Узде послушный конь ретивый…
А.С. Пушкин «Евгений Онегин»
Из-за угла дома показались «голубки», а мы, как в каком-то старом, немом кино, замерли посередине двора. Ситуация была патовой: «Онегин» с зажатым в руке дамским корсетом, «Татьяна» – простоволосая, без капора. Кажется, даже у острого на язык Дарси не хватило бы слов, чтобы объяснить всё происходящее любопытной Оленьке и не менее любопытному (о, я в этом просто уверена!) Ленскому. Придумать что-то адекватное времени просто не было. Но и позволить застать себя в таком «не комильфо» я позволить не могла. Поэтому, решив спасать положение, я молча выхватила корсет из рук Иэна, ловким движением руки зашвырнув его в ближайший сиреневый куст. Потом заберу, всё равно территорию осматривать собиралась! Дарси только удивлённо сморгнул, наблюдая это почти олимпийское «метание ядра». Пара, увлечённая друг другом больше, чем происходящим почти под самым носом, как раз не спеша приблизилась. Ах, пора бы уже привыкнуть к тому, что в этой биосимуляции совершенно невозможно уединиться! Ольга, целомудренно отступив от слишком уж жмущегося к ней Владимира, первой почуяла скандал. С любопытством впилась в меня взглядом, порассматривала пару долгих секунд, потом посмотрела на хмурого Дарси, усмехнулась, что-то смекая. Я же в очередной раз подумала, что младшая сестра – вовсе не так уж проста, как прописал её не желающий отвлекаться на второстепенных персонажей Александр Сергеевич. — Танечка, что с твоей причёской? – делано ужаснулась она, а я мысленно чертыхнулась: вот дался мне этот капор, не могла дотерпеть до конца визита «женихов»! Так, что б такое придумать? Налетел внезапный ураган и сорвал с меня шляпку? Или что-нибудь попроще: мимо пробегал Васильев из «Модного приговора», сказал, что капор в этом сезоне никто уже не носит. Нет, тоже бред. Давай, Женя, соображай! Неожиданно на помощь пришёл обретший голос Иэн. — Боюсь, что в этом преступленье против красоты повинен я… То бишь, мой конь, – приложив руку к сердцу, как бы извиняющимся тоном сказал он. «Здрасьте-приехали!» – так, наверное, подумали одновременно и я, и конь, который от неожиданности навострил уши. Только копыто к груди не приложил и не уточнил: «Это я-то?». Что ещё за шотландский креатив? Владимир тоже удивился (почти как бедное парнокопытное), переспросив у друга: — Твой конь? Что это значит? — Келпи – жеребец норовистый, как тебе известно. Углядел шёлковые цветы на капоре мадемуазель Лариной, да и впился зубами! Я закатила глаза. Да что ж за водевиль! «Соломенная шляпка», называется! Конь съел головной убор дамы, которая «отдыхала» на пленэре с кавалером, и теперь весёлая парижская свадьба цыганским табором мотается по городу в поисках точно такого же предмета гардероба. Только без песен Миронова. Но в голове, отодвинув досаду на второй план, тут же щёлкнуло ещё и узнавание: «келпи» – это же из британской мифологии? Так совпадение ли это? Или Дарси таким образом только что мне намекнул, что он – это действительно он? Пока я рефлексировала и пыталась из букв «п», «о», «ж» и «а» сложить слово «бесконечность», Ольга с явной радостью подхватила нелепую, но такую пахнущую скандальчиком историю – о, я уже просто вижу, как она с придыханием и притворным ужасом пересказывает её маман! Всплеснув руками, младшая Ларина выдала: — Ах, конь, зубы, какой кошмар…Танюша, ты не пострадала? Я еле сдержалась, чтобы вновь не закатить глаза – кажется, от всего этого идиотизма они у меня уже в следующий раз, если закатятся, там и останутся, не желая даже смотреть на это всё безобразие. — Нет, Оленька, благородный мсье Онегин храбро вступил в бой с огнедышащим драконом… то есть, с этой милой лошадкой, и спас мою честь… то есть, шляпку, – с деланой улыбкой пояснила я, глядя на выгнувшего бровь Иэна. Ольга кивнула, ойкнув некой вольности моего рассказа, и фальшиво засмеялась в конце вместе со всеми. Но я-то видела, что в этот водевиль «сестрёнка» не поверила ни на грамм. Ох, чую я, забот у меня с такой любопытной родственницей теперь прибавится! И точно: с заговорщицким видом достав из рукава и протянув мне помятую веточку сирени, Оленька шепнула на ухо – да так громко, что расслышал шотландец: — Ах, Танечка, c'est romantique! Теперь и у тебя свой рыцарь-воздыхатель! Я подняла, что ты обронила. На полном автомате я взяла ветку – ах да, мне её шотландец сунул (ну как «сунул»? подарил), а я, видимо, выронила (ну как «выронила»? выкинула – что мне её, на память засушить?). И вот теперь из этого ничего не значащего (ведь не значащего?) жеста Ольга раздует целую «любовную любовь» и «страстную страсть». А если ещё и маман прознает, да о некстати выдуманной Дарси истории с конём… Боюсь даже представить себе, во что всё это превратится! Иэн, между тем, тоже испытывал явный дискомфорт. Конечно: заехал на чай к случайным людям, а попал чуть не на помолвку! Любой мужчина – и русский, и не очень русский – в подобной ситуации будет париться! Нет, я всё понимаю: такое время было, и Пушкин весьма удачно и не без сарказма показал нам эту сторону жизни уездного дворянства, но… Как же дико она смотрится для нас-просвещённых, упрощённых и сильно раскрепощённых XXI-м веком! Наконец, пришла пора прощаться. Дарси, дежурно и сухо поклонившись, вскочил в седло своего вороного Келпи, и я, нужно сказать, неожиданно для самой себя, чуточку залюбовалась: а хорош шотландский рейдер в роли Онегина, ничего не скажешь! Но это я так, чисто в эстетическом плане – не подумайте чего лишнего. Владимир, припав к ручке захихикавшей Ольги, тоже нехотя сел в седло, махнул рукой, пообещавши непременно (