ᛣᛉ
Вскоре школьникам объявили, что двадцать девятого декабря будет большое празднование наступающего Нового года в Императорском зале Ведограда. Приближающаяся поздравительная и развлекательная программа с дискотекой несколько оживила погрустневших от плотного учебного графика школьников. Когда каждой группе было дано задание приготовить поздравительный номер для «Елки», так называли то самое школьное предновогоднее мероприятие, Мирослава открестилась от участия еще и в этом. Когда Иванна позвала ее на «мозговой штурм» по обсуждению выступления, девочка, скрестив пальцы, врала с три короба, лишь бы ее не привлекали еще и к этому. Не умела она ни танцевать, хоть и ходила на народные, ни петь, а большую публику вообще боялась. Исключением стал «шабаш», но там она была в команде и далеко от глазеющих зрителей. Пока после урока Литературы пока Ванька уговаривала отнекивающуюся подругу хотя бы поучаствовать вместе со всеми в обсуждении, Мирослава наблюдала, как Яромир скрывался в глубине школьного корпуса, юркнув в какой-то коридор. Тот факт, что и сегодня она с ним не поговорит, разозлил так, что юная ведьма чуть не сорвалась на ни в чем не виновную старосту. — Вань, прости, но давайте без меня, — извинилась Мирослава, чувствуя, что как моральные, так и в равной степени физические силы, находятся на исходе. Она пошла в другую сторону по коридору, ведущему к Лысой горе, желая выйти к стадионам. Морозы стояли такие сильные, что выходить на улицу без верхней одежды называлось глупостью, но сейчас было не до этого. Руками без рукавиц Мирослава сгребла свежевыпавший снег с ближайшего сугроба и поднесла его к лицу, активно втирая. Кожу защипало, когда колкие снежинки от тепла растаяли, а следом стали превращаться в микро-ледышки. — Бр-р-р, — девочку передернуло от холода, но она лишь глубже вдохнула свежий воздух. Было ли удивительным то, что на следующее утро она проснулась с першащим и красным горлом? Совершенно нет. Но глупые поступки всегда приводят к таким же последствиям. Голос осип, а на носу был важный диктант по Русскому языку. Пропустить его — значит получить вероятность того, что тебя могут оставить на школьных каникулах, ибо времени на переписывание не давалось. «Неуд», и иди учи, целых две недели будешь сидеть в библиотеке школы вместо домашних посиделок. Чтобы не идти в медзнахарские палаты, Мирослава нашла пузырек, который когда-то дала ей Валентина Петровна, когда со своей «болезнью» слег Яромир. Водил ее вокруг пальца, хитрый волчара! Мирослава тогда его не выпила, а сейчас он был как никогда необходим. Оставалось надеяться, что у него не истек срок годности. Достав его из ящика письменного стола в спальне, она откупорила пробку с характерным звуком и залпом выпила горьковатый отвар. Ох, опрометчивое это было решение. Несмотря на чудодейственность снадобья и его быстрое реагирование на источник болезни, имело оно один побочный эффект — сонливость. Яромира после такого же бутылька спустя пару минут сморил сон, но он ведь был очень сильно болен, хотя, может, и вообще притворялся? Ведь «болел» он всегда в полнолуние, а ему, как и медзнахарке, которая, судя по всему, была непременно в курсе его деликатной проблемы, необходимо было побыстрее выпроводить яриловку за дверь госпиталя, чтобы она не стала свидетелем превращения. Что ж, ну сейчас и представиться возможность проверить, насколько сильным снотворным эффектом обладает противопростудное снадобье. На завтраке девочка «клевала» носом, пару раз пролив чай на скатерть-самобранку и совершенно пропуская смысл текущего за столом разговора. Яромир бросал на нее настороженный взгляд, а Никита, не прекращая болтовни, наблюдал за другом, пытаясь понять, что у этих двоих приключилось. Уж больно гладко и спокойно у них все было, а «тихая гавань» не была девизом дружбы этих двоих. Но, если Полоцкий не спускал глаз с подруги, то это значит, что не все потеряно. Потому что, если ему было все равно на кого-то или на что-то, то он даже не смотрел в ту сторону. Ярким примером наблюдений и выводов Вершинина была София, которая все никак не могла угомониться в отношении яриловца. Она по-прежнему донимала Мирославу, разговаривала громче и всегда кокетливее поправляла волосы, когда в радиусе ее зрения появлялся Яромир. Но тот проходил мимо, совершенно не обращая на рыжеволосую девочку и толики внимания. Та злилась, но все было без толку. На уроке Русского языка, когда учитель стал читать текст Константина Паустовского «К озеру», класс усердно писал диктант, оценка за который шла в зачет по предмету и была решающей. — Каждую осень я приезжал в лесную деревню и шел от нее к озеру. Это стало традицией. Я приходил всегда неожиданно. Шел тихими осенними лесами, где, кроме птиц, не было встречных, узнавал старые пни, светлые поляны, изгибы заброшенной дороги. Голос учителя, Бая Васильевича Львова, кота исполинского размера, был таким умиротворяющим и имел удивительный и мягкий тембр, словно окутывающий тебя с ног до головы. Его хотелось слушать, отбросив перьевые ручки, и представлять себя там, в его рассказах. Преподаватель, одетый в меховую жилетку, расхаживал по классу меж рядов парт в валенках, ступая беззвучно по деревянному полу. Видимо ему, как для кота, тоже было холодно в промозглом Подгорье. В целом Бай Васильевич был котом справедливым, в меру строгим, но порой совершенно умиротворяющим до состояния нирваны. Кто-то бы точно назвал его скучным, но для большинства он таковым не являлся. Учитель продолжил читать своим мурлыкающим голосом: — Приходил я обычно в поздние сумерки, когда бледные звезды предвещали холодную ночь и запах дыма казался лучшим запахом в мире. Будто о себе рассказывает, — усмехнулась про себя Мирослава, скребя пером по листу пергамента. Она теребила мочку уха, чтобы сохранять сознание в бодрости. — Он говорил о близости озера, теплой избы, веселых разговоров, постели из сухого сена, говорил о пении сверчка и бесконечных ночах, когда я просыпался от струнного грома, от мелодий Бетховена и Верди, заглушавших дрожащий вой голодных волков. На его последних словах перо Яромира, никогда до этого не поставившего ни единой кляксы, резко повело в сторону. Парень и сам не понял, что произошло. Он уставился на лист, а затем на свою чуть подрагивающую руку. Сглотнув, Полоцкий огляделся. Все были заняты своей писаниной, даже Мирослава не повернулась в его сторону, хотя до этого несколько дней не сводила с него взгляда, чем вообще-то сильно напрягала. Устранив кляксу, парень переписал предложение, (которое милостиво повторил учитель второй раз, впрочем, тот всегда так делал), и снова повернулся в сторону соседки по парте. Рука ее неторопливо выводила буквы, а голова была низко наклонена к парте. Старается? Яромир прищурился. — Каждый раз Ленька выскакивал из избы и бежал мне навстречу. Он стеснялся показывать свою радость и только крепко здоровался со мной за руку. Потом мы долго говорили о прочитанных книгах, об урожае, зимовке на полюсе, затмении солнца и ловле вьюнов. У нас было много увлекательных тем для разговоров… — заканчивал диктовать контрольный текст Роман Петрович, выходя в центр класса. До Яромира наконец дошло, что стараниями тут и не пахнет. Девочка моргала так затяжно, что сомнений не оставалось — ее морило в сон. Он аккуратно потряс подругу за плечо, и та резко открыла глаза. Глупо уставившись на Полоцкого, она с пару секунд пыталась понять, что происходит. Глянув в свой лист пергамента, который был наполовину пуст, девушка тихо застонала. — Быстро переписывай, — прошептал Яромир и пододвинул свой листок. Мирослава мотнула головой, словно отгоняя туман перед глазами. Выполнив данные учителем дополнительные задания по работе с текстом, сдала свою работу и забрала школьную сумку, висевшую на спинке стула. Она вышла из душного, натопленного печкой кабинета и ощутила прохладный воздух коридора. Лоб ее покрылся испариной, но была ли этому причиной ее собственная подскочившая температура или жарко растопленная буржуйка преподавателя Русского языка — оставалось загадкой. Девочка не заметила и того, как Яромир о чем-то быстро говорил с Астрой, которая кидала обеспокоенные взгляды на свою соседку. Кивнув одногруппнику, она развернулась и побежала за Мирославой. — Ты готова? Все банные принадлежности собрала? — спросила Кузнецова, беря под руку одногруппницу. Та дернулась. Ей не нравилось ходить с кем-то под ручку, а вот сам вопрос застал ее врасплох, поэтому она застыла на месте. — Какие еще принадлежности, ты о чем? Астра закатила глаза. — Сегодня банный день, это обряд очищения перед Карачуном! — В Ведограде что, даже бани есть? — ее больной, а ведь именно так и было, а также затуманенный повышенной температурой разум, совершенно забыл о том, что в самом низу Ведограда, недалеко от реки Росинки стоят бани. Правда, в них они ни разу еще не ходили. — Конечно, есть! Как же без русской бани?! Еще Ярославцев рассказывал о них в наш первый день! Не успела Мирослава опомниться, как они, собранные, уже шли по коридорам школьного корпуса, ведущим к лесу. Там, по вытоптанной дорожке бежали маленькие группки школьников в высоких расписных валенках. Кто-то уже шел обратно, стараясь не замерзнуть в тулупах поверх банных махровых халатов и с замотанными в тюрбан полотенцами на мокрых головах. Девчонки громко смеялись, а самые смелые, в основном это были парни, выбегали из бань и прыгали в сугробы. Бани стояли на пригорке нестройным рядом, всего их было с пару десятков, не более, а чуть ниже виднелась подгорная река, застывшая под натиском зимней стужи, и заметенная снегом. Бани были больше, чем у Серафимы Николаевны в Славенках. Когда Астра уже подводила Мирославу к одному из строений, выделенному сегодняшним вечером для их группы девочек, последняя замотала головой. — Я не хочу, лучше помоюсь в душе в нашем хребте. — Какой хребет, Мира? — удивилась Кузнецова, держа одной рукой подругу, а второй сумку с полотенцем и вещами. — Зря мы, что ли по этому морозу сюда шли? Заходи! Мирослава, которую уже не клонило в сон, оказалась в непривычно просторном предбаннике, понимая, что противопростудный отвар не помог в должной мере. Ее одноклассницы неохотно раздевались, царила неловкость в присутствии десятка посторонних. Все-таки это довольно интимное мероприятие, и мало кто из них вообще когда-либо мылся в общественных банях. Некоторые девчонки натягивали купальник, не желая раздеваться полностью. Астра же недовольно цокнула языком, глядя на эту картину. В ее семье явно поход в баню был обычным делом, и никто друг друга не стеснялся. Конечно, баня уже не была святым и значимым местом — в ней женщины больше не рожали детей, ведь знахарство не стояло на месте. Но вот банный жар и пар хорошо выбивали все болезни, а также это место отлично подходило для современных обрядов, которые проводили ведьмаги, но давно позабыли простые люди. — Раздевайся, Морозова, — пихнула Астра в бок одногруппницу, которая сидела истуканом на лавке. Иванна от похода в баню отказалась по состоянию женского здоровья и осталась в хребте, у нее еще была куча дел по подготовке к «Елке». — Не люблю я бани. Последний раз там на меня набросились то ли анчутки, то ли банник, когда я там была, — ответила Мирослава, нехотя стягивая с себя одежду. Ее немного «поколачивала» дрожь, будто бил озноб, что не улизнуло мимо внимания Астры, уже готовившей запаренные в ведре березовые веники. — Потому что ко всему надо подходить с головой, тогда никто бы не напал. А, кстати, в том гадании ты все-таки увидела что-то в отражении? — как ни в чем не бывало, с подобающим ей интересом спросила Астра, заходя в парилку. От пара не видно было даже лавок. Девочки пробрались к ним на ощупь. — Эм, да, какие-то глаза, — ответила Мирослава, смутно вспоминая ту роковую ночь, и села на горяченную лавку поверх расстеленного полотенца. Астра, которая заколола свои черные, как смоль волосы на макушке, подтолкнула ее, и она, поняв, что от нее хочет одногруппница, растянулась на животе на горячей деревянной поверхности. — Вряд ли банника ты в зеркале видела, — сказала девочка, которая сама себя била веником по ногам. Она училась в третьей группе яриловцев и, кажется, звали ее Надя. Пухленькая, с добрым лицом и кудрявыми светлыми волосами девочка с интересом наблюдала за их разговором. — Почему это? Ой! — пискнула Мирослава, когда Астра неожиданно сильно ударила ее по спине горячим и распаренным березовым веником. — Терпи, казак, атаманом будешь! — хохотнула та в ответ и продолжила выбивать из девочки болезнь, так не вовремя ее настигшую. — Потому что запрос в гадании был на жениха, — просто ответила Надя, подсаживаясь ближе к ним. С ее лба катились капельки пота, но она продолжала обмахивать себя веником. — Если ты кого-то увидела, значит, это он и был! Если не видишь, никого вообще не увидишь! Ну либо у тебя хорошее воображение... — Верно, — кивнула в подтверждение ее слов Астра, снова часто замахиваясь веником и проходясь по ногам. — Это значит... Ой... У моего суженного... Ай... — кряхтела Мирослава, жмурясь. — Такие глазищи, при взгляде на которые я чуть душу Маре не отдала ненароком?! — Да не принимай ты так близко к сердцу! Может, нормальные глаза были, отражение в зеркале ведь искажается светом от свечей! — простодушно ответила Надя и промокнула лицо полотенцем, смоченном в холодной воде. — Она природная ведьма, раз банника или же анчутку видела в свои именины, — вставила Астра, приостановив свою деятельность, чтобы дать рукам отдохнуть. — Тут все, что угодно может быть! Видели Третьякова в последнее время? Вот у кого глазищи страшные! — Не думала, что ты способна замечать еще кого-то, кроме Вершинина, — хохотнула Мирослава и тут же взвизгнула, когда веник хлестким ударом приземлился чуть ниже ее поясницы. — Астра! — Лежи ровно! — толкнула к лавке подскочившую подругу девочка. — Вершинин — это Вершинин, а Третьяков... — Это Третьяков? — с сарказмом спросила Мирослава, крепко держась за дощечки лавки под ударами веника из последних сил. — Странный он, девочки! Ну, ей Богу! Он же почти что с того света вернулся, — хмыкнула Надя, припоминая все, что знала о парне. В ее глазах горел огонек, который Мирослава не смогла бы объяснить. Будто она знала больше, чем все остальные. — Часто люди меняются после этого! — Это да! Но… с глазами у него и правда что-то, он стал выглядеть, как Полоцкий, который постоянно болеет! Какой-то худой и с синяками под глазами! Да и поведение… Нет былого озорства! При упоминании Яромира Мирослава вздрогнула. Она привстала на локтях, опуская голову вниз. Что было такого с Иваном, чего она не замечала? И уж совсем ее не радовало такое сравнение, потому что не хватало им второго волколака. Она с первым еще не поговорила, ибо бегает этот волчара от нее так быстро, что совсем не кажется храбрым дитем луны. Девочка вспомнила, как они пообещали друг другу быть опорой и поддержкой в ночь осеннего Новолетия, но на деле все оказалось не так-то просто... Затем девчонки поменялись ролями, и Мирослава взяла второй веник, от всей души отходив им Астру и выбив из той весь негатив, болезни и сидящую в ней «нечисть». Далее все обтирались солью, считалось, что она отлично справляется с теми же задачами: очищает и убирает плохую энергетику. А через полчаса юные ведьмы уже сидели в предбаннике большой девичьей компанией, и пили горячий чай с малиной, громко хохоча и обсуждая предстоящие праздники. На следующее утро Мирослава проснулась, чувствуя себя значительно лучше. И вот не верь после этого в то, что баня изгоняет хворь! Как бы не боялись ученики контрольной недели, даже самое плохое в жизни когда-то заканчивается. Сданы последние итоговые работы, написаны сложные полугодовые контрольные, рассказаны заученные длинные стихотворения, а также пролетена норма кругов по стадиону на коврах на время. Что ж, в последнем Мирославе повезло — все участники команд по «шабашу» получили зачет «автоматом», да и какая нужда в этом бессмысленном наматывании кругов, если они умеют далеко не только ровно сидеть на ковре? По коридорам стали разноситься громкие веселые голоса и светиться на лицах улыбки, сменив угрюмые молчаливые выражения лиц учеников, уткнувшихся в книги во время зачетной недели. — Кани-и-икулы, — мечтательно улыбнулся Вершинин, когда они всей компанией сидели в одной из ниш большого коридора, идущего от Зала Чертогов. — Еще надо дождаться итоговых оценок. Мне кажется, я точно неправильно решила последнюю задачу по Высшей арифметике, — переживала Иванна, продолжая рыться в каком-то учебнике и быстро листая страницы. Все только закатили глаза, ибо этот разговор повторялся уже в десятый раз за несколько дней. — Не переживай, если кто-то и написал все контрольные правильно, так это ты, — с умиротворенной улыбкой успокоила одногруппницу Мирослава, откинувшись спиной на стену. Ей же было вообще плевать, на что она сама лично написала контрольные: почему-то это сейчас казалось все сущим пустяком. Будто бы вдруг отступил синдром отличницы, уступив место легкому пофигизму. Главное, что все осталось позади. Яромир сидел рядом с Никитой. Они негромко обсуждали какую-то тему, к которой у яриловки даже не было сил прислушиваться. Девочка думала о том, что ее гимназия не уступала сложностью школьной программы, но сейчас она устала намного сильнее, потому что помимо Русского, Литературы и прочих обычных предметов были еще и связанные с магией практики, которые требовали высокой концентрации и задействования большого количества магического потенциала. Тут гобелен отодвинулся, и в проходе показалась голова Астры. — Наконец-то, вы тут! — недовольно пробубнила девочка, протискиваясь внутрь. Места здесь было достаточно, чтобы разместить еще пару-тройку человек. Она сдула тонкую прядку черных волос с глаз и громко села на лавочку рядом с Полоцким. — Ну?! Все подняли глаза и недоуменно уставились на юную ведьму. — Астра, надо бы пояснить, — пожал плечами довольный жизнью Никита и словил злой взгляд своей подруги. Отношения этих двоих вообще были странными, как на взгляд Мирославы. Легкие поцелуи и хождения за ручку были их пиком, чему, правда, вся их маленькая компания была несказанно рада. Но вели эти двое себя так, будто женаты были лет так пятнадцать. Цокнув языком, яриловка закинула ногу на ногу. В руках у нее лежала кипа всяких бумаг, свернутых в трубочку и перевязанных лентой. Видимо, Астра только вернулась из редакции школьной газеты «Уральская сорока». — Только что я видела Третьякова. Все молча ждали продолжения этой «фееричной» новости. — И что? — равнодушно спросил Яромир, который сидел в той же позе, что и Мирослава, опершись на стену спиной и сложив руки на груди. — Да то! Как думаете, Мирская просто так вокруг него носится, или они вместе? Может, их родители уже заключили договор? — Астра, к чему эти вопросы? Что случилось? — спросила Мирослава, которая не любила Софию и достаточно благосклонно относилась к Ивану. Она была очень рада, что парень выжил, к тому же им удалось сохранить хорошие дружеские отношения. Периодически они с Ваней сидели в библиотеке и вместе делали домашние задания, либо тихонько о чем-то болтали. Кузнецова снова цокнула языком, от чего у Никиты дернулся в нервном спазме один глаз. — Нам всем уже скоро исполняется шестнадцать, а это самое активное время заключения предварительных помолвок. — Мне шестнадцать будет только в июне, — пожала плечами Мирослава, которую вообще не волновала подобная тема. — Мне в апреле, — сказала Астра и посмотрела на Иванну, а затем и на Вершинина. — У вас в январе. Яромир, ты, кажется, родился в феврале? А Третьякову шестнадцать исполнилось еще в ноябре! — Погодите, то есть в Ведоград поступают только после того, как тебе исполняется пятнадцать? — спросила Мирослава, и все кивнули. — Даже, если пятнадцать тебе исполнится в начале сентября? Надо терять целый год? — Крайний срок двадцать девятое августа включительно, вроде бы, — ответил Никита. — Такие правила. Чистая бюрократия, с одной стороны, так как надо успеть закупиться учебниками, смотаться на Буян, уговорить родителей юного ведьмага из семьи простаков, что с ребенком все будет в порядке и т.д. и т.п. С другой стороны, медзнахари и различные исследователи-целители не зря обозначили именно этот возраст. В четырнадцать использование магии в таком количестве крайне нежелательно, даже, если ею придется пользоваться пару дней до пятнадцатилетия. Виной всему сильные гормональные перестройки в организме детей в этом возрасте. Если пустить в ход магию, могут быть нежелательные последствия, — рассказывал парень таким тоном, будто между четырнадцатью и пятнадцатью годами была разница не в год, а как минимум лет в пять. — Ясно, — не очень понимая суть сказанного, ответила Мирослава. — А что же с Иваном? — А, — Астра подскочила на месте, совсем позабыв основную тему их разговора. — Я думала, что он вместе с Софией теперь, ведь они постоянно вместе ходят, порой даже под ручку, сидят за партой вместе... — перечисляла яриловка свои наблюдения, от чего Мирослава почувствовала себя не своей тарелке. Видимо, дружба между парнями и девушками и правда в этом обществе являлась странной вещью. Потому что она с Яромиром, ну, до того, как раскрылась его одна маленькая хвостатая проблемка, вела себя точно так же. — Она ходит на все его тренировки... — продолжала Астра. — Ближе к делу, Кузнецова, — холодно прервал ее Полоцкий, мечтая уйти подальше от этой бессмысленной девчачьей болтовни. — Ц, — вырвалось изо рта девушки. — Да етижи-пассатижи... — выдохнул Вершинин, поглаживая пальцами переносицу. — Ну так вот, — не придала его нервозности значения Астра, — я сегодня видела его идущим под ручку с Елизаветой Дунаевской со святовита. А неделю назад он также гулял с Еленой Даль с купалы. Иванна наконец оторвалась от своего учебника и нахмурилась. — И что? Это воспрещается? — по своему обыкновению спокойно спросила девочка, и ребята, молча, с ней согласились. — Но еще пару недель назад он провожал до гостиной нашу Дарью Богомилову со второго курса... Никита резко встал, челюсти его были крепко сжаты, как и кулаки. — Астра, ты за ним следишь?! Девочка выпучила на него свои зеленые глаза. — Нет, конечно! — Тогда откуда ты знаешь все это?! — Вообще-то, я — школьный корреспондент! Я должна знать все передовые новости! — Ты ведешь спортивную колонку! — повысил голос Вершинин, смотря сверху вниз на свою ненаглядную. — Может, тебе на любовные сплетни школы переключиться, не зря талант будет пропадать! Мирослава, Яромир и Иванна, которые оказались в эпицентре очередной ссоры, неловко переглянулись. Но бежать, как они делали это раньше, сейчас было некуда. Выход из ниши через гобелен перекрывал Никита. — Ты что этим хочешь сказать?! — подскочила с места Астра, держа в руках охапку свитков. — Я, по-твоему, сплетница?! Никита промолчал, опустив глаза и поджимая губы от раздражения. — Вершинин, прием?! Парень вздохнул. — Знаешь, раз тебе так интересен Третьяков, то я не буду мешать, удачи! — он поднял руки, словно сдаваясь, и быстро вышел. — Чт... что? Никита!!! Что это значит? — девочка выскочила вслед за ним, и ее голос вскоре стих по мере ее удаления от их укромного местечка. Оставшиеся сидеть на своих местах ребята ошарашено смотрели на ткань гобелена у выхода в коридор, который немного покачивался. Ссор этих двоих они слышали не мало, но чтобы Никита вышел из себя — такое было впервые. — Плохи дела, — подал голос чуть охрипший от молчания Яромир, и Мирослава обеспокоено посмотрела на друга. Иванна сложила книги в сумку и нервно облизала пересохшие губы. — Наверное, я пойду за ней. Сейчас будет много слез, — как-то удрученно сказала яриловка, понимая, что ситуация не рядовая. Она вышла, и на секунду в нише стало светлее, когда яркие огни из коридора осветили пространство. В нише горела только одна свеча, от чего здесь царил задумчивый полумрак. Впервые с последней ночи полнолуния Мирослава и Яромир остались один на один. Неловкость от молчания расползлась неприятным морозным туманом по коже. — Слушай, Мир... — Я давно хотела... Друзья начали говорить одновременно и резко замолчали, прервавшись на полуслове. Девочка глубоко выдохнула, снова собираясь с духом, а парень ближе пододвинулся к подруге и сказал: — Я идиот. — Ты точно не идиот, — покачала головой Мирослава, а потом улыбнулась. — Возможно, ты чуть-чуть волк, но не идиот. Полоцкий нервно хохотнул и, опершись локтями о колени, опустил голову вниз. — Разве это не символично? — спросила Мирослава, все еще улыбаясь. — Ты первый, кого я здесь встретила в том лесу. Ты первый стал мне другом в этой школе, да еще и к тому же ты первый волколак, которого я встретила в своей жизни. Разве это не страйк? — Чего? — спросил Яромир, не понявший значения фразы. Он выглядел нахмуренным и серьезным. — Ну, — пожала плечами девочка, подыскивая синоним, — ты три в одном, как кофе! — Прекрасно, — криво улыбнулся парень, поднимая глаза на подругу. — И я первый, кто чуть тебя не убил. Повисло молчание. — Чуть не считается. Да и вообще, все было не так… — Мирослава, это серьезно! Я опасен! — Я в курсе! Но это разве что-то меняет? Он покачал головой, словно не зная, какие аргументы привести. — Яромир! Да будь ты хоть упырем! Ешкин кот, мне плевать! Ну укуси меня, я тоже буду волколаком. Станем вместе бегать под луной и вилять мохнатым задом! — Это должно было прозвучать смешно? — прищурился яриловец, и его черные глаза в полумраке ниши стали темнее зимней ночи. — Ой, только не надо на меня так смотреть, — отмахнулась от него девочка, складывая руки на груди. Парень ухмыльнулся. Ему нравилась ее реакция, а, точнее, ее отсутствие. Никто не выдерживал его взгляда, даже взрослые. Они все будто чувствовали исходящую от него опасность, просто не придавали большого значения. — Если ты не хочешь общаться, то так и скажи. Не надо перед всеми делать вид, что все хорошо, а на самом деле бегать от меня! Я тебе гончая собака, натасканная на охоту на волков. — Да что ты говоришь? — саркастично спросил парень, расплываясь в кривой улыбке. — Будь ты хоть дитя Нави, как Чернобог, а не ребенком луны, мне было бы все равно, — она поднялась с места, чувствуя, что этот разговор снова подходит к тупику. Каким же он был упрямым. — Но собери всю свою волчью храбрость в кулак и скажи мне, что мы просто одноклассники, а не друзья. Это расставит все по своим местам. — А что, если я совсем не храбрый? — спросил Яромир, все еще сидя на лавке. Он смотрел на нее с такой болью во взгляде, что Мирославе стало не по себе. — Тогда я в тебе разочаруюсь, — тихо сказала яриловка, удивляясь собственной храбрости говорить правду в лицо. Парень закивал своим мыслям в голове и отвернулся, глядя на догорающую свечку. — Тогда решено. — Что? — Нам лучше не дружить, так будет безопасней. Мирослава на пару секунд почувствовала, будто в нее прилетел оглушающий мяч. Она поджала губы в тонкую нитку и кивнула. — Знаешь что, Полоцкий... Я не знаю, что тобой сейчас движет принимать такие решения. Но точно знаю одно: ты горазд толкать высокие речи и совсем не держать данные ранее слова. Теперь была ее очередь выходить в коридор. Воздух здесь был прохладнее и свежее, но она этого не заметила. Ее лицо и шея горели, кровь кипела от обиды и гнева. Сжимая челюсть до скрипа зубов, пошла в хребет, заставляя себя не оборачиваться. Где-то там была Астра, и надо было узнать, все ли с ней в порядке…ᛣᛉ
Нарядные и разодетые школьники спускались в Императорский зал на празднование «Новогодней елки». По всей школе были развешаны разноцветные, магией подпитанные гирлянды, в воздухе летали конфеты, леденцы и мандарины. Ребята ходили обмотанные мишурой, взрывали яркие хлопушки, конфетти из которых не падало на пол, а летало вокруг и кружилось, словно хлопья взбешенного снега, вокруг голов учеников. Мирослава спускалась по коридорам школьного корпуса, чтобы по одному из коридоров пройти к месту проведения праздника. Настроение у нее было паршивое, и это было мягко сказано. Только потому, что она пообещала зареванной Астре быть с ней и Иванной рядом в это трудное для всех них время, девочка сейчас шла вместе со всеми. С одним лишь отличием. В отличие от Астры, которая надела длинное кружевное до пола платье цвета «шампань» с высоким воротником и собрала завьюченные черные волосы в аккуратную прическу, в общем, что называется, была во все оружие, бунтарь внутри Мирославы хотел прийти на это светское мероприятие в драных джинсах и растянутой футболке. Но как только она достала вещи из своего шкафа, Кузнецову почти хватил удар. — Все, что угодно, только не это! — взмолилась та, выдирая вещи из рук одногруппницы. То, что произошло между ней и Яромиром, осталось нерассказанной тайной. Когда Мирослава вернулась в комнату после их разговора, Астра заливалась такими жгучими слезами, а через полчаса истерики стала так сильно задыхаться и икать, что ее пришлось отводить в медзнахарские палаты и отпаивать успокаивающими отварами. С трудом уложив подругу спать, девочки еще некоторое время сидели у ее постели молча. Иванна на перине, поглаживая спину подруги, а Мирослава на полу, опершись спиной о кровать. На душе было гадко. Нет, она не думала, что «все мужики козлы», как еще час назад кричала в истерике Кузнецова. Это была настоящая жизнь во всей ее красе, но легче от этого не становилось. Просто было больно и холодно, вот и все, а расценивать кому из них больнее — ей или Астре, она даже не бралась из-за ненадобности. Поэтому тень какого-то «траура» и печали, нависшая над их маленькой женской компанией, сделала свое дело и окончательно убила новогоднее настроение. Астра, вся такая воздушная в своем кружевном бежевом платье рылась в своем шкафу, вышвыривая из него в яростной агонии вещи, которые на ее взгляд не подходили Мирославе, либо же последняя отрицательно качала головой, увидев тонну кружева. Мирослава лежала на своей кровати, от нечего делать, закидывала ноги на перегородку второго яруса, пытаясь встать в позу «березки». Иванна в это время накручивала себе кудри, подвязав их ободком макраме в виде кокошника. В толстые нити были вплетены блестящие бусины, которые ярко выделялись на фоне русо-красной шевелюры девочки. На ней было красное платье аккуратного силуэта длиною чуть ниже колен. Пояс на талии разделял объемный низ из многослойного шифона и легкий верх с отделанным бусинами и стразами воротником. На ногах черные туфли на небольшом каблучке и с тонкими перехлестали по лодыжке. Она выглядела безмятежной после того, как пришли результаты всех контрольных. В тот вечер, когда Астра рыдала из-за расставания с Никитой, Мирослава угрюмо пялилась в пол из-за поставленной точки в дружбе с Яромиром, а Иванна горько плакала из-за тройки по Звездологии. Единственной тройки среди всех ее пятерок. К слову, надо отметить, что Звездология была совсем непростым предметом, и четверки получили всего пара человек, в число которых не входила и Мирослава, потому что почти не готовилась. Иванна, несколько ночей зубрившая сложные термины, понятия чертогов, звезд и млечных путей, получила три. Сейчас ее отпустило, и она клятвенно пообещала в следующем полугодии точно исправить оценку, а сейчас решила не расстраиваться по пустякам и не портить себе праздники. Что ж, это было разумным, взвешенным и взрослым решением. — Мира! — вскрикнула Астра, когда повернулась от шкафа к кровати подруги. Та лежала вверх ногами, периодически уворачиваясь от своих же коленей. Мирослава повернулась и, глядя перевернутым взглядом, увидела Астру, державшую что-то черное, длинное и расписное, похоже, это были узоры и цветы. — Одевайся! — девочка схватила подругу за руку и потащила с кровати, пока та чудом встала на ноги, а не полетела кубарем. — Что за детский сад, до праздника полчаса! Полная боеготовность! — Что там у тебя? — Иди сюда, Ярила тебя побери, — взмолилась Астра и повернула вещь, словно кубик-рубик, негромко бубня, что это всего лишь надо погладить. — Ого! — раздался вздох Иванны, которая заканчивала колдовать со своими непослушными локонами и смотрела на подруг в отражении зеркала на подруг. Сейчас Мирослава подходила к Императорскому залу, ощущая себя будто в одном из залов Эрмитажа. Только зал в Ведограде был значительно больше и выше, украшен богаче, словно был самым великим произведением всех архитекторов в стиле барокко. Лепнина, золото и статуи удачно сочетались с новогодними яркими украшениями, а огромная высокая голубая ель возвышалась на добрых десять метров, не меньше. Украшена она была игрушками советского времени вперемешку с современными шариками, светящимися снежинками, длинными цепочками бусин и бантов, колокольчиков и лент, а также она была обмотана длинной гирляндой, излучавшей переливчатое сияние огней. Центральный свет был приглушен, и огни гирлянд и софитов создавал праздничную и очень уютную атмосферу. По бокам зала стояли столики с прохладительными напитками и легкими угощениями в виде канапе, бутербродов с красной икрой, филе лосося и фруктовыми нарезками. Сегодня здесь проводился праздник для первого курса среднего звена, поэтому народу здесь было много. Не меньше трехсот человек находились в бальном зале, но, к удивлению Мирославы, всем хватало места. Магия, ей Богу. Проходя мимо высокого зеркала, она кинула в него взгляд и увидела в отражении девушку. Одета та была в длинное черное платье, струящаяся ткань которого доходила до пола. Объемные рукава-фонарики и грудь были расписаны цветочными розово-голубыми узорами с зелеными листьями. Казалось, будто сам мороз оставил на ткани свой отпечаток. Светло-русые волосы девочки вились крупными локонами. На макушке была надета диадема-кокошник, богато украшенная сапфирами и бусинами перламутрового жемчуга. Также Иванна, уложив подруге прическу, снова, как и каждый предыдущий день, накрутила два маленьких пучка на макушке. Длинные грозди маленьких жемчужинок свисали от висков на кокошнике почти до самых плеч. Камни сверкали в свете богато украшенного гирляндами и подсветкой бального зала. А лицо красавицы было удивленное, будто она встретила кого-то, кого не видела очень давно, а, может, и вообще никогда не видела. — Ого, — повторила удивленная своим внешним видом Мирослава ранее озвученную реакцию Иванны, разглядывая свое же отражение. Она выглядела строго, но в тоже время не скучно, в отличие, как ей казалось, от остальных присутствующих девушек. Те смотрелись так, словно сошли со страниц Льва Толстого из романа «Война и Мир» и привлекали внимание пышностью платьев, их многослойностью и какой-то «зефирностью». Мирослава же выглядела как какая-то барыня века эдак шестнадцатого, но, видимо, заблудилась по дороге и заглянула без приглашения на светское мероприятие двадцать первого столетия. Да, так и было. Зато не футболка с джинсами! Вот тут-то она бы точно привлекла очередное ненужное всеобщее внимание. А вот ее одноклассницы из старой школы вообще бы померли со смеху от того, как одевалась ведьмаговская молодежь. И первой, кого бы они стали высмеивать — стала бы сама Мирослава в кокошнике с камнями. Она с подругами встала около одного столика, рассматривая толпу. Вскоре музыка стала чуть громче, и открылись парадные двери, впуская под аплодисменты школьников внутрь тройку коней, запряженных в сани. Как они с такой легкостью ехали по налакированному светлому паркету — оставалось загадкой. В санях в белой длинной шубке стояла их директор, Хозяйка Подгорья Алена Васильевна Малиновская. Ее платье было ярко-голубым, а на голове был пристроен большой украшенный самоцветами кокошник, и казалось, что весит он не меньше нескольких килограммов из-за своего богатого украшения. — Словно снегурочка, — хлопала завороженная Мирослава, а Астра и Иванна согласно кинули. — А раньше Карачун выезжал к ученикам на санях, — сказала Иванна, следя восторженным взглядом за Хозяйкой. — Что? — удивилась Мирослава, перестав хлопать. — Темный дух, Бог зимы? — Не такой уж он и темный. Обычный дедок с седой длинной бородой и голубой шубе, одним словом: Дед Мороз, — пояснила Астра. — И он приезжал в Ведоград, правда? — не унималась Мира, выпучив и так большие глаза. — А почему сейчас не приехал? Он… что? — она замялась и заговорила тише: — Он умер? Девочки переглянулись и пожали плечами. — Никто на самом деле не знает причин, — сказала черноволосая Астра, выглядывая кого-то в толпе. — Но говорят, что Чернобог когда-то был Хозяином Подгорья. — Сейчас место Хозяйки после исчезновения Чернобога заняла Алена Васильевна. Она, как это называется, — Ваня пощелкала пальцами, жмурясь и подбирая слово, — его преемница! — То есть, она его родственница? — спросила Мирослава, заворожено глядя на Хозяйку Подгорья, гордо восседавшую в санях. — Кто знает, может, и так. Но то, что Карачун, ну или Дед Мороз, или Чернобог, тут кому как удобнее называть, уже давненько не появлялся в школе, это факт. Наконец Кузнецова увидела в толпе кого-то и замахала рукой, привлекая к себе внимание, а потом и вовсе убежала к каким-то старым знакомым, оставив подруг одних. — Хочешь потанцевать? — спросила Ваня, поправляя свое красное платье. Мирослава отрицательно мотнула головой, улыбнувшись, и вскоре ее староста тоже быстро скрылась в толпе ведьмагов. Праздник начался. Хозяйка сказала речь с поздравлениями и спустилась к учителям. Ведущие начали свое шоу-программу с конкурсами, подготовленными выступлениями от учебных классов для концерта, а также танцами. Встав поближе к стене, Мирослава не могла отогнать свое плохое настроение. От нее будто оторвали одну конечность и говорили: — Эй, подруга, ну чего ты? Подумаешь, живи так, зачем тебе эта вторая рука?! Тоже мне, нашла повод расстраиваться! Все танцевали и веселились, громко пели новогодние песни, водили хороводы и даже делали магические снимки в санях и с конями, которых оставили в углу зала и дали пожевать стог сена. Сквозь снующих туда-сюда школьников Мирослава углядела Никиту и Яромира, стоявших в другом конце зала. Парни синхронно смотрели в одну сторону, и девочка попыталась отыскать взглядом, что их так заинтересовало. А, ну понятно. Астра танцевала с Иваном Третьяковым. Что же она творит? Яриловка отвернулась и осмотрела стол, около которого они с девочками стояли. Умирая от жажды, она налила себе в стеклянный бокал, больше похожий на старинный кубок, освежающего и сладковатого березового сока. Насколько Мирослава знала, сейчас был не сезон: обычно березовый сок собирали не раньше апреля-мая. Но наверняка этот сок был собран магическим путем или даже заранее законсервирован. В любом случае, вкус ей нравился. Несколько лет назад Женька Тихомиров, ее друг из Славенок, научил девочку, как правильно стоит его собирать и какую березу лучше выбрать. — Мирослава? Девочка, которая погрузилась в свои мысли, глядя на прозрачный сок в кубке, подняла глаза и часто заморгала, когда увидела перед собой незнакомую девушку. Поскольку одета та была в молочного цвета платье до пола, то определить, из какой она была общины оказалось невозможно. И почему-то от этого стало некомфортно. — Да... А ты? — улыбнулась яриловка, неловко поправив маленький кокошник на свой голове. Темноволосая девочка с крупными чертами лица и широко посаженными глазами, открыто улыбнулась, протянув ей свою ладонь для рукопожатия. — Елена Даль, купала. — Очень приятно! — Мирослава улыбнулась, крепко ухватившись за ладонь новой знакомой. — Как тебе праздник? Елена чуть сморщила носик, а затем обернулась, глянув на кого-то через плечо. — Ведоград славится умением устраивать подобные мероприятия. Но я была и на более пышных новогодних празднествах! — А я в прошлом году была на Губернаторской Елке, мне понравилось… — сказала Мирослава первое, что пришло в голову. Трудно было разговаривать с человеком, когда он постоянно вертится. Чувствуя себя неловко, девочка тоже повернулась, оглядывая зал. Полоцкий стоял все там же, что-то выслушивая от Никиты, у которого, как часто бывало в моменты стресса, не закрывался рот. — Вы с Яромиром просто дружите? — прямо спросила Елена, когда Мирослава, сделав несколько глотков своего сока, поставила бокал на стол. Юная ведьма, которой уже изрядно надоели любые вопросы, даже косвенно касающиеся Полоцкого, тяжело выдохнула воздух носом. Но отвечать на этот вопрос ей и не пришлось, так как Даль уже задала следующий: — А с Третьяковым? Непроизвольно кинув взгляд в сторону танцующих Астры и Ивана, Мирослава глубоко вздохнула. — Мы просто общаемся! С обоими. — О, прости, не реагируй так остро! — Елена дотронулась в примирительном жесте до предплечья яриловки. Мирослава с трудом сдержалась, чтобы не дернуть рукой. — Наше общество все еще полно предрассудков. Когда всем на нашем курсе едва будет исполняться семнадцать, школа для преподавателей определенно покажется Навью. Предложения о помолвке сорвут целый учебный год, это точно! — Какой кошмар, — скривилась Мирослава, представив себе эту картину, где толпа подростков во всю не просто строит друг другу глазки, но и выбирает себе партнера для брака. — Хм, возможно. Скажи, а что у Астры с Вершининым? — снова спросила ученица купалы, посмотрев в сторону стоявшего неподалеку яриловца. — Статус отношений: все сложно. А что? Этот разговор стал надоедать. — Она танцует с Ваней... Вот оно что, из далека зашла! — Слушай, ты прости, мне надо ненадолго отойти, — пробормотала Мирослава, у которой сводило зубы от необходимости разговаривать на эти темы. Она, приподняв подол платья иссиня-черного цвета, уже развернулась и сделала несколько шагов в сторону выхода, чтобы отправиться спать, как ее вновь окликнули: — Ты как всегда необычна! Ваня шел к ней сквозь толпу и широко улыбался. Он держал два стакана с газировкой, один протягивая подруге. Астры уже видно не было. Елена же быстрым и нервным шагом направлялась на выход из зала. — Спасибо, — пробубнила растерянная Мирослава, принимая напиток. — И как это понимать? Необычная? — Оглянись, ты единственная среди девчонок в черном, — пожал плечами колядник, делая глоток. Сам он был одет в белую рубашку с закатанными рукавами, а парадный кафтан, который предпочитали ведьмаги вместо пиджаков, видимо, был где-то сброшен. — М-м-м, — не знала, что на это ответить девочка. Сей факт она и сама давно отметила. В основном девушки были одеты в платья пастельных тонов. Лишь Иванна в красном, да она, Мирослава в черном, выделялись на общем фоне. Но цвет ее наряда у нее самой не вызывал смущения, в отличие от длины платья. К такому она не привыкла. — Ты не подумай, это скорее комплимент. Яриловка закатила глаза. Сегодня раздражало абсолютно все. Неужели ее лицо светилось добротой, счастьем и желанием поболтать за стаканчиком лимонада? — Ненавижу платья, особенно такие, — она кинула колкий взгляд на проходящую мимо девушку, чье платье будто посадили «на чайник». Кажется, ее звали Лина, и она дружила с Софией Мирской. Иван посмотрел в ту же сторону и усмехнулся. — Да, мода в нашем обществе старомодна, особенно, когда дело касается светских мероприятий. Некоторые совсем не знают границ. А ты любишь что-то более короткое? Мирослава с укором посмотрела на парня снизу вверх, приподняв одну бровь. — Я люблю брюки. Разговор затих, и яриловка поставила стакан на белоснежную скатерть столика посреди искусственного сугроба и маленькой елочки, светящейся разноцветными огоньками. — Подаришь мне один танец? — спросил Ваня, протягивая ей руку. Заиграли первые ноты узнаваемого вальса из старого фильма «Мой ласковый и нежный зверь». Мирослава замотала головой, пятясь и стараясь не наступить на шлейф своего же платья. Танцевала она плохо, тем более вальс. Ваня улыбнулся и чуть отвел руку. — Я не кусаюсь, — сказал он как-то грустно, а брови его почти сошлись на переносице. — Я поведу. Яриловка глубоко вздохнула и вложила свою руку в его ладонь. Знала Мирослава одного, кто кусался раз в месяц на самом деле. Ей стало неловко от того, что она так себя ведет с ничего не подозревающим о ее печалях Ваней. Его ладонь была прохладной, будто он только что зашел с мороза, или же парень просто долго держал холодный лимонад. Он стянул свой кафтан с неподалеку стоящего стула, застегивая пуговицы на рукавах рубашки и быстро приводя себя в подобающий вид, хотя на его одежде и так не было ни единой складки. Как только они вышли в центр зала, куда их уверенно вел Третьяков вопреки желанию Мирославы сегодня привлекать к себе внимание, вальс готовился вступить быстрыми нотами. — Я почти не умею, — кажется, ее шея стала покрываться красными пятнами от волнения. Мирослава непрестанно кусала нижнюю губу от того, что все смотрели на них. Парень невесомо положил одну руку чуть выше талии девочки, а другой взял ее ладонь и отвел в сторону. Она же положила левую руку ему на плечо, чувствуя себя совершенно не в своей тарелке. — Все просто. Я начинаю правой ногой, ты отводишь левую. Ты идешь правой, я левой и так по кругу. Пробуем? Короткий кивок, и они, словно по волшебству, понеслись выписывать круги вокруг новогодней ели. Ее черный подол платья двигался согласно заданной танцем траектории, но его длина была куда больше подобающей длины для вальса, и казалось, что сейчас кто-то споткнется об него. Но ткань каждый раз уворачивалась, не попадая под подошвы ботинок. На Мирославе, кстати, были школьные сапоги. Она наотрез отказалась примерять туфли-лодочки, иначе несчастного случая было бы не избежать. — Все хорошо! Раз, два, три, четыре, — шептал Ваня, помогая напарнице по танцу не сбиться. — У нас, кажется, получается, — удивленно отвечала Мирослава, широко улыбаясь. — Верно. Они кружились вокруг высокой голубой ели, украшенной разномастными игрушками. В глазах постоянно менялись лица, сливавшиеся с бликами от разноцветных гирлянд. Музыка вскоре закончилась, и девочка наконец расслабленно улыбнулась, когда поняла, что запнулись они всего несколько раз и только по ее вине. Но и в те моменты колядник делал все, чтобы они не сбились с ритма, так что это почти не было заметно. Он поддерживал ее за талию и начинал счет заново, ведя их пару по импровизированному кругу. — Ты хороший учитель, — сказала Мирослава, уже не скрывая улыбки, не желавшей покидать ее одухотворенное лицо. — Это потому что ты быстро учишься, — вернул ей похвалу Третьяков. Оказывается, их танец стал практически общественным достоянием, потому что кроме них танцевали всего лишь пар десять, в их числе были и некоторые классные руководители. Остальные сотни учеников образовали круг вокруг елки и только смотрели, от чего Мирослава тут же покраснела еще пуще прежнего. Если бы она заметила это раньше, то ее ноги точно бы запутались окончательно, и даже мастерство ее партнера их бы не спасло. Музыка сменилась на танцевальную, и толпа бросилась в пляс, забыв обо всем остальном. — Ребята-а-а, это было красиво, — к ним подошла довольная Астра, обмахивающаяся откуда-то взявшимся в ее руках веером. — Иванна болтает с Виталиком, — зачем-то рассказала Кузнецова и кивнула куда-то в толпу. — Хорошо, — пожала плечами Мирослава и повернулась к Ване. — Я, наверное, пойду, спасибо, что научил танцевать. Парень улыбнулся. — Тебе спасибо за возможность. С наступающим Новым годом, — пожелал он, и Мирослава широко улыбнулась. Тесные дружеские отношения с мальчишками с самого детства стерли у нее границы дозволенного, а разница в менталитетах двух миров вообще была ей пока не до конца непонятна. Но желание обнять парня, с которым они за последнее время сблизились, побудило ее подойти ближе и почти броситься ему на шею. Она была очень тактильной к близким людям, поэтому она не видела в этом ничего этакого. Ваня улыбнулся и приобнял девочку в ответ, но не отрывая ее от пола, как в тот раз, когда он вернулся и объявил, что выжил. Наверное, понял, что такое привлечет еще больше внимания. — Третьяков, надо отойти, — раздался сбоку голос. Когда Мирослава выбралась из дружеских «медвежьих» объятий парня и поправила платье, то увидела Вершинина. Тот был похож на взъерошенного воробья, его пшеничного цвета волосы были взлохмачены, а галстук съехал в сторону. — И зачем же? — спросил Ваня, не двигаясь с места. — Не при девочках, — мотнул тот в ответ головой. — Не горю желанием, давай потом, такой хороший вечер. Иди танцуй, Вершинин. Никита сжал челюсти так, что казалось, еще чуть-чуть, и скрежет его зубов перекроет громко играющую музыку. Астра стояла в сторонке, как-то подозрительно хитро улыбаясь. — Что, еще не со всеми переобнимался? — спросил яриловец, чуть склонив голову вбок. — Может и так, у меня много друзей. — Или подруг? Что-то не видел тебя обнимающимся с парнями. Ваня хохотнул, но постарался это скрыть, потирая переносицу. А Никита с каждой минутой зверел так сильно, что Мирослава, вставшая на месте, как столб, уж было подумала, не является ли оборотнем и Вершинин. — Что происходит? — решила она вмешаться, встав посередине, дабы избежать назревающей, тут и к гадалке не надо ходить, драки. Яромир стоял чуть поодаль. Он был одет во все черное, будто только что пришел с чьих-то похорон. Да и лицо у него было подобающее: холодное и грубое, как могильная плита. Но, несмотря на казавшуюся безучастность, парень точно был на чеку, чтобы не пропустить момент, когда завяжется потасовка. — Морозыч, отойди подобру-поздорову, — не глядя на нее саму, отозвался Никита. — Еще чего, — она сложила руки на груди. В своем платье она выглядела как та боярыня, которую гонцы великого князя хотели оттеснить с крыльца ее усадьбы, чтобы обыскать дом на предмет незаконно сохраненных рукописей старообрядцев. Вот это фантазия, усмехнулась про себя Мирослава и тут же обратилась в слух. Рядом будто из-под земли выросла вездесущая София Мирская, а Иванна, болтавшая до этого с Виталиком, подошла с другой стороны. На фоне играла песня «Звенит январская вьюга» в современной поп-обработке, что абсолютно удивляло Мирославу. Потому что магический мир все еще был старомоден, но однако он был таким родным и уютным, что даже совсем неновые музыкальные композиции оседали в сердце. — Вершинин, я уже все сказал, — по-прежнему стоял на своем Иван, обходя Мирославу, словно отгораживая ее. Мирская прыснула и надула губы, что вызвало у яриловки истерическое хихиканье. У нее зародилось подозрение, что Софию бесило не то, что парни, которые нравились Софии, общались не только с ней единственной, а, скорее, тот факт, что именно она, Мирослава, периодически была объектом их внимания, хоть сама этого не желала. — Вершинин, тебе же сказали русским языком, иди куда шел, — подала голос Астра, все также обмахиваясь своим пушистым веером. Никита бросил на нее взгляд исподлобья и провел языком по зубам верхней челюсти. — Я сюда и шел, если ты не заметила, — ответил он холодно. — Вань, может, просто уйдем? — спросила София у Третьякова. Она была одета в длинное платье мятного цвета с вышивкой на прозрачных рукавах, выгодно оттенявшее ее рыже-красные волосы. София была от природы очень красива, этого у нее было не отнять, но Мирослава уже не воспринимала ее красоту из-за личных неприязней, так вот бывает. Иван отмахнулся, явно считая, чтобы последнее слово должно быть за ним. — Парни, если ваши подруги обозлились на вас, то это сугубо ваши личные проблемы. На меня их сваливать не надо. Никита сделал несколько резких шагов вперед, а София в то же время подняла руку, чтобы взять Ваню за плечо и потянуть его в сторону. Но Ваня сделал шаг в сторону, а за ним ринулась и Мирослава. Вздернутая рука колядницы угодила прямиком по щеке яриловки, так как ее лицо находилось как раз на уровне Ваниного плеча. Она отшатнулась, не ожидая такого поворота событий, и пока Вершинин уже схватил за грудки Третьякова, Яромир, взявшийся, словно из ниоткуда, подхватил неустойчиво стоявшую подругу, отводя ее в сторону. — Упс, — сказала Мирослава и погладила ладонью место удара. Что ж, ходить ей с еще одним синяком. Полоцкий, бегло осмотрев место ушиба, нахмурился, оценивая нанесенный ущерб, но тут же отошел к старому знакомому и другу, которые в один момент могли перейти черту. — Прекратите! — сказал он совсем негромко, но так властно, что все тут же замерли. София стояла перепуганная. Она и сама не ожидала, что ненароком нанесет удар, даже если он и попал в неприятельницу. Выйдя вперед из толпы, Полоцкий осмотрел компанию собравшихся, чуть недовольно закатив глаза и поджав губы. — Разошлись, — спокойно, но холодно сказал Яромир, и Никита с Иваном неохотно отошли друг от друга. — Ты! — кивнул он на Третьякова, глядя на него исподлобья. — Не позорься. Ты знаешь, о чем я говорю. В ответ Иван только коротко кивнул, но при этом так сжал челюсти, что казалось, от напряжения белки его зрачков, а вместе с ними и золотисто-коричневая радужка покраснели. — Ты, — повернулся яриловец к Вершинину, стоявшему как-то сгорблено и сжимавшему кулаки. — Девочки имеют право танцевать с любыми партнерами. Ни те, ни другие не нарушают какого-то закона. — Но... — Если поставил точку, то имей мужество ее не превращать в запятую, — как-то совсем по-взрослому сказаны были слова из уст подростка. — Либо не устраивай сцен. На этом он бросил еще один короткий взгляд на стоявшую в стороне Мирославу, которая уже и забыла о полыхающей щеке и во все глаза глядела на друга. Да, именно на друга. Мозг еще не был готов принимать тот факт, что эта самая точка, которую поставил Яромир в их дружбе, поставлена окончательно. Парень развернулся и пошел в сторону выхода из Императорского зала, в котором по-прежнему играла музыка, разливался березовый сок по стаканам и стирались каблуки в танцах. Казалось, никто и не заметил маленького происшествия. А может, происшествием это и было лишь для маленькой компании школьников, но для всего остального мира это было совсем незначимым событием? Вероятно, так оно и было.