Второй

Утром он долго стоял перед дверью, которую открывал уже тысячу раз, а теперь никак не мог решиться. Казалось, потянешь холодную круглую ручку — и из коридора внутрь хлынет… что-то. Что-то страшное, грязное и мерзкое. Наполнившее весь замок. До урока оставалось всё меньше времени, и он даже подумывал о телепортации — нет, он и так использовал её уже дважды. Чёрт, да нельзя же бояться дверей! Разозлившись, он резко дёрнул ручку на себя. Из коридора дохнуло холодом — и всё. Шагнул за порог — ничего не случилось. Закрыл за собой дверь и направился к лестнице — глаза слезились от равномерно-белого света из узких окон, больше ничего. Вышел на лестницу, спустился на несколько ступенек… — Дженкинс, остановись. Голос — как снег за шиворот. Он медленно повернулся. На верху лестницы стояла Сорхе — неподвижная и грандиозная, как статуя самой себя. — Что, показал, какой ты самостоятельный? Она говорила тягучим глубоким голосом, с расслабленным лицом, почти с улыбкой. Она была в ярости. Всё, что можно было сделать, — молча ждать, пока пройдёт буря. — Свинья, — сразу перешла к делу Сорхе. — Господин Макдуф поручился за тебя перед Ковеном, потому что желал тебе добра. Он дал слово, что от тебя не будет проблем. Надо было, конечно, запереть тебя и обложить чёрной осиной, но он всецело доверил тебе ценность своего слова, убеждённый, что ты не опорочишь её идиотскими выходками. И вот как ты отплатил за доброту. Джейсон опять начал сомневаться в реальности вчерашней встречи в кабинете Макдуфа. Сорхе говорила так, как будто ничего более дикого, чем его отлучка на несколько часов, не произошло. — Я тоже не ждал от Грига… выходок, — сказал он не столько из желания ввязаться в безнадёжный для него спор, сколько чтобы убедиться, что Сорхе поймёт, о чём речь. Она сощурила выпуклые бледно-голубые глаза. — Кем ты себя считаешь, Дженкинс? Григ Макдуф — директор школы и маг Ковена, у него есть намного более серьёзные дела, чем подтирать тебе сопли. Мог бы вместе со всеми порадоваться, что в такие времена он умудрился отыскать настоящее сокровище, образцового стихийного мага, способного стать и достойным защитником своей страны, если понадобится, и просто хорошим преподавателем, который может чему-то научить, в отличие от тебя. Но ты вместо этого решил гадить Григу из-за личной обиды, которую ставишь превыше любых человеческих ценностей. Подступила тошнота. Может быть, из-за выпитого накануне. Может быть, из-за понимания, как вывихнуты бывают мозги у людей. У всех или у него. — Я что-то путаю, — спросил он тихо, — или этот образцовый маг здорово подгадил всей своей стране? Сорхе цокнула языком. — Если судить людей по тому, какими они были в детстве или юности, то тебя пришлось бы считать выдающимся представителем магической элиты. — Она несколько раз смерила его взглядом, в который вложила всё своё презрение. — Это самое отвратительное в тебе, Дженкинс. У нынешних учеников не было выбора, они родились слабыми, и мне их жаль. А тебе природа по глупой ошибке отсыпала дара за всё поколение — и ты весь его выбросил на помойку гнить вместе с трупами… — Осторожнее, — сказал он раньше, чем подумал. Сорхе не изменила спокойно-презрительного выражения лица. — А то что? Ничего. Конечно, ничего, она это прекрасно знала. Джейсон развернулся, чтобы уйти, потому что, по его субъективным ощущениям, дневную порцию оскорблений он уже получил, даже с учётом вчерашнего побега. — Кому-то хоть хватило совести подохнуть вовремя, — догнал его холодный голос, — а было б ума побольше, глядишь, и вышел бы толк… Он не собирался оборачиваться, но окончание фразы заглушил шум в ушах. Мир полыхнул красным, сквозь марево он увидел её глаза навыкате и властное лицо — и рябь прозрачного барьера, принявшего удар. Правая рука онемела до локтя, и это помогло понять, что он сделал. Сорхе скептически изогнула бровь, хотя из её позы ушла расслабленность, а руки так и остались в защитном жесте. — О чём я и говорила. Если это всё, на что ты способен, то лучше бы давно сдох и не позорился. Но для этого нужна хотя бы смелость. Тебе её всегда заменяли глупость и дурной характер, и это всё, что ты сохранил. Глупость и дурной характер требовали её убить. Только что сорвавшаяся с пальцев бесформенная атака и правда была жалкой, она ничего не дала, просто вырвала затычку где-то под рёбрами, и теперь от хлынувших чувств кружилась голова и мешали видеть скачущие пятна. По-настоящему, всем сердцем он хотел её убить, выжечь выпученные рыбьи глаза, вырвать лёгкие из груди, забить землёй омерзительный рот. Но он не мог. Не потому что было нельзя. Просто не мог, ничего. И она знала. — Ты ходишь по краю, — покачала головой Сорхе. — Григ всё ещё испытывает к тебе непонятную мне симпатию, но всему есть предел. Или ты научишься вести себя, как взрослый мужчина, высший маг и воин, или он перестанет выгораживать тебя и тогда ты сам знаешь, где окончишь свои дни. Она плавно развернулась, демонстрируя, что не боится оказаться к нему спиной, и только потом исчезла.

***

Магия частиц, которую преподавал давно знакомый по иллюзиям господин Кайтель, оказалась довольно многообещающей: к концу года они должны были научиться телепортировать неживые предметы, а на пятом курсе, «если всё пойдёт хорошо», — телепортироваться самим. Перспектива открывалась захватывающая, и Альберт этот час почти не изводился ожиданием своей воздушной тренировки. Но после частиц оставалось отсидеть ещё артефакторику. На ней они впервые познакомились с господином Гайром, который не вёл никаких других предметов, но успел примелькаться из-за своей несимпатичной внешности, да ещё предыдущие поколения студентов когда-то научили нынешних четверокурсников, что именовать преподавателя следует не иначе как «Гайр. Артефактор. Мудак». Теперь же более близкое знакомство окончательно укрепило Альберта в мнении, что Гайр — тип исключительно неприятный. Содержание первой лекции сводилось к тому, какой он видный учёный, как предан своему предмету и какого великого ума требует создание артефактов — наука будущего. Такая увлечённость, в принципе, вызывала уважение, но Альберт понимал, что общий язык с преподавателем он не найдёт. В сущности, артефакторика была прямо противоположна склонностям Альберта, требуя предельной точности и абсолютного контроля над умеренным количеством энергии, — то есть, он был абсолютно непригоден. Хорошо хоть в этом году без экзамена. — А мой отец говорит, — вырвал его из размышлений голос Леофа, — что артефакты высших магов давно никому не нужны, потому что они дорогие и слишком сложные. Низшие давно делают их сами, причём куда более доступные. Господин Гайр вперил в него злобный взгляд и пожевал губами, как будто готовясь извлечь изо рта отповедь посуровее. — Артефакты низших магов, — произнёс он медленно, чётко выговаривая слова, — в целом, весьма примитивны. Однозадачны. Ненадёжны. Недолговечны, в конце концов. — Ну да, они обычно одноразовые, — не проняло Леофа. — Но и достаточно дешёвые, чтобы можно было каждый раз покупать новый, когда надо. — Не могу не оценить ваш практичный ум, молодой человек. — Не сводя с него цепкого взгляда, учитель начал раскачиваться с пятки на носок, держа руки за спиной. — Но — осмелюсь заметить с высоты моего жизненного опыта, который несравнимо богаче вашего, — в этом мире есть более достойные ценности, чем практичность или доступность товаров. Качество. Уникальность. Преданность идеалам... — Но артефакты нужны для того, чтобы люди ими пользовались! Гайр издал звук, который был похож на чихание, но, вероятнее всего, означал насмешку. — Я сорок восемь лет создаю артефакты. — Он перестал раскачиваться и жёстко посмотрел сначала на Леофа, затем обвёл взглядом весь класс. — Мои артефакты сложные, многофункциональные, дорогие. Их создание требует времени, а использование — магических сил, аккуратности и хотя бы минимальной сообразительности. Они по достоинству оценены высшими магами Иннсдерре, Альянса и всего мира. Каждому, кто пожелает ими воспользоваться, придётся соответствовать. Мой священный долг — поддерживать теплящееся пламя, не дать человечеству впасть в гибельную летаргию, напоминать — ежедневно! — чем мы отличаемся от неразумных тварей, а также что это отличие требует от каждого осознанных усилий. И я продолжу создавать свои артефакты именно такими — сложными, выверенными, безупречными, — даже если останусь последним высшим магом на земле и ни один человек не будет уметь ими воспользоваться. И я счастлив быть учителем в единственной серьёзной школе магии — потому что могу передавать свои знания, опыт и свою философию. И вы на моих уроках будете создавать артефакты такого уровня, какой я посчитаю приемлемым. И если вы, господин?... — Он вопросительно уставился на Леофа. Тот подрастерял свой бунтарский задор и неохотно признался: — Уителл... Гайр приоткрыл кривой рот, как будто собирался протянуть многозначительное: «Аааа...», но сдержался. — Если вы, господин Уителл, не сочтёте нужным проявить усердие, вам придётся переделывать ваши работы столько раз, сколько потребуется, чтобы вы поняли разницу между настоящим искусством и жаждой быстрой наживы, толкающей профанов создавать низкосортные поделки! Явно глубоко довольный своей речью, преподаватель важно прошествовал за кафедру и продолжил лекцию, которую никто больше не прерывал вопросами. Наспех заглотив обед, Альберт выскочил из столовой во внутренний двор, где их уже ждал новый стихийный наставник. При виде него Альберт поперхнулся хрустящим хлебцем, который доедал на ходу, и кашлял, пока его как следует не отдубасил по спине идущий следом Ве. — Ты как, жить будешь? — заботливо спросил однокурсник. Альберт только махнул рукой, другой утирая проступившие от кашля слёзы. Тем временем выходившие из столовой студенты обоих курсов образовывали всё более плотное полукольцо перед наставником, который сидел на скамейке, закинув ногу на ногу. Вся его одежда была такого глубокого чёрного цвета, как будто в скамейке открылась брешь прямиком в непроницаемые глубины космоса. Светлые боги, вот за что? Но незаметно повернуть назад не казалось удачным решением, хотя бы потому, что пришлось бы потом объяснять однокурсникам своё отсутствие на вожделенной тренировке. И Альберт на негнущихся ногах поковылял в тренировочный угол, где уже собрались оба курса, кажется, в полном составе. И уже через пять минут после того, как преподаватель встал, взглянул поверх студенческих голов на часы на стене и, улыбаясь, представился господином Кресом, Альберту было наплевать на его цвет одежды. Как загипнотизированный, он не отрываясь следил за раскованными движениями, непринуждёнными взмахами и как будто случайными бросками. Отныне ветер больше не принадлежал Альберту, он был неотделимой частью наставника, материализацией его воли; казалось даже, что, когда господин Крес что-то объяснял и одновременно показывал, воздух повиновался звуку голоса, опережая жест. Восхищение Альберта не омрачалось ни ревностью, ни сомнением в собственном таланте, потому что он помнил: наставник здесь для того, чтобы сделать его сильнее. Этот фантастический человек будет его учить. Будет — но пока не начал. На первую воздушную тренировку действительно пришли все или почти все студенты, а Альберт по-прежнему был единственным из них со стихией воздуха. И если четвёртый курс уже имел большой опыт и стихийных преобразований, и боевой магии, то для второго господину Кресу пришлось объяснять всё чуть ли не с самых основ. А когда наставник просил всех повторить какое-нибудь заклинание, Альберту было неловко участвовать наравне с остальными, как будто он бахвалился перед неумелыми детьми. И когда, интересно, они смогут перейти к чему-то по-настоящему интересному и сложному? Разве что попросить об индивидуальных тренировках… А что, Томар же занимается индивидуально. Правда, это потому что никто не хочет ходить к Сорхе, но всё равно… — Что ж, — наставник в задумчивости погладил холёную заострённую бородку, — вижу, уровень у нас тут довольно разнообразный. Надо придумать что-нибудь, чтобы всем было интересно… — Научите нас полному барьеру! — требовательно выкрикнул невысокий парень в меховом жилете. — Полному барьеру? — сдерживая улыбку, переспросил преподаватель. — Им ведь обычно владеют воздушные маги, правильно? — Чаще других, — уклончиво ответил Крес. — Воздух едва ли может что-то добавить к энергетическому барьеру, поэтому маги воздуха особенно заинтересованы в том, чтобы довести барьер из чистой энергии до совершенства. Некоторые весьма преуспевают. — А мы делаем не полный? — спросил Леоф. Парень в меховом жилете прыснул, а наставник невозмутимо объяснил: — Вы тоже используете чистую энергию для создания щита, но она сконцентрирована в одной плоскости, там, куда вы ждёте удар. Такой щит может быть различной плотности, в зависимости от предполагаемой силы удара. Полным же барьером называют такой энергетический щит, который — в первую очередь! — неуязвим для атаки любой силы и только во вторую — закрывает вас со всех сторон, формируя купол. Именно в такой последовательности. — Он строго глянул на парня в жилете, как будто подозревал, что у того другие сведения. — То есть, — заключил Ве, — в наш обычный щит надо добавить больше силы и растянуть его — и будет полный барьер? Преподаватель странно посмотрел на него, но тут же улыбнулся: — Да, по сути верно. — А вы так можете? — Могу. — Покажите! Альберт думал, что преподаватель откажется, но тот снова улыбнулся, повернулся спиной и всё с той же изящной небрежностью вскинул согнутые в локтях руки. Перед ладонями возник сначала небольшой щит, не совсем невидимый, как те, что обычно получались у студентов, а слегка переливающийся зелёным. Он стал быстро расти, пока не превратился в купол, накрывший вместе с наставником всю толпу студентов, которые позадирали головы к зеленовато-прозрачному потолку. Альберту показалось, что Крес забыл оставить внутри барьера немного воздуха. В глазах стало стремительно темнеть, а земля куда-то поехала, и неизвестно, чем бы всё для него закончилось, но тут призрачное свечение исчезло, возвращая голубое небо и зимний холод. — Выглядит просто, — донёсся издалека голос, кажется, всё того же второкурсника с мехом. — Так вы нас научите? — не отставал Ве. — Я просил Дженкинса, а он сказал, что этого нет в программе! — И это не случайно, — ответил преподаватель с улыбкой. — Полный барьер действительно заклинание не из школьной программы. — Ну так и мы на дополнительной тренировке! — подначил ещё кто-то из второкурсников, заразившись энтузиазмом. Длинным пальцем Крес почесал аккуратную чёрную бровь, обдумывая ответ. — Дело в том, — начал он осторожно, — что при долгих и упорных тренировках контроля многие действительно смогут удерживать щит одновременно со всех сторон, это всё те же преобразования, которые вы изучаете с госпожой Сорхе. Но от этого не будет никакой пользы, если вы не можете вложить в этот щит достаточно силы, чтобы он задержал любую атаку, какую только может измыслить ваш противник. О, я забыл сказать, — спохватился он, — впрочем, вы и сами могли обратить внимание. Удержание полного барьера требует не только высокой концентрации, но и обеих рук. Вы не сможете использовать большинство других заклинаний, пока держите барьер. Вот и представьте своё положение, если окажется, что вы переоценили свои силы и барьер уязвим. И ещё, разумеется, ограничение по времени: никто не способен держать барьер долго, в среднем это пять — семь минут. — Звучит, как что-то совершенно бесполезное, — сделал вывод Бренги. Преподаватель коротко рассмеялся. — Полный барьер хорош, когда вы сражаетесь не в одиночку. Тогда один из вас будет отражать все вражеские атаки, а остальные в это время могут сами беспрепятственно атаковать. А уж если барьер умеют создавать двое, то они могут постоянно сменять друг друга, и это непобедимая комбинация. — Но только для избранных, — едко добавил Леоф. Его тема способностей задевала меньше всех, потому что он и не ждал от себя никаких магических свершений. — Но вы-то, получается, избранный, — сказала Уна, как показалось Альберту, немного томно и окинула учителя оценивающим взглядом. — Больше тридцати вам никак не дать — то самое феноменальное поколение Кометы? Крес слегка покривился при упоминании кометы. — Вроде бы так это называется, — сказал он, — хотя сильно отдаёт мракобесием. — И ваш барьер устоит против мага чистой энергии? — спросил меховой второкурсник. — Нет, — поднял брови наставник, — никакой барьер не выдержит атаку мага чистой энергии, это и делает их такими особенными. — Ну так и барьер особенный, вы сами сказали! — Что ж, вообще-то, иногда, в виде исключения, особо сильный полный барьер может некоторое время иметь достаточную для этого концентрацию. Но вам полезнее было бы запомнить… — Проспорил!!! — Второкурсник влепил своему соседу сочный подзатыльник. Крес терпеливо дождался восстановления тишины и продолжил: — Вам было бы полезнее запомнить, что самый надёжный способ защититься от мага чистой энергии — никогда с ним не встречаться. На втором месте — никогда с ним не ссориться. Ну и на третьем — телепортация. — Вы серьёзно? — не поверил Ве. — Это считается нормальным — сбежать? — Ненормально — это когда в тебе восемь лишних дырок, по количеству пальцев, — Крес продемонстрировал выставленные, как для атаки, руки, — только каждая размером с яблоко, вот такенная. Мы договорились? Никаких магов чистой энергии среди ваших противников и никаких полных барьеров. Честное слово, есть великое множество куда более полезных преобразований. И, что приятно, — он поднял указательный палец, — большинство из них входят в школьную программу!