***
— Ты в своём уме?! — прошипел Киллиан так громко, что сразу несколько целителей шикнули на него и потребовали тишины. Гилберт, однако, даже не обернулся, молча прикрыл дверь лазарета и прошёл дальше. — Гилберт! — Можно потише? — всё-таки ответил он. — Здесь, вообще-то, раненые. Мелкий засранец. Он над ним просто издевался: сначала отказывался от помощи целителя, потом прыгал вокруг лидеров коалиции, как верный щенок, выпытывал подробности произошедшего, собирал последние новости, теперь вот решил навестить раненых. Будто не у него остался синяк на скуле и порез на носу, которые он запретил убирать — сказал, что сами сойдут через пару дней. И Сонал, как оказалось, он решил не предъявлять никаких обвинений. Киллиан практически не боролся с желанием влепить Гилберту затрещину, чтобы, наконец, его мозги встали на место, но всё же сдерживался, видя, с какой вежливой улыбкой племянник обращается к раненым, спрашивает об их самочувствии, интересуется, может ли он чем-нибудь помочь. Никто его не останавливал, — ни целители, под руки которых он ненароком лез, ни искатели, которые были рядом со своими ранеными товарищами, — и Киллиан решил не мешать. Молча следовал по пятам, ловил на себе настороженные взгляды, пару раз даже напугал фей, прибежавших на помощь, и всё думал, что сам бы удушил Гилберта за безрассудность, если бы их не связывала кровь. — Ты так и будешь следить за мной? — совсем тихо спросил Гилберт, когда, наконец, перестал любезничать с одним из искателей, рядом с которым суетились ещё двое — светловолосый парень с красными глазами и девушка с волосами, похожими на кровь. — Ты мог погибнуть, — скрипнув зубами, напомнил Киллиан. — Но не погиб же. — То, что Сонал оказалась слабачкой и не смогла разорвать тебе лицо, не значит, что ты не мог погибнуть! Катон уже дважды нападал, а ты… — А можно ругаться в другом месте?! — выкрикнула Марселин откуда-то из другого конца лазарета. — Не лезь в чужой разговор! — рявкнул в ответ Киллиан. Гилберт мгновенно полоснул по нему тяжёлым взглядом, в котором ясно читалось предупреждение, но Киллиан не стал извиняться. Плевать ему, если он потревожил покой раненых или заработал себе врагов в лице целителей. Плевать, если потом девчонка из семьи Гарсиа будет капать ему на мозги, и плевать, что Стефан ей сильно дорожил. Катон уже дважды нападал на Гилберта, один раз чуть не забил до смерти, буквально день назад мог вырвать ему сердце, а теперь на него напала принцесса Сонал. Киллиан всего лишь доверился ему, позволил себе сосредоточиться на помощи великанам, ведь они, в отличие от Гилберта, ничего не знали о Втором мире. Им нужен был кто-то, кто убедит их, что они в безопасности и получат помощь, в которой так нуждаются, и при всём желании не смог бы притвориться, будто не он был королём Омаги все двести лет после Вторжения. Великаны всё ещё не доверяли Гилберту достаточно, и Киллиану пришлось самому регулировать все вопросы и споры, которые возникали между ними и коалицией. Гилберт уверял, что всё будет нормально, что ни за ним, ни за Фортинбрасом не нужно присматривать, ведь они давно не дети, — и Киллиан ему поверил, о чём сильно пожалел. — Если ты будешь орать на моих людей, то я тебя просто выгоню отсюда, — угрожающе тихо произнёс Гилберт. — Попробуй, — растянув губы в улыбке, бросил Киллиан. — Посмотрим, как такой худой таракан, как ты, попробует сдвинуть меня с места. Лицо Гилберта покраснело то ли от гнева, то ли от смущения, но он практически мгновенно взял себя в руки и, совсем тихо извинившись перед Марселин, вышел в коридор, придержав дверь для Киллиана. — Почему это я таракан?! — тут же выпалил Гилберт, едва только с величайшей осторожностью и без единого скрипа закрыл дверь. — Тебя бьют и бьют постоянно, а всё ещё живой. — Так ведь это хорошо. — Если так и будешь продолжаться, я умру от переживаний раньше, чем ты — от очередного безрассудства. Гилберт открыл рот, но ничего не сказал, только громко цокнул языком и махнул рукой влево, в сторону главного зала, где сплетались все коридоры зала Истины и откуда всего минут двадцать назад убрали тела — тогда вернулись Фортинбрас с Николасом, которые тщательно изучили каждый труп и даже попытались напасть на след Катона. Киллиан, быстро убедившись, что Фортинбраса, в отличие от Гилберта, никто не успел избить, начал тенью следовать за последним. Может, он немного перегибал палку, но в Диких Землях Киллиан уже допустил ошибку. Позволил Фортинбрасу вбить ему в голову, что он вполне справится с Гилбертом, а в результате оба могли погибнуть раз сто, не меньше. Они, конечно, выкарабкались, причём так, что в конце концов Гилберт отменил изгнание Фортинбраса и принял его в род Лайне, но для Киллиана мало что изменилось. Эти два идиота всё ещё были его племянниками, и он был обязан защитить их всеми возможными способами, иначе, видят элементали, Жозефина никогда его не простит. Да и Киллиан сам себя — тоже. Он чувствовал себя бесполезным, и не только из-за того, что Гилберт и Фортинбрас без остановки взваливали себе на плечи всё больше чужих проблем, а Киллиан только и делал, что успокаивал великанов, договаривался с лидерами коалиции об их обустройстве во Втором мире. Киллиан чувствовал себя бесполезным, потому что слышал о состоянии Эйлау, но до сих пор не видел её. В Тайрес ему был закрыт путь, а в зале Истины он элементарно не мог её перехватить. Каждый раз, когда, казалось, её серебристые волосы мелькали среди толпы искателей, вампиров и фей, Киллиан был уверен, что вот-вот увидит её, но ошибался. Он думал, что после переговоров с демоном mer daran точно сумеет выловить её, но ещё раньше узнал, что Эйлау встретила королеву Ариадну и вместе с ней опрашивала свидетелей, а Гилберт отказался от помощи. Киллиан едва не разорвал себя на части, надеясь успеть и Гилберта отчитать, и увидеть Эйлау, но тогда же Гилберт будто бы случайно обронил, что не собирается выдвигать обвинения принцессе, и Киллиана мгновенно переклинило. Он чувствовал себя паршиво даже сейчас, пока Гилберт, молча дувшийся на него, вёл их в главный зал. Мысли дробили сознание, пытающееся построить сразу несколько планов, и тревога всё сильнее стискивала грудную клетку, поглощая остатки мнимой уверенности. Киллиан думал, что, увидев Гилберта живым и относительно здоровым, успокоится, но этого не произошло. С каждым шагом в направлении главного зала тревога только росла, лёгкий цветочный запах становился сильнее, растекался в воздухе, будто невидимые потоки магии, а плечи Гилберта расправлялись всё сильнее. Каждый его шаг словно был очередным этапом превращения угрюмого мальчишки, который пытался спорить с Киллианом, в короля, которому подчинялись тысячи людей. Киллиан, в отличие от него, с каждым шагом чувствовал себе всё меньше, незначительнее, будто от него по кусочку отрывали его существо, оставляя пустоту. — Если будешь ругать меня при всех, я обязательно отомщу, — прошипел Гилберт со спокойным выражением лица в тот же момент, когда переступил порог зала. Ничего больше не напоминало о вторжении Катона: кровь отмыли, останки тел убрали, перевёрнутые столы и шкафы подняли, даже отмыли пятна с колонн и дверей, до которых долетели брызги. Искателей стало в разы меньше, зато прибавилось вампиров — Данталион допрашивал каждого, пытаясь узнать, не причастен ли к вторжению ещё кто-то. Рыцари, бледные, точно смерть, кое-как следили за порядком, но не решились сунуться к Пайпер и Иснану, которые прямо в центре едва не набрасывались друг на друга. Киллиан, едва только увидев, как Иснан оскалил клыки и едва не прикусил ухо Николасу, который прыгал перед ним и пытался успокоить, мгновенно забыл обо всём — заметил серебристую ленту волос, мелькнувшую за группой рыцарей. — Я скоро вернусь, — бросил он Гилберту, и тот вдруг заулыбался, будто не он чуть меньше трёх часов назад с ног до головы был в чужой крови. — Можешь не торопиться! И что, ракс его подери, это должно означать?.. Киллиан бы спросил, но тут между двумя сальваторами влезла королева фей, причём с таким видом, словно собралась отчитывать двух детей, измазавшихся в грязи, а не сильнейших магов всех миров, готовых поубивать друг друга вопреки клятве. Киллиану было плевать: Фортинбрас точно справится с ними, по крайней мере, первые минут десять. Значит, столько и было в запасе. Рыцари расступились перед ним вовсе не из уважения, а скорее из страха — Киллиан мало кому нравился в коалиции, и на это ему тоже было плевать. Сразу же, как в его поле зрения сверкнуло серебро, он бросился за ним, напрочь забыв о том, что должен вести себя, как король. Плевать, плевать, плевать. Киллиан не мог попасть в Тайрес, ведь на каждый его запрос феи отвечали отказом — и это точно было из-за Эйлау, потому что до того, как она пришла в себя всего полтора дня назад, Тайрес был открыт для Киллиана. — Леди Эйлау! Ему захотелось мгновенно удариться головой об стену. Элементали, ведёт себя, как влюблённый идиот… Это ведь и не любовь была, лишь утешение, найденное в том, кто оказался рядом. Эйлау просто была рядом, пока Киллиан умирал внутри, но не пожелала видеть его, когда сама только-только очнулась. Это, наверное, было нормально, но Киллиан волновался. Он замедлил шаг, когда Эйлау, перекинув часть длинных волос на правое плечо, остановилась. Она расправила плечи, собрала руки на груди и склонила голову, будто присматривалась к своим чёрным ботинкам или многочисленным цепочкам и застёжкам на пиджаке, но не обернулась. Киллиан чувствовал себя круглым идиотом, — и из-за того, что побежал за ней, как ребёнок, и из-за того, что только сейчас выкроил время, чтобы встретиться, — но, из последних сил подавив тревогу, спросил: — Как прошли переговоры? Эйлау покосилась на него, лишь слегка развернувшись, так, что свет ламп упал только на левую половину её лица. — А Третий не рассказал? Голос у неё был хриплым и тихим, будто она годами не открывала рта, и даже не слышалось привычных ноток саркастичности и надменности. Эйлау казалась скованной, потерянной, словно всё ждала момента, чтобы сбежать от внимания Киллиана и забиться в тёмный угол, где её никто не тронет. Она совсем не напоминала ту Эйлау, которую Киллиан видил в Диких Землях — дерзкую величественную, способную одним взглядом бросить к своим ногам кого угодно. — Я должна выполнить приказ моей королевы, — пробормотала Эйлау, качнув головой и сделав пару шагов вперёд. Торопливых, пугливых. Её нервозность читалась в слегка приподнятых плечах, опущенной голове, том, как она всё теребила волосы справа, будто проверяла, что они скрывают её от мира. Киллиан слышал, что у Эйлау остался шрам на правой половине лица, но не видел его. Даже когда королева фей позволяла ему появиться в Тайресе, никого, кроме целителей, к Эйлау не пускали. Ни Фортинбрас, ни Гилберт не сумели договориться, хотя Киллиан совершенно не понимал, с чего они так старались. Но, может, он всё же понимал, просто не признавал. Не просто же так загружал себя проблемами великанов, чтобы ненадолго заняться делом и не изводить себя переживаниями. Не просто так тревога всё ещё ломала грудную клетку, а нечто обжигающее, как огонь, сплавляло её обратно. Киллиан понятия не имел, что с ним происходило, и не смог бы объяснить, что чувствовал, но одно знал точно: присутствие и поддержка Эйлау были важны для него. Она была важна для него. Эйлау промолчала, когда он, осторожно взял её за подбородок и повернул лицом к себе, чтобы увидеть шрам. Не таким уж он был и страшным: да, растянулся от лба до подбородка, задел глаз, ставший белым, и не желал исчезать даже с помощью Времени. Но он нисколько не умалял красоты Эйлау, её статности и величия, даже подчёркивал их, был доказательством её силы и стальной воли, благодаря которым она вновь спасла фей. Киллиан только-только сумел понять, как сказать ей об этом, как Эйлау, зажмурившись, с надрывом произнесла: — Не смотри на меня. — Почему? — на выдохе спросил он, проведя большим пальцем по скуле Эйлау, точно по шраму. Элементали, даже с ним она всё ещё была совершенной: божественно красивой, утончённой, величественной, а Киллиан смел касаться её своими сотни раз переломанными руками, испещрёнными старыми шрамами. — Не хочу, чтобы ты видел это уродство. Эйлау шумно сглотнула, будто пыталась остановить подступающие рыдания, только одна-единственная слеза скатилась по её правой щеке. Киллиан стёр ее. — Никакое это не уродство. Это доказательство… — Они погибли, — выдавила Эйлау сквозь зубы, наконец открыв глаза. — Все тридцать фей, которые были у восточных ворот Тоноака. У южных погибло семь фей, у северных — двенадцать, у западных — всего двое. А у южных… все тридцать. Никого не осталось. Я никого из них не смогла защитить. Эйлау сделала небольшой шаг назад, тряхнула головой, сбрасывая ладонь Киллиана со своей щеки, но он вновь коснулся её, шагнул вперёд, другой рукой обняв Эйлау за талию и притянув к себе. — Они сами вызвались, — напомнил Киллиан шёпотом, не желая, чтобы его услышал кто-то кроме Эйлау. Хотя в коридоре никого не было, лишь со стороны зала всё ещё слышались препирательства Пайпер и Иснана. — Это не значит, что я не должна была их защищать! — Они сами вызвались, — терпеливо повторил Киллиан, заглянув в заплаканные глаза Эйлау, — они знали, на какой риск идут, и были готовы к чему угодно. Они защищали Тоноак и всех фей так же, как и ты. — Никого я не защищала! Не смогла! — истерично выкрикнула Эйлау, со всей силы ударив по плечу Киллиана. — Они умирали у меня на глазах, и теперь, когда мы в этом мире, умрут снова… Я никого не могу защитить… Я не королева, не смогла удержать Сердце, когда то попало ко мне в руки, я никогда не была достойна… Она бормотала о том, чего Киллиан не понимал, — о неком Рогире, который устроил битву за Сердце фей, об Ариадне, которая оказалась смелее всего, и о том, что боги-уранионы игрались с их судьбами, — но он слушал, утирая её слёзы, приглаживая растрепавшиеся волосы и совсем не обращая внимания на то, как застёжки и цепочки её пиджака цепляли и царапали бархат его камзола. Пусть хоть расцарапает его до жил и костей — если от этого Эйлау станет легче, Киллиан всё стерпит. Пусть и без Сердца, но она была королевой, видевшей, как её фей рвали на части. Киллиан тоже видел, как умирали великаны, но свою боль он прятал намного глубже и никому не позволял до неё дотронуться. — Не хочу… не могу… — между всхлипами выдавливала Эйлау, отводя взгляд каждый раз, когда Киллиан пытался его поймать. — Если Катон добрался лэндтирсцев, то теперь… — На нашей стороне уранионы, — перебил её Киллиан. — И кровь, из которой будет выковано оружие. Уж как-нибудь придумаем, как и Катона убить. Эйлау нервно рассмеялась, замотала головой, и опять, когда Киллиан попытался поймать её взгляд, посмотрела ему за спину, потом — в плечо, а после — в сторону зала, откуда лился яркий свет и слышались голоса. — Не то что слышать о нём не хочу, даже думать, — пробормотала Эйлау, скользя стеклянными глазами по стенам. — Хочу, чтобы всё это закончилось, чтобы… — Закончится, — слегка наклонившись к её лицу, произнёс Киллиан. — Клянусь, это закончится. Осталось совсем немного. Эйлау наконец посмотрела ему в глаза, поджала губы, жалостливо приподняла брови и переспросила: — Клянёшься? С чего бы? Ни один из них не поднимал вопрос о том, что между ними происходит. Ни разу. Да и не нужно было — о каком серьёзном разговоре может идти речь, когда Дикие Земли медленно убивали их тела и терзали разумы? И Киллиану, и Эйлау было достаточно только секса, помогающего снять напряжение и ненадолго расслабиться. Киллиану — раньше. Он, всё-таки, оказался таким же влюблённым идиотом, как Фортинбрас. Киллиан большими пальцами утёр слёзы Эйлау и губами накрыл её губы, на вкус бывшие как соль и цветы. Она лишь слегка приоткрыла их, немного выгнулась в спине и приподняла голову, когда Киллиан повторил: — Клянусь, что осталось совсем немного, душа моя.***
Голос Пайпер Эйс узнал сразу же: так же громко она кричала, когда Иснан выводил её из себя — и так же орала, когда Лео пару лет назад разбил её новенькую камеру. Должно быть, Иснан сильно облажался, раз Пайпер едва не бросалась на него, как дикий зверь, и всё пыталась вгрызться ему в лицо. Останавливал её только Фортинбрас, раз за разом оттаскивающий её от демона, убеждающий, что она не может убить Иснана, не пострадав при этом. Эйс успел услышать только это: Пайпер, едва заметив его, увязавшегося в зал Истины за Стефаном, подбежала, крепко обняла и будто бы закрыла спиной от всего мира. — Нам нужно найти Марселин, — дрогнувшим голосом сообщила она, после чего, метнув на Иснана убийственный взгляд, громко добавила: — Не вздумай сбежать! — Не смей мне указывать! — тут же ответил Иснан, за что получил по затылку от Николаса. Сальватор исчез раньше, чем Иснан успел обернуться, но удалось ли ему достать Николаса, Эйс уже не узнал: Пайпер, схватив его за руку, потащила за собой, напрочь проигнорировав спешащего за ними Стефана. Она, казалось, заметила его присутствие лишь после того, как он шикнул на Пайпер, чересчур громко распахнувшей дверь лазарета. — Исчезни! — зашипела на него Пайпер, обернулась, взмахом руки остановив начавшую лепетать фею из числа помощниц, быстро нашла взглядом Марселин и так же резко выпалила: — За мной. Живо! — Не ори! — зашептала Марселин, подбегая к ним. Она крутилась вокруг одной из искательниц, ноги которой были раздроблены до костей, и едва успела утереть руки схваченным откуда-то окровавленным полотенцем: Пайпер взяла её под локоть и повела за собой. — Пайпер! Я нужна зде… — Исчезни! — истерично повторила Пайпер Стефану, сделавшему шаг по направлению к ним. Дверью она хлопнула так же громко и прямо перед носом Стефана. Должно быть, перебудила всех раненых, может, кого-то и вовсе испугала настолько, что отправила на тот свет. Эйс и сам мог вот-вот умереть от страха: Пайпер, вытащив его и Марселин в коридор, по которому они прошли только что, начала быстро ходить из стороны в сторону. Она теребила кончики коротких волос, оттягивала край насыщенно-синего джемпера, дёргала за цепочку с кристаллом, кусала ногти и постоянно оглядывалась по сторонам. А потом, резко остановившись спиной к двери, положила ладони на стену напротив и ударилось об неё лбом, да так, что во все стороны мгновенно побежали трещины, растянулись на целых два метра вправо и влево и добрались до потолка. Пайпер выдохнула, тряхнула ладонями и повернулась с искажённым злостью лицом, но без единой царапины. — Клянусь, я сейчас взорвусь, — проскрежетала она, положив ладонь на лоб и начав агрессивно тереть его. — Может, просто заживо похоронить Иснана… — В чём дело-то? — опасливо спросила Марселин, спиной привалившись к двери лазарета. Выглядела она неважно: с синяками под закрывающимися от усталости глазами, сгорбленной спиной и слегка подрагивающими пальцами, но могла в любой момент сорваться с места и встряхнуть Пайпер, если та не придёт в себя — это Эйс хорошо чувствовал магией, и потому исключительно в целях собственной безопасности отошёл на три шага. В спорах Пайпер с Лео он всегда принимал сторону сестры, потому что она была сильнее и, если ей что-то не нравилось, легко могла начать избивать Лео диванными подушками. Эйс точно знал, что Пайпер всегда права, и потому без колебаний поддерживал её. Но сейчас был растерян: Марселин, получается, тоже была его сестрой, и во время ссоры она тоже могла начать избивать кого-нибудь диванными подушками. По крайней мере, Эйс думал, что могла. Один раз он видел, как Марселин, разозлившись на Данталиона, пыталась задушить того скатертью. Эйс как будто оказался меж двух огней. Справа — Пайпер, его сестра, из-за чего-то едва не подравшаяся с Иснаном. Слева — Марселин… тоже его сестра. Просто великолепно. Жизнь ведь совсем лёгкой была, никаких трудностей, вот судьба и свела, наконец, семьи Сандерсонов и Гарсиа, чтобы они грызлись друг с другом. — Вы знатно охренеете, — рассмеявшись, вдруг выпалила Пайпер, проведя ладонью по лицу, словно пыталась согнать нетерпение, нервозность и злость, сменив их спокойствием и собранностью. — Я уже, — тихо сказал Эйс. — Мы встречались с уранионами. Это-то херня, Форт потом обо всём расскажет. Но один из них, Кродоу, сказал, что… — Пайпер шумно выдохнула, тряхнула ладонями и даже подпрыгнула на месте, как если бы пыталась взбодриться. — С ума сойти просто. Он сказал, что ответы нужно искать не только у Андера, но и на картахенском кладбище, у могилы семьи Гарсиа. Что Иснан должен стараться пробудить воспоминания, подавленные хаосом, и принять себя и свою семью. Кродоу сказал, что… Элементали великие, он сказал, что Иснан — это Карлос из семьи Гарсиа, старший сын Елены и Виктора. Выходит, твой брат, Марси. То есть, в теории, и наш, — шёпотом закончила Пайпер. Сначала Эйс зацепился за слова об уранионах — не понимал, при чём тут эти боги, если изначально сальваторы были на переговорах с Альтаном. Потом — за Андера, ведь, если бы не эти же самые переговоры, встреча с ним состоялась бы этим утром. И в конце концов — за то, что Пайпер сказала про Иснана. — Ты головой ударилась? — Уж лучше бы ударилась, — ответила Пайпер, едва только с губ Эйса слетело последнее слово. — Лерайе говорила, что Кродоу прав, но это же… Бред. Иснан — тёмное создание… — Переродился в него, — исправил Эйс, за что тут же получил сразу два убийственных взгляда. — Ну что? И Ренольд, и Фортинбрас говорили об этом. Он был человеком, но это вовсе не значит, что был Карлосом. Ну, может, был, конечно, но другим Карлосом… — Ты издеваешься? — всплеснув руками, возмутилась Марселин. — Какой, к чёрту, Карлос?! Может, у нас вообще вся семья жива вплоть до прадедов, а? Один демон, другой эльф, третий вообще бог какой-нибудь, а может, даже цей, как этот ваш Джинн! Санта-барбара грёбанная, а не жизнь! — Да ведь это не я сказала, а Кродоу! — возразила Пайпер, повысив голос. — Лерайе ему верит, говорит, что он никогда не лжёт, но я не поверю до тех пор, пока не найдём доказательств. — Каких ещё доказательств?! Карлос погиб, а ты… Эйс быстро выскочил вперёд, преградив дорогу Марселин, уже сделавшую два шага по направлению к Пайпер, и затараторил: — Рафаэль, как ты думала, тоже погиб, но он вернулся, причём двести лет спустя, с проклятием и Третьим. К тому же он пару раз говорил, что был в какой-то Башне… — Эйс оглянулся на Пайпер, но та, сжав губы в тонкую линию, молча уставилась на него в ответ, показывая, что не будет говорить о Башне, даже не намекнёт, что это такое. — Ладно, просто в теории… Если выжил Рафаэль, может, и Карлос… — Иснан — не Карлос! — истерично заорала Марселин со вспыхнувшими от магии и злости глазами. — Не хочу даже слышать об этом! Дверь за её спиной громко скрипнула. Марселин даже не шелохнулась, зато Пайпер мгновенно налетела на косяк, хлопнула по двери и вновь крикнула: — Не лезь! Господи боже, Эйс её просто боялся. Она уже дважды заткнула Стефана и только что сделала это ещё раз. Она, должно быть, была готова повторять снова и снова, как и слова Кродоу о том, Иснан — это Карлос. Звучало как бред, но Эйс с конца декабря только и делал, что слушал всевозможный бред, который в итоге оказывался правдой. Пайпер стала одним из самых крутых магов всех миров? Конечно, это правда. Лерайе выбрала Эйс наследником Силы? Тоже правда. Пайпер каким-то непостижимым образом нашла Третьего сальватора, немного поколдовала над коалицией, что та начала сотрудничать с Фортинбрасом, и, разумеется, замутила с ним? Чистая правда. Эйс был бы сильно удивлён, если бы было как-то иначе. Так что, если полагаться исключительно на этот закон подлости… Да, Иснан мог быть Карлосом. Но сказать наверняка мог только Андер — только он владел магией, связывающей кровь, и мог проверить, является ли Иснан младшим братом Марселин. Эйсу потребовалась вся сила воли, застрявшая где-то между рёбрами вместе с глубоким страхом, чтобы сказать об этом. — Нужно привести Иснана к Андеру. — На этих словах Марселин вскинула голову, рыкнула, точно дикий зверь, и наверняка бросилась бы на Эйса, если бы он не начал тараторить: — У нас нет выбора! Лучше разобраться с этим сейчас, чтобы придумать, как заставить Иснана молчать. Если окажется, что он — это Карлос… Марселин будто бы инстинктивно возразила, но Эйс пропустил её слова мимо ушей. В голове громко скрипели вращающиеся шестерёнки. Если окажется, что Иснан — это Карлос, то коалиция, наконец, найдёт ответ на вопрос: как демон стал сальватором? Это, возможно, успокоит всех, кроме демонов mer daran. Как они смогут доверять сигридцам, с которыми гипотетически заключат союз, если даже сальватор-демон вовсе не демон? Тот факт, что Иснан был тёмным созданием и сейчас сотрудничал с коалицией, был едва ли не ключевым в переговорах с mer daran. Голова Эйса просто кипела. Он не хотел думать об Иснане, — о том, что он может оказаться Карлосом и, следовательно, родственником Эйса и Пайпер, — но думал, потому что ни Пайпер, ни Марселин уже не могли. Они обе устали настолько, что срывались друг на друге, могли сорваться на Эйсе, который всего лишь хотел, чтобы его сёстры хотя бы ненадолго могли выдохнуть и успокоиться. Даже если магия, связывающая кровь, не докажет, что Иснан и есть Карлос, если выяснится, что расследование Эйса и Эйкена не имело смысла и что Сандерсоны и Гарсиа не были родственниками, Эйс всё равно был готов сделать что угодно, чтобы защитить Пайпер, Марселин и Эйкена. Они — его семья, и плевать, одна у них кровь или нет. — Нужно привести Иснана к Андеру, — твёрдо повторил Эйс, посмотрев сначала на Пайпер, которая уже начала переругиваться со Стефаном через дверь, потом на Марселин, опустившуюся на пол и прижавшую колени к груди. — Нам ещё нужно понять, правы ли мы насчёт Матео, Рамиро и… — Нет, — глухо возразила Марселин, яростно утерев выступившие слёзы. — Эйкену нельзя знать о том, что сказал Кродоу. Не вздумайте говорить ему! — Это ещё почему? — спросила Пайпер, навалившись на дверь, хотя Стефан уже не пытался её открыть, явно смирившись с тем, что его не пустят на импровизированное семейное собрание. — Думаю, он имеет право знать… — Нет, — повторила Марселин и замотала головой. — Он же… только предположил, что мог бы быть Рафаэлем, понимаешь? Если узнает, что может быть и родственником Иснана… Не надо, пожалуйста. Не говорите ему. Эйс хотел возразить, но заметил мгновенно изменившийся взгляд Пайпер и тут же прикусил кончик языка. — Договоримся о встрече с Андером, но без Эйкена, — шмыгнув носом, добавила Марселин и наконец поднялась на ноги, отряхивая джинсы от пыли. — Иснана уж как-нибудь затащим, если нужно, но умоляю, не говорите об этом Эйкену. Я сама всё объясню.