Атомик лимб

      Итак, видит он перед собой ХРАЗа, но в обличии совершенно неожиданном — неученом каком-то виде. Потому что, как сказали бы немногочисленные знакомые из комендатуры, не вполне прилично человеку в таком возрасте быть ученым. Разве что отличником старших классов. Ботаном, короче.       Вообще-то майор очень тепло относился к подросткам, особенно к разбойникам-беспризорникам, потому что полагал про себя, что и сам когда-то был таким. Но вот подобных этому, каким сейчас выглядел ХРАЗ, он всегда недолюбливал. Правильные тихие мальчики, которые копят в себе ненависть к окружающим, а заодно комплекс Бога.       По всему перед майором жмется некая историческая ипостась Харитона, каким он был и до знаменитого купания в полимере, и до почетного своего академизма.       — Грохнуть бы тебя сейчас, — говорит Нечаев. — Нет человека — нет проблемы.       Пустые мечты. Потому что майор прекрасно понимает, что убийство человека в памяти никак не отражается на истории в реальном мире. А так хотелось. Тем не менее, пустая угроза имеет значимое действие — ХРАЗ вздрагивает, глаза его округляются еще сильнее.       Откровенно говоря, как Сергей опознал в щенке Радеоновича — загадка. Нечаев даже в какую-то секунду глянул вниз, не явился ли ему недруг в меховых пуантах. Но нет, рваные тапки. Ни очков, ни знаменитой лысины при ученом нет, более того, имеется неаккуратная шевелюра медного цвета, которая, правда, не производит особого впечатления и, конечно же, не привлекает такого внимания, как светящиеся бирюзой радужки глаз. Как будто светодиоды с усов к лицу пристроил.       Одет он в черный мешок с белым рисунком: рваный кружок с тремя стрелками направленными внутрь. Что характерно, тоже светятся. Брюки и вовсе какие-то капиталистические. От крестьянского в них только похабно изорванные колени. Джинс, что ли.       И все же это ХРАЗ.       Впрочем, тишина уже секунд пять как подошла к концу, и Дитя орет — бешено и самозабвенно.       — Я охрану вызвал, убирайтесь!       Из пацана вываливается, если коротко, набор очень напуганных слов. Нечаев таких, видимо, за жизнь наслушался, потому что подобные угрозы никакого трепета души у него не вызывают.       — Ты сам меня сюда привел, ебучие пироги! Чего психуешь теперь? Курс он мне покажет...       Хозяин квартиры продолжает орать так, словно Нечаев обесчестил его невесту и теперь должен, не сходя с места, вызваться на дуэль.       — Заткнись! — скалится уставший от истерики Нечаев и резко замахивается.       Эффект, как говорится, эффективен. Объект тут же затыкается со смертельно напуганным видом. По лицу его можно даже сказать, что молодое сердце на грани остановки, а нервная деятельность на ниточке от коллапса. Он закрывается от пришельца своей плоской квадратной доской. Вцепился так, что пальцы побелели.       — Где это мы? — спрашивает Нечаев ХРАЗа, который жмется теперь к окну. За его окаменелыми плечами ночь, а в ней летает что-то очень крупное и расцвеченное огнями.       Видимо, кнопку «заткнись» можно было нажать только один раз, и теперь пацан просто не способен говорить. Он и дышит-то с трудом, психованная истеричка.       — Ох, приятель, — вдруг раздается за спиной хорошо поставленный и вроде как знакомый голос. — Это ты совсем не угадал, куда зашел.       Нечаев оборачивается и видит Маршала. При себе у Маршала две вещи: пистолет и очень-очень-очень озабоченный вид.       — А, товарищ, рад видеть, — лыбится Нечаев. — Ошибся вот дверью, видимо. Я вообще-то Игоря искал.       — Подними-ка руки. Товарищ, — Майор делает жест пистолетом, дожидается правильной реакции (безоружный Нечаев, не будь дурак, поднимает обе свои девственно-чистые ладони) и сразу переключается на ХРАЗа, как бы говоря, что ему по барабану, рады его тут видеть или нет. — Ну, Тошик. Что у вас произошло?       И Тошик, тут же обретши почву под ногами, начинает вить какую-то дикую историю о том, что к нему вломился вот этот вот громила, нет, я его не знаю, но намерения у него выходят за предел уголовного кодекса, Маршал! Он обещал меня убить, Маршал!       — Ну, то есть не сосед и не матушкин хахаль, Тошик. Точно? Ты уверен? — мрачно ведет допрос Маршал. — Смотри, я ведь его сейчас грохну, а потом окажется, что ты, растяпа, дверь не запер, а парень и правда искал какого-то Игоря.       — Воу, воу! — вспыхивает Сергей, но ХРАЗ вспыхивает ярче.       — Ты охуел?! Ты в своем уме?! Про свою мать так говори! Я не знаю этого мужика и что ему надо тоже не знаю!       — М-м, — как-то особенно тянет Маршал. — Да у тебя жар, парень. Опять врачей подставляешь?       — Товарищи, — начинает Сергей. — В каком смысле «грохнуть»?       — Надо понимать, к кому в квартиру лезете, — говорит Маршал и насмешливо добавляет: — «Товарищ».       — Этот гений, — Нечаев кивает на ХРАЗа. — Тошик ваш, двери не подписал. Ну, я и ошибся.       — Двери не подписал? — одна бровь у Маршала приподнимается. — Не может быть.       — Я предупреждаю, Маршал, я агент такой же квалификации, что и вы. И работаем мы на одного человека. Не надо нашим ведомствам ссориться...       — М-м, — снова тянет Маршал, а потом живо добавляет. — Работали бы на одного человека, так вы бы знали, что лезть в квартиру конкретно вот к этому пацану — без согласования — нельзя. Под страхом устранения и все такое. Знаете почему? А потому что жизнь он должен отдать за Родину, за Сталина, за Землю, а не в драке с пьяным грабителем. Ну что, Харитон. Устраняю?       — ХРАЗ, нет...       Но ХРАЗ торопливо кивает, и в следующую секунду Нечаев видит, как Тошик вздрагивает от мелкой алой дисперсии, которая покрывает и его лицо, и волосы, и странную мешковатую одежду с белом кругом и стрелками на нем.       — КАКАЯ ЖЕ ТЫ ГНИДА, ХАРИТОН РАДЕОНОВИЧ! — вскрикивает Нечаев, когда его подбрасывает на полу больничной палаты.