Две королевы драмы верхом на ширшу

Глава 1

Джун не была из вежливых людей. Для нее «вежливо» — это позволить парню уйти со всеми своими зубами после того, как тот улыбнулся ей неправильной улыбкой. Вежливость раздражала и в большинстве ситуаций была факультативной. Как следствие, она никогда не развивала в себе умение дарить подарки. Она была в шоке, когда гуляла по рынку, и ее первым импульсом было купить что-то для другого человека. (Найла получал регулярные подарки, очевидно.) — Сколько стоит череп? Цена шокировала ее сильнее, чем этот импульс. Джун попыталась поторговаться с продавщицей, но просто наслушалась о поставках, спросе и поднимающихся ценах на материалы. Кузон наверняка мог бы найти сотню несостыковок в позерстве продавщицы (ничего не заставляло сердце этого ребенка петь, как оспаривание липовой финансовой отчетности), но его здесь не было, чтобы спасти Джун. Так что Джун со вздохом выудила монеты и купила ему очередной подарок. За этим подарком не стояло никакой интриги. Это не было расплатой за какое-то одолжение, которое он ей сделал, и она не ожидала получить что-то в ответ. Она собиралась подарить ему подарок просто потому, что он ему понравится. (Итак, может, Дай Ли заменили всю личность Джун, пока она отвлеклась — ничего страшного.)

***

Кузону не понравился его подарок. Джун больше никогда ничего никому не подарит. Она вытащила себя из этого водоворота мрачных мыслей, чтобы более внимательно присмотреться к его выражению лица. Не то чтобы ему непременно не нравился этот подарок, он просто пялился на него, как будто он был чрезвычайно ужасающим. (Что было реакцией, которую этот подарок должен был внушать незнакомцам, определенно, но не ему.) — Для чего это? — Предполагается, что ты будешь это носить, — медленно сказала Джун, потому что что еще можно с этим делать? — Я не могу достать тебе такой же, как у меня, потому что не помню, с какого рынка я его стащила, но этот самый похожий на мой из всех, которые я смогла найти… — Но… ты думаешь, что я должен его носить? — Почему нет? Хорошая причина «почему нет» поразила ее, как гром, как только он задал ей этот вопрос. Это было серебристое украшение для пучка волос в виде черепа (и анатомические пропорции были приближены к реальному человеческому черепу, Джун проверила) с тонким штифтом, пронизывающим его посередине. Для аксессуара он был мрачноват. Может, это украшение не полностью подходило для его возраста. — Не фанат черепов? — спросила Джун, пытаясь не думать о черепе, который прямо сейчас украшал ее пучок. Глаза Кузона метнулись к ней: — Черепа — это неплохо. Они идеальны для… для нашей профессии. Мама всегда говорила, что актеры должны быть понятными и креативными с костюмами. Теперь Джун почувствовала еще большее уважение к матери мальчика. Он часто на нее ссылался, и каждый раз его глаза загорались, хоть он никогда и не упоминал своего отца. Ее одобрение смелой эстетики явно имело для него большой вес. Спустя еще несколько секунд неловкой тишины он взял украшение в руки, держа его, как будто оно было великой драгоценностью, и тихо поблагодарил ее.

***

Джун привыкла игнорировать хаос, когда спала. Это было одним из рисков жизни над оживленной таверной: вещи падали и с треском ломались в любое время дня и ночи. Иногда люди падали и с треском ломались. Она научилась не просыпаться от всего этого. Так что ее первой реакцией, когда ее разбудил громкий бух, было раздражение — не на того, кто громыхал, но на свой мозг за то, что это заметил. Ее второй реакцией была тревога, потому что звуки хаоса должны были доноситься снизу, а не из-за ее двери. Этот звук доносился от стены. С другой стороны стены, которая была общей у нее и Кузона. (Что-то стеклянное разбилось внизу в таверне — это частично снова ее успокоило. И все же от стены доносились крики, заглушаемые барным шумом.) Джун выглянула из окна. Судя по звездам, все еще была полночь, и обычно она даже бы не чувствовала усталость в такое детское время. Это была вина этого ребенка с его ранними утренними уроками покорения огня. Она перестала сопровождать его на каждое занятие (она посчитала Чита безопасным, и Кузон был достаточно хорошо вооружен, чтобы предотвратить проблемы до того, как они начнутся), но она все еще регулярно на них показывалась. Мальчику, кажется, была нужна моральная поддержка. К сожалению, эта привычка заставила ее следовать надлежащему графику сна. Застонав, она снова рухнула на кровать. Джун почти уговорила себя снова уснуть, когда крики опять начались, и теперь их было невозможно перепутать с чем-то кроме мальчика, быстро перебирающего свой ограниченный запас ругательств. Это окончательно ее разбудило. (Им надо будет поговорить о том, как правильно пользоваться ругательствами. Прямо сейчас его грамматика была ужасна.) Коробочки с макияжем Джун и соответствующие кисти лежали в ряд у ее зеркала, но игра не стоила свеч. Она пропустила и заплетание волос в пучок, просто пальцами начесала часть волос над правым глазом и направилась к своему окну. Было нелегко пройти весь путь до окна Кузона, но она схватилась за ближайшую водопроводную трубу и легко добралась до цели. Тук. Тук. Она собиралась постучать в третий раз, когда окно распахнулось и голова Кузона выглянула наружу. — Что? — рявкнул он. Она не очень хорошо его видела в темноте, но, кажется, он был в порядке. Его волосы были полностью растрепанными и мокрыми, и беспорядочно торчали. Они свисали вниз без какого-либо стиля, так что она могла видеть шрам. Он как всегда был огромным и красным. — Что-то сломалось. Он вздохнул: — Это просто вмятина. Джун продолжила ждать, и он вздохнул громче. — Это украшение, — его правый глаз распахнулся, блестя в лунном свете. — Я… я благодарен, конечно, я благодарен, и я не повредил само украшение, что многое говорит о превосходном мастерстве, с которым… Джун перебила его: — В чем проблема? — … Я надел его, и я выгляжу глупо. Я выгляжу так, так глупо, — когда Джун нахмурилась, он продолжил. — Так что потом я вышел из себя, и я попытался бросить его в зеркало, но вместо этого попал в стену. Джун издала звук сильного разочарования: — Ты умеешь целиться лучше. Кузон пару раз начал что-то неуверенно говорить, но замолчал. — О, да, — добавила она, запоздало осознав, что в этом случае она была ответственным взрослым, — не ломай так вещи. Я покажу тебе, как починить вмятину, но за краску платишь ты, — затем она наклонила голову набок. — Почему это выглядит глупо? Тебе нужна помощь, чтобы сделать пучок? — Я знаю, как делать пучок! — запротестовал он. — Это, эм… это плохо выглядит с моей формой лица? Ну, это звучало фальшиво. Его лицо было приятным, минус нелепое пятно ожога. Как только Кузон перерастет детскую округлость щек, у его черт будет шанс стать почти королевскими. И все же Джун выпила слишком много саке этим вечером, чтобы найти связное альтернативное объяснение. — Ладно, — сказала она, закрыв свое окно и отправляясь обратно в кровать. (Несколько минут спустя, она снова подбежала к своему окну, чтобы крикнуть: — Это из-за чести? — Нет, — проскрежетал он, даже не открыв свое окно.)

***

— Это абсолютно из-за чести, — сказал принц Зуко, уткнувшись лицом в ладони. Его голос был очень-очень тихим. Секунду Чит просто пялился на него, озадаченный, пока юный принц его нации находился на грани слез. К счастью, он уберег их обоих от этой неловкости. Вместо этого он запрокинул голову назад, махнув длинным хвостом, и вызывающе уставился на Чита. — Я понимаю, что ты имеешь в виду, — осторожно сказал Чит, осознавая тот факт, что он коротко постриг собственные волосы. Это было скорее из необходимости, чем этики: чем меньше он будет выглядеть похожим на то, как он выглядел в Кальдере, тем лучше. Но он действительно чувствовал, что потерял больше, чем просто волосы. Принц Зуко фыркнул. Свеча, с которой они должны были работать, затрепетала, так как он даже не стараясь захватил контроль над пламенем. — Мне так и не удалось походить с пучком, когда я был настоящим принцем. У Азулы он был все время, сколько я помню, но отец сказал, что я не заслужил этот знак чести. Не с тем, каким было его покорение. Чит нахмурился. Судя по словам принца, у него было самое слабое пламя в семье. Может, это было правдой, но он все равно превосходил большую часть Кальдеры. Читу пришлось бы взглянуть на высшие чины военных, чтобы найти покорителей, которые несомненно победили бы его в битве. — И теперь Джун подарила мне это украшение для волос, — с горечью добавил он. — И это было мило с ее стороны, и это самый классный дизайн, который я когда-либо видел, и я ненавижу это. Но я даже не могу сказать ей, что я это ненавижу, потому что она просто рассмеется и заставит меня положить больше денег в ее дурацкую «банку чести»! Это было словосочетание, которое Чит пару раз слышал, но никогда не обдумывал. — Эй, — неуверенно сказал он, — что такое эта «банка чести»? Застонав, принц закрыл лицо руками и заметно сдулся. — Если это наемнический секрет, — сказал Чит, — ты можешь не говорить… — Нет, — перебил он. — Это не секрет, просто это нелепо. Чит подождал. Принц снова встретился с ним глазами: — Мы с Джун один раз разговаривали о том, что надо делать, если тебя загнали в угол и ты не можешь заболтать противников или выиграть в честной битве. Я сказал, что надо сдаться и смело принять свою судьбу, будет ли это пленом или… Он затих. Чит понимающе кивнул: — Я понимаю. — Так что она спросила меня, почему бы я принял свою судьбу, и я сказал, что это было бы поступком с честью. А потом она сказала, что я мог бы играть грязно, например, притвориться, что сдаюсь, а потом сбежать, пока они снизили бдительность, и я сказал, что я никогда бы так не сделал, потому что так было бы бесчестно. Чит наклонил голову набок: — Как она это восприняла? — Она сказала, что я просто использую честь как оправдание того, чтобы не думать. Но это неправда, — он скрестил руки на груди, нахмурившись. — Я много думаю. — Уверен, что это так. — … Просто дело в том, что я думаю о чести. Чит быстро сам выполнил серию дыхательных упражнений. Это помогло ему сдержать улыбку. Принц Зуко тряхнул головой и издал тяжелый вздох: — Она просто не понимает. Он не был неправ. Но дело в том, что она тоже не была неправа. — Она не из того мира, который мы знаем, — в конце концов сказал Чит. — Честь не может наполнить твой живот и составить тебе компанию. Ты не можешь ее продать. Так что в колониях они не заботятся о чести так же, как она волнует нас дома. Принц Зуко фыркнул от этого преуменьшения. Чит продолжил: — Но это не значит, что у них нет чести. Возьми Джун. Она заботится о том, чтобы хорошо выполнить работу. Ее волнует то, как ее видят люди. Она заботится о том, чтобы делать все правильно по отношению к тебе… — Потому что она не знает, кто я, — перебил он, и его голос был хриплым и натянутым. — Если бы она знала реальную цену, которую она получит за меня, она бы меня продала. Она по сути так и сказала. Итак, Чит не собирался приближаться к этому и на километр. — Разве это не несет в себе чести, только по-другому? — рискнул сказать Чит. — Она не знала, кто ты. Это не имело значения. Она увидела мальчика в беде, и она помогла. Тебе не надо было быть наследным принцем, чтобы она тебе помогла. Принц Зуко внимательно за ним наблюдал, как будто он не был уверен, куда клонит Чит. Чит тоже не был уверен, куда он клонит. Он не должен был никому давать советы по вопросам чести. Но затем он распрямился, выдохнул и сказал серьезным тоном: — Ты в тяжелом положении, принц Зуко. Я не буду говорить тебе, как себя чувствовать. Но я думаю, что люди из Кальдеры, и из моей деревни, и из колоний все знают о чести, хоть они это и не говорят. Мы все чтим одни и те же вещи: уважение, смелость, делать то, что правильно — даже если мы используем разные слова. — Хм, — мальчик наклонил голову. — Может, если я просто начну говорить о благородстве вместо чести, я перестану терять деньги. Чит хохотнул: — Это один из способов. — Но я все равно не должен носить пучок. Он снова смотрел вниз и нахмурил брови, более задумчивый, чем ребенок этого возраста должен был быть. — Я бы не стал винить тебя, если бы ты решил ходить с пучком. У Чита по сути не было чести, если судить по стандартам Кальдеры. У принца было бы полное право рассмеяться ему в лицо. Вместо этого он резко вдохнул, его голова дернулась вверх, и золотые глаза засветились надеждой: — Правда? — Я не стал бы винить тебя в любом случае, — ответил Чит. — Может быть, ты не заслужил пучок, когда был принцем, — и это было огромное «может быть», но он пока не хотел еще сильнее нарушать его картину мира. — И все же, прямо сейчас это не твое место в мире… — Потому что я сбежал, — перебил он, его челюсть была напряженно сжата. — Я выбрался из окна и побежал в гавань, пока целители не смотрели. Я позволил страху и стыду затмить мой долг как принца… — Ты сделал то, что должен был, чтобы прожить еще один день, — парировал Чит. — Но представь, что ты больше не принц. Представь, что все это исчезло. Ты думаешь, у тебя есть честь, такая же, как у учеников наемников? Он явно не знал, что сразу сказать. — Мой отец… Он снова затих. Чит чуть не сказал кое-что глубоко незаконное, но остановил себя. Затем он вспомнил, что его уже разыскивают за предательство трона, так что он мысленно перефразировал свое изначальное утверждение как вопрос и высказал его: — Ты думаешь, твой отец хороший судья того, какие знаки чести ты должен носить? Он не указал жестом на шрам мальчика. В этом не было нужды. После того, как вопрос несколько секунд провисел в воздухе, Чит перенаправил свое внимание на свечу: — Ладно. Попытайся потянуть это пламя вверх и заставить его изогнуться в форме петли, как будто ты на демонстрации покорения на фестивале…

***

Блеск серебра привлек внимание Джун, когда Кузон показался на ежедневном уроке по обращению с оружием. (Сегодня были кнуты. У Джун уже было слишком много кнутов, но если Кузону они понравятся? У нее наконец-то будет повод купить больше.) — Вижу, ты пришел к компромиссу. В волосах Кузона был череп, но не в пучке. Вместо этого он сумел продеть свой обычный хвост сквозь украшение. Это была сложная конструкция с дополнительно вплетенной серебряной лентой, чтобы все держалось, и Джун понятия не имела, что он сделал со штифтом, который был прикреплен к украшению. — Так нормально? — спросил Кузон, странно застенчивый. — Выглядит здорово. Это не распадется? Через секунду он тряхнул головой: — Не в настоящем сражении. Джун пожала плечами: — Неважно. Пока что это работает.

Глава 2

Чит Сэнг вырос в простой деревне. В одежде с чужого плеча, покрытой заплатками. С книгами, которые устарели, но не были достаточно старыми, чтобы продать их как антиквариат. С водой, от которой у тебя будет болеть живот, если ее сначала не прокипятить. Его время в Кальдере и близко не было достаточно долгим, чтобы стереть эти ранние воспоминания. Так что ему не было некомфортно в скромном пансионате, куда его поселила Джун. Тут не было насекомых, по крайней мере, в это время года. У девочки уборщицы был дар оставлять вещи более грязными, чем они были до того, как она их нашла, но Чит ничего не имел против. Он позволял ей пропускать его комнаты. Он мог позаботиться о себе. Он мог жить просто. (Но он также не забыл Кальдеру. Чистые немноголюдные дороги. Элегантные белые стены и красные крыши, тронутые золотом. Сочные зеленые деревья на каждой улице, за которыми знающе и заботливо ухаживали.) Джун прилично платила Читу за уроки покорения, и она знакомила его с другими людьми. Оказалось, что его навыки по реставрации текстов хорошо переносились на другие сферы. Может, здесь не было библиотек или музеев, но тут было достаточно клиентов, нуждающихся в компетентном фальсификаторе. Он искренне надеялся, что его умение владеть кистью будет достаточно хорошим, чтобы обмануть паспортные контроли за пределами Ба Синг Се. Он медленно копил достаточно монет, чтобы позволить одну прихоть. Он слышал разговоры о парфюмерной фабрике не слишком далеко отсюда, которая производила масла и мази для аристократов из Кальдеры. В то время Чит никогда не сорил деньгами ради модных запахов: каждый раз, когда им овладевало любопытство, он просто крал мыла его девушки. Но здесь, прежде чем тарифы вступят в силу? Он мог что-нибудь себе купить. Ровно одну вещь, как оказалось. Монахини на фабрике перечислили цены, и все, что он мог разумно себе позволить, было набором крохотных ароматических свеч, каждая из которых была размером в четверть его ладони. Он согласился на это, и они перечислили список запахов, имеющихся в наличии — головокружительное множество вариантов, вдохновленных цветами и едой. Чит выбрал клише — дорогое клише, которое пробило существенную брешь в его бюджете. Это был запах, которые носили самые богатые аристократы Кальдеры на пике их элегантности. Или, может быть, их искусственности. (Он поднес воск ближе и глубоко вдохнул. На его глазах навернулись слезы, но он не мог найти в себе силы почувствовать смущение из-за этого.)

***

На следующем уроке Чит вытащил одну из своих новых свеч: — Я купил их для медитаций. Он купил их для себя, но и для принца Зуко тоже. При всех его приобретенных навыках и при всем врожденном таланте, мальчику было тяжело в начале каждого урока. Изучение покорения огня требовало спокойного устойчивого внимания. У него были проблемы, чтобы вызвать у себя такое состояние. Может быть, ему было нужно совсем другое детство, чтобы вылечить то, что было сломано у него в голове. Может быть, ему была нужна справедливость и папа, который не сжигал бы его лицо и гордо и ошибочно не объявлял бы его мертвым. Чит не мог этого дать. Все, что у него было, — это ароматическая свеча. Чит зажег фитиль и поставил ее перед принцем Зуко, который незамедлительно закрыл глаза, чтобы начать медитировать. Несколько минут пламя свечи уменьшалось и росло. Ритм был равномерным. Хорошо контролируемым. Пока не случилось обратное. Тепло пламени расплавило часть воска на вершине свечи, и запах начал медленно проникать наружу. Он был сливочным, с ноткой пряностей и остроты. Он должен был быть расслабляющим, но внезапно принц Зуко дернулся назад. Пламя взорвалось вперед, а потом схлопнулось, быстро трепеща. — Что это за запах? — потребовал ответа он. — Огненные лилии, — ответил Чит, озадаченный. — Скажи мне, что у тебя нет аллергии. Это будет просто его удача — убить мальчика, который сумел пережить Агни Кай с Хозяином Огня. Чит запоздало потушил свечу, пока принц Зуко уткнулся лицом в руки. Он издал искаженный возглас, как будто его ударили в живот, а затем с трудом задышал, хватая ртом воздух. Вскочив на ноги, Чит распахнул окно его комнаты, чтобы впустить внутрь поток свежего воздуха. Затем он направился к двери… — У меня нет аллергии! — воскликнул принц, все еще звуча приглушенно из-за того, что не убрал руки от лица. Чит замер. — Перестань… перестань все открывать, — добавил он, подняв голову. — Я в порядке. Глаза принца Зуко были стеклянными. Его лицо было покрасневшим. — Ты не выглядишь в порядке, — заметил Чит. Через секунду он добавил, — Ваше Королевское Высочество. — Ну, у меня нет аллергии на огненные лилии, — он хлюпнул носом и потер его, быстро моргая. — Моя сестра обожала мыть голову, и она всегда использовала шампунь с огненными лилиями. Как и моя мама, но в ее мыло были добавлены лилии-панды. Чит убрал руку с ручки двери: — Значит, нет аллергии. Принц фыркнул и тряхнул головой, сделав один глубокий вдох. Затем второй. Это имело смысл. Огненные лилии были символом Народа Огня. Они также были достаточно недолговечными, чтобы твоя возможность позволить себе пахнуть как они вне сезона кое-что говорила о твоем статусе. Было логично, что королевская семья все время носила их запах. — Они тоже напоминают мне о доме, — сказал Чит. — В моей родной деревне был холм, который каждое лето становился полностью красным от огненных лилий. Взгляд принца стал туманным и мечтательным. Он видел что-то, что было очень далеко отсюда. — Прости, — пробормотал он секунду позже. — Я не хотел бросать упражнение. — Мне достать обычную свечу? Лицо принца Зуко искривилось, как будто он разрывался пополам. — Да, — наконец решил он. — Оставь ее для чего-то особенного.

***

В жизни Чита больше не было много чего-то особенного, не считая рассветов. Они были потрясающими, с прозрачным воздухом и разноцветными облаками, которые он мог теперь видеть, находясь немного севернее, но он не планировал сохранять свечу для рассвета.

***

— Хочешь ее взять? — спросил Чит после урока, указав на слегка использованную ароматическую свечу, отложенную в сторону. Может, предлагать такое было дерзко с его стороны. Даже если закрыть глаза на пропасть между простолюдином и принцем, Джун взяла его себе под крыло, и хоть она не была королевской крови, кажется, она не нуждалась в деньгах. Она также платила зарплату юному принцу за работу секретаря или какую там работу он для нее делал. Если он хотел свечу с огненными лилиями, он мог сам ее себе позволить. (Если он хотел свечу с огненными лилиями. Это было большое «если». Учитывая то, как он покинул дворец, была вероятность, что он хотел забыть этот запах и Кальдеру. Это была обреченная цель, но Чит не винил бы его за попытки.) Вместо этого принц посмотрел на него с ужасной смесью шока и благодарности. (Эта свеча не была дешевой, но она также не была дорогой, строго говоря. Чит подумал, была ли это тоска по дому или однажды наследный принц просто не привык к проявлениям доброты.) — Спасибо, — сказал он, обернув пальцы вокруг свечи. Его голос всегда был чуть-чуть скрипучим, но сейчас он был еще более хриплым. — Сколько… я должен… — Я не возьму у тебя за это никаких денег, — понимающе сказал Чит. — Это подарок. Для кого-то, кто знает, как его ценить. Губы мальчика задрожали. Он пытался подавить либо слезы, либо желание сказать что-то большее, но в конце концов он просто глубоко поклонился, сложив руки в знак пламени.

***

— Можно я пойду оставлю это в моей комнате, прежде чем мы начнем? — спросил Кузон Джун, прибежав на ежедневный урок по тому, как быть наемником. (Сегодня были ножи. Тренировки с ножами никогда не вредили.) (Вообще, тренировки с ножами могли сильно навредить, но Джун придерживалась здесь оптимизма.) — Что это? Он раскрыл кулак, чтобы показать тонкую свечку: — Чит мне ее подарил. — Что в ней такого особенного? — Ничего, — слишком быстро ответил Кузон. — … Она просто с запахом цветов. Джун, признаться честно, не считала Чита кем-то, кто может владеть крохотной свечой с цветочным ароматом, но каждому свое. — Можно? Джун подождала его кивка, прежде чем взять свечу и поднести ее к носу. Кузон внимательно на нее смотрел, пока она ее нюхала. Запах был легким, и ей понадобилась секунда, чтобы его узнать, и еще секунда, чтобы понять, почему она его ненавидит. Свеча пахла приторно, но резче, чем любой цветок. Она пахла как парфюм Баохуа Фэнг с запахом огненной лилии. Джун чуть не подавилась драматично, но затем она заметила выражение лица Кузона. Оно было странно серьезным, пока он ждал ее оценки, и у Джун было чувство, что прямо сейчас ее тоже оценивали. Тут был более глубокий смысл, который она не улавливала. Скорее всего, он был как-то связан с честью. — Неплохо, — сказала она, как заявила бы в мире, где Баохуа Фэнг никогда не очерняла дверь ее таверны. Когда она передала ее обратно, Кузон растаял, как будто сам был из горячего воска. Она даже не заметила все это напряжение, которое было в нем, пока оно внезапно не исчезло. И она собиралась сказать, что он может просто оставить свечу в кармане на время их урока, но он так осторожно держал ее в руках, что у нее не хватило духу. — Ладно, — сказала она, — иди поставь ее в своей комнате. Он улыбнулся ей и убежал. У Джун было чувство, что она прошла тест, о котором ее никто не предупреждал, но она быстро рассмеялась от своей паранойи. Не было ни единого шанса, что Кузон будет слишком много думать из-за свечи. Верно?

Глава 3

Джун не была фанаткой плетения интриг за спиной ее протеже. Но в этот раз Чит Сэнг убедил ее, что это необходимо.

***

— Почему ты идешь со мной? — спросил Кузон, когда они направлялись на его утренний урок покорения огня. — Я не неблагодарный, конечно, но я думал, что у тебя есть работа на севере. — Отказалась от нее, — просто сказала Джун. — Цена была низковата… — Но ты не могла поторговаться? — перебил ее он. — Я думал… — Что более важно, — тоже перебила его она, постучав в дверь, — у меня были более важные вещи, которые надо было сделать. Чит мгновенно распахнул дверь, и их глазам открылся необычный праздничный завтрак. На столике стояла чаша, полная острой лапши, а рядом с ней был мешочек с огненными хлопьями. Здесь также стоял чайник чая с изысканными (по мнению Джун, с ужасно завышенной ценой) листьями. Рядом стояла корзина, накрытая тканью, чтобы сохранить тепло внутри, и Чит повесил в своей комнате желтые бумажные фонарики. Это место могло почти сойти за праздничное. Джун положила руку на плечо Кузона: — С днем рождения, малыш. Она не была готова к тому, что он посмотрит на нее с полным недоумением. — Ты невзначай упомянул мне об этом, — сказал Чит Сэнг, и взгляд Кузона переметнулся к нему. — Я подумал, что нам стоит сменить обстановку и отпраздновать. (Чит ровно смотрел в глаза принца Зуко, умоляя его понять. Это не был его настоящий день рождения (это даже не было правильное время года), но Чит поменял месяц и день. Хозяин Огня так много украл у своего сына, и было бы обидно, если бы у него также отняли и вечеринки по случаю дня рождения. Или право иметь этот день для себя.) После долгой секунды Кузон медленно выдохнул, и в его глазах появилось осознание: — Я никогда не ожидал ничего подобного. — Ага, — Джун зашла внутрь и начала накладывать себе в тарелку острую лапшу. — В этом и смысл вечеринок-сюрпризов. Кузон нерешительно присоединился к ней. Он высыпал половину мешочка огненных хлопьев в свою тарелку, а затем передал их Читу Сэнгу, которых охотно высыпал себе вторую половину. Двое из них поделили и чай. — Это хороший чай, — одобрительно сказал Кузон. Затем он сделал еще один глоток и пересмотрел свое мнение. — Нет, это очень хороший чай. — Это «Белый дракон», — сообщил ему Чит. — Просто местное растение из здешнего леса, но разве вкус не прекрасен? Кузон промычал в восторженном согласии. — На вкус как… цитрус, орехи и корица. Джун сделала один глоток из любопытства. Вкус был таким же, как у любой другой чашки с горячим соком листьев, но она не стала портить мальчику праздник. Назовите это ее подарком на день рождения. Вскоре Чит развернул настоящий подарок на день рождения, стянув ткань с корзины: — Вот кое-что, что можно съесть с чаем. Он открыл стопку свежих золотистых печений, каждое в форме… Каждое бесформенное. — Какого духа? — Джун схватила одно, прищурившись на кривую массу теста. — Может, обычные тайяки выглядят как рыбки, но Эми клялась, что может сделать других животных, если я заплачу ей вдвойне. — Тебя надули, — мудро сказал Кузон, тоже взяв себе печенье. — Чем это должно быть? — Половина из них ширшу, — ответила Джун. Она укусила свое печенье, и хотя бы начинка из анко была хорошей. — Другая половина — уткочерепахи, как те, которые были у твоей мамы. Кузон сделал странный резкий вдох, но, к счастью, продолжил жевать. Затем он добросовестно собрал крошки, которые уронил, в аккуратную кучку на своей тарелке, чтобы их можно было легко убрать. После этого он потянулся за добавкой, вытащив тайяки, которое выглядело в равной степени как уткочерепаха, так и ширшу. Может, это был просто дьявольский гибрид. Он укусил его. Шмыгнул носом. Свернулся в клубок, уткнувшись лицом в колени. Джун нахмурилась: — Яд? Кузон тряхнул головой, но больше никак не пошевелился. Джун наблюдала со смесью удивления и ужаса, как ребенок затрясся в рыданиях. Раньше у него набухали слезы на глазах, и он молча плакал, когда болел, но сейчас это были ужасные полномасштабные рыдания. Джун встретилась глазами с Читом, и они оба замерли, разделив одну секунду общего оцепенения. Чит пошевелился первым. Он открыл рот, чтобы неловко сказать: — Все в порядке. Джун закатила глаза. Она точно не знала, что происходит, но это точно нельзя было назвать «порядком». Кузон сжал свое полусъеденное печенье чуть сильнее, как будто он почему-то не был успокоен этим утверждением. Чит снова попытался: — Ты разрывался между двумя разными жизнями. Нормально, что тебе сейчас грустно. — Мне не грустно, — возразил Кузон. Он попытался быть язвительным, хотя продолжающиеся шмыгания все испортили. — Вы оба очень хорошие, и мне не грустно. Я не знаю, что мне и какой я. В этом заявлении и за всем этим срывом, очевидно, были годы трагической неприятной истории. Джун не знала об этом. Она не понимала этого. Может быть, ей не надо было. — Ты крутой, — твердо сказала она. — Вот какой ты. Между всхлипами прорвался смешок, и она тоже хохотнула, положила руку ему на плечи и потянула к себе. — И эмоции — это самое худшее, — добавила она. — Надеюсь, у меня никогда их не будет. — Я веду себя странно, — пробормотал он в ее рубашку. — Смело с твоей стороны это говорить, как будто ты не всегда странный. Он снова слабо засмеялся, издав серию забавных влажных звуков, и Джун ухмыльнулась, взъерошила ему волосы, насколько это позволил его гель, и взяла себе очередное тайяки. Чит просто сделал глоток своего чая и стал наблюдать за ними обоими, и у него был мягкий задумчивый взгляд.

(Плюс один)

— Эм, мне нужна помощь в покорении огня. Джун со стуком поставила стакан с саке и посмотрела на Кузона, который присоединился к ней за ужином. — Не хочу тебя расстраивать, но я для этого неправильный человек. — Я в этом не уверен, — он вытащил кусочек бумаги, покрытый его несправедливо аккуратными иероглифами. — Мы с мастером Читом составили список передовых навыков, над которыми я могу поработать, чтобы добавить их в мой репертуар. Я точно не знаю, что самое полезное с перспективы боя. Естественно, Джун проигнорировала двадцать допустимых вариантов, сразу заострив внимание на том, который был написан первым и перечеркнут: — Почему бы тебе не попробовать молнию? Как по мне, звучит эпично. Кузон нахмурился: — Это одна из самых сложных техник за всю историю покорения огня. Только Хозяин Огня и его брат могут ее выполнить. Джун фыркнула: — Если Озай может ее выполнить, то кто угодно тоже. Он нахмурился еще сильнее. — Ладно, — она вздохнула и просмотрела список более внимательно, читая названия всех движений и их описания. — Заряженные атаки были бы полезны. Огненные стены тоже хороший вариант, покорители огня никогда не знают, как себя защища… — она прервалась на середине слова. — Ты можешь сделать огненный кнут? — Что? О, да, они неплохи для более крупных полей боя, и тебе не надо продолжать создавать новый огонь, и мастер Чит говорит, что у меня есть преимущество в обеспечении устойчивых волокон, так как ты учишь меня обращаться с настоящими кнутами… Он затих. Джун не заметила, потерянная в своих мыслях. — Джун? — Что-что? — она резко вдохнула, торопливо моргая. — Подожди, мне что-то попало в глаз. Он все еще хмурился, но теперь немного по-другому. — Я не… должен это учить? — осторожно спросил он, не указывая на ее блеф. — Есть много других техник… — Пожалуйста, выучи эту технику, — перебила его Джун. Его глаза распахнулись от ее голоса: более жесткого, чем он когда-либо от нее слышал. — Будь самым хорошим во владении огненным кнутом среди всех, кого мир когда-либо видел. — Ну, сложно быть самым хорошим… — он наклонил голову набок, заметив что-то в ее выражении лица. — Но я буду хорошо стараться и приложу все усилия. Обещаю. И его старания, она могла спокойно предположить, будут довольно, духи поберите, выдающимися. Джун выпила залпом остатки своего саке: — Спасибо. — Это вопрос стратегии или… Она вытерла губы. — Нет. И на самом деле ты не должен тратить на это все свое время, если у тебя есть более важные дела, но… это сделало бы меня слишком счастливой. (Раздражающе туманно, она знала. Но она знала, что он не будет допытываться.) Он залпом выпил свою чашку чая, повторив ее действия и пожалев об этом, когда чай обжег его язык: — Договорились.