ведь Юн считала их своими товарищами. На самом деле сегодня был, как любят выражаться, особенный день. Я узнал об этом случайно, когда несколько недель назад Сигюн забежала к нам за обедом и решила расплатиться, но вместо денежной карты подала мне другую пластиковую — водительское удостоверение. Тогда я понял, что второго мая у Сигюн день рождения, человеческий. И это озадачило меня и заставило даже ужаснуться. Во-первых, боги не празднуют дни рождения. Не в привычном для людей смысле и не с тем посылом. Это праздник общественный, напоминающий богам об их обязанностях, но никак не личный (Сигюн родилась в первое солнечное новолуние. Да, рождение у нас отмечается фазами). Но теперь она человек, а людям положено фиксировать прожитые года как напоминание, что их жизни быстротечны и мимолетны, что, несомненно, должно либо вогнать их в нервную депрессию, либо простимулировать их работать усерднее, чтобы не потратить жизнь впустую. В этом смысле нам, богам, проще — времени много. Во-вторых, мне нужно было выбрать Сигюн подарок, с чем я оттягивал до последнего. Я даже не был уверен, что смогу ей отдать его, что уж говорить об остальном. Но она сама пришла ко мне, и я не был уверен, что это простая случайность. Как минимум, сила привычки. Но все же мне очень хотелось верить, что она пришла сюда повидаться со мной. Компания уселась в том же месте, где и обычно: на диванчиках у окна. Меню им поднесла леди Дарлинг и, с морщинистой улыбкой похлопав Сигюн по плечу, раскачиваясь, удалилась. Я следил за ними из тени, но наверняка знал, что Юн меня заметила, но не подала виду. Ее товарищи понятия не имели, что я работаю здесь, а если бы узнали, то вряд ли бы появились на пороге еще раз. Возможно, к Хеле закрыли бы таверну и сравняли бы все с землей, а потом учинили самосуд. А может и нет. Кто их знает. Я им банально не доверял, ведь они уже пытались избавиться от меня. Что им помешает попробовать еще раз? Правда, я и сам был не лучше… Я прислушался, настраиваясь на разговор за их столом, и бросил взгляд через плечо: Юн сидела ко мне спиной, зато я прекрасно видел ее собеседников: угрюмая Романофф и вечно веселенький Соколик. Да, хороша компания, ничего не скажешь. И как они вообще приняли Юн к себе с такими-то характерами? Хотя, наверное, ей не привыкать: Син, потом я, затем эти двое и Старк — похоже, ее всю жизнь будут окружать самые заковыристые персоны. — Кстати, что у тебя с этим божком? — повел бровями Соколик. — Старк недавно весьма недвусмысленно намекнул, что ты с ним зачастила видеться после Малибу — да и вообще очень странно, что он согласился помочь тебе и влез в эту передрягу. Старик не одобряет. — По интонации было ясно, что и он не особо в восторге. Сигюн зарделась, пряча смущение в кружке с коктейлем, а я напрягся. Как здесь выражаются, разговор по тонкому льду. — Ничего такого. Просто общаемся иногда. Это против правил? Романофф не сдержалась от закатывания глаз с видом «не могла кого получше найти» и в подтверждение добавила, мягко, но с едва заметным раздражением: — Цветочек, ты вольна делать что хочешь, но должна понимать, что он не самый положительный персонаж. Я непроизвольно фыркнул. Идиоты, думают, могут учить богиню жизни, которая минимум в десятки раз старше и мудрее их. До противного смешно. Но все же я боязливо продолжил вслушиваться в их разговор, ожидая ответа Сигюн, который много для меня значил и был решающим в какой-то степени. — Если отложить это в сторону, Локи очень интересный собеседник, он умен, начитан, с ним не бывает скучно. Недавно он отвел меня в оранжерею, которая находится прямо здесь, в Большом Яблоке! А сколько он знает в ботанике — слов нет! Он просто какая-то кладезь знаний — в нем неисчерпаемый запас различной информации. И это также не отменяет тот факт, что он был рядом, когда я в этом нуждалась. Я усмехнулся. Конечно, такой лестный отзыв тешил мое самолюбие. Зря я, что ли, полжизни давился книжками в библиотеке и еще столько же практиковался? — Еще бы он не был! — прогремела Романофф. — Там же была ты. — Но я ни о чем его не просила. И тем не менее он спас меня. Потом Вирджинию. И потом мистера Старка. И еще бог знает сколько людей, когда остановил Киллиана. Разве этого не достаточно для одного раза? — По его вине умер Лоу! — зашипела Романофф, сочась едкой злобой в мой адрес. — Я знала его много больше тебя, такой человек заслужил если не жить, но хотя бы достойно умереть, а не от рук этого… vyrodka. Не говори так, будто спасение других жизней сможет компенсировать это, и сними уже розовые очки, в свете которых Локи стал тебе симпатичен. — И за столом повисло тяжелое молчание. Да, сколько желчи люди готовы на меня выплеснуть. Хотя не могу не согласиться, что я заслужил это. Сигюн поникла — я понял это по ее опустившимся плечам, — а когда заговорила, ее голос был тихим и осторожным, я бы даже сказал — усталым. — Да, на счету у Локи много не самых благочестивых поступков, и да, случившееся стало следствием его решений, но я не хочу закрывать глаза на его попытки исправиться. Даже не так: это будет худшим, что я могу сделать после всего произошедшего. В его жизни произошла трагедия, если хотите — можете меня считать в этом виноватой. Я хочу видеть в нем лучшее, ведь в конце концов люди показывают нам именно то, что мы в них видим. Вы оба, как никто другие, должны понимать, что значит хотеть быть прощенным. Работая в Щ.И.Т.е я так или иначе заключала сделку с совестью, ведь спасать приходилось только тех, на кого указывала организация, других же… ожидала печальная судьба. Разве это не неправильно? Я знаю о твоем прошлом, Нат, и не осуждаю тебя за это, потому что в итоге ты выбрала другой путь. И я тоже скучаю по Лоу. Но почему Локи не может измениться? И почему он не может мне нравиться? В конце концов, я любила его до всего случившегося, хоть и не помню этого. — А это еще нужно доказать! Юн вздохнула. Видимо, тема, которую с завидным упорством так гнула Романофф, испортила всю атмосферу предстоящей глупости. А спорить с ними было бесполезно, уж я-то знал себе подобных. Я ненавидел, когда Юн выгораживала меня, но сейчас вряд ли что-то мог сделать. Мое появление только усугубило бы обстановку и, возможно, привело к какой-нибудь потасовке, чего я тоже не хотел. Уж точно не в важный для моей любимой женщины день. Поэтому я допил кофе и поднялся с места, полный уверенности, что поздравлю ее позже, в какой-нибудь другой день. — Давайте закончим этот разговор, хорошо? — Сигюн звучала спокойно, но настойчиво. Я замер, решив все-таки дослушать. — Хорошо, — сдалась Романофф. — Но мы еще к этому вернемся. — Побойся бога! — воскликнул Соколик. — Это Локи, что ли? — хмыкнула рыжая. — Ребята! — не выдержала Юн. — Хватит. — Прости… — в один голос, даже виновато выдали ее дружки. Какое-то время они молчали, а я уже собирался уходить. — Я в уборную. — А я пойду покурю. И Романофф с Соколиком разошлись. Юн осталась сидеть одна. Молодцы, ничего не скажешь. С другой стороны, мне это только на руку. Ну если не сейчас, то потом может наступить нескоро, поэтому решение я принял быстро. Я, собирая мужество в кулак, поднялся. Действовать нужно не мешкая. Шаг, другой — Сигюн уже на расстоянии вытянутой руки. — Привет, — я сел напротив. Она подняла грустный взгляд, а потом слегка улыбнулась. И на всякий случай оглянулась. Весьма предусмотрительно. В памяти всплыли сами собой воспоминания, как раньше, по молодости, мы часто прятались от чужих глаз, боясь быть пойманными. Но сколько удовольствия и ликования это приносило, когда мы оставались незамеченными… — Привет, Локи. Я нервно сжал руки под столом и пальцами стиснул коробочку — уготовленный подарок для Юн. — Не хотел прерывать вас, зная о том впечатлении, которое я произвожу на окружающих. — Извини… — она виновато посмотрела на меня, будто знала, что я слышал каждое их слово. Наверное, тогда она бы еще больше расстроилась. — Тебе не надо извиняться за твоих… приятелей. Они имеют право думать обо мне что хотят, — я пожал плечами. — А тебя их мнение не волнует, — Сигюн беззлобно усмехнулась. Я согласно кивнул, не скрывая ухмылки. Их мнение меня и вправду не интересовало. Да, она знает меня слишком хорошо. — И все же… не очень приятно слышать, что другие тебя… ненавидят. — Мне достаточно того, что ты — нет. Она снова подняла на меня глаза. Интересно, о чем она думала? Что между нами никогда ничего не может быть? Что я не искренен? Что она не сможет полюбить такого, как я? Мне стало так страшно от этих мыслей, что задрожали руки. — Друзья не могут ненавидеть друг друга, верно? Друзья… Ага. Я согласно кивнул, будто не слышал того, что она сказала ранее. В конце концов, с моей стороны это было нагло и даже нечестно. Тем более, что я не хотел давить на нее. Я надеялся завоевать ее не менее грандиозно, чем в первый раз. Удивительно, когда я начал воспринимать это не как наказание, а как еще один шанс полюбить ее? Ладно, об этом мы поговорим потом, сейчас меня интересовало кое-что другое. Я уже изрядно замучился. Подобрать Сигюн подарок было сложнее любой алхимической задачи и самой страшной тренировки. Права на ошибку не было. Я долго думал и выбирал: нужно было что-то простое, но в то же время необычное, что-то, что покажет, что Сигюн важна для меня… В общем, порывшись в своих пожитках, я нашел серебряный медальон, и мне в голову пришла замечательная идея. Правда, за реализацию пришлось неплохо заплатить кузнецу, то есть… как это… ювелиру. — Я хотел тебе кое-что отдать. В честь праздника. Я подал Сигюн деревянную коробочку и замер в ожидании. Внутри мною тщательно упакованный покоился тонкий серебряный браслет, в центре которого, заключенный в серебряную С-образную окантовку, держался светло-голубой камень. Сигюн попеременно смотрела то на меня, то на браслет, и по ее глазам я понял, что она в высшей степени довольна. Надеюсь, мне удалось поднять ей настроение. Юн почему-то не смела прикасаться к нему. — Где ты его взял? — Переплавил ненужные металлы. А камень сделан из кристалла из Свартальфхейма — поскольку их планета погружена во мрак, источником света служат кристаллы, впитывающие в себя выброшенную магию. У нас такие были в детстве… Смотри… Я положил его на ладонь, и он засветился слабым зеленым. Отблеск отразился в удивленных глазах Юн. На это я и рассчитывал. — Возьми ты теперь. Сигюн с замершим сердцем аккуратно сжала его в руке. Сначала ничего не происходило, а после появилось слабое теплое свечение, которое просачивалось сквозь ее тоненькие пальчики. — Это сделала я?! — воскликнула она шепотом от радости. — Можно сказать, что да. В тебе остались крупицы магии, на которые реагирует кристалл. И еще… — я взял браслет и застегнул его вокруг тоненького изящного запястья, не без гордости разглядывая его. — При большом выбросе магии он будет светиться даже на расстоянии. — Спасибо, Локи. — С днем рождения, — я улыбнулся ей в ответ. Сердце в груди сделало кульбит. Кажется, я даже был счастлив. Некоторое время мы глупо улыбались друг другу. А потом время кончилось. Опомнившись, я быстро поднялся и ушел — и как раз вовремя. Первый вернулся Соколик, а потом показалась и Романофф. Я же решил провериться, а если бы остался, но не выдержал и продолжил бы нагло подслушивать, что уже было бы неприличным даже для меня. Да и мой рабочий день, как я понял, уже кончился. Фартук оставил за стойкой и вышел из помещения. На улице уже темнело, красное зарево полыхало в небе, и я разместился на лавочке напротив таверны — оттуда было прекрасно видно тот самый столик. Наблюдать за ними без звука даже приносило мне большее удовольствие. Теперь сквернословия банально не долетали до моего уха. В скором времени в этом бедноватом районе появилась дорогая эффектная машина — ну конечно, Старк иначе не может появиться. Удивительно, что не на вертолете. Он с букетом цветов наперевес вышел из машины и неуклюже ввалился в таверну. Я продолжал жадно наблюдать, как ополоумевший. Старк вручает Юн букет, который больше ее самой, обнимает ее за плечи, и они теснятся на диванчиках. Кажется, она очень рада его видеть. Судя по бурной жестикуляции, начинается какое-то оживленное обсуждение, но я не знал чего. В общем-то, было как-то все равно. Через несколько минут леди Дарлинг с широкой улыбкой принесла торт, усеянный горящими теплым светом свечами — видимо, Романофф поэтому удалилась настолько долго. Соколик и Старк захлопали в ладоши, а Сигюн с лучезарной улыбкой на лице закрыла глаза и разом задула все свечи на торте, как маленькое дитя. Отрадно было видеть ее такой счастливой, и я понял, что мне больше ничего и не надо. Только ее улыбка и смех. Без остального я как-нибудь переживу. На удивление, они, такие разные, выглядят как семья. Разные, но любят друг друга. Странно, но я даже не расстроился, что не принадлежу им. Да и для меня это не имеет никакого значения — люди меня мало интересовали. Я принадлежу Сигюн. Безоговорочно и верно. Неважно, она это, ее отражение, тень, ее подобие или же ноготь ее мизинца. Я всегда был для нее. Но я никогда не принадлежал этому миру. Ни сейчас, ни когда-либо еще. Впрочем, меня такое положение вещей вполне устраивало. ㅤ