Последний корруниец: История Мирабель

Мирабель продолжала сидеть на полу, уставившись стеклянными глазами на лежащего прямо перед ней инквизитора. Хоть корруницы и ушли из дома старейшины, из деревни они уйдут не скоро. А значит, что кошмар ещё не закончился. Что помешает зайти другим коррунийцам? И сработает ли глупая отмазка про больное сердце? С сердцем у Мирабель все в порядке. Было. До этого момента. Пережитый всеобъемлющий ужас мог оставить свой отпечаток. — Ты молодец. Достойно держалась, — неожиданно заговорил Хенрик. Девушка повернулась к нему. До этого момента она будто забыла, что он рядом. Волшебник собирал с пола упавшие со стола свитки. — Куда уж там… — ответила она, запинаясь. – но что мне делать дальше? Сидеть и ждать, когда придёт ещё кто-то? — Не придет. У них дела поинтересней, — маг замер и тяжело вздохнул, уставившись в стену. — Снова нас ждут похороны, и кто знает, сколько человек замучают эти твари? Десять? Или больше? Снова нас ждет волна рождений больных детей... когда же это кончится? — Почему от коррунийцев рождается так много больных детей? — Мирабель слышала про то, что больше половины беременных от коррунийцев женщин рожали мертвых младенцев, а почти все выжившие оказывались инвалидами и имели физические отклонения. Таких, как правило, просто убивали: ведь это не просто нежеланный ребёнок от чудовища, а ещё и урод, обуза в и без того тяжелой жизни. Волшебник сел за стол и подозвал Мирабель к себе. Она тут же подошла. Разговор — это то, что поможет ей забыть о произошедшем, отвлечься. — Ты же знаешь, что коррунийская раса не имеет женского пола? Для продолжения рода им подходит только раса Ама-Тае, в которой не бывает мужчин. Только они гарантированно рождают коррунийцев, способных впадать в ярость. Мирабель отрицательно закачала головой. Не очень-то её интересовали коррунийцы и то, что с ними связано. Хенрик обнял Мирабель за плечи и прижал к себе, мечтательно вздохнув. — Ама-Тае прекрасны, это полубожественные эльфы с чудесными крыльями. Коррунийцы их ревностно берегут, не выпуская за пределы своих городов. Но относятся к ним как к рабыням... у меня сердце замирает, когда представляю, как эти прекрасные создания мучаются… И Хенрик продолжил свой рассказ, поглаживая холодной рукой по оголенному плечу Мирабель. Это непременно заставило бы екнуть сердце Мирабель раньше, но не теперь. После его откровений на счёт правления отношение к нему сильно изменилось. Но не сделало разговор менее приятным. Хенрик умел рассказывать. Хорошо поставленная речь успокаивала, проблемы отступили на второй план. Однако Мирабель постоянно косилась на дверь, боясь, что сейчас вновь кто-то войдёт. Да и валяющийся на полу труп, истекающий кровью, явно не способствовал полному погружению в беседу. Хенрик же не замечал покойника, что не удивительно. Для него трупы давно стали чем-то привычным, можно сказать, почти бытовым. Время тянулись невыносимо долго. Мирабель уже едва не начала молиться богам, чтобы коррунийцы поскорее ушли из деревни. Хотя к богам она в целом относилась нейтрально, даже больше с неприязнью. Ведь прекрасно знала, что богопоклонники несколько раз приходили в деревню за детьми, чтобы забрать их и воспитать в них веру в богов. И всегда находились те, кто уходил с ними. В основном детдомовские. Вербовщики обещали сытость и безбедную жизнь в обмен на то, что, когда придёт время, они возьмут в руки оружие для сражения с главным врагом богов — коррунийцами. Не верить вербовщикам действительно было сложно. Все они как один выглядели чистыми и сытыми, у всех прекрасное вооружение. А их ораторский талант лишь усиливал впечатление, производимое на толпу голодных селян. Но не на Мирабель. Она не собиралась воевать с кем бы то ни было в обмен на мягкую кровать и набитое брюхо. Вскоре послышался скрип открывающейся двери. Сердце вновь на мгновение замерло. Не успела Мирабель напугать себя предположениями, как в комнату ворвалась взъерошенная, мокрая Улот — Черт, черт, черт! — растерянно кричала она, подбегая к небольшому облезлому дубовому комоду под окном. Из него тут же полетели тряпки и побрякушки. Хенрик заметно погрустнел. Его глаза заволокла неописуемая печаль. Мирабель даже не сразу поняла, чем это вызвано. Да и что должно было случится, чтобы привести в такое состояние эльфа, который некоторое время назад без страха разговаривал с самой смертью, с коррунийцами. — И тебя достали? — вполголоса сказал он, украдкой покосившись на Мирабель. — Да! Чертовы ублюдки! — Улот наконец вытащила пузырек с непонятной мутной жидкостью и, быстро открыв его, тут же выпила. С облегчением вздохнув, она развернулась лицом к мужу, облокотившись спиной на тот самый комод. — Прости… Хенрик прищурился и отвел теперь уже пустой взгляд на дверь. Грусти больше не было... лишь пустота. — Как это случилось? Ведь обычно они не трогали тебя? Улот вытерла пот со лба обратной стороной ладони. Она до сих пор тяжело дышала, но Мирабель не понимала, чем это вызвано. — Экзотики одному захотелось... надеюсь, успела... а если не успела, то пусть этот ублюдок сдохнет у меня в утробе, — орчиху переполняла ярость. Её кулаки сжимались настолько сильно, что через мгновение послышался треск раздавленной в руке пустой склянки от непонятного варева. Лишь теперь Мирабель поняла, что произошло. И каково Хенрику сейчас осознавать это? — Пошли они! — снова воскликнула Улот, отряхивая руки от осколков стекла. – Пойдём, Мирабель. Поможешь трупы инквизиторов обобрать, пока местные все не растащили. Мирабель обомлела. После произошедшего с Улот выходить на улицу казалось ещё большей глупостью. — Но там коррунийцы! Улот направилась к двери, махнула рукой и сказала: — На площади нет никого, в таверне все. Пьют и селянок зажимают. Если увидишь хоть одного — можешь бежать на все четыре стороны. Ослушаться приказа главы ополчения Мирабель не могла. И, перебарывая в себе страх, все же отправилась за Улот. Едва покинув дом, Мирабель увидела жуткую картину последствий прошедшей битвы. Десятки изуродованных трупов, разбросанных по площади, вызывали животный ужас. На первый взгляд среди тел не было ни одного война в салатовой броне. Похоже, коррунийцы уже забрали своих. Тела врагов они как правило не трогали, даже не обыскивали. Считали унизительным брать что-то у богопоклонников. И в этот раз инквизиторы выглядели нетронутыми. Такие битвы всегда как праздник для сельчан. Ведь, обобрав хотя бы одного, забрав его броню и оружие, можно очень неплохо заработать. А если успеть обобрать нескольких до того, как Улот с ополченцами отцепит место битвы, то можно заработать даже на корову и корм для неё на несколько месяцев. Боги не жалели золота для снаряжения своих бойцов. Правда, даже хорошее снаряжение не помогало им одержать хоть сколько-нибудь важную победу. — Сваливай в кучу всю броню и оружие. — Улот указала на ближайший труп, а сама куда-то спешно направилась. Мирабель замерла. К трупам ей ещё ни разу не приходилось прикасаться. Это слегка пугало. Она понимала, что вряд ли кто-то оживет, но сам тот факт, что придётся прикасаться, раздевать бездыханное тело, которое в некоторых случаях с ног до головы перемазано кровью и его же внутренностями, наводила на ужас. Именно поэтому Мирабель решила не прикасаться к телам, а просто пособирать оружие. Взгляд тут же наткнулся на огромную, с человеческий рост, грязно-желтую алебарду. Едва девушка потянула к ней руку, как раздался испуганный крик ополченки, стоящей неподалёку. — С ума сошла? Не трогай! Мирабель испуганно одернула руку и вновь выпрямилась. — Почему? — Это алебарда коррунийского коневала! Если они узнают, что ты прикасалась к их оружию, то руки тебе отрубят! Коневалы очень почетные войны! Мирабель. кашлянула, и, желая хоть как-то отсрочить начало мародерства, решила поговорить. — Что за коневалы? Ополченка явно тоже не горела желанием тесного контакта с умершими и с удовольствием поддержала беседу. — У коррунийцев нет ни всадников, ни стрелков. Они считают луки оружием трусов, а коней — надеждой для слабаков. Правда, инквизиторы так не считают, и коррунийцы обучают коневалов для борьбы с конницей. Ну, не только с конницей. Их задача убивать все, что больше человека хотя бы на две головы. Это и некоторые виды демонов, и божественные твари… — девушка протянула руку в сторону, указывая на что-то. Мирабель повернулась и среди трупов увидела тушу коня, закованного в броню. У него полностью отсутствовали передние ноги. -Вот так коневалы и работают. Мирабель вздрогнула. Весьма неприятное зрелище. Однако это давало надежду, что из убитых лошадей Хенрик раздаст жителям мясо. Хотя бы по кусочку… — Не трогай оружие для своего же блага. Тела раздевай лучше, — и ополченка вновь склонилась над жертвой, продолжая грязное дело. Приказ есть приказ. И Мирабель, переступая через отвращение, подошла к первому же покойнику, на шее у которого виделся жуткий порез, до сих пор сочащийся кровью. Девушка склонилась над ним. Сквозь вырез в шлеме можно разглядеть застывшие в ужасе глаза. Что эти глаза видели перед смертью? О чем думал их обладатель? Наверное, все понимал. Когда клинок коррунийца достиг его шеи, он наверняка знал, что очень скоро умрёт. Наверняка пытался закрыть порез руками. Об этом говорили окровавленные перчатки... наверняка хрипел, захлебываясь собственной кровью. О чем он думал? Разговаривал со своей богиней? Готовился отправиться в её царство? Или думал о жизни земной? Наверняка у него была семья: жена, возможно, дети, которые даже сейчас ждут отца домой. Надеются вновь увидеть, обнять, покататься у него на спине... они не знают, что их отец погиб. Погиб в бою в далёкой деревне, о существовании которой они даже не догадываются. Придет время, и жена осознает, что больше не увидит его, скажет детям, что отец больше не вернётся. Он не почитает им сказку на ночь, не принесёт из очередного путешествия сладостей... И что самое страшное, они даже никогда не узнают, где его могила, не смогут попрощаться... Безымянный воин будет похоронен в братской могиле на окраине деревни, и вскоре про нее забудут даже местные. Не несет война ничего хорошего. Лишь смерть и страдания. Мирабель хотела во что бы то ни стало избежать этого. Не ввязываться в войны ни на чьей стороне. Ни богов, ни коррунийцев, ни кого-то еще. Хоть и понимала, что если вторая коррунийская война окончится чьим-то полным уничтожением, то к порядку это не приведет. Войны всегда были и всегда будут. Ведь всегда найдутся люди, желающие заполучить больше власти, чем уже имеют… Пытаясь прогнать нахлынувшие мысли, которые не приносили ничего, кроме грусти, Мирабель начала раздевать покойника. Давалось это занятие с трудом. девушка просто не знала, как расстегиваются латы. И потребовалось довольно много времени, чтобы найти злополучные защелки, спрятанные между пластин. Раздев инквизитора полностью, оставив в одном белье, Мирабель встала, продолжая смотреть на беднягу. Как же это подло, обирать трупы! Но даже она понимала, что это необходимо. Продажа столь качественного снаряжения принесет деньги, а значит, и блага в деревню. Нужно было взять себя в руки. Настроение стремительно ухудшалось. Страх перед коррунийцами ушел. Мирабель даже перестала постоянно оглядываться по сторонам, чувствовала себя в безопасности. Или просто безопасность для нее стала не так важна? Отнесся добытое в общую кучу, Мирабель направилась к следующему телу. Им оказался мужчина с торчащим из груди обломком меча. Пытаясь снова не погрузиться в размышления, Мирабель принялась раздевать и его. Наученная прошлым опытом, теперь она быстро нашла защелки, скрепляющие латы. Однако мешал торчащий из груди обломок. И как его вытащить? Меч вошел довольно глубоко, да и обломался так, что практически не давал возможности вытащить его, не поранившись самой. Выход нашелся быстро. Мирабель стянула с трупа железный сапог и, превозмогая вонь от мокрых, потных ног, стянула портянку. Ей можно обмотать обломок меча, не боясь порезаться во время извлечения. Так она и поступила, но клинок все равно не поддавался. Пришлось подняться. Уперевшись ногой в грудь несчастного, Мирабель взяла обеими руками обломок и, надрывно промычав, потянула. Из-под золотистого рокантона раздался сдавленный стон, а пальцы на руках сжались. Мирабель тут же испуганно отпрыгнула, смотря на темноту разреза для глаз в шлеме. Но тело больше не подавало признаков жизни. Сердце девушки бешено заколотилось, каждый удар отдавался в груди, словно удар в колокол. Мирабель не знала, что ей делать. Быстро окинув взглядом происходящее вокруг, она поняла, что Улот тут нет. Тогда она с опаской вновь склонилась над инквизитором, и несколько секунд молча наблюдала. Затем прикоснулась к его руке, но реакции так и не дождалась. Решать что-то нужно сейчас и именно ей. Собрав волю в кулак, Мирабель быстро сняла шлем и снова немного отодвинулась назад. Лицо бойца не подавало признаков жизни. Рот слегка приоткрыт, а глаза прикрыты длинной русой челкой. Жив ли он еще? Или попытка извлечь обломок убила его окончательно? Нашлось мужество, чтобы наклонить голову над ртом неизвестного и прислушаться, дышит ли он. Ухо тут же слегка защекотало. Инквизитор жив! И что делать в этой ситуации, Мирабель просто не знала. — Улот! —Прокричала Мирабель что есть силы в надежде, что она где рядом и услышит. — Да тихо ты! Чего орешь? — тут же раздался недовольный голос ополченки, с которой Мирабель не так давно разговаривала. — Он жив! — Мирабель ткнула пальцем на мужчину, лежащего у ее ног. Ополченка тут же подбежала и склонилась над телом, проделав ровно то же, что делала Мирабель только что. — Правда дышит! — констатировала и без того очевидный факт она. — И что нам делать? Девушка завертела головой, вглядываясь в каждого присутствующего тут человека. — Не знаю, давай отнесем старейшине? Пусть он решает. Идея показалась логичной, и девушки вдвоем с трудом подняли раненного. Броня весила едва ли не столько же, сколько и сам солдат. К тому же, у него за плечами висел довольно массивный рюкзак. Едва не уронив его несколько раз, и ударив головой о косяк, они все-таки занесли бедолагу в дом. Благо, находился он совсем рядом. Затащив раненного внутрь, они тут же бросили его рядом с лежащим там до сих пор мертвецом. Мирабель с облегчением выдохнула. Тащить еще хоть сколько-нибудь она бы не смогла. Пальцы как окаменели и отказывались сгибаться. — И зачем вы его сюда притащили? — Недовольным голосом заговорил Хенрик, слегка приподнявшись из-за стола и осматривая тело. — Он жив. Что нам с ним делать? – Немного растерянно спросила ополченка. Хенрик гневно вытаращил глаза. — Жив? И вы притащили его сюда? Вы знаете, что будет, если коррунийцы узнают, что мы его не добили? Тогда убьют нас всех! — Но он же жив… разве можно так? Он человек, и мы не знаем, плохой или хороший! — Мирабель вспомнились ее недавние рассуждения по поводу семьи. Наверняка, и этого инквизитора кто-то ждет, надеется, скучает. И так подло добивать раненных… она просто не сможет. Да даже не позволит. Хотя что может сделать подросток против слова старейшины? — Какая разница, какой он, Мирабель. Он инквизитор! А в деревне буйствуют коррунийцы. Ты думаешь, они будут разбираться, выслушивать твои оправдания? Просто обвинят всю деревню в поддержке богов и вырежут! Тут послышался скрип двери, затем глухой удар и отборный мат. Судя по заплетающимуся языку, голос пренадлежал изрядно подвыпившему коррунийцу. Все трое уставились друг на друга испуганными взглядами. Даже Мирабель теперь понимала, что если корруниец сейчас наткнется на живого инквизитора, то им всем конец. Хенрик выскочил из-за стола и, проходя мимо девушек, прошипел тихим, но хорошо различимым шепотом. — Уноси его в библиотеку. Быстро! Мирабель и ополченка тут же схватили раненного и быстро понесли инквизитора в кухню. За их спиной слышались голоса. Хенрик встретил коррунийца прямо в хлеву, пытаясь задержать. — Чем могу помочь, владыка? — Где у вас тут выпивка нормальная? Надоело это кислое варево… — В таверне, владыка… — Голос Хенрика по-прежнему звучал подхалимски. — Я нормальною спрашиваю! — Послышался удар, судя по всему, кулаком в стену. — Специально для вас у меня есть бутылочка. Подождите, не утруждайте себя бессмысленной ходьбой. Я сейчас принесу. Девушки наконец занесли раненого в библиотеку. Оттуда разговора Хенрика и коррунийца уже не было слышно. Положив инквизитора на пол, они синхронно уставились на дверь. И что делать дальше Мирабель даже не представляла. Лишь чувствовала, что страх снова овладевает ею. — Сиди тут тихо. Я помогу Хенрику! — Прошептала ополченка и, не дожидаясь ответа, тут же ушла. Мирабель некоторое время прислушивалась к происходящему в главном зале, однако оттуда не доносилось ни звука. Но Мирабель была уверена, что корруниец еще там. Как только он уйдет, Хенрик наверняка зайдет сюда, чтобы добить раненного. Однако девушке стало жаль бедолагу. Сняв второй сапог и взяв оттуда портянку, Мирабель осторожно обмотала обломок клинка ей и осторожно прижала к ране обеими ладонями, чтобы хоть как-то остановить кровотечение. Убьют его или нет… просто она не могла позволить себе стоять и смотреть, как человека покидает жизнь. В таком положении она просидела… кто знает? Десять минут? Пол часа? И лишь тогда тяжелая дверь распахнулась и зашел Хенрик в компании местного лекаря. Это приятно удивило Мирабель. Неужели, он все-таки прислушался к ее словам? Неужели, в нем осталось что-то доброе, а не только холодный расчет? Следующие несколько часов все трое провели, ухаживая за раненным. Хенрик приволок мокрую, грязную перину, на которую уложили инквизитора. Лекарь извлек обломок меча, обработал и зашил рану. Итогом всего этого стали слова лекаря: — Скорее всего, будет жить. — Спасибо, Фионн. Надеюсь, ты понимаешь, что об этом никто не должен знать? Лекарь закивал и, достав из подсумка сверток, от которого в нос Мирабель тут же ударил запах трав, отдал его Хенрику. — Накладывать на рану каждые два часа. Хенрик даже не потрудился взять, а кивнул в сторону Мирабель. — Она спасла, она пусть и ухаживает. Если коррунийцы найдут вас тут, скажу, что я ничего не знал, и это все твоя самодеятельность. Мирабель нервно сглотнула, осознавая возможные риски. Но сможет ли она потом спать спокойно, зная, что могла помочь, спасти человеку жизнь, но не сделала этого? Муки совести могут быть страшнее смерти. По крайней мере, для Мирабель. Она будет ухаживать за раненым, поставит его на ноги. Лишь бы коррунийцы поскорее ушли. И Мирабель сидела несколько часов в душной библиотеке рядом с инквизитором, который так и не подавал признаков жизни. Но он был жив. Дышал. Вскоре Мирабель поменяла повязку. В переданном ей свертке действительно оказались ароматные раздавленные или пережеванные кем-то травы. Определить, что это за травы, не представлялось возможным. Ещё через некоторое время страх полностью ушёл. Нахлынула скука. Хотя, казалось бы, какая скука? Она сидит с полуживым инквизитором на руках, а за стеной ходят коррунийцы! В надежде хоть как-то прогнать поглощающую её сонливость, девушка решила почитать. Выбор пал на ту книгу, что она приносила Хенрику. Да, текста она, может, и не поймёт, но хотя-бы просто посмотрит картинки. Этим она и занялась, спрятавшись за одной из книжных полок. Было бы не очень кстати, если бы её застукал за этим занятием Хенрик. Количество картинок превзошло все ожидания Мирабель. Почти каждый разворот украшался красочной иллюстрацией. Правда, их схожесть немного разочаровала. Почти на каждой изображался седой маг с зеленоватым призраком и буйствующим ветром. Не нужно быть магом, что бы понять, что это и есть тот самый магический ветер, из которого волшебники извлекают энергию для заклинаний. А призрак — это потерянная душа, чьи эмоции и создают этот ветер. Мирабель в очередной раз поймала себя на мысли, как же было бы круто прочитать эту книгу на общем языке. Неожиданно в звенящую тишину ворвался слабый, измученный шепот. — Благодарю тебя, несравненная, прекрасная Селесика. Богиня любви, Богиня сердца моего. Благодарю тебя за второй шанс. Я не подведут тебя больше. Я сокрушу твоих врагов или умру сам. Да славится имя твоё бессмертное, все славы тебе, моя Богиня, все хвалы тебе... Да расцветет дар твой, любовь, в каждом доме, да воспоют все влюбленные гимны твои. Да воздадут тебе дары свои, как ты воздаешь свои нам…. Мирабель не могла больше прятаться. Молиться, когда кругом рыщут коррунийцы, способен только безумец... или инквизитор. — Тише! Коррунийцы везде! — прошептала Мирабель, выставив вперёд руку руку с книгой. Инквизитор сжимал в руке какой-то символ, и, к удивлению, его совсем не испугало, даже не удивило появление Мирабель. — Это тебе я обязан жизнью, девочка? — Ты же Селесику только что благодарил. Она тебя спасла. Вот она пусть и перевязывает тебя, и кормит. — Мирабель стало немного обидно. Она и Хенрик, а не какая-то богиня, притащили с улицы, залечили раны и ухаживали за ним несколько часов, рискуя собственной шкурой. — Не злись, девочка. Во всем есть рука богов. Просто большинство не замечает этого. Мирабель громко выдохнула через нос, испытывая еще большее раздражение. И села рядом с инквизитором. — Поможет тебе твоя Селесика, если я сейчас выйду на улицу и скажу, что в доме лежит раненый инквизитор? Придет ли она тебе на помощь, или коррунийцы просто убьют тебя? То-то же! Человек сам творит свою судьбу! Инквизитор засмеялся так, как будто услышал несусветную глупость, и тут же болезненно закашлялся. — Кто тебе сказал, что боги должны ходить за тобой, как за маленьким ребенком, и вставать перед твоим лицом, защищая от опасностей? Ты права, мы сами вершим свою судьбу. Мне много раз задавали вопрос: где ваши боги? Люди, дети гибнут ежедневно в страшных муках. Сотнями… тысячами. Почему боги не могут остановить это? Ответ прост, девочка. Боги не няньки. Они добрые друзья. Помогут, если могут. Поддержат. Иногда даже чудо могут явить. Но для этого нужно действительно верить в них, молиться и приносить дары. Мирабель недовольно шикнула, разведя руками, от чего едва не уронила книгу. —Дары им… нам самим жрать нечего! —У меня есть еда, девочка. Возьми в сумке. У меня есть снаряжение, есть дом и семья. И самое главное, у меня есть цель в жизни. И все благодаря моей вере. А чего добилась ты, чего добились жители деревни? Хоть кто-то из них счастлив? Мирабель начало казаться, что все скатывается к проповедям. А слушать про богов уж совсем не хотелось. Слишком опасно. — Если бы не мы, то лежал бы ты сейчас в грязи… мертвый… и счастливый. — Знаешь причину своего несчастья, своей бедности? Коррунийцы. Они не дают нормально жить никому. И боги указали всем расам путь, изъявили готовность поддержать в борьбе! Мы все должны восстать против коррунийцев! Каждое живое существо должно встать под знамена богов и дать отпор этим зверям! Но большинство людей слишком трусливы. Для них лучше жить в грязи, чем подняться на борьбу и умереть за будущее. Не свое, так хотя бы своих детей, за будущее других людей. Мирабель недовольно завертела головой, закрыв глаза. — Вы зачем сюда пришли? Вы подвергли всех нас опасности. Теперь коррунийцы будут убивать… насиловать жителей. Из-за вас, из-за ваших богов! — Мы пришли в надежде на помощь. Вместе мы бы выстояли. Хотя что от вас ожидать… ваши головы промыты коррунийцами, вы запуганы, вы их рабы, хоть и сами не замечайте этого. Вы живете, как хочется им. У вас нет воли, даже ваши желания вам не принадлежат. Вы желаете того, чего хотят для вас коррунийцы. — на удивление, хоть Мирабель и пылала яростью, иногда даже забывалась и прикрикивала, инквизитор все же был спокоен. Раздражающе спокоен. — Ты не знаешь, чего я желаю… Инквиззитор, наконец, впервые за все время улыбнулся. — И чего же ты желаешь, дитя? Кстати, мое имя Муат. — Магом хочу стать! — Воскликнула Мирабель, и затрясла книгой. — Вот это книгу перевести! Муат прищурился, пытаясь разглядеть, что это за книга. Но Мирабель тут же спрятала ее за спину. Хенрик явно не обрадуется, если узнает, что она трясет его реликвиями перед кем попало. — И на каком языке она написана? — Коррунийском… — Корруниец не напишет хорошую книгу. Поверь, тебе незачем ее переводить. — Муат снова положил руку на символ, висящий на груди. Мирабель наконец смогла разглядеть его. Это была золотая роза. — Это всего лишь учебник по магии. В наших краях таких не водится. Муат загадочно изогнул брови. — Вот и скажи, что богов нет. Я выжил. А я единственный из всего нашего отряда, у кого есть словарь коррунийского. Селесика свела нас, чтобы я помог тебе, а ты в будущем, когда научишься магии, встала в ряды божественных воинов. — Не преувеличивай. Тебя просто не добили, а я просто оказалась рядом… —Теперь она не могла думать ни о чем, кроме словаря. Мирабель добудет его. Если Муат не отдаст его добровольно, то она его просто утащит. Нельзя упускать такой момент. — Ты можешь верить во что хочешь. Со временем ты встанешь на путь богини любви. И я чувствую, что моя задача помочь тебе. Именно для этого меня спасла Селесика. — Пфффф… — Мирабель всплеснула руками, — ...опять Селесика его спасла. — Возьми в сумке зеленую книгу. Там не все коррунийские слова, только те, что могут потребоваться для допроса, но, думаю, в общих чертах смысл своей книги ты поймешь. Мирабель тут же вскочила и полезла во внушительный кожаный рюкзак, который им так мешал, когда Мирабель с ополченкой заносили тело. И открыв его тут же замерла. В нос ударил приятный соленый запах. На самом верху лежал большой кусок вяленого мяса. Огромная редкость в Этерниле! Не в силах сдержать подоспевшее желание и обильное слюноотделение, она спросила: — Можно мне кусочек мяса взять? Маленький… Муат умиленно заулыбался. — Можешь брать все, что есть в сумке. Только умоляю, не трогай книги, кроме зеленой. Там молитвы и гимны моей богине. Остальное не имеет для меня ценности. Бери, в знак моей признательности. Даже деньги. Глаза Мирабель широко раскрылись, и она принялась тут же шерудить в рюкзаке, с восхищением рассматривая, какие же трофеи ей достались. Один только кошель с монетами… тянул монет так на пятьдесят. Огромные деньги! К тому же, свежая, вкусная еда. Разнообразное мясо, бутылка дорогущего темноэльфийского вина, резной кинжал, за который можно тоже хорошо выручить монет. Но все же, самым главным оставалась книжонка. Теперь Мирабель сможет начать изучать коррунийский учебник.