К звёздам и к безднам, Курама!

      Храм Льва — это подземелье открытое для всех путешественников, даже спустя тысячи лет оно предлагает каждому своё испытание и очень популярна как начальное подземелье для новичков. Наверное, по этой причине, капитан кавалерии Кэйа Альберих в тайне от своего приёмного брата привёл сюда Узумаки Наруто, что бы испытать его. Тут Наруто и узнал правду о подземельях — что после даже тысячи лет, никто не знает куда ведут звездные врата. Но ясно одно, каждому человеку, каждому носителю глаз Бога есть своё испытание. Оно находится между Долиной Ветров с севера, Ущельем Дадаупа с юга и всё это омывается водами Побережья Сокола.       Солне склонилось к закату, морские ветра ни на секудну ни останавливались, заставляя шелестать травы, ветряные астры и валяшки. Это создавало идеальную природную гармонию, именно такими свойствами обладал Мондштадт — королевство, верное своему Архонту. Именно такую гармонию создал Барбатос, после свержения Декарабриана. Вокруг храма бегали кабаны, было оставлены различная утвари, такие как котлы и приборы. Была протоптана дорога а с юга-запада возвышалась Драконний Хребет, который совместно с морским ветром, обнимает близлежащие земли своей холодной выдержкой.       Недалеко от храма возникли шесть красных камней, они были созданы будто из ниоткуда. Шесть камней танцевали принимая форму овала и кружа вокруг почти что, в очень быстром темпе. Из-за такого трения неизвестных сил и сжатия воздуха вокруг танца, воздух внутри представления неизвестных сил начало сильно искажаться. Это было сравнимо когда путешественник идёт по жаркой пустыне и ему мерещится разное. Это может быть очертание города, живительного оазиса, мираж проще говоря.       Камни кружились циклами и внезапно остановились, издавая такой звук, будто деревянной палкой взмахнули со всей силой. Сжатый воздух потихоньку кипел, словно в ней концентрировалась просто огромная температура. И совсем скоро, эта температура приняла форму ярко-красного стекла, позволяя посмотреть на мир кровавым цветом. Оно начало издавать булькающие звуки, словно оно имело собственный разум и готовилось испражнить содержимое. Драгоценные камни которые составляли основу неизвестной энергии начали дрожать и под яркий свет, и из кровавого стекла выскочили с обоих сторон двое мужчин. Они прокатились по инерции и каждый врезался в свою преграду. Кто-то в дерево, кто-то в большой булыжник, но ясно одно, это не самая удобная посадка.       Ощущая будто миссия сделана, портал состоящий из камней и кровавого стекла рассеялся в красном дыму. Драгоценные, неизвестные камни малинового цвета будто обладая бестелесным эфемерным телом, вернулись вновь под землю и не осталось и следа своего присуствия. Но артерии земли всё помнят и будут хранить этот фрагмент до скончания веков или мира Тейват.       Ну а мы возвращаемся к пришельцам. Из портала выскочили Наруто и Курама, каждый из них прокатился по разные стороны. Старый лис потирал шишку на голове, потому что врезался в огромный булыжник. Джинчуурики плевал и вытирал рот, потому что врезался в дерево, попутно поцеловав кустик. Они оба вставали и вытряхивали пыль со своих одежд. У Наруто было какое-то фантомное чувство — воздух, ветер, запахи и многое другое. Ему казалось что нос будто очутился от спячки и радуется знакомым запахам и окружениям.       — Мы дома! Мурата говорила правду оказывается! Ю-ху! — Приподнял руки Узумаки и исполнил небольшой танец, двигая бёдрами и кусая нижние губы. Курама, одетый в кимоно с золотым ремнём на котором был его артефакт, не разделял радости.       — Не самая приятная посадка. — Высказался лис в человеческом облике, вытирая шишку на затылке. Что, что, а вот человеческая форма имел слабый болевой порог и это надо исправить или по крайней мере, стараться минимизировать.       — Ой да ладно. — Заражён был оптимизмом парень с недавно приобретённой бородой на лице. Он улыбнулся и повернулся в сторону протоптанной дороги. — Идём домой...       Внезапно окружающий воздух начал сгущаться, и лёгкий ветер, ранее едва касавшийся кожи, начал спирально сжиматься. В его центре начала проявляться бирюзовая энергия, словно светящаяся дымка, заполняющая пространство и наполняющая всё вокруг чувством неограниченной свободы. Эта энергия переливалась, меняя оттенки, словно живое существо, проникая в каждую щель и уголок. Из этой волшебной энергии, сопровождаемой мелодичным пением тысячи птиц, появилось удивительное явление. Сначала виднелся силуэт, а затем, под мягким, почти небесным светом, возник юноша в белой рясе. Его появление было грациозным и плавным, словно он скользил по воздуху. Белая ряса свободно ниспадала с его плеч, подчеркивая его стройное, невысокое тело и придавая ему вид ангельского создания.       Юноша обладал светлой кожей, почти светящейся в мягком свете бирюзовой энергии и татуировками по всему телу не считая шеи головы. Его бирюзовые глаза были глубокими и проницательными, словно всматривающимися в самую душу тех, кто на него смотрел. Эти глаза излучали доброту и мудрость, казалось, что в них заключена сама суть свободы и безграничности. Его тёмно-синие, почти чёрные волосы, коротко подстриженные, создавали контраст с его светлой кожей. Две пряди, обрамлявшие его лицо, были заплетены в тонкие косички, концы которых заметно светлели, переходя в бирюзовый оттенок, словно погруженные в ту самую энергию, из которой он вышел.       Аура, исходящая от этого юноши, была потрясающей и величественной. Она окутывала его как невидимый плащ, наполненный бирюзовым светом и ароматом свежести. В его присутствии чувствовалась невероятная мощь и спокойствие одновременно, словно сама природа благословила его своим величием. Его присутствие внушало благоговение и трепет, но в то же время дарило ощущение покоя и умиротворения. Эта божественная сущность была словно воплощением свободы и надежды, несущей свет и мудрость. Его аура была настолько мощной, что казалось, будто время само замедлилось в его присутствии, давая возможность наслаждаться каждым мгновением. Пение птиц, сопровождающее его появление, звучало как гимн природе и свободе, наполняя сердце джинчуурики Девятихвостого свободой.       Сомнений нет, это Барбатос собственной персоной. Его крылья, сияющие чистым белым светом, раскрылись за его спиной, придавая ему ещё большее величие и грацию. Эти крылья были совершенны в своей красоте и силе, с каждым взмахом они создавали мягкий ветер, наполняющий воздух ароматом свежести и свободы. Но наиболее примечательной деталью были девять точек, расположенных за его спиной, из которых исходил тёмно-бордовый огонь. Эти точки, словно мерцающие звезды, образовывали совершенный круг, каждая из них излучала пламя, которое, казалось, пульсировало в такт с дыханием божества. Огни были яркими и глубокими, их тёмно-бордовый цвет контрастировал с ослепительной белизной крыльев, создавая завораживающий и таинственный образ. Пламя из девяти точек было живым, оно извивалось и танцевало, словно бы играя с воздухом вокруг него. Каждый язычок пламени был наполнено демонической силой и это приобретение было получено от контракта с самим Девятихвостым Демоном Лисом, могущественным созданием из другой реальности — Курамы но Йоко...       Юноша стоял, окружённый этим магическим кругом, его бирюзовые глаза смотрели вперёд с мудростью и уверенностью. В его ауре чувствовалась мощь и спокойствие одновременно, а белоснежные крылья и тёмно-бордовые огни создавали образ, который навсегда запоминался всем, кто имел честь его увидеть. Особенно Узумаки Наруто, который только почувствовав божественную энергию, моментально призвал Синевихря и преклонил колено перед своим Архонтом.       Венти оценил внешность своего несостоявшегося чемпиона. За время путешествия в Натлан он стал заметно выше, заимел бороду которая сейчас развивалась на ветру. Наруто Узумаки, он стал паладином под стать Барбатосу, со своей белоснежной броней с золотыми ободками. Длинные алые волосы вместе с бородой колыхались на ветрах Барбатоса. Его верное оружие претерпело изменение, из градиента из синих и красных цветов, копьё стало белоснежным и песочным. Лезвие из чистого анемо энергии развивались на древке, являясь самым острым предметом.       Затем он глянул на компаньона своего чемпиона. Под личиной зверолюда скрывается самый опасный, кровожадный биджу, стихийное бедствие — Курама но Йоко. В отличие от своего тюремщика он не выражал прям фанатичную верность. Хвостатый ограничился кивком и ноткой одобрения. Старый лис тем временем улыбнулся, признаться честно, он рад был видеть девять сфер за спиной Барбатоса. Носом он чуял что божество перешло на другую ступень. Его сила вместе с силой Курамы, создавали поистине удивительное явление, это как два океана соединяются вместе, образуя странную консистенцию воды, с разным составом и разной плотностью. Анемо Архонт оказывается тоже без дела не сидел и лыба на лице Курамы стала шире как никогда ранее.       — Я горжусь тобой Наруто Узумаки. Ты самый верный мой последователь и ты проделал отличную работу. — Улыбнувшись сказал Барбатос, возвращая себе вид Изумрудного барда. Он немного почесал затылок. — Кто же знал что причина пропажи Мураты это вишапы глубин затесавшиеся в недрах Натлана.       — Радость встречи переполняет моё сердце, мой господин. — Наруто не смел смотреть в глаза своему богу, которому добровольно поклялся служить и один раз даже отдал жизнь за идеалы ветра. — Натлан оставил во мне смешанные чувства, я выполнил миссию, но меня мучают куча вопросов.       — Я могу тебя понять, Наруто. — Венти положил руку на его плечо. — Со мной связалась Мурата и выложила всё что происходило в Натлане. — Ветер это такой элемент, который всегда приводит изменения и свободу. Ты настоящее олицетворение ветра, ведь помог изгоям Тлальока, разобрался с тиранией мутировавшим лавачурлом - Кукульканом. Взвалил на свои плечи спасение эльфов Чакитзаны.       Он немного посмеялся и слова барда заставили щеки парня немного порозоветь. Курама в ответ схватился рукой за лоб, выражая недовольство и чувство что он легко поддался на уговоры тюремщика.       — А ещё притворились девушками и даже приняли их форму, что бы попасть в Натлан! Как это прелестно и оригинально. — Издал смешок Барбатос. — Я понимаю тебя мучают вопросы о вишапах, как Кокоми замешана в этом и в частности Рагн'Дувиры. — Наруто поднял взгляд на своего бога и увидел теплую улыбку на лице Анемо Архонта. — Ты должен сам достучаться до правды. Но я тебя заверяю, злодея уличить просто, гораздо труднее его понять.       Узумаки вопросительно взглянул на Венти, не посмев вставать из почтительного положения. Барбатос хлопнул в ладоши и начал покрываться чистой анемо энергией, становясь бесплотным. Напоследок божество сказало добрые слова.       — Добро пожаловать домой, Наруто. — Сказав это, Архонт исчез в вихре анемо стихии. Узумаки поднимался со своего места и Курама по-дружески тронул его в плечо, будто говоря что всё будет хорошо. Им обоим следует приготовиться к важному повороту в их жизни.       — Думаю пора. Пора призвать Терезу и эльфов. — Сказал Наруто размахивал конечностями делая небольшую зарядку. Курама хмыкнул и прислушался к окружению. Несмотря на то, что Храм Льва популярное место среди путешественников, сейчас никого не было в пределах нескольких километров и это хорошо.       — Ты прав. Я начинаю призыв. — Старый лис сложил несколько печатей и конец ознаменовал печать бабочки и биджу хлопнул рукой по земле, его пальцы горели собственной чакрой хвостатого. — Техника Призыва!       Из густого, окутывающего всё вокруг дыма начала появляться гигантская бабочка. Сначала сквозь клубы тумана пробились очертания её крыльев, затем фигура стала обретать ясность. Сначала проявились массивные крылья, которые плавно расцветали как рассвет, раскрашивая мрак яркими и переливающимися цветами. Крылья бабочки были восхитительными, как полотна художника, смешавшего оранжевые, фиолетовые, голубые и множество других оттенков в причудливом узоре. Оранжевые пятна переливались, переходя в глубокий фиолетовый, затем в яркий голубой и обратно, создавая эффект, как будто в крыльях запечатлён танец света. Каждый взмах этих крыльев был медленным и грациозным, словно бабочка двигалась в замедленной съёмке, её движения были изящными и завораживающими.       Голова и лапы бабочки были чернее ночи, резко контрастируя с её яркими крыльями. Голова была украшена фасеточными глазами, которые сверкали под солнечными лучами, отражая свет тысячами мелких граней. Эти глаза, казалось, видели всё, блестя и переливаясь как драгоценные камни. Её лапы были длинными и тонкими, также чёрными, словно вытесанными из обсидиана. Бабочка медленно растягивала их, словно пробуждаясь после долгого сна. Лапы аккуратно касались земли, создавая ощущение, что она едва касается поверхности, будто не хочет нарушать хрупкость мира вокруг.       Когда дым полностью рассеялся, бабочка полностью раскрылась во всей своей красоте. Она продолжала медленно размахивать крыльями, создавая лёгкий ветерок, который приносил с собой свежесть и аромат цветов. Её крылья сияли и переливались на солнце, каждое движение создавая новые и неожиданные комбинации цветов, как в калейдоскопе. Она оглянула двоих и скрутила хоботок в спираль.       — Рада вас видеть... раз я тут значит пора, да? — Спросила Тереза в риторическом вопросе бабочке и взлетела на несколько метров над землей. Её чёрные лапы концентрировали печати и её крылья застывшие в небе, начали булькать.       Когда Тереза взмахнула своими крыльями, она поднялась в воздух с грацией и величественностью. Её разноцветные крылья развернулись полностью, и с каждым взмахом с них начали падать маленькие чешуйки, как мерцающий фиолетовый дождь.       Эти чешуйки, похожие на миниатюрные капли, имели округлую форму с острым концом, напоминающим капли воды. Они излучали мягкий фиолетовый свет, который играл на поверхности, создавая эффект, будто бабочка оставляет за собой светящийся след. Чешуйки падали медленно, словно перья, танцующие в воздухе. Каждая чешуйка вращалась и мерцала, отражая солнечный свет и создавая вокруг себя маленькие радужные ореолы. Когда чешуйки касались земли, они продолжали светиться, растягиваясь в причудливые формы, как бы сливаясь с поверхностью. Они падали в огромном количестве, их было тысячи, и они покрывали землю под бабочкой, создавая сверкающий ковер из фиолетового света. Каждое движение крыльев бабочки освобождало новые чешуйки, и вскоре воздух вокруг неё был наполнен мерцающим светом. Чешуйки падали на землю, на растения, на камни, оставляя за собой след из светящихся капель.       Чешуйки продолжали падать, заполняя пространство вокруг фиолетовым светом и превращая всё вокруг в сказочный пейзаж. Земля, покрытая тысячами этих светящихся капель, выглядела как поле, где каждая чешуйка была маленьким светлячком, освещающим путь. Как только чешуйки коснулись земли, они начали медленно растягиваться и изменяться. Светящиеся капли плавно вытягивались, их форма становилась всё более очерченной и детализированной. Казалось, что сама земля напитана магией мира бабочек, которая превращает эти чешуйки в нечто живое. Постепенно чешуйки начали принимать очертания человеческих фигур. Сначала появились абстрактные контуры, напоминающие грубые скульптуры из пластилина. Но по мере того, как фигуры продолжали трансформироваться, их очертания становились всё более чёткими и реалистичными. Некоторыче чешуйки принимали форму повозок и других очертаний.       Фигуры из чешуек лежали неподвижно, словно застывшие в безмолвной молитве. Их светящиеся тела напоминали нежные скульптуры, лишённые жизни. Но с каждым новым взмахом огромных крыльев бабочки, что парила в воздухе над ними, чешуйки начали изменяться. Постепенно на поверхности каждой фигуры появились трещины, и мягкое свечение становилось ярче. Затем, с громким треском, чешуйки начали ломаться, и из них, как из коконов, поднимались живые существа. Эти существа были эльфами Чакитзаны, пробуждающимися из долгого сна.       Тысяча триста тридцать семь эльфов начали вставать, оживая из под чакры Терезы. Эльфы были самых разных возрастов: среди них были дети с большими глазами, полные удивления, взрослые, чьи лица излучали мудрость и опыт, мужчины и женщины, каждый из которых был уникален и прекрасен по-своему. Эти эльфы отличались от обычных своим темным оттенком кожи, которая контрастировала с их длинными белыми волосами, ниспадающими на плечи. Их уши, длинные и острые, были символом их древнего происхождения и тесной связи с Чантико(Прошлый Пиро Архонт). На многих телах были видны татуировки бирюзового цвета — линии и сложные рисунки, которые извивались по их коже, как живые, придавая им ещё больше загадочности и красоты.       Дети, с восторгом в глазах, рассматривали мир вокруг, их маленькие тела тоже украшали татуировки, но более простые, словно обещание будущих сложных узоров. Взрослые эльфы двигались с грацией и уверенностью, их движения были плавными и точными, как у опытных воинов и мастеров. Мужчины и женщины были сильны и прекрасны, их лица излучали благородство и решимость. Почти у многих имелся анемо глаз Бога с гравировкой солнца — главного атрибута Натлана.       Татуировки, которые покрывали их тела, казались живыми. Линии и рисунки складывались в сложные узоры, которые светились мягким бирюзовым светом. Каждая татуировка была уникальной, отражающей индивидуальность своего носителя. Тлазольтепек пробудилась, она являлась вождём этого племени и медленно вставала из сидячего положение. Воздух при первом вдохе сразу говорил что они не в жарких лугах и окрестностях Натлана. Подняв голову, она заметила бабочку, которая и заставила спать их всех. И в этот же момент, гигантская мать исчезла в дыму. Какие только чудеса имел Барбатос. Тлазольтепек услышала знакомый голос сына Анемо Архонта и поняв что путешествие выдалось очень удачным, приклонила голову. Её примеру последовали все эльфы. Это шанс начать новую жизнь под протекцией Барбатоса, где нет гнёта среди других соплеменников.       Наруто немного смутился и почесал затылок, неловко смеясь. После этого, темнокожие эльфы начали готовиться к походу в Мондштадт. Тлазольтепек была довольна, но немного нервничала из-за нового места, окружения, запаха свободы и то, примут ли жители Мондштадта её сородичей и саму её. Мужчины загружали повозки, дети шли рядом со своими матерями, каждый испытывал стресс.       Когда эльфы в сопровождении джинчуурики и биджу достигли вершины ущелья, перед ними открылся величественный вид на Порт-Амос. Город лежал внизу, раскинувшись вдоль побережья как драгоценный камень на ладони природы. Величественная панорама завораживала, и даже видавшие многое эльфы не могли скрыть своего изумления. Город расстилался на равнине, окружённой синевой океана и зелёными холмами. Мощные корабли, каких эльфы никогда не видели раньше, были пристыкованы к многочисленным портам. Их паруса, огромные и разноцветные, развевались на ветру, а высокие мачты устремлялись в небо, словно древние деревья. Эти корабли, созданные с невероятным мастерством, выглядели как чудеса инженерного искусства, готовые к дальним морским путешествиям.       В центре города возвышалась огромная статуя женщины с луком, готовящейся стрелять по направлению океана. Эта статуя, выполненная из светлого камня, была настолько величественной, что её можно было увидеть с любого уголка города. Женщина выглядела величественно и грациозно, её лицо выражало спокойную решимость, а её лук, направленный в сторону горизонта, символизировал защиту и готовность к любым вызовам. Улицы Порт-Амоса были вымощены булыжником, создавая уютные, извилистые дорожки, которые пересекались и уходили в разные направления. Вдоль этих улиц стояли фахверковые дома, яркие и красочные, их деревянные каркасы и белые стены создавали приятный контраст. Эти дома, выстроенные колоннами, образовывали уютные кварталы, каждый из которых был уникален по своему стилю и архитектуре.       Эльфы смотрели на город с восхищением. Для них, привыкших к лесам, природе и примитивных домов на основа маиса, Порт-Амос был словно другой мир, полный удивительных открытий. Глаза детей широко распахнулись, когда они смотрели на высокие башни и шумные рынки, где торговцы предлагали свои товары. Взрослые эльфы обменивались тихими комментариями, указывая на детали архитектуры и необычные конструкции.       На расстоянии от Порт-Амоса, за зелёными холмами и извилистыми дорогами, виднелся другой город — Мондштадт. Он раскинулся вокруг сверкающего озера, отражавшего в своих водах небесную синеву и белые облака. Мондштадт выглядел как картина из сказки, и даже с такого расстояния он поражал своей красотой и величием. Вокруг города возвышались могучие мельницы. Их большие, белые лопасти медленно вращались на ветру, создавая ритмичный, успокаивающий звук. Эти мельницы, словно гигантские стражи, окружали Мондштадт, их силуэты были видны издалека, придавая городу особый шарм и величие.       Чуть севернее от города стояла огромная церковь, её шпиль возвышался над всеми другими зданиями. Церковь была видна даже невооруженным глазом, её величественные стены и изящные витражи сияли на солнце. Она была символом веры и духовной силы, привлекая к себе паломников и жителей города. Но самой впечатляющей частью Мондштадта была огромная статуя божества Барбатоса. Эта статуя, изображающая юношу, поднявшего руки к небу, была настолько велика, что её можно было увидеть издалека. За спиной юноши простирались крылья, создавая впечатление, что он вот-вот взлетит. Барбатос, с его нежными чертами лица и решительным выражением, олицетворял свободу и надежду.              Эльфы смотрели на Мондштадт с восхищением и благоговением. Город, окружённый мельницами и озером, с величественной церковью и статуей Барбатоса, выглядел как место, где царит гармония и мир. Дети восторженно указывали на мельницы и статую, их глаза горели от волнения. Взрослые эльфы тихо обсуждали увиденное, их лица выражали уважение и восхищение. Наруто с Курамой улыбнулись, Мондштадт станет для эльфов Чакитзаны новым домом, где они найдут утешение и возможность начать новую жизнь.       — Превосходный вид, сын Барбатоса. — Высказалась Тлазольтепек, подойдя к ним двоим. Наруто улыбнулся очень тепло. — Мы пойдём туда? Что-то я начинаю нервничать.       — Не беспокойтесь, жители Мондштадта самые лучшие. Магистр Джинн, госпожа Лиза, господин Кэйа и мастер Дилюк наверняка уже что-то придумали. Переживать нечего.

***

      Через некоторое время, город, видневшийся издалека, теперь раскинулся перед ними во всей своей красе, и каждый шаг приближал их к новым открытиям. Тысяча триста тридцать семь эльфов шагали по улицам Мондштадта, их стройное движение напоминало поток, текущий через город. Жители Мондштадта, увидев такое необычное зрелище, остановились и с удивлением и любопытством смотрели на новую процессию. Эльфы, с их тёмной кожей, белыми волосами и бирюзовыми татуировками, выглядели как пришельцы. Все их вещи были оставлены перед входом в город.       Наруто с теплотой смотрел на родные очертания, наконец-то он дома. Сын Барбатоса вёл их вперёд, его уверенные шаги придавали всем остальным спокойствие и уверенность. Узумаки внимательно шёл, следя за окружающей обстановкой и приветствуя жителей города. Эльфы шли за ними, их движения были грациозными и плавными, словно танец. Улицы Мондштадта были вымощены гладкими камнями, которые блестели на солнце. Вдоль дорог стояли фахверковые дома с аккуратными, ухоженными садами. Их яркие стены и деревянные каркасы придавали городу уют и тепло. Жители города приветливо улыбались, некоторые махали руками, приветствуя гостей. Дети выбегали на улицу, чтобы лучше разглядеть эльфов, их глаза горели от восторга.       По мере того как эльфы проходили мимо, мельницы, которые раньше казались далекими стражами, теперь возвышались прямо перед ними, их огромные лопасти вращались на ветру. Шум мельниц добавлял ощущение живого, дышащего города. Эльфы с интересом смотрели на эти строения, восхищаясь их мощью и грацией. Эльфы, дети и взрослые, мужчины и женщины, шли по улицам Мондштадта, исследуя каждый уголок города. Они смотрели на магазины, где торговцы предлагали экзотические товары, на уютные кафе с ароматом свежей выпечки и кофе, на площади, где уличные музыканты играли весёлые мелодии. Их сердца наполнялись радостью и надеждой на новую жизнь в этом прекрасном месте.       И вот наконец они прибыли в штаб Ордо Фавониус, расположенный ниже от главной площади со статуей Барбатоса. Но оказывается Узумаки ждали, один человек, чья сила сопоставима с мастером Дилюком. Слухи в Мондштадте распространись быстро...       — Магистр Джинн! — Кричал Наруто, поднмая руку и привлекая к себе внимание. Она по-началу не узнала что это Наруто, ведь перед ней был высокий мужчина в яркой и белой броне с золотыми вставками. Могущественная и длинная борода украшала его лицо. Джинн закрыла губы ладошками, ведь он сильно изменился.       Наруто представлял собой внушительную фигуру рыцаря, облаченного в тяжелые белые доспехи. Его высокое и мощное телосложение подчеркивается массивной броней, украшенной сложными узорами и золотыми акцентами. У рыцаря густые, длинные волосы алого цвета, которые свободно падают на плечи, создавая эффект огненной гривы. Лицо обрамлено столь же алой и пышной бородой, придающей ему мужественности и грозности. Острые черты лица и пронизывающий взгляд голубых глаз добавляют ему харизматичности и вызывают уважение окружающих.       Наруто к ней относился как с старшей, но показал привязанность наплевав на устав. Парень крепко зажал в объятиях магистра и девушка конечно удивилась, но ответила взаимностью. Сложно поверить, казалось буквально недавно его выловили в Сидровом озере а теперь он стал высоким и могучим. Вклад в экономику, во внешнюю политику Мондштадта, налаживание отношений с Ватацуми — целиком заслуга Узумаки Наруто.       — Я так рад вас видеть, магистр Джинн. — Парень разжал объятия и улыбнулся смотря на наследницу клана Гуннхильдр.       — С возвращением, Наруто. — Ответила будто с материнской улыбкой блондинка. Узумаки вспомнив что они тут не один, покачал головой и махнул рукой в сторону эльфов, которые стояли молча и наблюдали за этим процессом.       — Это эльфы Чакитзаны с Натлана, они ищут новый дом и Мондштадт мог бы стать таким для них.       Первое, что почувствовала Джинн, было глубокое удивление. Эльфы с их тёмной кожей, белыми волосами и бирюзовыми татуировками были чем-то необычным, словно вышедшими из древних легенд. Но вместе с удивлением пришло и восхищение. В каждой их черте, в каждом движении чувствовалась древняя сила и мудрость. Её сердце наполнилось радостью и гордостью за Мондштадт. Город, который всегда был известен своей открытостью и гостеприимством, теперь имел возможность принять в свои объятия этот удивительный народ. Она знала, что для эльфов, переживших многое, Мондштадт станет безопасным убежищем и местом, где они смогут найти покой.       Джинн глубоко вдохнула и сделала шаг вперёд. Она увидела, как Наруто вместе с его демоном стояли рядом с эльфами, их лица выражали спокойствие и уверенность. Её взгляд задержался на детях-эльфах, которые с любопытством и восторгом осматривались вокруг. Вид этих маленьких существ наполнил её сердце тёплым чувством заботы и ответственности.       Магистр Джинн знала, что перед ней стоит великая задача — помочь этим эльфам адаптироваться и найти своё место в Мондштадте. Она почувствовала глубокую решимость и готовность сделать всё возможное, чтобы они почувствовали себя здесь как дома. Её лицо светилось добротой и приветливостью, когда она шагнула навстречу новым жителям города. Когда Джинн остановилась перед эльфами, она говорила с искренностью и теплотой в голосе:       — Добро пожаловать в Мондштадт. Королевство Барбатоса всегда рады каждому и я надеюсь что наш город станет вашим домом! — Эльфы, слушая её слова, чувствовали искренность и заботу в её голосе. Они понимали, что перед ними стоит лидер, готовый помочь и поддержать их в трудное время. Джинн видела, как в их глазах зажигалась надежда и благодарность. — С кем я могу устроить переговоры?       Эльфы глядели друг на друга и вскоре вышла одна женщина. Тлазольтепек была высокой и стройной, с уверенным и грациозным движением. Её кожа была украшена татуировками, символизирующими её власть и мудрость, а на груди она носила амулеты и украшения, передающие статус и авторитет. Волосы матриархата были длинными и черными, заплетёнными в сложные косы, а на голове она носила венок из цветов и зелени, символизирующий её связь с природой. И в этом венке был глаз Бога, такой же как у Джинн, они обе делили один элемент. Рост матриархата был намного выше Джинн и магистру оставалось только поднять голову и улыбнуться, ощущая сильную связь анемо в ней, почти такую же как у неё.       — Меня зовут Тлазольтепек, я матриарх эльфов Чакитзаны. Именно я предложила своим сёстрам и братьям последовать за Наруто Узумаки. — Она протянула руку для рукопожатия.       — Джинн Гуннхильдр, Магистр Мондштадта и глава ордена Ордо Фавониус. Рада встрече. — Сняв перчатку, Джинн пожала руку матриарху Чакитзаны. Наруто и Курама чувствовали радость и выполненную миссию. — У нас есть огромный зал, где ваши сёстры и братья могут отдохнуть пока мы с вами ведём переговоры. Вы можете взять с собой одно доверенное лицо среди вашего племени.       На этом и решили, двери в Орден раскрылись, впуская почти полтора тысяч эльфов вместе с матриархатом. Джинн оглянула шиноби и биджу, они будто стояли и ждали что скажет магистр.       — Наруто и господин Курама, рада что вы добрались домой целым и невредимым, как и эльфы. Но, Наруто, направляйся сразу к мастеру Дилюку. Мы сами тут разберёмся. — Рыцарь кивнул, взгляд голубых глаз блондинки упал на демона. — Господин Курама это вам.       Девушка протянула бумагу на котором был написан адрес и имя. Курама взял его и начал читать. В ней было только имя какой-то женщины и адрес её дома. Магистр улыбнулась.       — Мне рассказал мастер Дилюк и просил передать если вы придёте ко мне первым. — Затем она снова оглядела Наруто. — Как закончишь и отдохнёшь, приходи в Орден, есть разговор.       Передав что надо, Джинн закрыла за собой дверь, пожелав обоим приятного дня. Курама явно нервничал и смотрел на бумагу, держа её в руках с острыми когтями на них. Наруто дружественно похлопал по плечу, он сразу понял что передала магистр Джинн.       — Хочешь я пойду с тобой? — Спросил тюремщик. Старый лис посмотрел на него с благодарностью и вежливо отказался.       — Благодарю тебя, Наруто, но я должен пойти один. Лучше иди к мастеру и Кокоми, ты наверняка скучал по ним.       — Я подойду попозже, не терпится тоже увидеть Генриетту. Удачи тебе Курама. — Наруто отошёл на пару шагов назад и прыгал по воздуху, призывая ветряные платформы и становясь только точкой в небе.       Винокурня «Рассвет» возвышалась на холме, её величественный двухэтажный особняк доминировал над окружающим пейзажем. Это здание, построенное из светлого камня с крышей из красной черепицы, выглядело одновременно элегантно и внушительно. Большие окна и балконы, украшенные коваными перилами, придавали особняку утончённость и шарм. Вокруг здания тянулись ряды виноградников, создавая живописную и гармоничную картину. Особняк был окружён ухоженной территорией, на которой располагались многочисленные складские сараи и одноэтажные здания. Эти постройки, выполненные в едином стиле с основным зданием, добавляли комплексу функциональности и удобства. Вдоль дорожек, ведущих к сараям и другим зданиям, росли цветущие кустарники и деревья, создавая тени и уютные уголки для отдыха.       Виноградники, которые огибали винокурню «Рассвет», представляли собой идеальные ряды лоз, тщательно ухоженных и зеленеющих под лучами солнца. Они тянулись по склонам холма, следуя естественному рельефу местности. Между рядами виноградных лоз были проложены узкие дорожки, по которым можно было пройтись и насладиться видом на растущие гроздья винограда. На территории винокурни также находились небольшие фонтаны и скамейки, создавая атмосферу покоя и гармонии. Каждый элемент этой территории был тщательно продуман, чтобы обеспечить как функциональность, так и эстетическую привлекательность. Прекрасные цветники, каменные дорожки и ухоженные газоны добавляли винокурне "Рассвет" дополнительного очарования. Складские сараи и одноэтажные здания, расположенные на территории винокурни, использовались для хранения вин и оборудования. Они были построены с учётом всех необходимых условий для поддержания идеальной температуры и влажности, обеспечивая высокое качество продукции.       На фоне зелёных виноградников, простирающихся до самого горизонта, стояла девушка. Её голубые глаза без зрачков светились мягким, успокаивающим светом, отражая небо и придавая ей загадочность и неземное очарование. Короткие светло-розовые волосы, переходящие в светло-голубые на концах, словно впитывали краски утренней зари и морской волны. Эти плавные переливы оттенков создавали впечатление, что её волосы были сотканы из самого света. Она была одета в простое, но изящное белое платье, которое лёгкими складками струилось по её телу, подчёркивая её утончённую фигуру. Платье, обнимая её округлый живот, свидетельствовало о её беременности, придавая ей особое сияние и мягкость. Белые сандалии на её ногах выглядели лёгкими и удобными, идеально подходящими для работы в виноградниках.       Девушка медленно шла между рядами виноградных лоз, поливая растения из небольшой лейки. Её движения были плавными и уверенными, каждая её поза выражала спокойствие и заботу. Она аккуратно направляла поток воды на корни растений, стараясь не повредить хрупкие лозы. Капли воды, сверкая на солнце, падали на землю, проникая глубоко в почву и принося жизнь виноградным кустам. Её лицо излучало умиротворение и тихую радость. Временами она останавливалась, чтобы провести рукой по нежным листьям или вдохнуть аромат спелых виноградных гроздей. Её глаза, несмотря на их необычный цвет, выражали тепло и заботу. Казалось, что сама природа откликалась на её прикосновения, виноградные лозы тянулись к ней, словно приветствуя свою нежную покровительницу. Беременность придавала ей особое очарование. В ней сочетались хрупкость и сила, её каждый шаг и каждое движение говорили о глубокой связи с жизнями Вергилия и Данте, которую она носила под сердцем. Она выглядела как воплощение материнской любви и заботы, её присутствие наполняло виноградники тихой магией и гармонией.       — Кокоми... — Наруто приземлился чуть по-дальше, не задевая виноградники. Такое обилие белых цветов которая носила Жрица не могли не привлекать внимание пока он был в воздухе. Её фигура, освещённая мягким светом солнца, выделялась на фоне пышной зелени. Она выглядела так прекрасно, что его сердце на мгновение замерло.       Кокоми, с её голубыми глазами и светло-розовыми волосами, которые к концу уходили в светло-голубой, была воплощением нежности и грации. Её белое платье плавно обтекало округлый живот, свидетельствуя о её беременности. Она медленно шла между рядами виноградных лоз, поливая растения и мягко касаясь листьев. Вид её заботливых движений наполнил его душу тёплым чувством привязанности и любви. Он заметил, как за прошедшее время Кокоми немного поправилась. Её фигура стала чуть более округлой, но для него это только добавляло ей очарования. Её новое телосложение, дарованное беременностью, придавало ей особую красоту и материнское сияние, которое он находил восхитительным. Каждая черта её лица, каждый изгиб её тела говорили о сыновьях, которую она носила под сердцем, о их общем будущем.       Видя её сейчас, такой спокойной и умиротворённой, он почувствовал, как его сердце наполняется гордостью и благодарностью. Она была не только его возлюбленной, но и матерью его будущих детей, что делало их связь ещё более глубокой и значимой. Наруто подошёл ближе, чувствуя, как его привязанность к Кокоми становится всё сильнее. Ему было всё равно на её изменения. Для него она всегда была и будет самой красивой и дорогой. Он любил её за её силу, за её нежность, за то что, открыла своё сердце ему.       Кокоми заметила его, когда он подошёл ближе. За это путешествие Наруто изменился, став ещё выше и шире в плечах. Его некогда гладкое лицо теперь украшала длинная борода насыщенного алого цвета, придавая ему суровый и одновременно благородный вид. Длинные алые волосы свободно спадали на его плечи и дальше, слегка колышась на ветру, создавая впечатление мощи и дикости. Её сердце забилось быстрее при виде его. Она видела, как он изменился внешне, но чувствовала, что его внутренний мир остался таким же родным и тёплым. Особенное внимание Кокоми привлекли серьги, которые Наруто носил. Это были её серьги, подаренные ему в знак их связи и любви. Серьги в виде медузы из серебра, украшенные жемчужиной Санго на шляпке, сверкали в лучах солнца, добавляя ему изысканности и утончённости. Она помнила тот день, когда подарила ему эти серьги, перед тем как он уплыл в Мондштадт.       Кокоми улыбнулась, видя его таким. Она ощущала, как их связь стала ещё сильнее, как он стал ещё ближе и роднее. Наруто, несмотря на все изменения, всё ещё был её Наруто — сильным, заботливым и преданным. Её глаза, голубые и глубокие, светились счастьем и любовью, когда она смотрела на него. Когда Узумаки подошёл и взял её за руку, она почувствовала, как его сильные пальцы нежно сжимают её ладонь. Он наклонился и нежно коснулся её губ в поцелуе, выражая всю свою любовь и привязанность. В этот момент все изменения и трудности, которые они пережили, казались незначительными по сравнению с их чувствами друг к другу.       — Твоя борода щекочет меня, хе-хе... — Сказала Жрица хихикнув. Наруто улыбнулся и неодобрительно покачал головой, но в добром настроении.       — И это всё что ты можешь сказать? — Усмехнулся парень, ни разу не обижаясь. — Я скучал по по тебе, любовь моя. — Затев увидев округливший её животик, плечи Узумаки начали дрожать. Он взял нежно за её руки. — Я успел... я успел Кокоми...       — Да. Ты успел и я очень рада... — Жрица взяла его руку и прижала к своим щекам, улыбаясь. — Наши сыновья родятся через месяц, если верны прогнозы сестёр церкви...       Наступило молчание, они оба были рады воссоединению. Затем Наруто вопросительно глянул на Жрицу.       — Можно? — Ну как Жемчужина могла отказать? Она улыбнулась ему и кивнула, улыбаясь. Наруто с любовью глядя в глаза Кокоми, опустился на одно колено перед ней. Его руки нежно обняли её округлый живот, и он склонил голову, прижимаясь щекой к её животу. Тёплая ткань белого платья едва скрывала движения, которые он мог ощутить под своими ладонями.       Сначала это было лишь лёгкое покалывание, но затем он ясно почувствовал, как один из их сыновей пнул изнутри. Наруто улыбнулся, и его сердце наполнилось радостью и волнением. Ещё один пинок, на этот раз чуть сильнее, и он понял, что это были оба его сына, которые приветствовали его. Кокоми смотрела на Узумаки сверху вниз, её глаза светились счастьем. Наруто, прижался к её животику ещё крепче, словно пытаясь передать всю свою любовь и заботу своим будущим детям.       — Совсем скоро ты их увидишь, Наруто-кун. Совсем скоро ты почувствуешь себя отцом а я матерью...       Наруто поднял глаза и встретил её взгляд. В этот момент между ними не было слов, только глубокое понимание и любовь, которые они чувствовали друг к другу и к своим будущим сыновьям. Он снова опустил голову и нежно поцеловал её животик, выражая этим жестом своё обещание быть всегда рядом, защищать и любить их семью. Его борода слегка щекотала её кожу через тонкую ткань платья, вызывая у Кокоми тихий смех. Она провела рукой по его волосам, поглаживая его в знак благодарности и любви. Для Узумаки этот момент был священным, наполненным ожиданием и радостью от будущего, которое они будут строить вместе.       — Пойдём во внутрь. — Сказала Жрица, жестом приглашая в особняк. И когда парень собрался открыть рот, то жрица предугадала вопрос о своего возлюбленного. — Мастера Дилюка нет тут. Он направился в Терновый Порт по своим делам, буквально пару часов назад.

***

      На улицах Мондштадта, среди оживлённого шума и весёлой суеты, появился необычный зрелище. Высокий зверчеловек, облачённый в белое кимоно, шёл, привлекая внимание прохожих своим исключительным видом. Белоснежное кимоно было украшено золотым поясом, на котором в центре красовался изысканный золотой лис. Это изображение придавало его наряду дополнительный шарм и символику. Его рыжие волосы были хаотично уложены на голове, словно подчиняясь собственным законам природы. Они контрастировали с белым кимоно, создавая яркий акцент в его образе. На щеках зверчеловека были три чёрные отметины, которые подчёркивали его звериный характер и добавляли некую загадочность. Эти отметины были чёткими и выразительными, словно татуировки, несущие в себе древнюю магию и силу.       Его лисьи уши выделялись на фоне рыжих волос. Передняя сторона ушей была украшена чёрной шерстью, в то время как наружная поверхность была ярко-рыжей, что делало их ещё более выразительными. Эти уши, чутко улавливающие окружающие звуки, слегка двигались при каждом шаге, добавляя динамичности его походке. Звериные когти на его руках выглядели острыми и изящными, как если бы они были произведением искусства. Каждый шаг он делал уверенно и он держал одну бумажку, изучая номера домов и ища конкретную.       Когда Курама постучал в дверь, через некоторое время раздались шаги, и дверь медленно открылась. На пороге стояла женщина лет тридцати, среднего роста и стройная, она сразу привлекала внимание своим спокойствием и невидимой добротой. Женщина была одета в простую, но тщательно ухоженную одежду. На ней было платье из плотной ткани, которое подчеркивало её аккуратность и заботу о себе, а также фартук, на котором, оставались следы работы по дому. В её волосах было видно, что они были пышными и светлыми, их мягкие волны ниспадали до плеч, создавая впечатление естественной красоты и женственности. Её серые глаза, хотя и слегка уставшие, выражали теплоту и искренность. Эти глаза, хоть и выдавали признаки усталости от повседневных забот, всё же излучали доброту и отзывчивость. Черты её лица были мягкими и приятными, создавая образ женщины, которая привыкла заботиться о других и принимать мир таким, какой он есть.       Гретхен осмотрела старого лиса с ног до головы. Её взгляд был внимательным, но не осуждающим, скорее любопытным и заинтересованным. Она отметила его белое кимоно с золотым поясом, его рыжие волосы и уши лисы, которые были столь необычны для неё. На её лице отразилось некоторое удивление и восхищение, но она быстро восстановила своё привычное спокойствие и открытое выражение лица.       — Здравствуйте, — сказала она, её голос был тёплым и приглашающим. — Чем могу помочь?       — Меня зовут Курама но Йоко, я отец Генриетты и пришёл её забрать. — Коротко сказал биджу. Гретхен сглотнула ком, так вот каков отец этой девочки. Связь на лицо, её сердце пропустило удар. Она теперь узнала его как отца Генриетты, хотя и не знала его в лицо до этого момента. В её памяти возникли образ маленькой девочки, которую она заботливо растила все эти недели, когда она родилась.       Гретхен замерла на мгновение, её глаза расширились от удивления. Она не могла скрыть своё потрясение и, одновременно, чувство волнения. Курама, высокий и загадочный, в белом кимоно с золотым поясом, представлял собой силу. Женщина ощутила тот самое жжение на месте укуса Генриетты.       — Моё имя Гретхен… Генриетта… — её голос снова дрогнул, и она сделала паузу, чтобы собраться с мыслями. — Генриетта… она ваша дочь. Я заботилась о ней всё это время по просьбе господина Дилюка...       Гретхен немного опустила глаза, словно пыталась собрать свои мысли и эмоции. Её руки нервно скользнули по фартуку, как если бы она искала поддержку в своём привычном жесте. Говорить о том, что она знала, но не имела возможности объяснить, было непросто. Она почувствовала, как её эмоции начинают переполнять её, и старалась сохранить спокойствие и достоинство.       — Могу я войти?       Женщина кивнула и пригласила в дом. Когда Гретхен и Курама вошли в дом и прошли в детскую, их взгляды сразу же привлекла кроватка в углу комнаты, где мирно спала маленькая Генриетта. В комнате царила тишина, лишь изредка нарушаемая лёгким дыханием девочки. Генриетта была крошечной, её лицо отражало только мирные сны. На её голове, маленькие рыжие прядки волос были аккуратно уложены, напоминающие о цвете волос её отца. Эти рыжие волосы создавали контраст с белым кружевом одеяла, под которым она спала, и придавали ей живость и яркость. Её уши, лисьи и заострённые, были словно миниатюрные произведения искусства и цвета напрямую отсылались к биджу. Эти уши слегка двигались при каждом вдохе, придавая ей ещё более очаровательный вид.       Сейчас Генриетта спит, но по письму Дилюка, у дочери Курамы были серые глаза, а на них были заметны небольшие веснушки. Эти веснушки, как лёгкие точечки на её лице, придавали ей особый шарм и нежность. Генриетта была похожа на ангела, дремлющего в своём уютном уголке. На щеках девочки можно было различить три чёрные отметины, как у её отца хвостатого. Эти отметины, контрастирующие с её светлой кожей, были как древние знаки, свидетельствующие о её уникальном наследии. В то время как её глаза были серыми и имели вертикальный зрачок, что придавало ей загадочный и притягательный вид, как у кошек. Кроватка была окружена мягкими игрушками и уютным постельным бельём, созданным с любовью и заботой. В комнате было тихо и спокойно, создавая атмосферу полного покоя. В этом уюте, Генриетта выглядела как маленькое чудо, соединение двух миров — её отца и заботливой кормилицы, Гретхен.       Курама сохранял тишину, думая обо всём и обратился к женщине что кормила его дочь.       — Можете нас оставить наедине?       Гретхен опешила, но кивнула. Она прошептала что пойдёт готовить чай для них. Старый лис улыбнулся и окинул взглядом на спящую дочь, когда дверь в детской была закрыта. Курама думал обо всём, он всегда считал себя бесплодным, неспособным к репродукции, ведь он — Хвостатый демон, существо, лишенное человеческих слабостей и радостей. Однако, теперь, перед лицом спящей дочери, его мир переворачивается. Зрачки его расширяются, выражая смесь удивления и шока. Он чувствует, как его тело напрягается, как будто внутри него просыпается что-то новое и неизведанное. Лис ощущает, как к нему подступает волна новых эмоций: смесь радости, страха и ответственности. Он никогда не думал, что станет отцом, и теперь, вот она — Генриетта, его мир поменялся навсегда.       — «Что бы ты сказал, Рикудо?» — Сказал в мыслях Курама, продолжая наблюдать за дочерью. — «Что бы сказал Чоумей на это? Он всегда был ответственным в отличие от меня...» — Он посмотрел на потолок, будто ища ответ давно умершего в мире Шиноби Мудреца Шести путей и совместно отца всех хвостатых. — «Я никогда не думал, что у меня может быть ребёнок, потому что знал и считал себя бесплодным, как и все хвостатые демоны. И теперь, когда у меня появилась Генриетта, я не могу не чувствовать себя потерянным и напуганным, Хагоромо.»       Когда Гретхен покинула детскую комнату, оставив лиса одного с Генриеттой, комната погрузилась в тишину. Свет, пробивавшийся сквозь окно, мягко освещал маленькую кроватку, где спала девочка. Курама, стоя рядом с кроваткой, не мог отвести взгляд от своей дочери. Его сердце было полно смешанных эмоций — радости, волнения и благоговения перед этим маленьким существом, которое оказалось частью его жизни.       Несколько минут спустя, Генриетта, видимо чувствуя присутствие кого-то близкого, начала шевелиться. Лёгкие движения, сначала почти незаметные, становились всё более явными. Глаза девочки, закрытые до этого, начали медленно открываться. Спокойствие её сна начинало уступать место любопытству. Когда Генриетта, наконец, открыла глаза они встретились с взглядом Курамы. Сначала её серые глаза были немного недоумёнными, но как только она увидела его лицо, выражение её стало более ясным и сосредоточенным. Её глаза расширились от удивления, а затем на её лице заиграла непередаваемая улыбка, наполненная радостью и узнаванием.       В мгновение ока Генриетта как будто узнала своего отца. Её взгляд прояснился, и она протянула маленькую ручку в его сторону, словно пытаясь прикоснуться к реальности, которую только что осознала. Маленькие губки раскрылись в улыбке, отражая счастье и доверие, которое, похоже, пришло к ней инстинктивно. Курама почувствовал, как его сердце сжалось от эмоций. Он аккуратно наклонился над кроваткой, стараясь не нарушить её покой. Его глаза были полны трепета и любви, когда он увидел, как Генриетта протягивает к нему руки, её движение было полным доверия и привязанности. Он медленно и осторожно протянул свою руку, чтобы взять её за маленькую ладошку. Генриетта, несмотря на свою юность, явно чувствовала связь с этим зверолюдом, стоящим перед ней. Она словно распознала его как часть своей жизни, и эта связь была настолько сильной, что, казалось, она интуитивно поняла, кто перед ней. Её дыхание стало более ровным и спокойным, когда она ощутила прикосновение отца. Курама, в свою очередь, не мог скрыть слёз, которые стали собираться на краю его глаз. Он внимательно смотрел на Генриетту, видя в её глазах ту самую искру, которая связывает отца и дочь, почти такая же как у Ванессы и Наруто, только уже более кровные.       Неожиданно её маленькое тело начало покрываться мягким светом, который постепенно усиливался и становился более интенсивным. Сначала это был едва заметный блеск, но вскоре он превратился в пламя, танцующее вокруг неё. Огонь, покрывающий Генриетту, был необычным. Он не наносил ей вреда, и его языки пламени были мягкими и тёплыми, словно обволакивали её защитной аурой. Цвет огня был ярким и насыщенным, переходящим от оранжевого к красному и серому, создавая ощущение живого существа. Постепенно огонь начал принимать конкретную форму, и перед Курамой был яркий силуэт хвостатого.       Старый лис наблюдая за этим явлением, почувствовал родное, будто увидел себя со стороны. С каждым моментом, когда пламя принимало форму лисицы, он ощущал свою связь с этим огнём и силу, передавшуюся через поколение. Генриетта, его дочь, обладала чакрой биджу, напоминала на биджу но только с другой примесью, теперь это было видно в её проявлении. Пламя Генриетты символизировал её происхождение от самого Девятихвостого и связь с ним, и каждый язычок пламени был как часть его самой сущности. Но через некоторое время, пламя пропало и девочка начала неистово плакать с воплем, скорее всего из-за неосознанной активации или по другому признаку.       Курама не знал что делать, он просто не знал как утешить Генриетту. Лис хотел взять её на руки, но боялся причинить боль такой хрупкой девочке. Но к счастью, мигом прибежала Гретхен. Она будто как эксперт, аккуратно взяла девочку на руки и начала качать. Генриетта успокаивалась медленными темпами, кормилица с осторожностью спросила у старого лиса.       — Что произошло?       — Не знаю, скорее всего я её просто напугал когда она проснулась, она же меня не видела... — Придумал оправдание Курама, Гретхен заметно успокоилась и расслабилась на это заявление, продолжая укачивать девочку в руках.       Через некоторое время, когда Генриетта вновь уснула из-за проявленных сил, зверочеловек вместе с женщиной пили чай на кухне, устроившись удобно на стульчиках. Раз Курама тут, то Гретхен сразу поняла намерения забрать у неё эту девочку. В её груди разгорелась борьба между нежностью и потерей, которая почти была физически ощутима. Она знала, что этот момент наступит, но осознание того, что она действительно может потерять девочку, стало невыносимым.       Гретхен старалась сохранять спокойствие, но её глаза, выдавали внутреннее волнение. Эта маленькая девочка была её утешением, её радостью. Мысль о том, что её заберут, казалась непоправимой утратой. ретхен не могла не думать о том, как много она вложила в уход за Генриеттой — все ночи без сна, когда девочка плакала, все заботы и любовь, которые она дарила ей как своей собственной дочери. Эти воспоминания и чувства переполняли её, и в её глазах застыла горечь.       — Вы хотите её забрать? — Её голос дрогнул, когда она пыталась найти слова, чтобы выразить свои чувства. Она знала, что права у неё не было, но её сердце не могло просто отстраниться от девочки, к которой она так привыкла за эти короткие недели.       Курама наблюдая за Гретхен и её видимой болью, замер на месте, его собственное сердце смягчилось от увиденного. Он понимал, что за эти несколько недель, которые Гретхен провела с Генриеттой, она не просто ухаживала за ней, но и вложила в неё часть своей души. Видя, как она борется с эмоциями, он почувствовал, что его первоначальное намерение забрать Генриетту может причинить гораздо больше страданий, чем он предполагал.       — Не знаю. — Ответил биджу, его собственные мысли метались между желанием забрать дочь и пониманием той привязанности, которую Гретхен развила к девочке. Кормилица с удивлением на него взглянула, несмотря на укус, женщина не могла просто так отпустить Генриетту.       — Не забирайте её у меня, пожалуйста... — Со слезами молила кормилица, смотря на отца этой девочки.       Курама долго сидел в тишине, думая про Гретхен и Генриетту. Он видел, как кормилица искренне и глубоко привязана к девочке. В её глазах читалась нежность, а в её жестах — забота и любовь. Каждый покачивание его дочери, каждое прикосновение к Генриетте говорило о том, что эта девочка стала не просто частью её жизни, но и источником радости и смысла. С другой стороны, ну заберёт он Генриетту и что дальше? Курама не знает какого быть отцом и у него нет опыта в воспитании и как обращаться с детьми.       Старый лис задумался о том, как много Гретхен уже сделала для Генриетты. Он видел, как она, заботиться о девочке, создавая для неё уютный и любящий дом. Это было больше, чем просто выполнение обязательств кормилицы перед наследником Рагнвиндров — это была настоящая любовь и преданность, которые невозможно было игнорировать. Постепенно биджу пришёл к выводу, что для Генриетты наилучшим вариантом будет продолжение жизни под заботой Гретхен. Вместо того чтобы разрывать ту связь, которая уже сложилась, он решился сохранить эти узы, ведь один он не может заботиться о дочери.       — Не надо плакать. — Биджу вздохнул от факта существования дочери и груза ответственности приходящие вкупе с этим. — Я не знаю каково быть отцом и точно не могу просто отнять её у вас. Я хочу, чтобы она оставалась с вами, если это возможно.       Кормилица вытерла свои слёзы и с улыбкой облегчения закивала головой на слова отца этой девочки.       — Обещаю, что продолжу заботиться о Генриетте как о своей собственной дочери. Я буду делать всё, чтобы она была счастлива и в безопасности. — Кормилица заметно повеселела и решила предложить хвостатому кое-что. — Когда она заплакала, было видно что вы в растерянности. Хотите я обучу как правильно её держать? Как её успокаивать и многое другое...       — Лишним не будет. — Ответил Лис, улыбнувшись и выпил чаю. Гретхен улыбнулась шире, радуясь мелким шагам новоиспеченного отца. Старый лис задумался о матери Генриетты – Амели Руссо, где между ними был роман. Кто же знал что так будет и раз она сама дала имя дочери, то биджу остаётся только принять это. Внезапно в его голову возник образ тюремщика, который радостно произносил фамилию сыновей и его осенило.              — «Благодаря твоей предрасположенности к бабочкам, я смог ощутить каково это быть отцом и быть любимым.» — Подумал Курама про своего тюремщика. В действительности, Наруто действительно был причастен к этому чувству, к любви. Для начала старый лис, встретил Терезу и полюбил её. А теперь уже стал отцом благодаря техники метаморфозы, которая даёт ему все прелести и слабости человеческого тела. Все эти радости, биджу обязан своему джинчуурики. Если бы не он, то наверняка сейчас, они бы ненавидели друг друга и не достигли бы такого взаимопонимания. Мысли Курамы кружили вокруг дочери и тюремщика. Как в знак благодарности, Лис решил дать фамилию клана который три поколения держал его взаперти. У биджу нет фамилий, только титулы, он усмехнулся про себя, пробуя такое сочетание и отпил чаю. — «Генриетта Узумаки? А звучит неплохо, хе-хе.»

***

      Кокоми и Наруто лежали на большой мягкой кровати, укрытой мягким одеялом. Комната жрица была тихой и уютной, наполняемой теплым светом, пробивающимся сквозь полупрозрачные занавеси. Кокоми устроилась на боку, обняв округлый живот, в то время как Рыцарь, лежащий рядом, наклонился, опираясь на локоть, и внимательно смотрел на неё. Свет из лампы на ночном столике мягко освещал их лица, создавая атмосферу уюта и интимности. Наруто, задумчиво скрестив руки за головой, смотрел на Кокоми с выражением, которое сочетало в себе нежность и беспокойство. Его глаза, полные любви, были сосредоточены на её лице, но в них также читалась глубина его раздумий.       С его головы никак не хотел выходить образы вишапов, которые признали серьги подаренные жрицей. Этот аксессуар стал сдерживающим фактором от нападений морских драконов на них. «R'Dah tibe vide jenar Mor'kas Imperum Sangonomiya Kokomi, olkom Orobashi no Mikoto!» — этот голос глубин, как эхо кружило в его голове. Какую связь имеют эти подводные создания с главной жрицей Ватацуми и возлюбленной Наруто Узумаки? «R'dah Morkas Imperum dagyle jashait...»       — Любовь моя. — Обратился Наруто и начал он, голос его был тихим и слегка дрожащим от эмоций. — Меня мучает один вопрос...       — Что тебя беспокоит Наруто-кун? — Кокоми повернулась к нему, её голубые глаза наполнились интересом и волнением. Она мягко положила руку на его грудь, чувствуя его сердцебиение, её голос был полон тепла и поддержки.       Он знал, что вопрос, который он хотел задать, мог звучать странно, но ему было важно обсудить это с Кокоми. Про её прошлое было рассказано в общих чертах, когда Наруто выпивал вместе с жителями Ватацуми празднуя окончание гражданской войны. Парень хотел услышать от неё лично.       — Я... Я знал что ты как я с другого мира. Что корни каждого жителя Ватацуми из другого мира и вы нашли дом на островах, но... — Наруто собирая всю свою смелость, произнёс слова, которые он давно держал в себе, его голос дрожал от волнения и неопределённости. — Я был в Натлане и увидел подводных драконов – вишапов. Эти драконы нападали на людей и убивали детей Мураты. Они мигом признали твои серьги на моих ушах, они сказали: «Рады знать что Император Глубин всё ещё жив» Они назвали твоё имя, почему?       Наступило молчание и Наруто высказал своё предположение.       — Ты одна из них?       На эти слова Кокоми сначала замерла, её глаза расширились от неожиданности и шока. На миг её лицо побледнело, и выражение на нём изменилось, как будто она испытала сразу несколько эмоций — страх, беспокойство, и глубокое внутреннее напряжение. Она медленно села, её руки непроизвольно скользнули к животу, как будто она пыталась защитить себя от открывшейся истины. Лицо Кокоми, когда она осознала, что её тайна раскрыта, изменилось. Её голубые глаза, которые обычно были полны спокойствия и тепла, теперь были полны тревоги и сомнения.       Её черты лица стали более резкими, как будто она собралась к внутреннему конфликту. Она прикрыла рот рукой, как будто пытаясь удержать слёзы или восклицания. Тонкие линии её лица, когда она испытала эмоциональный стресс, стали более заметными, а её светло-розовые волосы казались тусклее на фоне её внутреннего смятения. Наруто наблюдал за изменениями на её лице, и его сердце сжималось от видимого страха и тревоги, которые были написаны на её лицевой палитре. Он протянул руку к ней, чувствуя, как его любовь и сострадание переплелись с обеспокоенностью. Он видел, как её лицо постепенно превращается из шока в беспокойство, и это было болезненно для него.       Жрица с трудом собрав свои мысли, наконец встретила его взгляд. Её глаза, полные слёз и усталости, начали проясняться, когда она пыталась найти слова, чтобы объяснить свои чувства. Она вздохнула глубоко, её грудь вздымалась и опускалась, пытаясь справиться с волнением.       — Да я одна из них, Наруто. — Её дыхание стало немного глубже, и она почувствовала, как её сердце бьётся быстрее. Кокоми понимала, что это признание может изменить всё между ними, но она также знала, что честность была важнее всего. — Я не человек. Моё происхождение... это не совсем то, что ты представляешь.       Она сделала паузу и встала, собираясь с мыслями, прежде чем продолжить.       — Пришло время рассказать тебе кто я такая... Когда Тейват открыл свои объятия для жителей Энканомии, и Оробаси-сама прокладывал путь к началу Ватацуми, среди его последователей выделялись великие генералы. Пятихвостый кицунэ по имени Иказуки, ёкай Китоглав по имени Шоуносу и Император Глубин, вишап по имени Таракудо — они стали мощными столпами новой эры. Их имена и легенды пронизывали мрак и свет, оставляя следы в истории. Миазмы, поглотившие остров Ясиори, хранили в своих недрах останки Иказуки и Шоуносу, их кости, поглощенные тьмой, стали частью этой проклятой земли вместе с Оробаси но Микото. Но Таракудо, обладая невиданной стойкостью, сумел уцелеть. Он разделил свою грандиозную сущность на множество мелких вишапов, чтобы воссоздать свою силу. Соединённые в единую армию, его последователи направились к Инадзуме, неся с собой угроза и разрушение. Он думал что сумеет отомстить за своего господина, уничтожив Инадзуму, пока Райдэн Эи заперлась в Эвтюмии, однако, в этом великом сражении, Таракудо потерпел поражение от ёкая Куджо Тэнгу, который, обладая своей уникальной магией, сокрушил его силы. Таракудо обещал возродится среди потомков Оробаси и самого себя. После поражения Таракудо, множество уцелевших вишапов скрылись в темных глубинах вод. Их ненависть к ёкаям и народу Инадзумы стала безмерной и непрекращающейся. Вишапы, ведомые жгучей местью, начали разорять людские поселения, стремясь отомстить за падение своего создателя. Прошло тысяча лет, и та ненависть, что была питательной основой их гнева, постепенно переросла в бессмысленное и бесконечное презрение к людям. Выжившие вишапы продолжали разорять все, что попадалось под их лапы, распространяя разрушение по всему миру. Но среди этого хаоса появились и светлые моменты. Один из вишапов, движимый иной целью, основал клан Сангономии. Так появилась Сангономия Киёми, чье руководство привело народ Ватацуми к новым высотам. Она не только привела свой народ к процветанию, но и сыграла ключевую роль в частичном открытии барьера Райдэна Эи, принесшего новые надежды и возможности.       — Я и есть его перерождение. — Сказала Кокоми смотря на сидящего в кровати Наруто. Её руки были на животике, говоря что даже при серьёзном разговоре, она заботится о детях внутри её чрева.       Как только Кокоми начала своё преображение, Наруто заметил, как её тело начинает светиться мягким голубым светом, словно вокруг неё образовался лёгкий водяной туман. Изменения были постепенными, но поразительными, и он не мог оторвать взгляд от того, как её человеческий облик постепенно преобразовывался в нечто более другое. Сначала её уши начали изменяться, становятся длиннее и более заострёнными, придавая ей черты, явно отличающиеся от человеческих. Эти уши, тонкие и элегантные, подчеркивали её необычное происхождение, словно они были частью какого-то древнего и загадочного существа. Затем из её головы начали вырастать рога. Они были яркого синего цвета, и их поверхность переливалась блестками, создавая эффект, будто они были покрыты чешуйками. Эти рога изгибались вверх и в стороны, придавая её облику величественный и загадочный вид. Её хвост начал формироваться, и, когда он полностью вырос, он был покрыт чешуйками синего цвета с градиентом, который переходил в светло-голубой на концах. Хвост светился мягким светом, когда он плавно двигался и покачивался, как будто отражал водные глубины, её истинного облика.       Руки и ноги Кокоми также претерпели изменения. На её предплечьях и голенях появились чешуйки, которые покрывали её кожу и придавали ей дополнительное ощущение силы и грации. Эти чешуйки были блестящими, с лёгким голубым отливом, создавая иллюзию, что её конечности были частью водной стихии. Когда преображение завершилось, Кокоми стояла перед Наруто, её тело отражало черты вишапов, и её присутствие было наполнено магией и величием. Её новые черты, хотя и не совсем человеческие, были красивыми и завораживающими, подчеркивая её истинную сущность и силу.       — Эта сила пробудилась после смерти моей матери. До этого конечно случались аномалии но мама не придавала этому особого значения. Когда её не стало, я открыла завесу тайны от архивов и хранителей Ватацуми. Они всё рассказали мне, но я решила не использовать эти силы ради мести к её Величеству. Я хотела только мира и не знала как достучаться до Райдэн Сёгуна, пока не объявился ты. — Голос Кокоми задрожал. — Я скрывала это от тебя, потому что боялась, что ты не примешь меня такой, какая я есть. — Она посмотрела своими голубыми глазами без зрачков на Наруто с такой нежностью, пока Рыцарь переваривал и поглощал информацию. — Пусть я и перерождение Императора Глубин Таракудо, но я всё та же. Я та же Кокоми, которую ты полюбил однажды...       Постепенно её страх и напряжение начали исчезать, заменяясь мягкой решимостью и облегчением от рассказанных слов. И теперь она могла раскрыться полностью перед Узумаки. Она вздохнула, Кокоми ощутила толчок от одного своих сыновей в утробе и улыбнулась.       — Я влюбилась тебя за твой героизм, доброту и искренность. Будучи перерождением Императора Глубин, я долго считала, что наша биология несовместима, и что у нас не может быть детей. Поэтому, когда я узнала что ношу Вергилия и Данте, я увидела в них нечто большее, чем просто чудо — они стали для меня настоящим даром свыше...       Наруто наблюдая за тем, как Кокоми преобразилась перед его глазами, испытывал целую бурю эмоций. Внутри него возникало множество мыслей, каждая из которых стремилась понять и принять то, что происходило. Однако в самом центре этого эмоционального вихря, несмотря на смятение и потрясение, он испытывал одно непреложное чувство: любовь.       Когда он увидел, как её человеческий облик сменяется на облик водного дракона, его мысли на мгновение замерли, и он почувствовал, как всё вокруг становится неясным. Изменения, происходящие с Кокоми, были столь внезапными и фантастическими, что его разум старался осмыслить и уложить все детали в своей голове. Чешуйки, рога, хвост и изменённые конечности — всё это представляло собой образ, с которым он раньше не сталкивался. Но среди всех этих мыслей, которые боролись за внимание, Наруто ясно ощущал, что никакие изменения, даже самые удивительные и чудесные, не могут изменить того, что он чувствует к Кокоми. С каждым новым штрихом её преображения, с каждым новым блеском и цветом, он понимал, что его любовь к ней не только не угасает, но и усиливается.       — «Это она. Каким бы перерождением она бы ни была, она всё равно остаётся Кокоми, мои чувства никогда к ней не остынут...» — Думал Узумаки про себя.       Наруто понимал, что его чувства были глубже и сильнее любых внешних изменений. Он почувствовал, что несмотря на её преображения, его любовь оставалась неизменной и даже усиливалась с каждым новым откровением о её истинной природе. Узумаки посмотрел на Кокоми, её новая сущность привнесла в их отношения новую магию и значимость, но в его сердце было ясно: его любовь к ней была настоящей и глубокой.       Наруто встал с сидячего положения и ничего не говоря, поцеловал её в губы. Это действие говорило больше чем какие-то слова. Жрица раскрыла веки и утонула в этом, обнимая его. С её глаз без остановки шли слёзы, Узумаки притронулся к её щекам с чешуйчатой структурой и гладил их отмечая грубость на такой милой обладательнице в лице Кокоми. Он не мог иначе поступить, потому что ценил её чувства, то как она жертвовала собой ради народа, отдавая свои запасы пищи, то что под её сердцем Вергилий и Данте. «Такие девушки как наша жрица рождаются не каждые столетия.» — Вспомнил Узумаки слова одного старика когда он пил вместе с ними в Ватацуми. Он был прав.       — Ты необыкновенна, Кокоми. — Ответил он на все эти слова Жрицы, которая рассказала о сложной истории ёкаев, божеств Ватацуми и Инадзумы. — Эти изменения лишь подчеркивают, насколько ты особенная. Я горжусь тем, что могу быть рядом с тобой. Но у меня тоже есть один секрет и я тоже думал что ты не примешь меня таким...       Он растянулся в улыбке, Кокоми была счастлива услышав что Наруто принял её таким, но слова про секрет, заставило её бровь подняться в вопросительном жесте. Узумаки глубоко вдохнув, сосредоточил свои мысли на том, чтобы быть честным с Кокоми, как она была честна с ним. Он понимал, что его собственная сущность джинчуурики и эманатора Изобилия тоже может быть шокирующей, но Наруто знал, что честность была столь же важна, как и в её случае.       Наруто медленно и осторожно приподнял руку и прикоснулся к своей шее, чтобы проявить свои истинные черты. Как только его пальцы коснулись кожи у основания шеи, там где была печать невидимая для других, длинный белый хвост скорпиона, начал медленно вырастать из его копчика. Хвост был несколько метров в длину, и его поверхность была покрыта чешуйками, переливающимися в светлых оттенках белого и серебристого. Хвост скользил и изгибался, создавая завораживающий и внушительный вид. Кокоми, наблюдая за этим процессом, широко раскрыла глаза от удивления, её губы приоткрылись в немом восхищении. Узумаки заметил её реакцию, и его внутреннее смятение усилилось, но он продолжал раскрывать свои истинные черты.       На лбу Наруто начали появляться рога, которые постепенно вырастали из его кожи. Эти рога были сделаны из древесной структуры, покрытые зелёными искрами, которые мерцали и переливались в мягком свете. Они изгибались вверх и в стороны, добавляя его облику ещё больше загадочности и величия. Вдобавок к этому, его глаза изменились: голубые радужки затуманились и превратились в ярко-красные с вертикальными зрачками. Его взгляд стал более проницательным и, возможно, даже пугающим, что придавало его облику ещё больше мистической силы. Эти глаза, были подобные глазам Девятихвостого демона Лиса — Курамы но Йоко.       В воздухе начали происходить ещё более удивительные явления. На его плечах, начали подниматься красные капли, словно горячий, парящий жидкий металл. Эти капли были насыщенного алого цвета, и они поднимались в воздух, создавая впечатление, что они были живыми частицами, обладающими собственной энергией. Каждая капля звучала как кипящий напиток, производя тихий, но резкий звук, который напоминал шипение и пузырение. Этот звук был одновременно завораживающим и немного тревожным. Когда капли поднимались выше, они начинали распадаться в воздухе, превращаясь в светящийся туман, который исчезал, не оставляя следа. Это распадение происходило медленно и грациозно, создавая эффект, будто в воздухе рассеивались алые звезды.       Поначалу её разум был перегружен впечатлениями. Преображение Наруто — его длинный белый хвост скорпиона, искрящиеся рога и глаза, подобные к Кураме но Йоко было поразительным и даже немного пугающим. Эти изменения были настолько грандиозными, что она почувствовала, как её собственное восприятие реальности расширяется.       — Поразительно... Откуда всё это? — Прошептала Кокоми. Жрица испытывала глубочайшую гордость и уважение к Наруто. Она видела, как он раскрывается перед ней, показывая свою истинную природу и доверие. Жемчужина закрыла глаза и немного усмехнулась. — Ну... это многое объясняет.       — Так ты примешь меня таким?       Кокоми ударила его плечам, она надула губки и держала руки на поясе в угрожающем виде. Её веки сузились, Наруто виновато улыбнулся.       — Дурак... да, я приму тебя таким, так же как и ты принял меня такой какая я есть. — Она выдохнула всё напряжение. Но затем она задумалась. — Раз такие родители, Вергилий и Данте точно не будут обычными детьми... нам стоит приготовиться, Наруто.       Кокоми права, но пока это можно отложить, в этот момент Наруто, стремясь выразить свою любовь и привязанность, медленно протянул свой длинный белый хвост Изобилия, который был покрыт чешуйками и сверкал в мягком свете. Его хвост, мощный и изящный, с лёгким изгибом, начал обвиваться вокруг хвоста Кокоми. Этот жест был полон нежности и заботы. Хвост Узумаки, горячий на ощупь, словно мягко касался её, и его движение было плавным и осторожным, чтобы не причинить ей дискомфорта.       Хвост Узумаки, покрытый белыми чешуйками с лёгким серебристым отливом, обвивался вокруг драконьего хвоста Кокоми, который был синего цвета с градиентом. Этот акт был не только физическим, но и символическим, показывая единство и близость между ними. Чешуйки его хвоста скользили по её хвосту, создавая ощущение как бы драгунов, нежного прикосновения и мягкого тепла. Эта взаимная связь ощущалась как тёплое и уютное объятие. Границы между их сущностями стирались, и они становились единым целым в этом моменте.