Auf Keinen Fall

Штерн сопроводил преобразившуюся Хелен обратно в офис фабрики. Ее одежда выглядела точно так же, как у других женщин на заводе, но, возможно, она была заметно более упитанной, и менее бледной и неряшливой. Она несколько устало вошла и остановилась у частично стеклянной двери, отойдя в сторону стены вместо того, чтобы пойти вперед. Гет действительно смотрел на нее, его глаза следили за ее движениями, и не было никаких сомнений, что его взгляд действительно задержался на желтом клейме у нее на груди дольше необходимого, но затем он протянул к ней руку, призывая подойти к нему, и Шиндлер отошел, чтобы не мешать им, вместо этого обратив внимание на доктора. — Сколько таблеток я должен ему дать? — Я все записал здесь, — похлопал Штейн по кожаной сумке, уже наполовину закрытой. — Что происходит? — Озвучил Штерн свое замешательство. — Мой дорогой друг, — Шиндлер положил руку на плечо своего бухгалтера, — только что было объявлено о безоговорочной капитуляции Германии. Война окончена. Завтра вы начнете процесс поиска выживших из ваших семей. Охранники бежали, но я также член нацистской партии. Я производитель боеприпасов. Я спекулянт рабским трудом. Я... преступник. Отныне ты свободен, а меня будут искать. Я должен бежать. Это прощание. Штерн покачал головой. — Мы ручаемся за вас. Каждый из нас здесь, на фабрике. Одиннадцать сотен человек живы благодаря вам. Благодаря тому, что вы сделали, будут поколения. Все будет хорошо. — В зависимости от того, кто прибудет сюда, чтобы освободить лагерь, это даже могло бы сработать. Но я не могу остаться. Я должен вытащить Амона отсюда. Больше никто не может. Я знаю, что ты не понимаешь, почему, но ты простишь меня, мой друг? — Этот человек убил тысячи людей, сотни своими руками. — Да, — голос Шиндлера был тихим и раскаивающимся, но в его глазах был умоляющий блеск, — только он мой друг. Партнер Хелен. Отец ее еще не рожденного ребенка. Штерн, как ты знаешь, я действительно совершенно нищ. Я хотел бы работать за его деньги, а не просто брать их, и то, что я могу сделать, это использовать мои сохранившиеся контакты, чтобы добраться до Швейцарии. — Я не просил тебя об этом, — покачал головой Гет. — Я сомневаюсь, что он выживет, — высказал Штейн свое медицинское заключение. — Меньше всего он хочет, чтобы его перевозили, ему слишком больно для этого, — Хелен сочувственно взяла своего мужчину за руку, хотя ее слова были произнесены с неувереностью. Что, если бы он смог это сделать? — Он в любом случае будет тронут, когда его неизбежно возьмут в плен, — возразил Шиндлер, — и это будет не так мягко, как если я бы его перевез. — Почему бы вам всем просто не уйти, — Гет начинал раздражаться, — что мне нужно, так это пистолет, вот и все. Это решило бы все проблемы. — Я все еще здесь! — Сердилась Хелен. — Я этого не позволю. — Я тоже, - заявил Штерн, — я хочу, чтобы он ответил за все, что сотворил. — Вы можете спорить сколько угодно, но на данный момент, я здесь все еще главный, — Шиндлер использовал свою последнюю карту, — мы уезжаем, — он поднял больного без лишних церемоний точно также, как принес его, и пошёл с ним вниз по лестнице в ожидавшую его машину, в основном игнорируя стоны и дрожащие вздохи своего груза. — Попрощайтесь, — промышленник забрал сумку с лекарствами у Хелен, которая взяла ее, чтобы отнести вниз. Брюнетка заглянула в автомобиль, заметив, насколько бледным стал ее предполагаемый муж. Ей не хотелось вмешиваться в его борьбу за контроль над болью и тошнотой, когда он сидел с закрытыми глазами, откинув голову назад, к стенке машины, хотя именно ее чувствительность заставила ее протянуть руку и успокаивающе сжать его ногу. Слова были лишними, и это к лучшему, потому что он был не в состоянии произнести их вслух, поскольку даже дышать было достаточно трудно, без того, чтобы его желудок не взорвался в приступе агонии. Поэтому он просто смотрел на ее печальные черты как можно дольше, практически не замечая того, что говорили вокруг него. Если бы только он мог рассмешить ее, хотя бы раз. Он также мало что смог сделать, когда расстояние между ними увеличилось с закрытием двери, а затем, спустя мгновение машина тронулась с места. — Здесь достаточно места, чтобы ты мог положить ноги на сиденье, если так удобнее, — инструктировал Шиндлер с переднего сиденья, глядя на него через щель, чтобы убедиться, — ты можешь сделать это сам или мне помочь? Гет медленно реагировал, уперевшись взглядом вверх и переваривая сказанное, но потом кивнул, глядя на обеспокоенное лицо Шиндлера, и одновременно подтянул ноги благодаря, казалось, чистой силе воли, несмотря на стоны, которые срывались с его губ при движении, и дрожь, которая затем прошла по всему его телу. С блеском пота на лице и горящими глазами он подарил своему другу задумчивую улыбку. — Сила. Какой относительный термин. Шиндлер улыбнулся в ответ, воодушевленный стремлением к жизни, которую тот продемонстрировал этими словами. — Держись, Амон, сегодня мы далеко не уедем. Я знаю епископа к Кениггреце, который поможет нам.