Атомик лимб

      — Что за бред, — бормочет Сергей. — Ты совсем, что ли, повредился, пока лежал? Я не против тебя уничтожить, конечно, но... Как это поможет остановить сбой?       — Вам нужно перехватить у меня управление, — бодро отвечает голос из руки. — Живым я, конечно, это не позволю сделать. Поэтому меня нужно нейтрализовать.       — А, ну это сейчас. Нейтрализую. Ты только не сопротивляйся, — говорит Нечаев и нагибается за вилкой.       — Хватит! Мы так не выберемся отсюда! Товарищ майор, там за стеной гибнут люди, вы нужны им остро, как никогда!       — Заткнись! Заткнись, слышишь? — майор швыряет вилку в сторону бокса с мутантом. — Ты после всего вообще не имеешь право говорить слово «люди»!       — Хорошо, товарищ майор. Нам все равно придется договориться, хотя мне будет сложно разобраться в собственных инструкциях, а вам — воспринимать мою речь без того, чтобы впадать в буйство. Цели у нас общие: выбраться из больницы, устранить меня и остановить сбой.       — Угу, знакомый набор, только в прошлый раз вместо тебя в списке целей значился Дмитрий Сергеевич.       — Значился. Мне нужно было его устранить, чтобы он, не дай боже, не запустил «Коллектив 2.0». Теперь мне нужно устранить себя, чтобы запустить «Коллектив 2.0» и остановить сбой. Одна проблема. Остановить сбой могу только я, поэтому устранять меня нельзя.       — Что за рекурсивный бред?!       — Уловка 22, майор.       — Что? Ладно, как выбираться-то?       — Давайте так — я больше не буду просить вас убить Игоря. В предыдущие два раза это привело нас в Лимб. Но думаю, вы и сами придете к выводу, что его смерть — единственный путь из палаты.       — Перемолол бы тебя, — говорит Нечаев спустя три секунды обоюдного молчания.       — Успеется, — рассудительно отвечает ХРАЗ. — Посмотрите налево.       Нечаев кидает беглый взгляд на измученного мутанта, движения которого вялы и даже в чем-то противоречивы.       — Ведь это он помог устроить все так, чтобы вы надели перчатку. Собственно, за это и пострадал.       Дальше ХРАЗ вдруг пускается рассказывать занимательную историю, как оказавшийся запертым в одной палате с Нечаевым, медбрат Игорь получил инструкции — рискуя жизнью подняться в лаборатории на четвертом этаже, забрать перчатку, если ту еще не сожгли беснующиеся ВОВы, и приладить к бессознательному майору.       И он — парень этот — действительно вышел из палаты, запер за собой дверь на амбарный замок и поднялся за перчаткой. По дороге медбрат Игорь оказался зараженным, так что когда дело дошло до пристраивания перчатки, страдающий от жара доброволец уже ничего не сумел, даже под чутким инструктажем. Тогда медбрата Игоря попросили достать из подсобки на этаже магнитный замок и запереться изнутри с больным на какой-нибудь рандомный код, код записать на щебетарь. А чтобы ненароком не сожрать больного — отправиться умирать в бокс. Так что, установив замок, Игорь, сгорая в пламени чужеродного белка, пополз в реанимацию, которая, увы, уже ничем не могла помочь герою Союза.       — Почему он не оставил щебетарь на тумбочке? — спросил подозрительный и опечаленный Нечаев. — Где же теперь его искать?       — В нагрудном кармане Игоря, конечно же.       — Так он с ним заперся?! Зачем?!       — Бес его знает. Может, уже не соображал, а может, времени не хватило, решил перестраховаться. Человек, товарищ майор, жизнь отдал, чтобы вы могли с моей помощью попытаться все исправить. А вы... кусаетесь!       — Ты всю эту схему придумал и человека угробил, — зло сказал Нечаев.       — Необоснованные обвинения. Но это вы сгоряча. Я понимаю. А щебетарь все же надо достать.       — Так ты же лежал — наверняка слышал, какой он там код записал!       — Не слышал, товарищ майор. Реанимация изолирована в том числе от шумов.       — Хорошо, как отпереть Игоря?       Ну, тут оказалось, что через ключ доступа сотрудника больницы, но ключ доступа, как и щебетарь, находятся по ту сторону стекла. Нет, ХРАЗ никаких ключей взлома больничных замков не имеет.       — Да что ж мне так везет-то?!       Сергей хватается за стойку капельницы, но та оказывается слишком легкой для разбивания полимеризованных двойных стекол. Нечаев берется за койку.       — Отставить! — кричит ХРАЗ.       — Не суйся! Давай свой телекинез!       Кровать вписывается в стекло, приводит это к тому, что мутант отлетает прочь и начинает рваться навстречу судьбе интенсивнее. Руки у Нечаева дрожат.       — Телекинез после больничного — это не бесплатно, товарищ майор, — говорит ХРАЗ тихо. — Тотальное нервное истощение, знаете ли. Стекло-то мы с вами одолеем, но после этого побег на голове Игоря съест нас живьем и без сопротивления.       — Тогда нахрена выходить? — говорит Нечаев, сползая под окно. — Чтобы сдохнуть как-нибудь не буднично? Не в больничной палате?       — В здании почти никого, поедим, найдем «элеонору», стимуляторов сделаем. Как вам такой план?       Майор отвечает, что вышеозначенный план кажется ему в данном положении:       а) неосуществимым как цель;       и даже:       б) несбыточным как мечта.       ХРАЗ со вздохом отмечает, что до игоревых посмертных мыслей можно добраться и через Лимб. Как у человека отколлективизированного, его остаточная память могла застрять в Лимбе, нужно только ее отыскать.       — Каким таким образом? — без должного энтузиазма спрашивает Нечаев.       — Я неплохо знаю персонал больницы и изучил их личные коды. Я выведу вас в Лимб, товарищ майор, а вы постарайтесь не отклоняться от указанного курса, так мы найдем предсмертные мысли Игоря. Через них можно будет открыть бокс, а может, кто знает, сразу получить доступ к магнитному замку. Но тогда бедному Игорю придется пожить еще какое-то время в таком неприглядном, запертом виде с раскуроченным, как вы это называете, еб... Еб@лом.       — Как будет выглядеть этот твой курс? — спрашивает майор, укладываясь на пол в дурном предчувствии.       — Это зависит только от вас!       Ну, тут потолок от накатившей тошноты радужно темнеет и превращается в грязную стену. Нечаев понимает, что больше не лежит, а очень даже стоит, в рабочем своем костюмчике, без, слава тебе господи, перчатки, но и без оружия.       Ощущения ну очень натуральные, чуть более натуральные, чем обычно в Лимбе. Может, потому, что стоит он в самом тривиальном на свете коридоре, разве что неоправданно грязном. Дверей кругом видимо-невидимо, а между дверьми надписи такого содержания, что на какой-то миг майор приходит в замешательство. Он не привык видеть на стенах слова, которые сам произносит; он считает, что это уже слишком. Надписи ведут его вглубь, и он даже забывает, зачем, дьявол разбери, оказался среди всего этого непотребства, пока не добирается до двух дверей от которых несет жаром, словно за ними по банному комплексу.       Двери смотрят друг на друга одинаковыми номерами, но у одной сверкает глазок и за ним виден свет, словно в коридоре горит лампочка, а за вторым... второй обуглен. И низ у этой двери в каких-то мерзких потеках.       За правой — чистой дверью — смеются. За второй — тишина.       «Ладно, — скрипит мозгами Нечаев. — Жар — это как раз то, что нужно. Жар как раз был у Игоря, это совпадает. Но вот не думаю, чтобы Игорь, устанавливая замки и запираясь с собственной Смертью, при этом хохотал с какими-нибудь гражданками».       Рассудив так, майор толкает неприглядную дверь слева и попадает в темный коридор. Все в этом коридоре чуждо и незнакомо ему, но он не может сказать почему. Коридор какой-то неуютный, даже еще больше, чем больничная палата. «Не туда свернул», — думает Нечаев и разворачивается, но входная дверь хлопает и на проверку оказывается сплавленной со стеной.       «Тысяча пирогов!»       Дальше по коридору он заглядывает в темную комнату и видит лежащую на койке женщину, подцепленную к капельнице. Рядом тускло горит экран.       «А, нет. Курс верный», — радуется Нечаев и направляется к единственному проему, из которого льется какой-никакой, но свет.       Там, за безобразно заваленным столом, потрясенный до онемения, сидит ХРАЗ. К груди он прижимает что-то плоское и квадратное, глаза его круглы, а лоб и щеки лихорадочно горят.       — Вы кто? — тонким от ужаса голосом спрашивает он.       — Тот, кто тебя остановит, — зловеще отвечает Сергей.