Сестринство

***

      Я поднёс наручные часы к лицу и нажал на боковую кнопку, отчего загорелся их дисплей. Рядом прозвучал тихий голос моей девушки, что лежала на земле, слева от меня. — Хисао, который час? — Уже почти половина одиннадцатого. — Думаешь, нам уже стоит вернуться? — Пока нет. Лилли, наверное, ещё не дочитала свою книгу.       На мгновение опустилась тишина. Рядом с Ханако она иногда вызывает дискомфорт, но прямо сейчас из-за того, насколько расслабляющей была обстановка, мы чувствовали себя хорошо. — Ханако? — Да? — Как ты думаешь, во многих ли любовных историях есть глава, в которой пара лежит в открытом поле и смотрит на звёзды?       Я услышал весёлый смешок Ханако. — Я... я могла бы назвать по меньшей мере девять.       Полагаю, нынешнее положение сделало нас номером десять. Встав рано — даже слишком рано — вчера утром, мы сели на поезд до Хоккайдо и прибыли в летний дом Сато ближе к вечеру. Прошлой ночью мне не удалось как следует выспаться, поэтому я провёл бо́льшую часть вечера в дрёме, пока Лилли и Ханако убирались в доме и готовили ужин. Я чувствовал себя немного виноватым из-за этого, но девушки, кажется, не особо возражали.       На следующий день мы отправились пешком в соседний город, что из-за жары оказалось куда более утомительнее, чем я предполагал. Добравшись до места назначения, мы съели мороженое, чтобы охладиться, после чего Ханако бо́льшую часть времени провела выбирая одежду для Лилли, себя и меня. После сытного обеда в городе и ещё некоторых покупок мы вернулись в летний домик, вкусно поужинали, а затем отправились на вечернюю прогулку. Лилли же осталась, чтобы дочитать начатую в поезде книгу. Лениво побродив по окрестностям, мы решили сделать перерыв и теперь лежали бок о бок на пшеничном поле за летним домиком, просто рассматривая небо.       Я украдкой бросил косой взгляд на Ханако, хотя и не мог разглядеть её как следует. Уже довольно темно, в радиусе трёх миль нет ни одного уличного фонаря, а её лицо прикрывают колоски пшеницы. — М-м-м... Хисао? — Что такое? — Что ты думаешь о нашей поездке?       Я на мгновение задумался. Вообще, мы не сделали ничего грандиозного с тех пор, как приехали сюда… Слепота Лилли, моё сердечное заболевание и трудности Ханако во взаимодействии с толпой исключают многие мероприятия, но почему-то это не умаляет впечатления. Казалось, что наша небольшая прогулка была ровно тем, что нужно — не больше и не меньше. — Мне нравится. Даже очень. Я рад, что у нас появилась возможность побывать здесь. Приятно немного расслабиться после всей этой учёбы.       Не говоря уже о стрессе, связанном с другими недавними событиями. — Мне тоже. И я вот думаю, чем она мне так нравится. — И как? — Обещай, что не будешь надо мной смеяться. — Обещаю.       Ханако немного поколебалась, а затем глубоко вдохнула. — Такое… чувство… будто… — Будто? — Чувство, будто... у меня... снова есть семья... — Семья? — Д-да. Маленькая, искалеченная, но всё-таки семья.       Я немного задумался над словами Ханако. Атмосфера в нашей компании действительно ощущалась таковой в течение последних двух дней. То, как выглядели Ханако и Лилли, когда готовили нам еду. То, как мы вместе завтракали и ужинали. То, как мы свернулись калачиком на диване, когда вместе смотрели телевизор. То, как мы расслаблялись на заднем дворе, читая книги или играя в игры. Всё это казалось таким странно уютным. — Думаю, я понимаю, что ты имеешь в виду. — Ты чувствуешь то же самое? — Думаю, да. Я всё пытаюсь представить, на что была бы похожа такая же поездка с друзьями, с которыми я общался до того, как приехал в Ямаку, и не уверен, что всё было бы так... естественно. Уютно… Как дома. — Может быть, нам обоим нужно было какое-то время побыть вдали от Ямаку. Чтобы... ну… может быть… вспомнить, каково это — быть н-нормальным.       Тема, поднятая Ханако, была действительно важной. Проходя мимо учеников из других классов, я всё ещё склонен время от времени думать о них как о «той девушке с костылём» или «том парне, у которого не хватает нескольких пальцев». И каждый раз, ловя себя на этом, я вспоминаю о собственном состоянии. С другой стороны, теперь я настолько хорошо знаком и с Лилли, и с Ханако, что мне становится всё труднее воспринимать их состояние как нечто из ряда вон выходящее. Это просто стало частью того, кем они являются в моём сознании.       Жизнь здесь была очень спокойной. Знакомство Лилли со зданием позволило ей передвигаться без трости. Отсутствие других людей в радиусе мили позволило Ханако расслабиться до такой степени, что она почти постоянно носила заколку для волос. И хоть она, конечно, не такая болтливая, как те же Эми или Миша, ей достаточно спокойно, чтобы поддерживать с нами беседу без своего обычного заикания.       Единственный раз, когда мне напомнили о моём собственном состоянии, так это вчера вечером. Я был вынужден признаться Ханако, что забыл о приёме лекарств, когда та спросила о них. В то время как в Ямаку это стало для меня автоматизмом, я заметил, что склонен забывать о таблетках, если внезапно меняется привычный распорядок дня. Я, конечно, благодарен Ханако за такое серьёзное отношение к своему обещанию о взаимной поддержке, но перспектива, что она будет наблюдать за мной как ястреб до конца поездки, восторга не вызывала. Тем не менее её замечание было лишь незначительным неудобством. — Ты права. Прошли месяцы с тех пор, как я в последний раз чувствовал себя таким... нормальным. — Д-для меня это были, наверное, годы.       Воцарилось молчание. В её голосе не было каких-либо грустных ноток, но её слова напомнили мне о том, какой застоявшейся была жизнь Ханако до недавнего времени, и это немного угнетало меня. Стремясь увести разговор в сторону, я вернулся к тому, о чём мы говорили ранее. — Итак, если бы мы были как семья, кем бы тогда стала Акира? Шумная и наглая тётушка? Ханако хихикнула, представив этот образ. — Возможно. — И я полагаю, Лилли была бы всеобщей мамой? — Н-ни матери, ни отца. Только Лилли, ты и я.       Мой вопрос был задан просто в шутку, поэтому я удивился тому, насколько серьёзно на него ответила Ханако. «Возражает ли она против предположения, что её отношения с Лилли похожи на отношения матери и дочери? Или она считает, что сама мысль, что другие люди могут быть похожи на мать или отца, неуместна, поскольку её собственные родители умерли? Если это как-то связано с последним, то я ни за что не собираюсь обсуждать это сейчас, дабы не испортить ей настроение на всё оставшееся время нашего пребывания здесь». — Значит, Лилли тебе как сестра? — Я… Я не могу сказать наверняка. Я была единственным ребёнком в семье, так что, на самом деле, не знаю. — И у меня та же история. Мы могли бы спросить Лилли, если бы она была сейчас здесь.       Ханако громко вздохнула. Уверен, мы подумали об одном и том же. — Насчёт Лилли… Ты тоже заметил? — Трудно было не заметить. Она ведёт себя так, словно случайно присоединилась к нам в наш медовый месяц.       То, на что была готова Лилли, дабы дать нам с Ханако побыть наедине, казалось чрезмерным. В основном это были мелочи, например, решение дочитать книгу, когда мы предложили ей прогуляться с нами, или внезапное желание сделать перерыв и позагорать в течение часа, пока мы были в городе, так что мы с Ханако могли (или, скорее, должны) пройтись по магазинам без неё, но сейчас они начали складываться в единую картину. — Она что, избегает нас? — Нет, она просто пытается дать нам немного пространства. Разве ты не сделала бы то же самое для неё, если бы у неё только что появился парень? — В-вероятно… Может быть. Просто мне кажется, что она пытается заставить нас переспать, хотя мы уже вместе. Так что я правда не понимаю.       Хороший довод. Это было похоже на то, что она пыталась играть в сваху, что казалось странным, поскольку у нас есть всё время в мире, чтобы развивать наши отношения в собственном темпе. И в отличие от своей кузины, Лилли не из тех, кто пытается торопить людей. С другой стороны, она делала нечто подобное и раньше, например, когда попросила Акиру отвезти нас всех в тот бильярдный клуб в попытке сблизить нас с Ханако. — Это её материнская жилка. Временами она может увлечься этим. Просто дай ей время. Думаю, это пройдёт через неделю или две. — Надеюсь, ты прав.       Мы замолкли, ни один из нас не знал, как продолжить разговор. Одна вещь не выходила у меня из головы. Несмотря на то что большинство действий Лилли, направленных на сближение нас с Ханако, было довольно незначительным… Однажды это оказалось чересчур прямолинейно. Когда мы приехали в летний дом и приготовились распаковывать вещи, Лилли устроила нам небольшую экскурсию по дому, которая закончилась в единственной спальне дома; довольно большая комната с двуспальной кроватью у окна и односпальной в углу. Затем она как гром среди ясного неба объявила, что сама проведёт ночь на раскладном футоне в гостиной, прежде чем небрежно выйти из комнаты, оставив раскрасневшихся Ханако и меня озадаченными этим нехарактерно бесцеремонным шагом с её стороны. Позже я расспросил её об этом, но она ответила, что не заставляла нас спать в одной постели, да и вид Ханако в ночной рубашке не был для меня чем-то новым. Когда я понял, что для продолжения дискуссии мне придётся обнародовать, насколько далеко продвинулись мы с Ханако, было решено не загонять себя в угол и сменить тему. Я, конечно, был джентльменом, поэтому Ханако устроилась на двуспальной кровати, а я провёл первую ночь на маленькой. В целом, всё равно было довольно удобно.       Тем не менее вопрос о том, как далеко мы с Ханако зашли в «том самом», теперь не выходил у меня из головы. Конечно, мы целовали друг друга и иногда крепко обнимались, но я не совсем уверен, было ли это каким-то показателем остального. Мы переспали всего раз, но Ханако инициировала это тогда, ибо решила, что это было единственным способом удержать меня. Ей было так некомфортно во время всего действа, что, оглядываясь назад, мне становится очевидно, что она не была к нему готова. «Станет ли когда-нибудь подобная близость чем-то, что сможет приносить Ханако удовольствие? Мы не говорили о той ночи после того, как начали встречаться, и я не уверен, как Ханако относится к сексу. Её трудно назвать кокеткой или кем-то, от кого можно ожидать инициативы. Насколько Ханако открыта для секса, когда нашим отношениям ничего не угрожает? Согласилась бы она повторить это со мной не из-за желания, а из-за страха, что в противном случае я могу потерять к ней интерес? Единственный способ избежать этого — оставить инициативу за ней. Но это снова может привести к риску, что она отдастся мне только потому, что чувствует, что должна. В любом случае наша совместная ночь всё усложнила. Интересно, есть ли возможность поговорить с ней об этом так, чтобы она не превратилась в камень от смущения. По крайней мере, за последние несколько недель я понял, что делать предположения о Ханако не всегда разумно».       Я осторожно привстал, чтобы посмотреть на Ханако. Слишком темно, чтобы отчётливо разглядеть её лицо, но, раз она не реагирует на мой пристальный взгляд, глаза у неё, видимо, закрыты. — Ханако. — Да? — Ты ведь не спала, не так ли? — Нет, просто слегка расслабилась.       Решив немного подурачиться, я взял одну из соломинок и нежно пощекотал Ханако по щеке. Она никак не отреагировала. Я осторожно поднёс соломинку ближе к центру её лица. Реакции по-прежнему не было, и я начал щекотать её нос. Она вдруг резко вздохнула, открыла глаза и дунула на соломинку. Я снова поднёс её ближе к лицу Ханако, и во второй раз она тоже сдула её. Это повторилось несколько раз подряд, пока девушке это, наконец, не надоело. Она села и выхватила соломинку. — Ты з—злюка. Так внезапно щекотать мне нос. — Не так уж и внезапно. Ты просто не сразу отреагировала.       Ханако на мгновение задумалась, затем внезапно опустила плечи. — Ох-х... «Почему у неё вдруг такой подавленный голос? Я сделал что-то не так?» — Э-эй, в чём дело? — Ты к-коснулся правой стороны моего лица, не так ли? — Д-да. — Я... я... Ничего там не чувствую. Больше нет...       Очень захотелось ударить себя. Я действительно должен был заметить эту мину за милю, и всё же я радостно поскакал прямо на неё. — Мне... Мне жаль, Ханако. — Т-то же самое с моим правым плечом и рукой, и... Ох… Ну, т-ты сам это видел.       Я видел, хотя и не слишком задумывался о том, что немаловажная часть её тела была лишена осязания. — Ты ничего не чувствуешь в этих местах? — В некоторых я могу п-почувствовать, когда ты нажимаешь достаточно сильно. Н-но ничего м-мягче. Б-больше никаких приятных ощущений.       Я обнял её. Теперь я понял, почему Ханако часто так крепко обнимала меня, когда мы обменивались поцелуями. Поскольку ощущения в её спине и плечах частично онемели, у неё была привычка прижиматься ко мне, чтобы максимально усилить ощущения, которые она испытывала спереди. — Х... Хотя, возможно, это к-к лучшему. Всё могло быть х-хуже. Л-Лучше вообще ничего не чувствовать, чем испытывать постоянную боль, н-не так ли? Что есть то есть, но сейчас это едва ли могло служить больши́м утешением. Вряд ли от выражения ей сочувствия будет много пользы. Прямо сейчас мне нужно как-то подбодрить её.       На мгновение я задумался. У меня возникла слегка рискованная идея, которая могла бы сработать. Всё это могло бы обернуться неприятными последствиями для меня, но я решил рискнуть.       Я подвинулся немного ближе к Ханако. — Знаешь, может быть, всё не так плохо, как ты думаешь.       Ханако взглянула на меня с озадаченным выражением лица, явно ожидав другого ответа. Продолжая обнимать её левой рукой, я осторожно опустил правую руку вниз к точке чуть выше бедра и начал щекотать бок. Озадаченное выражение лица Ханако перешло в неловкое, и она внезапно издала смешок. Я внутренне улыбнулся. Это была именно та реакция, на которую я надеялся. — Э-эй, щ-щекотно.       Я озорно улыбнулся и продолжил. Тело Ханако начало извиваться, и она попыталась оттолкнуть меня. — Н-не делай этого.       На мгновение я позволил ей попытаться вырваться. Затем неожиданно отпустил её, отчего Ханако упала навзничь. И прежде чем она успела снова сесть прямо, я быстро сел сверху. — Х-Хисао?! — Ханако, держу пари, у тебя ещё осталось много чувствительных местечек.       Я быстро протянул руку и снова начал щекотать её левый бок, вызвав ещё один смешок. — Н-не надо. — И я не остановлюсь, пока ты не признаешь это.       Она опустила руку, чтобы защититься, поэтому я быстро отдёрнул свою и начал щекотать её шею. Это заставило её непроизвольно хихикать. — П-прекрати. — Мне даже не нужно особо приглядываться, Ханако. Когда она подняла руки, чтобы убрать мою ладонь, я вместо этого быстро перенаправил атаку в её подмышку. — Хи-хи-хи-сао, п-прекрати, хи-хи-хи. — Признай это, и я перестану.       Она зашевелила бёдрами, пытаясь сбить меня с ног, но я едва ли это почувствовал. Когда она снова опустила руку, я схватил её и начал щекотать нижнюю часть её предплечья… — Хи-хи-хи!       Вздох.       ...Затем её ключица, когда она отдёрнула руку… — П-пожалуйста, хи-хи, ох, п-прекрати.       Теперь она безудержно хихикала.       …Затем её живот… — Ха-ха-ха-ха!       ...Затем её рёбра прямо под грудью. — П-прекрати, ха-ха-ха-ха!       В этот момент я воспользовался обеими руками, чтобы пощекотать сразу несколько мест. Ханако буквально плакала от смеха. Я понимал, что немного рисковал. Если одна из её размахивающих рук случайно ударит меня в грудь, я, вероятно, погасну, как лампочка, и вряд ли скорая помощь сможет приехать сюда очень быстро. Тем не менее видеть обычно сдержанную Ханако такой, как сейчас, — интересный опыт. — Ха-ха-ха, п-прекрати, я... хи-хи... п-признаю́, хи-хи это! Я признаю́ это!       Я немедленно прекратил щекотать её, слез и сел напротив, пока она изо всех сил пыталась отдышаться. — Я даже и думать не думал, что ты так боишься щекотки.       Ханако теперь тяжело дышала, будто только что пробежала марафон в гору.       Когда её дыхание пришло в норму, она села и вытерла слёзы с глаз. Я ожидал, что она сердито уйдёт, но вместо этого она продолжала сидеть. — Я думаю, это отчасти доказывает мою точку зрения, ты согласна? — М-м-м...       Не желая отпускать её, я протянул руку и сделал пальцами щекочущее движение в воздухе. Ханако тут же вздрогнула, скрестила руки на груди и непроизвольно хихикнула. — Э-это щекотно. Н-не приближайся ко мне. — Я даже не прикоснулся к тебе. В любом случае, ты согласна?       Она ничего не ответила, лишь осторожно наклонилась вперёд и поцеловала меня в губы. Как бы необычно это ни было, я думаю, мой метод подбодрить её сработал. Никогда раньше не слышал, чтобы Ханако так смеялась. Надеюсь, когда-нибудь она сможет вот так смеяться, но уже непринуждённо. — Хисао? — Да? — Теперь я в порядке. Просто б-больше так не делай, обещаешь? — Это большое искушение, но ладно. Я обещаю. — Может, нам пора вернуться? Я немного устала после всего этого. — Показывай дорогу.       Мы неторопливо вернулись к летнему домику на дальнем конце пшеничного поля. Когда мы приблизились к внутреннему дворику, в котором из-за тени здания было гораздо темнее, мы откуда-то услышали голос Лилли. — С возвращением, Ханако, Хисао. Вам понравилась прогулка?       Я собирался спросить Лилли, где она, когда услышал тихий «бум», за которым последовал испуганный вскрик. Похоже, Ханако, что шла чуть впереди, уже нашла её. — Мне... Мне жаль, Лилли. Я тебя не заметила. — Боже, неужели уже так поздно? Пожалуйста, подождите здесь минутку.       Мы услышали размеренные шаги, направляющиеся к дому, за которыми последовал звук открывающейся двери. Несколько секунд спустя во внутреннем дворике загорелся свет, появилась Лилли и направилась обратно к стулу, на котором она сидела до того, как Ханако чуть не налетела на неё. — Мы пойдём внутрь, Лилли. Не хочешь присоединиться к нам?       Лилли замерла на мгновение, поднимая упавшую книгу. — У меня осталось всего несколько страниц. Я буду через несколько минут.       Пожалуйста, устраивайтесь как вам удобно. И, хм-м… Ханако? — Да, Лилли?       Она послала нам игривую улыбку. — Ты можешь достать бутылку, которую мы открыли сегодня утром? Я думаю, что бокал перед сном поможет нам лучше заснуть.