Второй

— Джейсон Дженкинс, тысяча двести тридцать девятый год, Иннсдерре, огонь. Образование — Шаннтог, пять курсов без итоговой аттестации... Он тут же опустил глаза в глянцевый пол. И почему-то впервые осознал, что одет как низший, и вообще вряд ли выглядит так, как ожидал Совет. — ...Свободное владение основной стихией на уровне эффективного применения в боевых условиях по всем направлениям: стабильный сплошной поток, аккумуляция и разовый выброс, тонкий контроль. Остальные стихии — школьная программа с отличием. Отдельно стоит отметить полный барьер семь с половиной минут... Это точно данные с экзаменов, потому что с тех пор он ничего этого не делал. Он не поднимал взгляд на Совет, но думал, что они смотрят на него с недоверием. Он сам не верил. И чувствовал себя обманщиком, участником аферы Макдуфа, который, чтобы протолкнуть его в ряды армии Альянса, подсунул Совету информацию о чьих-то чужих способностях. В общем-то, так и было: перечисленные навыки давно не имели к нему никакого отношения. — …В пятьдесят девятом году был в числе магов, учеников Шаннтога, уничтоживших Фебу Эйе и её группировку, разорявшую поселения низших магов. В тот же год был подвержен неполному ментальному воздействию Фебы Эйе, в числе последствий — неконтролируемые выбросы энергии, что при означенном уровне способностей могло представлять опасность для окружающих. Совместным решением Ковена и Низшего правительства был оставлен в Шаннтоге под ответственность господина Макдуфа и под наблюдением доктора Исаака Вита. На данный момент лечение считается успешно завершённым, и Ковен смело выдвигает эту кандидатуру для рассмотрения Советом. Вопросы, пожалуйста. — Значит, Феба предлагала вам присоединиться? — бодро начала всё та же блондинка. — Да. — Но вы отказались? — Да. — Почему? — Не заинтересовались. — А почему вы решили оказывать ей противодействие? — спросил старый маг из Саха. — Мы не решили, — ответил Джейсон. — Мы хотели проверить — когда узнали про деревни — причастен ли… — Что-то мешало произносить имена, и он не слишком отчётливо дёрнул головой в сторону Дерека. — И как-то… закрутилось. — И как-то незаметно компания школьников истребила десяток высших магов, среди которых были некогда избранные в Ковен Иннсдерре. Он промолчал. — Уж похвались, — настаивал старик, — с кем из бывших магов Ковена справился лично ты? — Мы не знакомились. — Тем не менее, Фебу Эйе ты среди них опознал. — Эфир, массовая телепортация… — Джейсон окинул взглядом белую далматику старикана, — …одета в простыню. Опознал. — Кто её убил? — Я. — Ты один? — Мы нашли их укрытие вместе с Кристиной. Фебу — да, я один. — Как? Он снова уставился в тёмное зеркало пола. Как он должен ответить? Показать пантомиму? Совет терпеливо ждал. Он перебирал известные ему слова, пытаясь найти парочку подходящих. — Утопил. — Где — утопил? — спросил после паузы прежний старикан. — В какой-то… лохани… с кровью. Звучало, оказывается, странно. Он не помнил, чтобы хоть раз до этого называл словами то, что сохранила память: всепроникающий запах, агония тёплого тела сквозь мокрый холод ткани, тошнотворное прикосновение волос к намертво сжатым пальцам. Совет отреагировал тихим шевелением и перешёптыванием. — Верно ли я понимаю, — медленно сказала блондинка из Треанса, — что Феба держала в своём обиталище некий наполненный кровью сосуд? Как именно он выглядел? Похож на ритуальный? Какие-нибудь изображения на нём были? — Забыл рассмотреть, – сощурился на неё Джейсон. — Знал бы, что это важно, взял бы вас с собой. — И как же так получилось, — снова перехватил инициативу сахский старикан, — что Феба Эйе позволила тебе так с ней обойтись? — Я повредил ей руки. Перерезал сухожилия. — Руки, — скептически повторил маг. Джейсон посмотрел на архимага, потом на Кристину. Он ни разу не поинтересовался, как много она им рассказала. Не только потому что ему было наплевать, но ещё и потому, что, пока он валялся в лазарете, она шла по лесу пешком, чтобы вернуть ему нож. После такого не задают глупых вопросов. Но своего он всё равно не отдаст, так что какой смысл скрывать... — И блокировал поток силы, — добавил он. — Как? — начал раздражаться дед. — Посредством ножа. — Какого ещё ножа?! — Из чёрной осины. — София? — вылупилась на архимага блондинка. — Вношу в список вопросов на обсуждение. — Этому вопросу столько же лет, сколько осиновой роще! — впервые заговорила глава Треанса в рюшах. — Другие страны на неё не претендуют при условии, что Иннсдерре обеспечивает полный контроль... — Потом! — повысила голос София, как будто утихомиривая расшумевшийся класс. — Нам здесь до вечера сидеть, а на кандидатов — час. Вопросы, пожалуйста. Несколько секунд напряжённых взглядов и ёрзания — и старый маг в белом снова уставился на Джейсона: — За каким дьяволом ты попёрся к Фебе Эйе с чёрной осиной, где бы ты её ни взял? Почему ты не использовал силу, которой ты, как нас тут уверяют, не обделён? Казалось, зубы склеила смола, стоило огромного труда их разлепить. — Не хотел. — А в грядущем бою против Хадега захочешь? Или его тоже ткнёшь осиновым ножиком, а потом утопишь? Джейсон адресовал ему взгляд, намекающий, что Хадег не первый в очереди. — Как пойдёт. — А что там с этими выбросами силы из-за ментального воздействия? — спросил молчавший до сих пор второй бархатный чехол. — Они продолжаются или нет? Мы можем их как-то использовать? Намеренно спровоцировать на поле боя в качестве мощной атаки? Джейсон опять посмотрел на архимага, а потом вместе с ней — на эфирку из Ковена. Ему почему-то казалось, что идиоты из Совета могут предлагать что угодно и важно только то, что на это скажет Ковен Иннсдерре. — Исключено, — сказала эфирка. — Во-первых, неконтролируемость всплесков означает, что они равно опасны для всех, кто находится поблизости, не получится направить поток на врагов, а наших воинов обойти. Во-вторых, во всех случаях, когда ментальное воздействие имело длительные последствия, крайне нежелательно любое аналогичное вмешательство. — То есть, он опасен и бесполезен, — заключил чехол. Бесполезен по сравнению с кем, интересно? Оба высших из Треанса были заметно старше поколения Кометы, но, пожалуй, моложе Макдуфа — типичные представители упадка? Приближены к власти, как сильнейшие высшие, просто потому что других стихийных магов в их тухлой стране не осталось? — К кандидату вопросы будут? Все промолчали. Он думал, что собеседование Офелии будет уже чистой формальностью. Её биография была безупречна: после оглашения способностей и опыта не последовало паузы и перечисления нелицеприятных фактов. Но Совет взорвался негодованием: — Абсолютно невозможно допустить к государственным вопросам гражданку Каэлида. А если завтра их короли призовут всех обратно? — Кто-нибудь знает наверняка, что там происходит? Был ли вообще этот заговор? — А если якобы изгнание — афера по внедрению шпионов? Теперь люди из Каэлида есть в Иннсдерре и Сахе — это ни у кого не вызывает беспокойства? — При том что последнего человека в Каэлиде вы потеряли! — Вопросы к кандидату! — Какой смысл задавать вопросы магу эфира? Джейсон почувствовал себя обманутым. Единственное, что их всех волновало, — это чтобы в войско Альянса не проник тайный приверженец идей Хадега. Если Офелия пройдёт проверку эфирки из Ковена, их всех возьмут. Плевать им на биографию, личностные качества и, возможно, даже на способности. Они в панике и не могут позволить себе выбирать. Кто-то хмурился, кто-то качал головой и поджимал губы, кто-то раскраснелся от жарких споров. Устало молчал Ковен, уже прошедший всё это в своём тесном кругу. Если Хадегом движет не месть и не пошлая жажда власти, а действительно желание вернуть времена расцвета высшей магии, то он уже проиграл. Этому миру конец.

***

Офелия не могла осуждать Совет за недоверие. Более того, она тоже считала реакцию короны на заговор неадекватной, а потому подозрительной. Но если у короля и был план по внедрению шпионов на материк, то её напрочь забыли в него посвятить. Поэтому она могла только открыться пристальному взгляду Агды, снять все защиты, чтобы показать, что ей нечего скрывать. Чтобы Совет принял её и позволил героически погибнуть, потеряв разум под магией Хадега. Как будто очень хотелось. Из дверей Башни она вышла с лёгкой головной болью и удивилась, что солнце в высоком синем небе только слегка изменило положение, хотя она ожидала увидеть закат. Попрощавшись с проводившим их Макдуфом, в молчании они шли по мощёной дорожке. — Интересно, — бросил через плечо бодро шагавший впереди Дерек, — на каком расстоянии от Башни уже можно телепортироваться? — По этикету или технически? Хотя я бы лучше прогулялась до портала в Аннберанде — нам ведь не запрещали? — Нет, но портал у самого моста с той стороны, город посмотреть не получится. — Думаю, две сотни метров свободы сделают сегодняшний день немного лучше. — Офелия повернулась к Джейсону. — Пройдёмся? — Нет, у меня срочные дела в Отенби. — А разве... Он исчез, не дослушав вопрос. Офелия вздохнула. Здесь было намного теплее, чем на севере, где ещё не сошёл снег. Впереди ослепительно блестела на солнце река, за ней звенел жизнью большой город. Но на этом берегу только ветер пригибал высокую траву и глухо отзывались на шаги плиты дорожки. Начали мёрзнуть руки. — Знаешь, кто такие Тени Второго? — снова обернулся на ходу Дерек. — Артурианская секта? Тёмной направленности? — Офелия подалась вперёд, чтобы было удобнее разговаривать, но подкинутая ветром пола чёрного камзола коснулась её ноги, заставив смутиться и снова отстать. — Альвинийская, — поправил Дерек, не заметив её трудностей. — Альвиний — бог-отец, все учения, которые это признают, можно считать альвинийскими. Артурианство в том числе, только, как ты понимаешь, для них ключевой персонаж — старший сын: честный, благородный, отважный — воплощение всех добродетелей. Тёмных артурианцев не бывает. Тёмная сторона альвинизма — это почитание второго сына, Морреда. В артурианском каноне он воплощает все мыслимые пороки, в первую очередь зависть и мстительность. Во всём уступая брату, он возненавидел его и в конечном итоге погубил. И даже успел забрать себе жену Артура, пока не бежал от гнева Альвиния в Бездну, потеряв в бою с ним руку. Хотя, согласно некоторым источникам, Морред был мужеложцем, просто иррационально желал обладать всем, что было у брата. — Но есть и не артурианский канон? — По другой версии, Артур был тщеславным козлом, который то ли по глупости, то ли по злобе отбирал у брата, и так лишённого трона, любую возможность проявить себя, добиться чего-то помимо пустого статуса ненаследного принца. И был вдобавок скверным правителем, зато умел располагать к себе. Ну ты знаешь, каким его изображают, сахар можно слизывать. Из-за этого Морред долго не решался идти против всего двора и критиковать политику Артура, пока она не привела королевство на грань полного краха. Тогда он всё же взял ситуацию под контроль и стал — для некоторых — символом правды, справедливости и смелости выступить против устоявшегося порядка. — И которая из историй про тебя? Дерек усмехнулся: — Потомки пусть спорят. На самом деле, в обеих слишком много несовпадений. Не знаю, зачем стал это рассказывать. Наконец они дошли до моста — широкого, идеально ровного, с добротными каменными перилами. Здесь можно было идти рядом, а не гуськом, а шаги звучали звонче. — Мне просто было одиноко. Всерьёз так, знаешь, по-чёрному. Наверняка знаешь, это у всех одинаково. Когда чувствуешь, что обладаешь величайшей драгоценностью, — а для других это всё равно что постыдная болезнь. Друзья детства перестают с тобой общаться — кто-то сам, кто-то по велению родителей. Тебе объясняют, что это не враждебность, а предосторожность, это временно, пока ты не вполне владеешь своим даром и можешь случайно кому-нибудь навредить. А вот потом научишься его сдерживать, а потом даже пойдёшь в специальную школу и узнаешь все тонкости управления энергией, и вот тогда… Что тогда? Сначала думаешь, что тебя ждёт великое будущее. Ведь доставшаяся тебе сила, кажется, не слишком-то уступает силе прославленных героев вроде Конхора или Железной Ауд, и тебе уготованы деяния не менее головокружительного масштаба. Но узнав мир получше, ты замечаешь, что в нём нет никаких прославленных героев. Есть артефакторы, строители, целители, земледельцы. А те последние до тебя, чей дар был слишком огромен для рутины, стоят у власти, и их великие деяния — это заключение союзов и издание законов. Тебя в этом мире не ждали и ничего не могут тебе предложить. Ты один со своей силой, попробуй придумать что-нибудь сам. — Уж кто-кто, но ты был не один! — возразила Офелия и тут же испугалась, что в её словах Дереку могло послышаться осуждение, хотя её мнения никто не спрашивал и вообще это не её дело. Дерек хмыкнул и запрокинул голову к небу. Гладкий камень моста позволял совсем не смотреть под ноги. — Возможно, не будь у меня брата, я бы рос в тоске по дружбе, жил бы мечтой найти таких, как я, и в школе, оказавшись среди одарённых сверстников, наконец обрёл бы счастье. Но я рос в борьбе и соперничестве, в страхе отстать, потому что я был старше, а он был сильнее. И что хуже всего — его все обожали. Просто так, потому что в нём было что-то, что заставляло его любить. Что уж говорить о Селесте, при виде неё даже низшие расплывались в улыбке, но это понятно, она правда была очаровательна. А чем я был хуже брата? Только меньшей силой, но ведь сила — наоборот то, что отворачивает людей от тебя… Напрашивался вывод, что что-то не так именно со мной. Хотя никто из детей Кометы не найдёт в новом мире места, но кто-то может хотя бы притворяться своим. Но не я. — Ты почувствовал себя Морредом. Офелия не отрывала слезящихся от ветра глаз от города впереди. Уже можно было рассмотреть серебристое пятно портала на площади перед мостом, а дальше — залитые солнцем улицы и силуэты прохожих. Кто-то вышел из портала, помахал дежурному и направился в сторону города, разминувшись с двумя фигурами, идущими из города к порталу. К мосту люди не приближались. — В глубоко артурианском смысле, — ответил Дерек. — Демоном разрушения, созданным специально, чтобы уничтожать всё, что другие считают правильным. Я думал потом, в какой момент всё полетело в пропасть, когда надо было остановиться и повернуть назад. Когда нас нашла Феба, было уже поздно. Если бы не она, я бы сам что-нибудь выкинул. Просто чтобы доказать, что я здесь неслучайно, что я что-то могу, что имею право быть таким, каким создан. Как будто сила, которую некуда было использовать, разорвала меня, как плотину, и била смертоносным потоком напрямую из Бездны. Офелия покосилась на него с опаской. — Ты с такой страстью об этом говоришь... Он коротко рассмеялся. — Ну, это правда было захватывающе. Захлёстывало с головой. Трудно описать. Когда последним проблеском сознания понимаешь, что происходит что-то страшное и неправильное, но невозможно остановиться. Похоже на эффект от... неважно. — Он смущённо кашлянул. — Когда сестра погибла, стало только хуже. Больнее, злее, я бы, наверное, весь мир уничтожил. А со смертью брата разом перекрыло. Я впервые понял, что у меня было и что осталось. Мне нравилось то, что мы делали, я верил в наши идеалы — но сами эти люди, те, кого собрала Феба, были мне в лучшем случае безразличны. В лучшем случае. Я и мысли не мог допустить, что эта шобла станет моей единственной семьёй. Разве что сама Феба мне нравилась. Она была со своими странностями, этого не отнять, но личность выдающаяся. Жаль, что в её жизни всё сложилось так неудачно. — Мне показалось, она мало кому нравилась. — Офелия посмотрела на него с любопытством. — Ты случайно не планируешь мстить за неё Джейсону? Мост закончился, зашуршал под ногами мелкий гравий. — Нет, конечно, — улыбнулся Дерек. — Как и он не собирается мне мстить. Офелия удивлённо вскинула брови: — Ты так уверен, что он не собирается? Дерек остановился возле портала, галантно пропуская Офелию вперёд. — Ну конечно, — ответил он, по-прежнему улыбаясь, — а ты разве не поняла? У него же нет никого ближе меня.